Возможности цивилизационного подхода).

ВАРВАРСКИЙ МИР

(Материалы 8-го археологического семинара. Краснодар, 13-15 июня 2001 г.)

Краснодар 2002

ББК63.4

УДК 930.26

ISBN 5-93499-076-4

Отв. редактор Б.А.Раев, канд. ист. наук

© Комитет по охране, реставрации и эксплуатации историко-культурных ценностей (наследия) Краснодарского края

А.П.Медведев

К ИСТОРИЧЕСКОЙ ОЦЕНКЕ СКОТОВОДЧЕСЧЕСКИХ ОБЩЕСТВ

НА ЮГЕ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ III тыс.до н.э.

возможности цивилизационного подхода).

Работа выполнена при финансовой под­держке Министерства образования Рос­сийской Федерации по гранту ГОО -1.2-127.

Последнее десятилетие 20 века ознаменовалось поисками новых ис­следовательских подходов к изучению древних обществ, которые раньше в нашей науке однозначно рассматривались как позднепервобытные. К пере­смотру устоявшихся концепций исследователей побуждал ряд обстоя­тельств, как объективных, так и субъективных. К 80-м годам они все чаще вступали в противоречие с яркими результатами раскопок памятников эпо­хи бронзы типа Синташты и Аркаима, а для РЖВ - Филипповского и дру­гих " царских" курганов. Их изучение с каждым сезоном все нагляднее сви­детельствовало о каком-то ином уровне социокультурного развития оста­вивших их степных и лесостепных сообществ, нежели допускала старая на­учная доктрина. С другой стороны, с 70-х годов для оценки уровня соци­ального развития скотоводов эпохи бронзы и раннего железного века рос­сийские ученые стали активно привлекать работы Ж.Дюмезиля, который, как тогда казалось, доказал изначальное деление обществ индоевропейцев и индоиранцев на три социальных слоя - жрецов, воинов и трудовое насе­ление. Обращение историков и археологов к богатому теоретическому на­следию французского ученого стимулировало исследования по этносоци­альной тематике и идеологии обитателей Евразийских степей II—I тыс. до н.э., хотя и далеко не во всем подтвердило его основную идею [21]. Появле­нию нового спектра оценок древних скотоводческих обществ, безусловно, способствовали успехи современной социальной антропологии в изучении общетеоретических проблем, особенно, разработка понятийного аппарата для описания переходных ступеней от первобытнообщинного строя к классовому обществу и государству, таких как " комплексное общество", " раннеклассовое общество", " вождество", " раннее государство". Наконец, к пересмотру устоявшихся концепций многих исследователей побуждал цивилизационный подход, который стал активно внедряться в нашу науку с рубежа 80-90 годов. Не прошли мимо него и археологи. В статье речь пой­дет о возможностях и пределах цивилизационного подхода в изучении древних скотоводческих обществ Юга Восточной Европы эпохи бронзы и раннего железного века.

С начала 90-х годов в отечественной археологической науке явст­венно ощущается стремление использовать ставшую ныне престижной но-

вую " цивилизационную" терминологию применительно к ранним пастуше­ским и кочевым обществам Евразии и тем самым как бы " приподнять" уровень их исторического развития. Причем, в большинстве работ это дос­тигалось не скрупулезным анализом источников, а чаще всего путем про­стого наложения ныне модного ярлыка " цивилизация" и производных от него на эти древние скотоводческие общества, хотя зачастую весь их облик, реконструируемый теми же археологами, во многом противится этому. В результате сам термин ставился впереди теории, еще до ее сколько-нибудь аргументированной, системной разработки. Но, как показывает опыт разви­тия нашей науки, со временем такая оценка становилась все более привыч­ной, по существу, приобретая форму аксиомы, хотя нормальная процедура ее обоснования отсутствовала.

Пожалуй, раньше всего цивилизационный подход к древним обще­ствам евразийских степей проявился в работах А.И.Мартынова, посвящен­ных осмыслению такого яркого явления раннего железного века как " скифо-сибирское единство" [18; 19]. Исследователь предложил интерпре­тировать этот феномен как особую степную цивилизацию кочевников. По его мнению, у скифов, саков, древнего населения Алтая и носителей тагарской культуры уже существовали государства. Однако по началу практиче­ски никто из видных скифологов не поддержал эту смелую идею, хотя она вызвала в науке определенный резонанс (обсуждение на II семинаре " Античная цивилизация и варварский мир" в 1988 г.; на специальном сове­щании в Отделе скифо-сарматской археологии ИА АН СССР в 1990 г.). На них специалисты по скифской, сарматской, сакской проблематике почти единодушно высказали достаточно обоснованное мнение, что совокупность своеобразных кочевнических культур Степной Евразии I тыс. до н.э. не­возможно расценить как цивилизацию. Другими исследователями также были высказаны весьма резонные сомнения в существовании даже " скифской цивилизации" [12].

Тем не менее, в новейшей кочевниковедческой литературе термин " цивилизация" встречается все чаще. Предпринимаются попытки обосно­вать правомерность применения к номадам понятий типа " степная ското­водческая цивилизация" и даже " кочевая мегацивилизация" [5 13]. Правда, пока они носят скорее декларативный, чем научно-практический характер, так как дефицит сведений, особенно по ранним номадам, не дает реальной возможности для сопоставления но одним и тем же параметрам классиче­ских земледельческих и выделяемых степных " цивилизаций", что, впрочем, хорошо осознают и сами авторы.

С рубежа 80-90 гг. цивилизационный подход начинает проникать в проблематику эпохи бронзы. Безусловно, к этому ученых подтолкнули сен­сационные открытия в Синташте и Аркаиме. К этим памятникам исследо­ватели начинают широко применять понятия " протоцивилизация", " протогородская цивилизация", " древний очаг цивилизации" и т.п. Загово-

рили о " цивилизационных процессах" в обществах пастушеских скотоводов эпохи бронзы Евразийской степи и лесостепи и даже о некоем " цивилизационном скачке", который, правда, завершился " несостоявшейся цивилизацией" [11; 23]. Появились и такие словесные монстры как " индоевропейская (индоиранская) неурбанистическая цивилизация эпохи палеометаллов евразийской скотоводческой историко-культурной провин­ции" [17]. За всем этим научным словотворчеством и даже своего рода со­стязанием исследователей в оценке древних скотоводческих обществ с поч­ти обязательными эпитетами " цивилизация", " цивилизационный" стоит не просто очередной курьез, а интересное научное явление - попытка вырабо­тать новую исследовательскую парадигму. Но очень важно, чтобы она со­ответствовала изучаемому явлению, была ему адекватна. Переход к новой научной парадигме обычно сопровождается постановкой целого ряда новых вопросов [16]. Однако, несмотря на активное научное словотворчество, до сих пор не появилось ни одной аналитической рабо­ты, действительно демонстрирующей современный цивилизационный под­ход к обществам Юга России эпохи бронзы и раннего железного века. Более того, практически ни один из известных мне исследователей не дал дефи­ниции своего понимания цивилизации. Предложенные же для описания скотоводческих обществ критерии (высокий уровень скотоводства, выделе­ние ремесел и т.п.) или не соответствуют феномену цивилизации в том его понимании, как оно утвердилось в науке, или же описывают совсем иное состояние общества, мало похожего на цивилизацию. Более того, сейчас в ряде археологических публикаций явно ощущается стремление расширить понятие " цивилизация" до такого предела, чтобы " уложить" в него степ­ные и лесостепные культуры эпохи бронзы и железного века. Но при этом оно теряет свое конкретное содержание, а значит и свою эвристическую ценность.

Поэтому стоит, хотя бы кратко, напомнить об основных подходах к пониманию цивилизации в современной науке [32; 10; 9]. В отличие от ее многочисленных дефиниций, их не так уж и много - не более четырех:

1. стадиально-исторческий: цивилизация понимается как некая, достаточно высокая ступень развития человеческого общества и его куль­туры, начиная с эпохи классообразования и возникновения государственно­сти (А. Фергюсон, Л. Морган, Ф. Энгельс);

2. культурологический: цивилизация (точнее цивилизации) как тип культуры со своим неповторимым своеобразием, стилем в духе О. Шпенглера и А.Тойнби;

3. нормативно-оценочный (аксиологический): цивилизация как воплощение мирского, материального, повседневного противопоставляется культуре, как чему-то возвышенному, духовному (И.Кант);

4. французский - во французском языке слово " civilisation" означает " культура" безотносительно к уровню ее развития [29].

В нашей археологической литературе последних лет часто встреча­ется расширительное понимание цивилизации во " французском", реже - культурологическом духе. Но все же в силу хорошо известной причины в большинстве работ исподволь чувствуется тяготение к традиционному для отечественной науки стадиально-историческому подходу Моргана-Энгельса. В трудах многих исследователей ощущается стремление обнару­жить в местных культурах эпохи бронзы - раннего железного века архео­логические признаки цивилизации, хотя мне неизвестно ни одной статьи, где бы прямо была поставлена эта проблема.

Какие могут быть пути ее решения. Их как минимум три. Все они основаны на сравнительно-историческом методе. Уровень социо­культурного развития древних скотоводческих обществ степного пояса Ев­разии можно определить путем их всестороннего сопоставления с:

1. классическими цивилизациями Востока и Средиземноморья;

2. более подними обществами номадов, по которым имеются надежные письменные свидетельства;

3. реконструированными этнологами и историками первобытного общества переходными к раннеклассовым обществу и государству стадия­ ми развития.

Первый путь условно можно назвать цивилизационным. Для раннего железного века такое сопоставление намечено в статье Ю.В.Андреева о греческом и варварском обществах в Северном Причерноморье [1], для бо­лее позднего периода - в работе А.М.Буровского [5]. Для эпохи бронзы по­добные исследования неизвестны. Но, кажется, что само по себе это сопос­тавление даст лишь отрицательный результат, так как мы имеем дело с об­ществами разного уровня исторического развития, социальной интеграции и культурной традиции, восходящими еще к первому крупному обществен­ному разделению труда.

Как известно, в современной науке используется несколько критери­ев для выделения ранних цивилизаций. Чаще всего используют известную триаду Клайда Клакхона: появление а) городов; б) монументальной свет­ской и храмовой архитектуры; в) письменности. Разумеется, этим список диагностических признаков цивилизации не исчерпывается. Но все они скорее характеризуют культурный комплекс цивилизации, тогда как внут­реннюю социально-экономическую сущность этого феномена все-таки со­ставляет появление классового общества и государства [20]. Наличие по­следних в обществе находит определенное отражение и в археологическом материале, хотя выявление структуры исчезнувших обществ относится к числу реконструкций высшей степени сложности. Такие исследования тре­буют " своих источников" (демографических, социологических и пр.), представляющих результат генерализации эмпирических данных. Но, к со­жалению, в отечественной археологии специальные исследования в этом направлении практически отсутствуют. Поэтому мне представляется пер-

спективным второй, диахронный путь, который по характеру сопоставляе­мых источников можно обозначить как археологический. Его преимущест­во состоит в том, что сопоставляются не реконструкции ~ всегда в большей или меньшей степени умозрительные, а археологические параметры срав­ниваемых обществ. Таковыми могут быть:

1. поселенческие структуры или точнее остаточные схемы расселения, так или иначе отражающие уровень социально-пространственной организации оставивших их сообществ;

2. господствующие типы и размеры поселений, несущие весьма разнообразную демографическую и социальную информацию;

3. размеры жилищ, в конечном итоге обусловленные такими значимыми социальными параметрами как тип и состав семьи;

4. различия в масштабах погребальных сооружений, указывающие на социальную неоднородность общества;

5. место престижных захоронений в структуре могильников и от­дельных курганов.

В силу понятных причин обнаружить в степи материальные свиде­тельства 1 - 3 практически невозможно. Но зато они массово встречаются в восточно-европейской лесостепи. Важно, что все они представляют дос­таточно хорошо фиксируемые реалии, которые легко измерить, свести к единому знаменателю.

Для стадии формирования цивилизации и государственности харак­терно появление и развитие многоуровневой организации общества, кото­рая в археологии выявляется, прежде всего, как иерархия поселений раз­личных размеров с разными функциональными признаками. Сейчас " глубина иерархии" все чаще используется как важная единица измерения сложности общества. По мнению ряда исследователей, переход от двух­уровневой системы поселений, свойственной вождествам, к трех- и четы­рехуровневой может рассматриваться как археологическое свидетельство появления уже государственной организации [2].

Изучение степных и лесостепных поселений эпохи бронзы показы­вает, что они были весьма автаркичны, приблизительно одинаковы по сво­ей внутренней структуре ив большинстве своем составляли один " административный" уровень. Каких-либо заметных признаков развития иерархических структур в остаточных схемах расселения скотоводов и зем­ледельцев южнорусских степей и лесостепей в эпоху бронзы пока неиз­вестно. Весьма показательно, что не выявлено сколь-нибудь выраженной иерархии поселений даже на Южном Урале в окрестностях Аркаима и Синташты, где проживало население, наиболее продвинувшееся в социальном и культурном развитии. Появление иерархических поселенческих структур отчетливо фиксируется в восточноевропейской лесостепи с 7-6 вв. до н.э., когда повсеместно возникают сотни больших и малыхгородищ ссопутст­вующей им свитой поселений более низкого ранга. Почти все они вместе с

расположенными поблизости курганными могильниками образуют доста­точно четко выраженные микрорайоны памятников, которые, скорее всего, соответствовали отдельным вождествам [22]. Это один из самых ярких и массовых показателей уже явно " непервобытного" характера обществ ран­него железного века, вышедших на надлокальный путь развития.

С только что рассмотренным признаком тесно связан другой - раз­меры и типы поселений. Если воспользоваться известным количественным критерием Г.Чайлда (городом является поселение с числом жителей более 5000), то мы не найдем " городов" в эпоху средней и поздней бронзы. Даже такие неординарные памятники, как Аркаим не дотягивают до этого ми­нимального показателя. Площадь остальных, даже так называемых круп­ных поселений эпохи бронзы очень редко превышала 1-2 га, а число обита­телей 100-200 человек [3; 23].

Во многом иная картина наблюдается в раннем железном веке. С 7-6 вв. до н.э. в лесостепи начинают сооружаются сотни хорошо укрепленных городищ, размеры которых подчас многократно превышают минимальный количественный показатель Г.Чайлда. В Поднепровье появляются городи­ща-гиганты, такие как Матронинское (200 га), Трахтемировское (500 га), Немировское (1000 га), Большое Ходосовское (2000 га), не говоря уж о зна­менитом Бельском городище площадью 4400 га, где могло проживать не менее 40 - 50 тыс. человек [28]. Такая концентрация населения требовала принципиально новых управленческих, по существу уже потестарно-политических структур. Со 2-ой пол. 5 в. до н.э. большие городища возни­кают и в степи. Это, прежде всего, хорошо известные Каменское и Елизаветовское городища, которые были не только торгово-ремесленными, но и административными центрами отдельных областей Скифии. Объективно они свидетельствуют о качественно ином состоянии общества по сравне­нию с эпохой бронзы, о наличии в нем сильных властных структур, способ­ных подвигнуть эти общества к выполнению гигантских по объему работ и т.п. По-видимому, их археологическим отражением являются расположен­ные поблизости от степных городищ аристократические могильники, со­держащие курганы " царского" ранга типа Чертомлыка или " Пяти Братьев". Они же являются яркими свидетельствами существования у номадов не только сложных, но и суперсложных вождеств, явно переросших в раннего-сударственные образования.

На мой взгляд, исследователи далеко не в полной мере обратили внимание еще на один важный археологический критерий, отражающий уровень социального развития общества - это размеры жилищ. А они также в целом разительно отличаются в культурах эпохи бронзы и раннего желез­ного века Восточной Европы. Для первых характерны жилища больших и очень больших размеров площадью от 50-70 до 150-300 и более кв. м. По практически единодушному мнению исследователей, они могли служить жилищами большой патриархальной семьи или даже патронимии [14].

Совсем другой тип жилищ мы находим на городищах и поселениях раннего железного века Юга Восточной Европы. Их обычные размеры от 10-12 до 20-30 кв. м., что указывает на иной тип малой патриархальной (нуклеарной) семьи. Ее численность определяют в пределах от 3-4 до 6-7 человек, что находит подтверждение и в античной традиции (Luc., Scuth., 1; ibidem, Tox., 61). Вообще, если под этим углом зрения посмотреть на разме­ры жилищ в обществах переходного типа, где появляются первые признаки цивилизации, то почти повсеместно мы увидим их резкое сокращение до площади, необходимой для проживания малой семьи. В этом смысле домо­строительные традиции степного и лесостепного населения раннего желез­ного века определенно стоят гораздо ближе к этой ступени, нежели таковые в большинстве культур бронзового века.

Хорошо известно, что курганные могильники также весьма чутко отражают состояние общества, присутствие в нем социальной дифферен­циации. В работах специалистов по эпохе бронзы сейчас широко бытует мнение о наличии в оставивших их сообществах выраженной социальной стратификации. А некоторые находят в наших древних степях все признаки варнового и даже кастового строя по древнеиндийской модели [25]. Однако при ознакомлении с этой проблемой у меня сложилось впечатление, что во­прос о наличии сословий в обществах скотоводов II тыс. до н.э. не так уж ясен и очевиден, как об этом пишут многие археологи. Я бы хотел обратить внимание на то, что одно дело - выделить серию престижных погребений, например, колесничих, и совсем иное дело - доказать, что они действитель­но были организованы в сословие. Для определения сословного статуса умершего не достаточно присутствия в его погребении одних социальных индикаторов - необходимо установить их связь с пространственной организацией могильника и даже отдельного кургана.

Специалистам по раннему железному веку хорошо известны воин­ские дружинные могильники типа Посульских и Среднедонских курганов скифского времени. В них не менее 50% погребенных - то есть практически вся мужская часть - действительно имели основные атрибуты воинов. Их погребения составляли большие могильники, насчитывающие десятки, а иногда и сотни насыпей. Для этого времени вполне уместно говорить о со­словном делении общества. Ведь сословия - это социальные группы, разли­чающиеся прежде всего по положению в обществе, которое закреплено обычаем, религией, а позже - законом [27]. Хорошо известно, что в сослов­ном обществе представителей различных сословий как правило погребали на разных некрополях или в различных частях одного кладбища.

Кажется, даже самые яркие и наиболее полно исследованные мо­гильники эпохи средней бронзы типа Синташты во многом не отвечают этому важному критерию. Они содержали погребения и рядового населе­ния, и отдельные захоронения воинов-колесничих. Более того, почти по­всеместно престижные и рядовые погребения совершались под одной на-

сыпью, что обычно рассматривается исследователями как свидетельство их родства или принадлежности к одной социальной группе. Социальный ста­тус еще не передавался по наследству. Представляется, что в этом случае правомернее говорить не о стратифицированном обществе, а об обществе ранжированном, если использовать известную классификацию М.Фрида [33]. Видимо, тогда принадлежность к определенному социальному рангу обуславливало еще не происхождение, а личные заслуги индивида, напри­мер, воинская слава. Для обозначения подобного явления недавно был предложен термин " ситуационное ранжирование", когда в условиях по­вышенной военной опасности или дальних миграций в обществе возникают подобные военизированные структуры [8]. Это название представляется весьма продуктивным, так как оно не только весьма удачно описывает, но в какой-то мере и объясняет феномен стремительного появления и такого же быстрого по масштабам эпохи бронзы исчезновения воинов-колесничих в скотоводческих обществах Евразии 17-16 вв. до н.э. Ранжированным обще­ствам было еще очень далеко до стадии цивилизации. Да многие из них до нее и не дорастали.

В последнее время становится все более очевидным еще одно кар­динальное различие в социальной организации пастушеских скотоводов эпохи бронзы и кочевников раннего железного века. В конечном итоге оно было обусловлено характером разделения труда между подвижными ското­водами и оседлым земледельческим населением. В эпоху бронзы между ними еще не ощущается существенных различий этнокультурного и соци­ального плана. В ту пору территориальное разделение труда осуществля­лось внутри общины: одна ее часть жила оседло, другая, сопровождая ста­да, вела подвижный образ жизни [4]. Во многом иная картина складывается на Юге Восточной Европы с появлением номадов. Последние стремились подчинить себе оседлое население, насильственно включить его в свою со­циально-экономическую систему. На этой основе возникает феномен ран­ней скифской государственности, где, судя по всему, доминировал так на­зываемый экзополитарный или ксенократический способ производства [13]. Он базировался на дистанционной (война, грабеж, " подарки") и дан­нической эксплуатации воинственными кочевниками оседло-земледельческого населения. Привыкшие выпасать свой скот, кочевники легко становились " пастырями" местного " человеческого стада" [26]. На­глядным свидетельством существования этого " способа производства" яв­ляются лесостепные городища скифского времени, по соседству с которы­ми часто возникали большие курганные могильники номадов - истинных хозяев не только степных, но и лесостепных просторов. На Дону такая си­туация повторилась и в сарматское время.

Итак, изучение в диахронии обществ эпохи бронзы и раннего желез­ного века Юга Восточной Европы показывает весьма существенные структурные различия между ними, не сводимые лишь к разнице их хо-

зяйственно-культурных типов. Последние имели более крупные масштабы и более сложную социально-политическую организацию. В лесостепи они отличались появлением определенной иерархии поселений внутри локаль­ных микрорайонов, наличием крупных и хорошо укрепленных городищ, повсеместным распространением жилищ небольших размеров для малой патриархальной семьи, наконец, сооружением отдельных некрополей для властвующей военно-аристократической элиты. Ее владычество в Скифии прямо подтверждают античные источники (Herod.., II, 167; Ps.-Hyp., De aere, 22, 30; Luc., Scyth., 1, 3, 5; Athen., XII, 27). Они же не оставляют сомнений в наличии у тех же скифов не только аристократии, но и государственности. Наличие достаточно развитых властных структур не только в степи, но и в лесостепи подтверждает упоминание Геродотом " царей" будинов, гелонов, меланхленов и других лесостепных " этносов", участвовавших в военном совете скифов в самый напряженный момент войны с Дарием (Herod, IV, 102, 119). О том же свидетельствуют курганы лесостепной знати от Днепровского Правобережья на западе до Среднего Подонья на востоке. Причем, даже по составу керамического комплекса инвентарь последних резко отличался от культуры рядового населения близлежащих городищ, Видимо, в раннем железном веке мы имеем дело с моделями политогенеза, направленными на становление " ранней государственности", что в археоло­гии косвенно провялилось в формировании субкультуры властвующей эли­ты. Однако при всем этом я бы сейчас не решился говорить о наличии у скифов или сарматов цивилизации в стадиальном смысле. И дело здесь не только в принципиальной несовместимости цивилизации в изначальном смысле этого слова (а оно все-таки всегда вызывает определенные ассоциа­ции с гражданским обществом, городской жизнью, заложенные в его латин­ской основе) и номадизма, где последние отсутствуют или не являются ба­зовыми. Существеннее другое. У скифов, как впрочем, и у других номадов, не получил развития такой важнейший атрибут цивилизации как письмен­ность. Ряд современных исследователей вполне резонно рассматривают именно письменность в качестве обязательного признака цивилизации, от­личающего ее от первобытных " доисторических" обществ [7; 6]. В том же духе определяет цивилизацию и Мак-Нейл: " Цивилизацией можно назвать лишь тот тип общества, в котором появляется корпус авторитетных текстов, призванных регулировать возникающие социально-бытовые отношения". Видимо, связь цивилизации, классового общества и письменности далеко не случайна. Одно из свойств письменности - быть средством социального господства. Ее появление было связано с особенностями функционирования именно земледельческих обществ, прежде всего с насущной потребностью во всеохватывающей системе учета и распределения людских и материаль­ных ресурсов в рамках дворцового или храмового хозяйственного механиз­ма. Скотоводческое общество по самой своей природе не требовало разви­тия таких сложных и изощренных систем учета и контроля, которые мы

знаем в древнейших речных цивилизациях. И данные нарративных источ­ников, и этнография кочевников свидетельствуют, что у подавляющего большинства пастушеских народов не было своих собственных систем письма, а значит, и корпуса авторитетных текстов, по крайней мере, до пе­рехода к прочной оседлости и до возникновенния у них " кочевых империй". Скотоводы прекрасно обходились традиционными способами передачи значимой для них информации. Поэтому у них не получала сколь-нибудь глубокого развития письменная культура, хотя различные знаковые систе­мы, в частности, тамги, хорошо известны. Видимо, то же самое следует ска­зать и о культуре более ранних скотоводов эпохи бронзы, хотя в последнее время ряд исследователей, вопреки имеющемуся материалу, постулируют появление письменности уже в пастушеских обществах II тыс. до н. э. и да­же находят в некоторых знаках аналогии в прото- и раннеалфавитных сис­темам письма [31; 30; 24; 25; 15].

Отказ от ставшего уже традиционным для нашей науки изолирован­ного, статичного рассмотрения пастушеских обществ эпохи бронзы и ко­чевнических обществ железного века в узких рамках только " своей" эпохи позволяет выявить весьма глубокие, я бы даже сказал качественные разли­чия между ними. Что стоит за ними - различия типологические или стади­альные - однозначно ответить не берусь. Может быть, это два разных пути развития скотоводческих обществ Евразии (" пасторализм" и " номадизм") со своими весьма различными социокультурными атрибутами, тем более, что между ними практически не прослеживается преемственности после ка­тастрофы рубежа эпохи бронзы и железного века. Но мне кажется, что в этих двух моделях социальной организации все-таки можно видеть и две стадии в развитии скотоводческих обществ Евразии с явными признаками формирования иерархических, а затем и раннегосударственных образова­ний у номадов, начиная с I тыс.до н.э.

Нет сомнений, что как пастушеские скотоводы эпохи бронзы, так и ранние кочевники железного века широко использовали многие достижения цивилизации. Они внесли немалый вклад в сокровищницу мировой культу­ры. Но, учитывая отсутствие в степных культурах базовых и стабильных признаков цивилизации, мне представляется более целесообразным исполь­зовать для них традиционные для кочевниковедения понятия " пасторализм" для пастушеских обществ II тыс. до н.э. и " номадизм" для кочевнических обществ железного века. Они вполне адекватно и более точно, нежели весьма неопределенное понятие " степная цивилизация" выражают своеоб­разие этих обществ и специфику их развития. Вряд ли следует искусственно " подтягивать" пастушеских скотоводов или номадов до уровня цивилиза­ции как определенной стадии исторического развития. Древние цивилиза­ции и степные скотоводы имели различные экономические базисы, практи­ковали различные способы эксплуатации, развивались в различных ритмах в соответствии со своими собственными закономерностями, использовали

различные механизмы сохранения и передачи жизненно важных культур­ных традиций. Они различались даже по своей продолжительности - первые существовали не менее тысячелетия, тогда как возраст вторых редко пре­вышал несколько веков. Более того, как показывает многовековой истори­ческий опыт, даже приближение наиболее " продвинутых" скотоводческих обществ к состоянию цивилизации грозило смертельной опасностью не только для традиционной степной культуры (как правило, это уже " бывшие" кочевники), но и для их жизни, самой целостности скотоводче­ских этнополитических образований в силу универсального закона " пульсации степей".

ЛИТЕРАТУРА

1. Андреев Ю.В. Греки и варвары в Северном Причерноморье.- ВДИ. 1996, №1.

2. Антонова Е.В. Месопотамия на пути к первым государствам. М., 1998.

3. Березанская С.С. Усово озеро. Поселение срубной культуры на Северском Донце. Ки­ев, 1990.

4. Бунятин Е.П. Об уровне развития степных обществ Украины поздней бронзы.-
Срубная культурно-историческая общность в системе древностей эпохи бронзы Ев­разийской Степи и Лесостепи. Воронеж, 2000.

5. Буровский A.M. Степная скотоводческая цивилизация: критерии описания, анализа
и сопоставления.- Цивилизации. Вып.З. М., 1995.

6. ГамкрелидзеТ.В., ИвановВ.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы... 2.Тбилиси.
1984.

7. Гельб И.Е. Опыт изучения письма. М., 1982.

8. Гей А.Н. Ново-Гитаровская культура (предварительная характеристика).- РА.
1991.№1.

9. Гринин Л.Е Формации и цивилизации.- Философия и общество. №2. М., 1998.

10.Ерасов Б.С. Цивилизация: смысл слова и определение термина.- Цивилизаиии. Вып.4.
М., 1997.

11.Зданович Г.Б. Аркаим: арии на Урале или несостоявшаяся цивилизация- Аркаим: ис­следования, поиски, находки.. Челябинск, 1995.

12.Зуев В.Ю. К вопросу о " скифской цивилизации".- Древние культуры и их археологи­ческое изучение. Материалы к пленуму ИИМК 26 - 28.11.1991 .СПб.. 1991.

13.Крадин Н.Н. Кочевничество в утилизационном и формационном развитии.- Цивилизаиии. Вып.З. М.. 1995.

14.Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индоарии? М., 1994.

15.Кульбака В. Найдавнішна індо-арійська писемність з meppumopiϊ Украϊ ні- Доба
бронзи Доно-Донецього регіону. Каnітанове, 1999.

16.Кун Т. Структура научных революций. М., 1977.

17.Малов Н.М. Индоевропейская неурбанистическая цивилизация эпохи палеометаллов
Евразийской скотоводческой историко-культурной провинции - звено мозаичной ми-
роцелостности. - Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита -
бронзы Средней и Восточной Европы. СПб., 1995.

18.Мартынов А.И. Степи Евразии в истории человечества.- Проблемы археологии
степной Евразии, Ч. 1. Кемерово, 1987.

19. Мартынов А.И. О степной скотоводческой цивилизации 1 тыс. до н.э.- Взаимодей­
ствие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата, 1989.

20. Массон В.М. Первые цивилизации. Л., 1989.

21. Медведев А.П. В поисках древнейших социальных структур индоевропейцев.- Вест­ник ВГУ. Серия 1. Гуманитарные науки. Воронеж. 1997.

22.Медведев А.П. Ранний железный век лесостепного Подонья (археология и этнокуль­
турная история I тыс. до н.э.). М., 1999.

23. Пряхин А.Д. Мосоловское поселение металлургов-литейщиков эпохи поздней бронзы,
кн. 2. Воронеж, 1993.

24. Пряхин А.Д. Новый этап в исследовании проблематики эпохи бронзы Евразии сте­
пи и лесостепи.- Комплексные общества Центральной Евразии III-I тъгс.до н.э. Че-
лябинск-Аркаим, 1999.

25.Пустовалов С.Ж. О возможности реконструкции сословно-кастовой системы по
археологическим данным.- Древности Степного Причерноморья и Крыма. Вып.V. За­
порожье, 1995.

26.Тойнби А. Дж. Постижение истории. М., 1991.

27.Утченко С.Л., Дьяконов ИМ. Социальная стратификация древнего общества.- XIII
Международный конгресс исторических наук. Доклады конгресса. Т.1. Ч.З. М., 1970.

28.Шрамко Б.А. Фридрих Энгельс и проблема возникновения городов Скифии.- Фридрих
Энгельс и проблемы истории древних обществ. Киев., 1994.

29.Bé né ton Ph. Histoire de mots: culture et civilisation. Paris., 1975.

30. Harmatta J. Herodotus, Historian of the Cimmerians and Scythians. -Hé rodote et les
peuples Non-Grecs. Geneve-Van doevres. 1990.

31. Hä usler A. Frü he Schriftzeichen im nordpontischen Raurn.- Zeitschrift fü r Archä olog ie.
Nr. 19/1. 1985.

32. Fisch J., Zivilization, Kultur.- Geschichtliche Grundbegriffe. Historisches Lexikon zur
politisch-sozialen Sprache in Deutschland. Bd. 7. Stuttgart, 1986.

33. Fried M.H., On the Evolution of Social Stratification and the State.- Culture in History. N.
- Y., 1960.