Из протокола допроса Н.А. Бояршинова[234], младшего сержанта 449‑го гаубичного артиллерийского полка, в отделе контрразведки «Смерш» 67‑й стрелковой дивизии

10 ноября [1945 г.][235]

Я, ст. оперуполномоченный ОКР «Смерш» 67-й СД капитан Голембо С.Я., допросил в качестве свидетеля […][236] Бояршинова Н.А.

Вопрос: Расскажите подробно, где и при каких обстоятельствах вы попали в плен?

Ответ: В 1941 году в августе месяце часть под наименованием 449-й ГАП, где я проходил службу в 3-м дивизионе в 7-й батарее в должности помощника старшины. Батарея действовала на Калининском фронте вблизи гор. Невеля, ведя наступательные бои против немцев. Наступление наших войск длилось несколько дней. Однако, имея впереди себя более превосходящие силы противника, мы не смогли вести наступление. К этому времени дивизион был разбит, а остатки батареи продолжали сопротивляться.

За два дня до моего пленения, т. е. 22^го августа 1941 г., я вместе с шофером, фамилию которого не помню, выехал на грузовой [машине] ГАЗАА за продуктами в склад, который располагался позади боевых действий километров в 10 – 12. Получив продукты и загрузив автомашину, мы в этот же день стали возвращаться к месту стоянки нашей батареи, которая располагалась в лесу, замаскированная деревьями и кустами. Когда стали приближаться ближе к лесу, мы услыхали сильный оружейно-пулеметный огонь. Неподалеку [от] автомашины стали разрываться мины и снаряды. Я с шофером решили дальше не ехать, свернули машину в сторону от дороги. Шофера [я] оставил при машине, а сам лично пошел разыскивать батарею. Подойдя к месту, где раньше стояла батарея, я увидел разбитую машину с кухней, возле нее убитые два повара, и неподалеку от этой машины лежали убитыми 12 бойцов. Видя такое положение, я вернулся обратно и рассказал шоферу о виденном своими глазами. Мы решили тогда вырыть яму, зарыть в нее продукты, а самим на машине попытаться выехать назад. Так мы и сделали.

Уже когда по дороге отъехали назад, к нам навстречу вышла группа красноармейцев, среди которых оказался один капитан. Мы остановили машину и посадили в нее эту группу товарищей. Нам капитан предложил подобраться ближе к противнику и попытаться прорваться. Мы попытались это сделать. Но сил наших не хватало. Группа наша оказалась разбитой. Я, оставив машину, вместе с неизвестным для меня бойцом из числа этой группы ушел в лес.

С этим бойцом ходить пришлось мне недолго. Начал я бродить по лесу сам. Никто на пути не встречался мне. И, наконец, на следующий день, 24 августа 1941 года, идя по лесу, я заметил впереди себя полянку, на которой стоял один сарай. Я решил войти в этот сарай и увидел, что там стоят несколько коров. Так как я был очень усталым, я решил прилечь на солому. Не успел еще уснуть, как в этот сарай вошли три вооруженных немца, подняли меня за ворот, толкнули в стену прикладом, раздели всего меня, оставив в нательном белье, повели меня в штаб.

Приведя меня в штаб какой-то воинской немецкой части, меня подвели к немецкому переводчику, возле которого стояли один офицер и трое солдат, которые меня привели. Немецкий штаб располагался на открытом месте в палатках. Переводчик стал задавать мне такие вопросы: где располагаются части Красной Армии, что имеется на вооружении у наших частей, откуда я сам уроженец, русский ли я или нет. На все это по возможности я ему отвечал. После этого спросил меня переводчик: «Кушать хочешь?». На [мой] ответ: «Хочу», – они мне дали две картошки, я их съел. И после этого меня посадили в сарай, где сидело еще много русских людей. Так 24.8.41 г. я оказался в плену у немцев.

Вопрос: Где проживал на оккупированной территории и чем занимался?

Ответ: После того, как меня взяли в плен вблизи г. Невеляв Калининской области, я сразу в конце августа месяца был направлен в Латвиюв г. Двинск, где находился в лагере в/пленных, который был опутан проволокой в три ряда. Лагерь помещался возле кладбища. Я в числе всех других в/пленных, а нас было 45 тысяч человек, сидели за проволокой. Так длилось вплоть до 15^го марта 1942^го года. Уже 15 марта 1942 г. я вместе с другими в/пленными был отправлен в Германиюв лагерь Гамерштейн.

Вопрос: Где проживал за границей и чем занимался?

Ответ: Как я уже сказал, после пребывания в Латвии меня в числе других в/пленных направили в Германиюв лагерь Гамерштейн, куда я прибыл в конце марта 1942 года. В этом лагере я получил №, по которому числился в лагере. Мой № был 20001. Жить пришлось в Гамерштейне не более месяца, и [я] ничем не занимался. Этого не позволяло мое здоровье: я был очень слаб, был истощен.

Примерно в начале мая месяца 1942 года меня с транспортом в 2000 в/пленных отправили в Финляндиюв лагерь № 400. В этот лагерь мы прибыли через 8 суток, и сразу нас заставили работать в лесу по строительству узкоколейной железной дороги. В этом лагере я работал с большим трудом и все же решил оттуда бежать. Для этой цели я выбрал момент и побег совершил.

Вопрос: Расскажите подробно о вашем побеге из лагеря № 400.

Ответ: Примерно в начале апреля 1942 г., находясь в Финляндиив лагере в/пленных № 400, я задумал совершить побег из лагеря. С этой целью я договорился с в/пленным Парамоновым Александром, чтобы при удобном моменте бежать из лагеря. Однажды вечером нас повели на работу для прочистки узкоколейной дороги. Воспользовавшись этим случаем, я вместе с Парамоновым отошли в сторону во время работы и направились в лес. Шли мы по этому лесу 5 дней, стремясь выйти к нашим передовым частям. Уже подходя к передовой линии примерно за километр, нас встретил один крестьянин, который тут же отошел в сторону. Вслед за нами пришло примерно 3 вооруженных немца вместе с собаками и арестовали [нас]. Привели нас в часть, которая находилась неподалеку от места поимки, и офицер приказал отвести нас в лагерь и наказать ударами розог в количестве 25 раз. В тот же день нас повезли в штрафную часть, вернее, в штрафной лагерь на 16 клм, в 75 километрах от Рованиеми. В этом лагере в/пленных содержались разные лица, совершившие какие-либо поступки. На второй день мне дали еще 75 розог; таким образом, за совершение побега я получил 100 розог и пробыл в нем [(лагере)] около полутора лет.

Вопрос: Находясь в немецком плену, вызывались ли вы на допросы к немцам?

Ответ: На допросы когда-либо меня не вызывали. Кроме случая побега, за который я получил наказание, никаким другим наказаниям я не подвергался и под судом не был. Также не было произведено допросов, кроме выяснения обстоятельств моего побега из лагеря.

Вопрос: Предлагали ли вам немцы оказывать им помощь?

Ответ: Нет, немцы не предлагали мне оказание им помощи в чем-либо. Однако был бывший в/пленный по имени Павел, который, собирая в/пленных, уговаривал их вступить в так называемую Русскую освободительную армию. На одном из таких сборов в/пленных я тоже присутствовал. И всем нам присутствующим этот Павел в форме немецкого унтер-офицера, вооруженный наганом, стал предлагать, чтобы все в/пленные вступили в РОА, а за это обещал добавочного питания в виде ½ литра супа. Сбор в/пленных, который проводил Павел, длился более часа. Он же в этот день выступал перед вечерней поверкой и там доказывал о необходимости вступить в РОА.

Вопрос: Как вы отнеслись к вопросу о вступлении в РОА?

Ответ: После проведенного собрания, проходившего в ноябре 1944 года, я решил записаться в РОА с той целью, чтобы немного хотя бы укрепить свое здоровье.

Вопрос: Стало быть, вы записались в так называемую Русскую освободительную армию?

Ответ: Да, я, будучи в немецком плену, в лагере в/пленных Мо(Норвегия) записался в РОА.

Вопрос: Расскажите обстоятельства вашего вступления в РОА.

Ответ: Как я уже сказал, после того, как прошло собрание в лагере в/пленных Мо в ноябре 1944 года, я, чувствуя себя очень слабым, тем более после проведенных почти полутора лет в штрафном лагере, решил подправить свое здоровье, тем более нам обещали добавочного супу. С этой целью я попросил своего товарища по имени Федор, фамилию которого не помню (в данное время работает на строительстве в г. Мурманске), чтобы он написал мне заявление о вступлении в РОА. Такое заявление мне написал Федор, и это заявление я взял себе и передал пропагандисту Павлу.

Вопрос: Почему вы просили в/пленного по имени Федор написать вам заявление, а не вы лично написали его?

Ответ: Лично я не желал писать; хотя и мог, но посчитал, что напишет мне другой и даже подпишет, что и было сделано. Федор мне написал и подписал это заявление о вступлении в РОА, а я лично передал его Павлу, пропагандисту РОА.

Вопрос: Где в настоящее время находится в/пленный по имени Федор?

Ответ: Мне известно, что он проживает и работает в г. Мурманске, точно места работы его не знаю. […]

Вопрос: Какие изменения произошли в жизни в/пленных после того, как вся эта группа записалась в РОА?

Ответ: Всех, записавшихся в РОА, выделили в отдельную группу и направили в лагерь Сконзинг. В числе этой группы оказались выше поименованные лица, что давало мне основание считать их состоящими в РОА. Относительно условий каких-либо, облегчающих нашу жизнь, ничего не изменилось.

Вопрос: Признаете ли вы себя виновным [в том], что вступлением в РОА вы стали на путь измены Родине?

Ответ: Да, признаю, но повторяю: я хотел остаться живым и потому вступил в РОА. Но, так или иначе, я старался уйти и не оказаться в числе воюющих против СССР. Я готов искупить свою вину.

Вопрос: Что вы можете дополнить к изложенному?

Ответ: Больше дополнить к изложенному ничего не имею.

Протокол записан с моих слов правильно и мной прочитан

Бояршинов [237]

Допрос произвел: ст. оперуполномоченный ОКР «Смерш» 67-й СД

капитан С. Голембо

Д. 1342. Л. 9 – 12 об. Подлинник. Рукопись.

25 августа 1941 г.

Из протокола допроса З.М. Шиляевой[238], старшего военного фельдшера медико‑ санитарного батальона 170‑ й стрелковой дивизии 22‑ й армии, в паспортном отделе Управления милиции г. Молотов

4 октября 1946 г.

г. Молотов

Я, ст. инсп. пасп. отд. Упр. мил. г. МолотовБаранов, допросил в качестве репатриированной Шиляеву Зинаиду Михайловну. […][239]

По существу дела показала следующее:

Я была в медико-санитарном б-не 170-й дивизии 22-й армии под командованием генерал-лейтенанта Ермакова, работала ст. военным фельдшером, а потом, перед пленом за 5 дней, адъютантом штаба б-на. Наш медсанбат стоял недалеко от В[еликих] Лук, километров [в] 14 от ст. Кунья. 23 августа 1941 году немцы замкнули кольцо, в которое входила 22-я [армия] и еще две армии, не известно для меня какие. После этого 23^го же [августа мы] пошли на прорыв по направлению Великих Лук. И 25 августа приняли бой в 4 часа утра у переправы около В. Лук. Но когда форсировали речку, я попала с группой незнакомых бойцов [в болото], и [мы] стали двигаться по болотистому месту. На этом болоте нас стали обстреливать. Когда обстрел кончился, мы снова стали продвигаться к полотну жел. дороги. Но когда показались немецкие танки, и мы снова вернулись в это болото, и в 12 часу 25/VIII-41 [г.] нас немцы с собаками-сыщиками обнаружили и захватили в плен.

После этого меня допрашивал переводчик, кто я такая, как попала [в плен], но я объяснила, что [я] медицинский работник. Но при допросе переводчик не анкетировал меня. После чего содержалась в В. Луках в лагере в/пленных гор. Саду. После В. Лук попала в гор. Полоцк, Боровуха № 1, лагерь в/пл. В В. Лукахя работала в лагере в/пл. в лазарете, делала перевязки нашим раненым. После этого в Полоцкеработала в прачечной, но пришлось работать мало.

В 1942 году в сентябре м-це нас направили в гор. Берлини заставили работать на заводе, который выпускал военную продукцию. После чего из гор. Берлина вместе с заводом эвакуировали в Силезию, примерно километров на 350, [в] дер. Бертельсдорф. И в этой деревне [я] работала до прихода наших войск, которые нас освободили 9/V-45 года. В з-де я работала на разных работах, приходилось стружку убирать и на станках [работать]; в общем, что заставят, то и выполняли. […]

Вопрос: Сколько раз Вас вызывали и допрашивали в органах гестапо и по каким вопросам допрашивали.

Ответ: Меня допрашивали за саботаж в работе и за агитацию. При допросе меня спрашивали, почему я не хотела работать и что говорила, т. е. какую агитацию вела. Вот все, что они меня спрашивали, а больше никогда после этого не допрашивали. Допрос закончился наказанием – содержание в карцере 3^е суток. […]

Вопрос: Что можете дополнить по данному делу?

Ответ: Дополнить больше ничего не могу. С моих слов записано верно и зачитано вслух

Шиляева [240]

Допросил: Баранов

Д. 4994. Л. 3 – 4. Подлинник. Рукопись.

26 августа 1941 г.

Протокол допроса Ф.Ф. Кузнецова[241], лейтенанта 134‑ го скоростно‑ бомбардировочного авиационного полка 46‑ й авиадивизии, в отделе контрразведки «Смерш» Подольского спецлагеря № 174

9 августа 1944 г.

г. Подольск

Московской области

9 августа 1944 г. Гор. Подольск, Московская обл.

Я, сотрудник ОКР «Смерш» спецлагеря № 174 лейтенант Алексеев, сего числа допросил

Кузнецова Филимона Филипповича, который на поставленные вопросы показал:

Вопрос: При каких обстоятельствах вы оказались в тылу противника?

Ответ: 6 июля 1941 г. с аэродрома Дно, где базировался 134-й скоростно-бомбардировочный авиационный полк 46-й авиадивизии, в составе 8 экипажей СБ под ведущим капитаном Кочерга [я] вылетел в тыл противника на задание уничтожить автоколонну противника. Экипаж моего самолета состоял из 3 чел.: я, летчик; Силин, штурман; и Коблик, стрелок-радист. У м. Темерово (Латвия)зенитным огнем противника машина была подбита, потеряла управление. Я подал экипажу самолета сигнал выброситься на парашюте, и экипаж покинул падающую машину. [Я] приземлился у м. Темерово во ржи в км 1, 5 от шоссе на территории, занятой противником. Штурман получил ушибы, и он остался на территории Латвии. Со стрелком-радистом [я] не встретился.

Я один ушел к востоку с целью перейти фронт. Переоделся в гражданскую одежду. В районе г. Надрыкишкина старой латвийской границе [я] встретился с танкистом Голомзик А.И. и бойцом из его части. Шли маршрутом Опочка, Идрица, Витебск. Под Витебском они остались. Я направился на Смоленск, Оршу, Могилеви Бобруйск. Но, не доходя до Бобруйска, 26 августа 1941 г. на р. Друтьбыл задержан немецким часовым, охранявшим мост, и отправлен в лагерь.

Вопрос: Вы допрашивались после пленения?

Ответ: Не допрашивался.

Вопрос: Куда вы были отправлены после пленения?

Ответ: Был отправлен в лагерь Бобруйск, где находился в течение 2-х дней. 28 августа 1941 г. ночью перелез через проволоку и сбежал из лагеря. Затем остался жить на оккупированной территории.

Вопрос: Где вы проживали на оккупированной территории и чем занимались?

Ответ: С августа 1941 г. по июль 1943 г. проживал в дер. Юзафим Кировского р-на Могилевской обл.у Мышковец Брониславы Ивановны и работал в сельском хозяйстве. Знают там меня по фамилии Новоселов Василий Елизарович. 23 июля 1943 г. ушел в партизанский отряд и [по] май 1944 г. служил в партизанах.

Вопрос: Вы на оккупированной территории проходили регистрацию как военнопленный, не подвергались репрессиям?

Ответ: Был принят на учет в ортскомендатуре[242] м. Кировск, репрессиям не подвергался.

Вопрос: В каком партизанском отряде вы служили?

Ответ: Служил бойцом, а затем политруком взвода в отряде № 538 соединения «Свирид» белорусских партизан. 18 мая 1944 г., как летчик, с партизанской базы был вывезен в советский тыл.

Протокол составлен с моих слов правильно и мне прочитан

Кузнецов [243]

Допросил: сотр. ОКР «Смерш» с/л 174

Алексеев

Д. 412. Л. 2 – 2 об. Подлинник. Рукопись.

27 августа 1941 г.

Из протокола допроса Г.К. Александрова, сержанта 8‑ го стрелкового полка 98‑ й стрелковой дивизии, в отделе контрразведки «Смерш» проверочно‑ фильтрационного лагеря НКВД СССР № 0331

21 декабря 1945 г.

г. Кутаиси

Грузинской ССР

Я, оперуполномоченный ОКР «Смерш» ПФЛ НКВД СССР [№] 0331 мл. л-т Славкин, допросил

Александрова Григория Константиновича, 1911 г. рожд., уроженец Татарской АССР Таканышского р-на с. Абди, бывший кандидат в [члены] ВКП(б), [происходит] из крестьян, рабочий, со слов не судим, образование 4 класса. В РККА с 29.6.41 г., в плену у немцев с 27.8.41 г.

Вопрос: Расскажите, при каких обстоятельствах вы попали к немцам в плен.

Ответ: 24-го [августа] 41 г. в боях под г. Торопцом Калининской областия в момент бросания гранаты под немецкий танк был тяжело ранен. Наши части отступили, не успев подобрать меня, и я через 3 дня после этого, 27.8.41 г., был подобран немцами и взят в плен.

Вопрос: Расскажите о своем пребывании в плену у немцев.

Ответ: После пленения немцы меня направили в госпиталь в г. Великие Лукипри лагере в/пленных, где я находился до 1-го октября 1941-го года. Оттуда перевели в г. Полоцкв госпиталь в/пленных, где я находился на излечении до декабря 41 г. В г. Полоцке меня, как инвалида, не пригодного к труду, отпустили на оккупированную территорию Украиныпроживать, как я хочу, в г. Александрию, дали документ на право свободного проживания в р-не г. Александрия. Я не пошел в Александрию, а остался жить в д. Бакуловка Ракитнянского р-на Киевской области.

В этой деревне я жил в семье Голубец. Семья состояла из матери, имя ее не помню, дочери Любови Васильевны Голубец, и у нее был ребенок. Я им помогал в хозяйстве и проживал у них до 7-го ноября 1942-го года. 7-го ноября 1942-го года в Киевской областиподпольными партийными организациями были разбросаны листовки и брошюрки. И по приказу [немцев] всех в/пленных и подозрительных людей выселили в Австрию.

Меня вывезли в г. Грац, где я работал на фабрике «Андриц», которая выпускала снаряды, в качестве чернорабочего до февраля 1943-го года. Оттуда меня перевели на шахту [в] г. Фосберг, где я работал до 25-го июня 1943 г. в качестве чернорабочего.

25 [июня] я с военнопленными Овчаренко Александром (уроженец г. Ташкента), Кузнецовым Федором (уроженец г. Шахты Ростовской области), Пыжовым Федором (уроженец г. Шахты Ростовской области) и еще одним по имени Александр убежали с шахты. План у нас был дойти до Чехословакиии там попытаться перейти через фронт к частям Красной Армии. Но убежать не удалось. Недалеко от г. Венымы были пойманы жандармерией и были отправлены в гестапо [в] г. Грац. В гестапо нас допрашивали [о том], куда мы хотели убежать, били и посадили в тюрьму в г. Вену.

В г. Венея сидел до 1-го октября 1943-го года. Из тюрьмы меня одного направили в концлагерь г. Маутхаузен, где я пробыл до 5-го мая 1945-го года в качестве в/пленного и использовался на работах. Из концлагеря нас партиями брали на работы на фабрики, заводы и шахты. 5-го мая 1945-го [года] нас из концлагеря освободили американские войска и передали [как] концлагерников на сборный пункт в г. Табор (Чехия). […][244]

Вопрос: Где те, которые вместе с вами делали побег, 4 человека?

Ответ: Где те, я не знаю, больше я их не видел.

Вопрос: Вам предлагали идти на службу в РОА или компанию, или в другой какой-нибудь орган немецкой власти?

Ответ: Нет, мне никто таких предложений не делал.

Вопрос: Что еще желаете дополнить в свои показания?

Ответ: Больше я не желаю ничего дополнить в свои показания.

Протокол мне прочитан, с моих слов записан правильно

Г.К. Александров [245]

Допросил: мл. л-т Славкин

Д. 985. Учетное дело. Л. 2 – 3 об. Подлинник. Рукопись.

28 августа 1941 г.