Огромная разница

Все мои друзья чем-то похожи на меня и чем-то от меня отличаются. Один из них так же, как и я, воспитывался в традициях фундаментализма, характерных для южных штатов. Но он считает мое пристрастие к чтению спортивных рубрик в газетах чудачеством. Другой с наслаждением читает тех же авторов, которыми увлекаюсь и я, но мою любовь к классической музыке находит старомодной. Отношения с любым человеком чем-то напоминают танец, в котором партнеры должны подстраиваться друг под друга. Насколько же глубже различие между мной и святым непостижимым Богом на небесах!

Величие Бога, несопоставимость Его с любым другим существом подавляют меня. Кажется, что в отношениях Бог-человек Бог неизбежно перевешивает. Блаженный Августин сказал: «Ты не понимаешь, о чем идет речь, поскольку мы говорим о Боге. Но если бы ты понимал, это был бы не Бог». Мы, которые с трудом способны понять самих себя, пытаемся подступиться к Богу, Которого в принципе понять не можем! Неудивительно, что многие христиане на протяжении веков считали, что в молитве куда проще и надежнее прибегать к посредничеству святых.

Я журналист. Благодаря моей профессии мне приходилось общаться со знаменитыми людьми, в присутствии которых я чувствовал себя совсем маленьким. Я брал интервью у двух президентов США и лауреатов Нобелевской премии, у музыкантов рок-группы «Ш», звезд телеэкрана и олимпийских чемпионов. Я тщательно готовился к каждому разговору, заранее составлял вопросы, но почти всегда в ночь накануне перед такими беседами нервничал и страдал от бессонницы. Вряд ли я могу представить кого-то из этих людей своим другом. Иногда я думаю — если бы я оказался за одним столом, предположим, с Альбертом Эйнштейном? Или с Моцартом? Смог бы я поддерживать беседу? Или чувствовал бы себя дураком?

Но когда я молюсь, я обращаюсь к Тому, Кто создал всех этих людей, к Тому, по сравнению с Кем я неизмеримо мал. Что я могу в Его присутствии, кроме как склониться в молчании? Более того, возможно ли поверить, что мои слова хоть что-то значат для Бога? А если взглянуть шире, то непонятно даже, почему Великому, Несравненному Богу еще не надоел этот эксперимент с ничтожной планетой Земля[12].

Библия порой подчеркивает дистанцию между человеком и Богом (как между Царем и его подданными, между Судьей и обвиняемыми, между Хозяином и слугами), а иногда говорит о нашей с Богом близости (рисуя образы Жениха и невесты, Пастуха и Его овечек, возлюбленных детей Бога-Отца). Сам Иисус учил, что близость с Богом возможна. Обращаясь к Богу с молитвой, Он употреблял слово Авва. Это ласкательное, неформальное обращение, которое евреи никогда до того времени в молитвах не использовали. Немецкий теолог Иоахим Иеремиас, специализирующийся на изучении Нового Завета, считает, что таким образом Христос ввел новую форму молитвы: «Иисус общался с Отцом так естественно, так доверительно, с таким же чувством защищенности, какое ребенок испытывает по отношению к своему папе».

Этот доверительный тон молитвы у Иисуса переняли первые христиане. «А как вы сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего «Авва, Отче», — заверял их Павел (Гал 4: 6). В другом послании он говорит о еще большей близости: «Мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим 8: 26).

Бог непостижимо велик. Это истина. Другая же истина состоит в том, что Он желает близких, доверительных отношений с нами. Великий поэт Данте писал о любви, «что движет солнце и светила». Я смотрю на звезды и поражаюсь, насколько незначителен по сравнению с ними весь этот эксперимент с человечеством. Потом я читаю в Библии о том, как Бог радовался, создавая Землю и людей. Прошло немало времени, прежде чем я понял: наши отношения с Богом возможны именно благодаря той огромной разнице, которая есть между нами. Бог существует иначе, чем мы: Он вне времени и пространства. И бесконечное величие Бога, которое, казалось бы, должно свести нас к нулю, на самом деле и делает возможной ту близость, которой мы в глубине души так жаждем.

У Бога, в отличие от нас, хватает времени на все. Поэтому Он способен помочь каждому человеку на земле. Более того, Бог может уделить все Свое время каждому из нас. «Пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний!» — восклицает псалмопевец (Пс 89: 5), а апостол Петр добавляет, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день (2 Пет 3: 8)[13]. Когда мы задаем вопрос: «Как может Бог одновременно слышать миллиарды молитв?» — мы лишь демонстрируем неспособность человека мыслить вне временных рамок. Я не могу представить себе существо, которое было бы способно слышать одновременно миллиарды молитв на тысяче языков: я всего лишь человек и мой разум ограничен. Зажатый в тисках времени и пространства, я не способен представить себе бесконечность. Но вот парадокс: именно эта громадная, непостижимая разница между Богом и человеком и делает возможной глубокую близость между нами.

Когда Иисус жил на нашей планете, Он, как и мы, был ограничен жесткими рамками времени. Он понимал огромную разницу между Богом и людьми, как никто другой. Он знал, сколь велик Его Небесный Отец, и, вспоминая об этом величии, говорил: «И ныне прославь Меня ты Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин 17: 5). Но Он не сомневался, что Богу, видящему каждую ласточку в небе и каждый волос на голове человека, есть дело до каждого из нас.

И вот что еще: Иисус считал молитву очень важным делом, настолько важным, что проводил за этим занятием много часов. Если бы меня попросили одним предложением ответить на вопрос: «Почему надо молиться?», то я бы сказал: «Потому, что молился Христос». Он перекинул мост через пропасть, разделяющую Бога и людей. Живя на Земле, Он, подобно нам, был уязвим. Живя на Земле, Он, подобно нам, бывал отвергнут. Подобно нам, Он подвергался искушениям. Во всех этих случаях он молился.