Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






ГЛАВА V. Теории южного движения славян






 

Теории южного движения славян

 

Хотя прародина славян была расположена к северу от Карпатских гор, тем не менее известно, что в историческую эпоху большие группы славян обитали к югу от этого хребта и не только в Венгерской котловине, но и в областях восточных Альп и дальше почти по всему Балканскому полуострову.

 

Эти группы славян, двинувшихся к югу и тем самым отделившихся от северных славян, получили название южных славян в отличие от остальных, оставшихся на севере.

 

Когда именно произошло отделение южной ветви от общего ствола и к какому периоду относится продвижение и распространение славян этой ветви на юг от Карпатских гор и дальше к югу от Дуная — на этот вопрос отвечали различно. В решении этого вопроса определялись три направления1.

 

Ученые первого направления, опираясь на ряд доводов, о которых мы уже упоминали и к которым еще вернемся ниже, считали теорию северной прародины славян ошибочной. Они определяли прародину славян не к северу, а к югу от Карпат, в области венгерского течения Дуная и на Балканском полуострове. Вследствие этого они считали, что самого факта проникновения славян с севера на Балканы не существовало. Перед ними не вставал вопрос, когда и как это произошло, ибо они считали, что южные славяне — предки будущих словенцев, хорватов, сербов и болгар — издавна обитали на своих исторических местах жительства. Это так называемое автохтонистское направление в историографии южного славянства; представители его охотно называют себя «славянской» школой в противоположность другой школе — «немецкой», или «берлино-венской». С позиций автохтонизма они высказывались и по вопросу о славянах в Германии (см. ниже, с. 101).

 

Второе направление, названное выше «немецким», было названо так потому, что его возглавили немецкие историки. Как в своих общеисторических трудах, так и в статьях, специально посвященных движению южных славян, они придерживаются данных истории и не признают в отличие от первого направления пребывания славян на юге до того времени, пока о них непосредственно не появляются сведения в исторических источниках. Если исключить все недостоверные сообщения, это означает, что славяне появились здесь лишь в VI веке. На этом основании общее заключение историков второго направления сводилось к тому, что южные славяне появились на юге от Савы и Дуная внезапно и только в VI веке, а к Дунаю, в северную Венгрию, пришли незадолго до этого, во всяком случае не ранее V века.

 

Наконец, представители третьего направления, отрицая в принципе автохтонизм, все же заимствуют из него некоторые второстепенные доводы для доказательства пребывания славян в Венгрии (Уграх), в Альпах и на Балканах до V-VІ веков, хотя об автохтонности их в этих областях говорить нельзя.

 

Однако в мнениях отдельных историков первого и третьего направлений имеется немало различий, связанных с тем, в какой степени и сколь критически они принимают доказательства. В зависимости от этого они определяют дату обитания славян к югу от Карпат. Одни идут вслепую и огульно принимают любой, самый предположительный, довод, другие более критически относятся к системе доказательств; первые, естественно, видят славян повсюду, другие же — лишь в определенных областях.

 

Остановимся подробнее на указанных трех направлениях.

 

Представители первого направления в целом решали эту проблему очень просто, объявляя славянами все народы, известные в древности на юге, а именно иллирийцев, паннонцев, фракийцев, даков и гетов, более того, македонцев или эпиротов и даже древнейших обитателей Греции.

 

Основываясь на исковерканных и искаженных названиях, которые они принимали в качестве славянских, они, разумеется, находили славян всюду: от Боденского озера и Венеции до устья Дуная и до Царьграда2. Все якобы было когда-то славянским. Направление это получило широкое распространение уже в XVII и XVIII веках. В конце XVIII и начале XIX века, когда идея национального возрождения проникла в литературу славянских народов, этому направлению не сумели противостоять даже такие крупнейшие славянские исследователи и высокообразованные люди, как, например, П. Шафарик; да и ныне, когда история и лингвистика далеко продвинулись вперед, когда вполне разработан их научный метод, из научного обихода все еще не устранены книги, в которых мы читаем, что иллирийцы или фракийцы были собственно славянами.

 

Толчком к возникновению этого направления были уже известные нам аргументированные теории южнославянского духовенства, которое пыталось увязать древнейшую историю южных славян с деятельностью святых апостолов. Уже в раннем средневековье эти теории привели к возникновению предания о том, что сам св. Павел принес христианство хорватам3, а св. Иероним (умер в 420 году) создал славянскую письменность, так называемую глаголицу4. Впоследствии из этого предания возникла теория, согласно которой древние иллирийцы и паннонцы были славянами и предками сербо-хорватов, теория, распространившаяся на Балканах настолько широко, что в X или XI веке была включена даже в традиции русских монастырей, а в XI веке записана одним из предшественников киевского монаха Нестора в начале первой Киевской летописи5. Эти представления и положили начало целому учению о дунайской прародине славян, с которой мы познакомились выше, на с. 22.

 

Из первых традиций и летописей это учение проникло во многие славянские и неславянские хроники: сначала в польские и чешские, затем более всего в хорватские.

 

Начались попытки обосновать эту теорию, провозглашенную сначала бездоказательно, открытиями всевозможных документов, якобы подтверждающих пребывание славян на Балканах с глубокой древности, иными словами — доказать принадлежность иллирийцев, фракийцев (даков, гетов) и даже итальянцев к славянам. Среди этих документов встречались иногда и фальсифицированные, к последним относятся прежде всего грамоты Александра Великого славянам и так называемая «привилегия Александра», данная (им) балканским славянам в Александрии во второй год его царствования, в которой великий император обещает славянам в благодарность за их службу господство над всеми народами Центральной Европы на вечные времена6.

 

Но больше всего привлекалось доказательств из области филологии: названия отдельных древних народов, древневенгерская и балканская топография и, конечно, древние имена собственные толковались во что бы то ни стало как славянские, даже ценой невероятных натяжек. Такой метод получил особое развитие главным образом у южных славян в XVIII веке и достиг здесь наибольшей абсурдности, в результате чего не только Венгрия и Балканский полуостров, но и такие отдаленные земли, как Италия, Малая Азия и Египет, — все превратились в некогда славянские области. И ничто не могло остановить сторонников этого направления! Ни возражения некоторых наиболее эрудированных историков и филологов (Занетти, Пейсонель, Тунман, Аделунг, Добровский, Энгель, Швабенау и другие), ни огромный авторитет П. Шафарика, который внес изменения по этому вопросу в свои «Славянские древности» (изд. 1837 г.)7, не заставили сторонников этого направления пойти по правильному или хотя бы по более правильному пути. Приверженцы и почитатели Шафарика, вместо того чтобы принять его новую концепцию, отвернулись от него, упрекая его в том, что он изменился к худшему, и вместо «Древностей» придерживались его более раннего труда, идя еще дальше, чем сам автор. Зачастую к этому присоединялись и славянские археологи. Итак, XIX век также не избавился от бремени автохтонистской школы, труды которой принесли славяноведению гораздо больше вреда, чем пользы. Лишь немногие сторонники автохтонизма сумели сохранить в своих теориях чувство меры и, несмотря на ошибочные выводы, не лишили свой труд некоторой позитивной ценности8. Большинство же их оставило труды, не представляющие никакой ценности. Некоторые из этих работ, авторы которых потворствовали настроениям славянской общественности, получили широкое распространение и большую популярность9.

 

Естественно, что это направление всегда встречало возражения, которые росли по мере совершенствования исторической и филологической науки в XIX веке. Противники этого направления отвергали все домыслы и этимологию и опирались лишь на достоверные известия, основанные на фактах. Сила этого сопротивления не была, конечно, всегда одинаковой: одни исследователи подходили к этому вопросу более, другие менее строго, идя на некоторые уступки, но в целом почти вся современная немецкая историческая школа, а за ней и многие славянские ученые, выступая против автохтонизма, в течение последних десятилетий сошлись на том, что:

 

1) отвергается теория подунайской прародины славян;

 

2) отвергается теория славизма древних паннонцев, иллирийцев и фракийцев, к которым причислялись также северные даки и геты;

 

3) отрицается существование славян на Балканском полуострове, в Альпах и нижней Венгрии (Уграх) до VI века, поскольку источники не упоминают о них до того времени;

 

4) считается, что в основу всего толкования должно быть положено известие Иордана о том, что во время создания его «Истории Готов» (551 год) славяне распространились на территории, расположенной от города Новиодуна и Мурсийского озера (то есть от Мурсийских болот около устья Савы или Незидерского озера к Новиодуну в устье Дуная) вплоть до Днестра, а на севере до самой Вислы10.

 

Хотя, согласно общей концепции этой исторической школы, приход славян на Дунай, связанный с великим переселением германских народов, и имел место, однако это произошло лишь после ухода германцев из Германии и Венгрии. Только потом началось движение славян: часть их пошла на запад через Вислу, другая часть — на юг через Карпаты и в обход хребта к Дунаю. Итак, славяне направились к Дунаю лишь после германцев и гуннов, однако движение их было столь быстрым, что они почти сразу заселили земли, оставленные их предшественниками. Только таким образом можно объяснить неожиданное распространение славян, о котором сообщают в VI веке Иордан, Прокопий и ряд других историков. Первой исторически установленной датой проникновения славян на Балканский полуостров сторонники этой школы считают год вступления на престол Юстиниана (527), основываясь при этом на свидетельстве Прокопия11. С этой датой совпадает и время первого упоминания названия «славянин» у Псевдо-Цезаря12.

 

Основными и руководящими трудами в этом направлении стали, в частности, труды К. Цейса, Е. Ресслера и главным образом К. Мюлленгофа, а в лингвистике — точка зрения Ф. Миклошича (отсюда и вышеупомянутое название «венско-берлинская» школа, данное приверженцами автохтонизма исторической школе). Расхождения между сторонниками этой школы касаются лишь более точного определения времени, когда славяне достигли Дуная и Савы, когда они оттуда продвинулись на Балканский полуостров и когда начали его прочное заселение. Одни предполагали, что толчком к движению славян в Венгрию был приход гуннов и, в частности, переселения, начавшиеся после уничтожения гуннской империи в 453 году (так полагают Шафарик, Грот, Клаич, Маретич, Кос, Станоевич и Мюлленгоф), другие объясняли это приходом болгар в конце VI века, третьи — они наиболее многочисленны — связывали движение славян с нашествием аваров во второй половине VI века (Цейс, Кох, Бюдингер, Ресслер). Таким образом, одни относят появление славян на Балканах к концу V или к началу VI века, тогда как другие не считают возможным датировать это событие ранее VII века. Но в целом все эти различия второстепенного характера.

 

Что касается меня, то я не могу полностью принять точку зрения исторической школы. Не буду отрицать тот исторический факт, что великое вторжение славян на Балканы произошло лишь в VI и VII веках и что заселение полуострова нельзя датировать ранее первой половины VI века. Тем не менее я убежден, что общее движение славян от Карпат к Дунаю и к Саве началось не в V веке, а задолго до этого, и что уже в I и во II веках н. э. славяне достигли, по крайней мере, отдельных областей Подунавья, а с III века начали заселять Венгерскую низменность. Стало быть, славяне не были автохтонами в этих областях, не являвшихся их прародиной в том смысле, в каком о ней говорится в Киевской летописи и в вышеизложенных современных теориях, но из Прикарпатья они пришли сюда еще до V-VI веков и расселились, разумеется, лишь отдельными колониями среди более древних поселений иллирийцев и фракийцев, а позднее и между германцами и гуннами. Таков тезис, положенный в основу моей концепции первоначального развития южных славян и противостоящий, как видно, тезису автохтонистов и историческому тезису Мюлленгофа или Ресслера13. Подкрепляю же я этот тезис, во-первых, некоторыми указанными ниже историческими документами, во-вторых, рядом древних топографических названий в Подунавье, славянский характер которых я считаю бесспорным. Правда, в областях, филологический характер которых в целом был неславянским (иллирийским, фракийским или дакийским), таких названий было немного, но они все же существуют, как мы увидим дальше. Сами по себе эти названия не могут, конечно, опровергнуть ту точку зрения, что на этих землях обитали первоначально паннонцы, иллирийцы, фракийцы, даки, являющиеся все без исключения народами неславянскими. Последнее не подлежит сомнению. Но как только в этих областях обнаруживается одно или несколько названий, славянский характер которых бесспорен, и если наряду с этим имеется также возможность допустить на основании других исторических данных, что существование здесь славян не только не исключено, но и вполне вероятно, то я рассматриваю каждое такое название как свидетельство наличия славянской общественной единицы (рода — общины — племени) на территории чуждой области. Такова единственная уступка, которую можно сделать сторонникам автохтонных теорий, ссылающимся на славянский характер ряда названий в Дакии, Паннонии или в Иллирии. Все это является доказательством лишь существования славян среди иллирийцев и фракийцев до V века, а отнюдь не доказательством славянства самих иллирийцев или фракийцев или автохтонности славян.

 

Раннее продвижение славян к Дунаю в конце V века

 

Уже a priori можно считать, что и славяне принимали участие в продвижении народов на юг в конце V века н. э.

 

История так называемого великого переселения народов показывает, что народы начали стекаться с севера к Дунаю уже с I века н. э.; они двигались главным образом из восточной Германии моравским путем и через западные Карпатские перевалы. Известно также, что еще до маркоманских войн к югу продвинулись лугии, обии и часть лангобардов, а во время маркоманских войн — котины, осы, бессы, гермундуры, буры, вандалы, виктовалы, костобоки, карпы, аланы, роксоланы, бастарны и певкины14. В 175—176 годах племя астингов оттеснило карпатских костобоков на Балканский полуостров15, а затем мы можем прочесть, что в 180 году какие-то «свободные даки» были отброшены от Карпат и поселены в Дакии16. Затем в III веке с Вислы пришли гепиды и одновременно с ними из тех же областей массы скиров, герулов, ругиев и, наконец, племя лангобардов, бродившее долгое время перед этим в Прикарпатье. Все племя карпов было переселено императором Галерием из области Карпатских гор в нижнюю Паннонию17. Причиной всех этих передвижений было, как в другом месте отмечает Юлий Капитолии18, вторжение северных варваров (superiores barbari). Это, однако, относится не только к готам, продвигавшимся с начала III века от нижней Вислы к Днепру, или лангобардам, но также, несомненно, и к активному продвижению славян, являвшихся здесь главным народом после отхода готов к Черному морю. Ни Карпаты, ни Висла не остановили движения славян, которое продолжалось по направлению к Дунаю через горные перевалы и в обход гор. Нельзя представить себе славян в эту эпоху иначе, как в процессе внутренней и внешней экспансии.

 

Это постоянное переселение северных народов из Прикарпатья к Дунаю в І-V веках является само по себе, даже при отсутствии в истории непосредственных упоминаний о славянах, убедительным априорным доказательством того, что движение славян из Прикарпатья началось задолго до V века.

 

Другим априорным доказательством этого является сам факт широкого распространения славян, который мы наблюдаем в VI веке. В тот период, как будет видно ниже, славяне одновременно появляются на огромной территории от Лабы, Заале, Шумавы и Альп на западе вплоть до Дона на востоке и от Балтийского моря и озера Ильмень вплоть до Эгейского и Адриатического морей, заняв, таким образом, пространство в пять раз большее, чем их прикарпатская прародина. Если бы распространение славянской волны произошло, согласно концепции Мюлленгофа или Ресслера, в очень короткий срок — с конца V до начала VII века, — то следовало бы ожидать, по крайней мере, оставления славянами своей прародины, как это имело место в восточной Германии, когда из нее ушли готы, гепиды, лангобарды, вандалы и бургунды. Но у славян этого не было. Прикарпатская прародина осталась заселенной славянами. Это явление с наибольшей убедительностью заставляет меня отказаться от какой бы то ни было теории внезапного распространения славян. Это второе априорное доказательство позволяет предполагать, что распространение славян шло гораздо медленнее, но зато в более раннее время, и что оно шло по всем направлениям, следовательно, и на юг. Еще задолго до V века славяне двинулись за пределы своей прародины, но часть их оставалась там и после этого.

 

Таковы два основных априорных доказательства раннего продвижения славян к югу. Кроме того, мы располагаем следующими доказательствами, опирающимися непосредственно на данные истории и лингвистики.

 

Согласно приведенному выше точному сообщению Иордана от 551 года, славяне в первой половине VI века обитали по нижнему течению Савы и далее вниз по Дунаю, начиная от Савы и до самого устья. Впрочем, пребывание славян в захваченных гуннами венгерских низинах еще за сто лет до этого ясно подтверждается известием ритора Приска о посольстве во главе с Максимином, отправленным в 448 году императором Феодосием к Аттиле, который находился в Венгрии19.

 

Приск, участвовавший в посольстве, описал весь путь, который проходил из Константинополя через Сардику (ныне София), Ниссу (Ниш) к Виминацию и дальше за Дунаем через три большие реки Дрикон (Темеш), Тигу (Бега? Марош?), Тифизу (Тисса) до средне-венгерской степи, где в районе современной пештско-пилишской столицы находилась укрепленная ставка Аттилы. На этом пути послы встретились с людьми, которые угощали их пшеничным хлебом и медовым напитком, называемым «μ έ δ ο σ». Приск называет их скифами, то есть обычным в то время названием готов, но то, что это были не готы, следует из того, что Приск в упомянутом месте определенно отличает их как от гуннов, так и от готов, говоря, что этот народ легко овладевает не только родным языком, но и другими языками, а именно: готским, аузонским (латинским) и гуннским. Так как название медового напитка «μ έ δ ο σ» является не чем иным, как грецизированной формой общеславянского названия «медъ», то есть известного среди славян напитка — меда, то очевидно, что народом, живущим рядом с гуннами, были славяне. Название «μ έ δ ο σ», употребляемое Приском, может относиться только к славянскому языку; если бы это было готское слово, Приск слышал бы «miđ us» и в греческой транскрипции было бы «μ ί θ ο σ» или «μ ί δ ο σ». Кроме того, славянский характер этого народа, оказавшегося под властью гуннов, доказывается еще известием Иордана о погребении Аттилы. Когда умер этот царь, над его могилой совершили пышные погребальные обряды, и среди них обряд, называемый cmpaвa20. Слово «страва» нельзя объяснять, исходя из готского языка, как «mar» (от straujan — ausbreiten, греческое σ τ ρ ω ν ν ύ ν α ι), так как из всего контекста следует, что тут речь идет о каком-то акте погребального обряда (concelebrare stravаm ingenti comessatione), a также потому, что Иордан — гот по происхождению — не принял бы слово «страва» за гуннское, если бы оно было готским. Кроме того, известно, что у древних славян в обычае было погребальное пиршество, называемое «страва» (поминки); это доказывается существованием подобного обычая у поляков и чехов еще в XIV и XV веках21. Следовательно, и при описании погребения Аттилы речь идет, очевидно, о большом пиршестве, называемом среди тамошних славян «страва», и эти два слова — «страва» и «медъ» — служат достаточным доказательством того, что на среднем Дунае и нижней Тиссе во времена Аттилы, то есть в первой половине V века, обитали славяне, подчиненные гуннам.

 

Таким образом, мы отодвигаем дату пребывания здесь славян к IV веку; у нас есть также известия, относящиеся к тому же веку, удовлетворительное объяснение которых можно дать, лишь принимая во внимание наличие славян в этих местах. Это известие о двух группах сарматов в Венгрии. Сарматы (языги), иранского происхождения, пришли с нижнего Дуная в Венгрию уже в 20-50 годах н. э. и здесь поселились. Их история — это ряд непрерывных сражений с Римской империей. Под 334 годом мы сразу же читаем, что в их среде вспыхнула большая война, причем одна сторона, называемая в источниках servi Sarmatarum (oi¹ δ ο u½ λ ο ι, oi¹ ο i¹ κ έ τ ο α у Евсевия) или также Sarmatae limigantes, восстала, победила и прогнала за Дунай ранее «свободных» сарматов — domini, liberi, a также Sarmatae Ardaragantes, Arcaragantes22. Часть побежденных была принята Константином на римскую землю (другая часть бежала в Дакию), а в низменности остались в дальнейшем главным образом Sarmatae servi. Этот факт засвидетельствован еще в источниках конца IV и V веков. Затем название «сарматы» и здесь исчезает совсем и появляется название «славяне».

 

При описании событий 334 года речь идет, по всей вероятности, о борьбе двух больших групп, заселявших Венгерскую низменность. Если одна из них была свободной и властвовала над другой, несвободной, и если вместе с тем одна группа вела кочевой образ жизни, а другая была оседлой и обрабатывала пашни, разводя главным образом пшеницу23, то тогда ни у кого не возникнет сомнение, что кочевники, то есть иранские сарматы, подчинили себе в Венгрии народ другого происхождения, народ, занимающийся земледелием. Народом же этим могли быть только славяне, если учитывать их культурный уровень и, кроме того, те факты, что несколько десятилетий спустя мы видим тот же славянский народ на той же территории под владычеством гуннов, а несколькими десятилетиями раньше название народа венедо-сарматы встречается на Пейтингеровой карте в Венгерской низменности за Дунаем. Пейтингерова карта в дошедшем до нас виде относится к концу III века, о чем свидетельствуют прежде всего наименования народов на карте24, и мы не имеем никакого права считать упоминание легенды о венедо-сарматах в Венгрии25 или другие упоминания венедов в Бессарабии у устья Дуная припиской, сделанной в V или VI веке, тем более, что прежнее существование славян в обоих районах подтверждается и другими доказательствами. Наконец, автор, внесший якобы в VI веке в карту ex post запись о славянах, должен был бы записать их под обычным тогда названием Sclaveni.

 

Таким образом, обе записи Пейтингеровой карты являются сами по себе достаточным свидетельством движения славян к Дунаю в конце III века, так же как сообщение о борьбе двух групп сарматов может считаться вероятным доказательством существования здесь славян в IV веке, а сообщение, относящееся ко временам Аттилы, — свидетельством их пребывания в этом районе в V веке. Все связано одно с другим, название же сарматов сохраняется вплоть до VI века, когда все уже стало славянским.

 

Итак, уже сами исторические источники определенно упоминают славян на Дунае, по крайней мере начиная с III века. Что же касается возможности пребывания здесь славян еще раньше, во II и I веках, то тут мы не располагаем достоверными историческими известиями, и нам остаются, в лучшем случае, лишь предположения. Так, например, весьма вероятно, что традиции, благодаря которым в славянской мифологии появилось и было сохранено имя императора Траяна26, были порождены связями славян с Траяном в Дакии во время его походов 101-102 и 105-106 годов; возможно также, что летописная традиция о нападении на придунайских славян27 относится к этим великим походам римлян в начале II века. Впрочем, Леон, опираясь, очевидно, на реальную традицию, отмечает в «Тактике»28, что римляне воевали со славянами еще в Задунавье до того, как эти последние перешли Дунай (Леон имеет в виду нижний Дунай). Это может относиться только к Дакии и, очевидно, к тому периоду, когда Дакия была покорена Римом или хотя бы была подвластна ему (106-275).

 

Итак, хотя ни одно из этих известий не дает определенного доказательства пребывания славян на Дунае во II и I веках, они увеличивают все же возможность такого предположения. Эту возможность еще более усиливает приведенный ниже разбор нескольких подунайских топографических терминов.

 

Общая номенклатура венгерского Подунавья неславянская, на западе основу ее составляли, очевидно, паннонско-иллирийские элементы, на востоке же — фрако-дакийские, в которые с течением времени влились сарматские и тюрко-татарские элементы. Но в этой номенклатуре есть все же единичные названия явно славянского характера. Как форму, так и смысл их можно объяснить, лишь основываясь на славянском языке; они имеют аналогии в славянской номенклатуре других областей, а частично сохранились в ней и по сегодняшний день.

 

Такими названиями являются прежде всего на западе lacus Pelsois (озеро Пельсо) Равеннского анонима (VII век) и Иордана, у Плиния Peiso (исправленное Pelso), у Аврелия Виктора Pelso29 — название, с которым можно связать только общеславянский apelativum слова pleso в смысле «стоячие воды», «озера». Затем у нижней Савы, между Дравой и Савой, уже во II—IV веках засвидетельствовано название современной реки Вуки, старославянское название Волка, то есть «Волчья река», название, имеющее много аналогий среди славянских названий рек, а именно: у Диона Кассия (Ο uã ο λ κ ο ς), на Пейтингеровой карте (Ulca), у Аврелия Виктора (Hiulca), в Иерусалимском итинерарии (Ulcus), ко всему этому следует прибавить еще Ulca в панегирике Эннодия 488 года30. Другим, еще более показательным славянским названием в этих местах является название реки Врбас (Vrbasu). Уже у Плиния (III. 148) мы находим упоминание Urpanus'a (см. современный приток Дуная Врбанья), но славянское происхождение этого названия еще не установлено. Зато на Пейтингеровой карте около устья (Дуная) (segm., VI, I) мы находим наименование Врбате; эта обычная на карте аблативная форма образована уже не от древнего Urpanus, а от славянской формы «Врбас»31. Наличие же других древних названий, таких, как Плива, приток Врбаса (в итинерарии Антонина — Реlvа) или insula-Metubarris у Плиния (III. 148), которое Первольф считает транскрипцией славянских слов Мєђу барами (то есть «между болотами» — ср. серб. Mєђypeү), я не считаю достаточным доказательством пребывания славян на Дунае. Наименование Civitas Pistrensis, упоминаемое Аммианом Марцеллином в Паннонии32 под 373 годом, образовано, по всей вероятности, также от славянского названия какой-то реки Бистры, так как подобных наименований очень много, главным образом на альпийской территории славян. См. также реку Bustricius от славянского названия Быстрина у Равеннского анонима (IV. 19).

 

Другая группа явно славянских названий находится в венгерском Задунавье, главным образом в современном нижнем Банате. Прежде всего здесь уже с начала II века н. э. несколько раз засвидетельствовано название современной реки Черной, впадающей в Дунай с севера около Ршавы. Название Черная в противоположность Белой очень часто встречается в славянской номенклатуре рек, особенно в карпатских областях. Подобное же название носило и поселение в устье той же реки, что засвидетельствовано двумя вотивными надписями II века, найденными в Мехадии и у Апула (Альба Юлия) в форме statio Tsiernen (sis), municipium Dierna, a также на трех кирпичах, найденных в Сербии и Болгарии (Dierna)33, потом у Птолемея (π ό λ ι ς Δ ι έ ρ ν α) на Дунае под Виминацием, у Ульпиана в начале III века (in Dacia Zernensium colonia a divo Traiano deducta), на Пейтингеровой карте (Tierna), в Notitiae dignitatum IV века — Transdiernae (пункт, расположенный на другом берегу Дуная), смотри, наконец, еще у Прокопия крепость Зерна (φ ρ ο ύ γ ι ο ν Ζ έ ρ ν η ς) между пунктами Новая и Понтес на Дунае34. Если считать, что в устье современной реки Черной колонистами Траяна было заложено поселение Tsierna, то очевидно, что эти колонисты, пришедшие, согласно Ульпиану, из Дакии, были славянского происхождения, и именно они дали реке обычное славянское название, перешедшее затем и на поселение.

 

Другим не менее выразительным названием является славянское наименование находящейся поблизости речки Брзавы, притока Темеша (от славянск. бързъ — быстрый); она упоминается также в качестве названия римского поселения Берсовия, расположенного на пути из Виминация к Сармизгетузу, не только на Пейтингеровой карте в месте пересечения дороги и Брзавы, но уже в начале II века у грамматика Присциана в форме Berzobis35. В развитие доказательств можно было бы привести для Дунайской низменности I и II веков название Тиссы в составной славянской форме Потиси; у Страбона Π ά ρ ι σ ο ς, исправл. Π ά θ ι σ ο ς, у Плиния Pathissus amnis36; затем название реки Грон — Γ ρ α ν ο ύ α ς у Марка Аврелия в конце II века37.

 

Итак, очевидно, что здесь имеется определенная группа хотя и немногочисленных, но достаточно убедительных наименований, упоминаемых в источниках с I по IV век н. э. главным образом в трех местах: у Блатенского озера, на нижней Саве и в нижнем Банате. Поскольку и другие приведенные выше доводы также говорят, что присутствие славян в указанных местах не только вероятно (в I и II веках), но начиная с III и до V века оно непосредственно подтверждается, то названия Pelso, Vulka, Vrbas, Tsierna, Bersovia, Γ ρ α ν ο ύ α ς, Pathissus — все без исключения представляются мне следами славянских поселений и племен. Славяне проникли в области Дуная и Савы уже в начале нашей эры, но, конечно, лишь на отдельные участки, образовав как бы большие и малые славянские острова в чуждой, иллиро-фракийской и сарматской среде. Именно потому, что речь здесь идет о крае, в который славяне проникали постепенно, появление в нем единичных славянских названий представляется совершенно закономерным и бесспорным.

 

Суммируя все вышеприведенные свидетельства, как исторические, так и топ графические, мы приходим к заключению, что все они, дополняя друг друга, опровергают тезис о внезапном переходе славянами Карпат и выходе их к венгерскому Дунаю лишь в V веке, а к нижнему — в VI веке; наоборот, все эти данные позволяют говорить о проникновении славянских групп, вначале, конечно, разрозненных, в среду иранских сарматов, иллирийских паннонцев и фракийских даков уже в I—II веках н. э. В III веке, очевидно, под влиянием массового переселения прикарпатских народов продвижение славян к Дунаю значительно усилилось, и в IV—V веках северное Подунавье было полностью заселено последними.

 

Нельзя представить себе, чтобы все это произошло внезапно, в короткий срок, незадолго до того времени (551 года), когда Иордан привел в своем историческом труде цитированное выше известное сообщение (прим. 10 на с. 475), из которого исходят те, кто не хочет признать более раннее появление славян на Дунае.

 

Движение славян на Балканский полуостров и его оккупация

 

Если имеются известия, свидетельствующие о пребывании славян в I—IV веках н. э. на среднем Дунае и Саве, то нет никаких позитивных фактов, подтверждающих пребывание их в эту эпоху на самом Балканском полуострове, южнее Дуная и Савы. Хотя М. Дринов, а за ним некоторые его последователи38 пытались доказать и это, однако эти доказательства были неубедительными. Возможно, и даже весьма вероятно, что в волне вторжений древних германцев или гуннов на Балканский полуостров были также отдельные группы славян и даже целые славянские племена, однако достоверных сообщений об этом мы не имеем. В свое время я верил известию Моисея Хоренского, согласно которому готы, теснимые в 376 году гуннами, в свою очередь вытеснили из Дакии на другую сторону Дуная 25 славянских племен39. Однако значение этого известия я переоценил40, так как оно является единственным и не подтверждается другими известиями, кроме того, время, когда оно возникло, а также то, как оно попало в географию Моисея, остается совершенно неясным. В равной степени нельзя обращаться и к сообщению Константина Багрянородного относительно нападения славян-аваров в 449 году41 на Салоны, так как здесь Константин, очевидно, перепутал нашествие готов в указанном году с завоеванием Салоны славянами в первой половине VII века, вероятнее всего — в годы правления императора Фоки (602-610). И, наконец, даже географические названия, которые встречаются на римских картах и итинерариях III-ІV веков и которые для многих представлялись славянскими42, таковыми не являются. Во всяком случае, их славянский характер нигде не выступает с достаточной убедительностью. Скорее уж некоторые географические названия из книги Прокопия «π ε ρ ί κ τ ι σ μ ά τ ω ν» внешне сходны как в написании, так и в звучании с аналогичными славянскими названиями, например Σ τ ρ έ δ η ν, Δ ό λ ε β ι ν, Β ρ ά τ ζ ι σ τ α, Δ έ β ρ η, Β ε λ έ δ ι ν α, Ζ έ ρ ν η ς, Β έ ρ ζ α ν α, Λ ά β ο υ τ ζ α, Π έ ζ ι ο ν, Κ ά β ε τ ζ α 43, но это уже источник второй половины VI века (после 560 года), когда возникновение славянских поселений на Балканском полуострове не вызывает никаких возражений. Впрочем, даже эти наименования не так убедительны, как названия Черная, Плесо или Брзава — на севере.

 

Итак, достоверного доказательства прихода славян на Балканский полуостров до конца V века нет. Весьма вероятно, что в набегах на полуостров карпов, костобоков (176 год), гепидов, готов, сарматов и гуннов в течение II—IV веков принимали участие и славяне, более того, можно допустить, что при этом отдельные отряды или роды могли уже тогда в виде исключения задержаться здесь и осесть на местах древних поселений или в покинутых и разрушенных крепостях, но и в этом случае нет никаких оснований полагать, что Балканский полуостров был заселен славянами до VI века. Первые прямые и бесспорные известия о движении славян через Саву и Дунай появляются лишь в VI веке, и все византийские историки уверены, что славяне, наступавшие в VI и VII веках, являются новыми завоевателями, новым народом, который до этого жил в Задунавье44.

 

Первой датой проникновения славян на территорию Византийской империи считается обычно 527 год, то есть год вступления на престол Юстиниана, так как о его правлении Прокопий определенно говорит (рассказывая об Иллирии и всей Фракии) следующее: «Ο u ν ν ο ί τ ε κ α iÜ Σ κ λ α β η ν ο iÜ κ α iÜ Ã Α ν τ α ι σ χ ε δ ò ν τ ι a¹ ν aÜ π a½ ν κ α τ α θ έ ο ν τ ε ς eà τ ο ς e¹ ξ ο u ЎΙ ο υ σ τ ι ν ι α ν ό ς π α ρ έ λ α β ε τ hÜ ν ЎΡ ω μ α ί ω ν aÓ ρ χ η ν, a¹ ν ή κ ε σ τ α eà ρ γ α ε i¹ ρ γ ά σ α ν τ ο τ ο uÜ ς τ α ύ τ η a¹ ν θ ρ ώ π ο υ ς»45.

 

Однако дата эта неверна, и мы можем на основании некоторых данных отнести приход славян к более раннему времени, по крайней мере ко времени правления Юстина (518-527), предшественника Юстиниана. Прежде всего Прокопий при описании событий 550 года вспоминает о поражении, которое еще во времена Юстина46 славяне потерпели от римского полководца Германа. Вторжение готов в 517 и 530 годах в Фессалию, Эпир и Иллирию, о котором говорит Комит Марцеллин, можно с наибольшей вероятностью отнести к славянам, так как Марцеллин отличает в своем тексте гетов от болгар, гуннов и готов47. Затем, наконец, Прокопий в сочинении о постройках Юстиниана, где он описывает замечательные работы по восстановлению укрепленных линий, которые провел Юстиниан вскоре после своего вступления на престол, упоминает о двух крепостях, называемых «Ã Α δ ι ν α» и «o¸ χ ύ ρ ω μ α Ο u¹ λ μ ι τ w½ ν», в которых будто бы были в то время славяне, во второй из названных крепостей они находились даже длительное время: ß α ρ ß ά ρ ω v δ eÜ Σ κ λ α β η ν w½ ν e¹ π iÜ χ ρ ο ν α u½ μ h½ κ ο ς e¹ κ ε ί ν η τ aÜ ς e¹ ν έ δ ρ α ς π ε π ο ι η κ ό τ ω ν 48.

 

Нам неизвестно, существовала ли крепость Адина и где она находилась. Вероятно, это искаженная форма от Ã Α λ δ ι ν α — названия крепости, расположенной на Дунае близ Силистрии; крепость Ульметон, обозначенная в другой латинской надписи как vicus Ulmetum49, находилась в Добрудже севернее линии Аксиополис (Черновода), Томис (Констанца), и ее остатки были раскопаны недавно румынским археологом Василием Парванем. К сожалению, следов пребывания здесь славян не найдено50.

 

Начиная с 527 года, хотя, как мы видели, этот год и не является датой начала славянских вторжений, набеги славян начали повторяться все чаще и чаще, а также приобретать все большие размеры, будучи поддержаны одновременными нападениями гуннов, болгар и аваров. Юстиниан, вступив на трон, хотел для зашиты своих границ от опасности с севера построить грандиозную оборонительную систему, состоящую из нескольких линий крепостей с постоянными гарнизонами; эти линии должны были доходить до «длинной стены» (μ ά κ ρ ο ν τ ε iÍ χ ο ς), которую построил незадолго до этого, в 512 году, Анастасий перед Константинополем (от Селимбрии до Деркоса). Эта система крепостей была частично возведена заново, частично восстановлена (см. перечисление крепостей в сочинении Прокопия «π ε ρ iÜ κ τ ι σ μ ά τ ω ν», кн. IV), однако в империи не было необходимого количества войска, чтобы должным образом занять растянутую оборонительную линию и преградить путь неприятелю. Правда, в нескольких больших гарнизонах было достаточное количество имперского и союзных варварских войск (φ ο ν δ ε ρ ά τ ο ι), но между отдельными крепостями оставались очень большие слабо защищенные участки, да и само войско не было благонадежным. Именно поэтому северодунайских варваров — славян, болгар, гуннов и аваров — очень мало заботила имперская оборона, о чем достаточно ясно свидетельствует история царствования Юстиниана и его преемников.

 

У Дуная, бывшего de facto еще границей империи, жили в Паннонии лангобарды, в центральной Венгрии — гепиды, далее, на нижнем Дунае — остатки гуннов и болгары. Однако повсюду рядом с ними обитали славяне, главным образом, вероятно, в области среднего Дуная и в современной Валахии. Это была специфически славянская территория — Σ κ λ α υ ι ν ί α — того времени, к ней около самого устья Дуная в Бессарабии присоединялась область славянских антов, отличаемых от собственно славян.

 

Нашествия славян стали чувствоваться сразу же после вступления на престол императора Юстиниана, затем в 530-533 годы они несколько утихли, но в 545 году вновь засвидетельствованы во Фракии, в 547-548 годах — в Иллирии и Далмации, где славяне достигли Дурреса — Эпидамна, в 548—549 годах — в Италии, в 549 — вновь во Фракии, в 550 — в Нише, в 551 году — в Иллирии; потом наступило затишье, и вновь сильное вторжение во Фракию вплоть до длинной царьградской стены, в Солунь и в Грецию. В этом нашествии вместе со славянами принимали в последний раз значительное участие гунны (котригуры); однако новый сильный противник и в то же время новый союзник славян не заставил себя долго ждать. Это были авары.

 

Авары — племя тюрко-татарского происхождения, начавшее продвигаться незадолго до этого из Азии в южную Россию и проложившее себе дальнейший путь сквозь земли гуннов и славянских антов, неожиданно появилось у Дуная под предводительством кагана Баяна. Уже в 558 году император принимал аварских послов и весь Царь-град сбежался смотреть на «eà θ ν ο ς π α ρ ά δ ο ξ ο ν» Послы требовали предоставления аварам мест жительства на территории империи. Император испугался, и вполне обоснованно, новых пришельцев и сумел с помощью даров и обещаний отсрочить опасность до конца своего царствования — 565 года. Однако как только он умер и на престол вступил Юстин II (565-578), отказавшийся от выплаты дани, наступил ряд больших аваро-славянских войн с Римом, неоднократно потрясавших вплоть до 626 года как основы Империи, так и оборону самого Константинополя. Сначала бои шли главным образом за Сирмий (современная Митровица на Саве), которым во что бы то ни стало хотел овладеть Баян, занявший тем временем Паннонию. Однако это ему удалось лишь в 582 году. Наряду с этим авары вместе со славянами приняли участие в больших походах в глубь Балканского полуострова, направленных главным образом против Солуни и Греции Все это происходило в годы правления Юстина и его преемника Тиберия (578-582). Особенно памятно вторжение в Грецию в 577-578 годах, а также наиболее мощное вторжение в 581 году, следствием которого была первая длительная оккупация, засвидетельствованная современником этих событий сирийским хронистом Иоанном Эфесским, писавшим в 584 году: славяне — «проклятый народ» — покорили в 581 году многие городи и крепости, опустошили край, перебили население. «И вот, — говорит Иоанн, — еще и теперь (то есть в 584 году) они живут в римских провинциях без забот и страха, грабя, убивая и сжигая нажили они богатство, у них есть золото, серебро, стада коней и много оружия, и они научились вести войну лучше, чем римляне»51.

 

Войны не прекратились и во времена Маврикия (582-602), более того, они разгорелись еще больше, так как император отказал аварам в выплате дани, установленной Тиберием. Император был скупым, но вместе с тем храбрым и энергичным человеком. И, вероятно, он преодолел бы опасность, угрожавшую с запада, если бы всю первую половину своего царствования вплоть до 591 года не был занят тяжелой войной на востоке. Последнее обстоятельство обусловило относительную свободу действий славян и аваров на западе и первоначальную слабую оборону империи с этой стороны. Нам известны далее новые большие вторжения в 582, 584, 585 и 586-589 годах, когда славяне и авары вновь проникли в Грецию и оккупировали ее52. Новые нашествия на Солунь, описанные в первой легенде о св. Димитрии, также относятся к концу царствования Маврикия, вероятнее всего незадолго до 597 года53. В это же время славяне угрожали Северной Италии, о чем упоминается в посланиях папы Григория I. Но, между тем, энергичные действия императора, закончившего в 591 году войну на востоке, привели к значительным успехам и на западе. Римские войска под руководством генералов Приска и Петра не только осмелели и неоднократно (в 593 и 597 году) переходили Дунай, проникая в глубь славянской земли, уничтожая там неприятеля54, но и добились в конце концов в 601 году больших побед над аварами, гепидами и славянами в самом центре аварской империи, где-то на Дунае около Виминация и на Тиссе. Но для империи эти победы не имели решающего значения, и, кроме того, вскоре наступил перелом. Когда на престол вступил Фока (годы правления 602-610), убивший Маврикия, во всех концах империи опять начались волнения, с которыми новый император уже не мог бороться. Сава и Дунай перестали быть границей империи. Последним ее удерживал Маврикий, однако после него ворота настежь распахнулись перед натиском северных варваров; то же самое мы видим и в начале царствования Ираклия (610-641). Славяне напали на Италию (600-603), заняли Иллирию и Далмацию (к этому времени, вероятнее всего, относится завоевание Салоны славянами; согласно Ф. Шишичу, это был 614 год), напали на Солунь (в 609 году, затем приблизительно в 632-641 годах) и проникли в Истрию (611). Другие массовые вторжения во Фракию аваров и славян, достигших ворот Царьграда, относятся к 611, 618, 622 годам; они завершились стремительной атакой 626 года, когда море перед городской стеной Царьграда окрасилось кровью сражавшихся славянских мужей и жен55. Однако взять Царьград не смогли ни каган, ни славяне.

 

Это нападение запомнилось еще и потому, что оно знаменовало конец аварского могущества. Конечно, причиной тому послужила не только эта неудача. За ней последовали и другие, так как первоначальное аварское могущество было уже подорвано. В 623 году Само освободил чешских и словенских славян из-под аварского ига, в 635— 641 годах то же совершил болгарский князь Кубрат; к этому времени относится, очевидно, и освобождение от аварского господства иллирийских славян — хорватов и сербов. Все это явные признаки упадка аварского могущества, которое потом уже так и не возродилось.

 

Само собой разумеется, что столкновения более мелкого масштаба продолжались, но все же атака 626 года является последним большим нападением аваро-славян на Царьград. Затем наступления становятся слабее и реже. Да в них и не было необходимости, ибо несомненно, что в течение царствования Ираклия (610-641) и его преемников Константа II (642-668), Константина IV (668-685) и Юстиниана II (685-695) полуостров полностью был заселен славянами. Они пришли сюда с севера и окончательно здесь поселились. Нападения прекратились сами собой, поскольку нападавшие перестали возвращаться на север, а оставались постоянно на оккупированной территории. В VII веке понятие «славянская земля» не распространяется больше на земли, расположенные на север от Дуная, а лишь на центральные земли полуострова, прежде всего на Македонию и ее окрестности.

 

Одним словом, в конце VII века оккупация Балканского полуострова, включая Грецию и часть архипелага (в 623 году славяне проникли и на Крит), была завершена. Двести восемнадцать лет (с 589 года) римлянин не смел вообще показываться на Пелопоннесе. Так жалуется царьградский патриарх Николай III (1084-1111) в синодальном послании, адресованном императору Алексею I56.

 

Новый этнический cocmaв населения в Венгрии и на Балканах

 

Описанные выше вторжения оказали сильное влияние как на политический строй, так и на этнический состав населения Подунавья и Балканского полуострова. Территория Римской империи, северной границей которой, после оставления Дакии в 275 году, стали Дунай, а с 453 года — Сава (ее течение вплоть до поворота у Сирмия), в связи с дальнейшим продвижением славян продолжала уменьшаться. Могущество римлян падало все более и более, особенно после 601 года, когда Дунай в последний раз упоминался как граница в договоре Маврикия с аварами; значительная территория была отторгнута от империи. Хотя некоторые провинции и префектуры и значились номинально в официальном перечне земель империи, но фактически они уже не принадлежали ей; когда же в VIII веке появилось новое деление на фемы, являвшиеся военными и гражданскими административными единицами57, господство империи (Romania) ограничивалось уже полосой земли на побережье Эгейского моря, Грецией (также, собственно, лишь названием) и узкой полосой на Адриатическом побережье.

 

С потерей земель были тесно связаны и большие этнические изменения. Перед приходом славян весь Балканский полуостров подвергся частично эллинизации, частично романизации, причем граница между этими зонами влияний проходила приблизительно от Лиссы (Леш), южнее Скодры (Шкодер), через Призрен, Скопле, между Нишем и Белым Паланком на одной стороне и Кюстендилом, Пиротом — на другой, далее — севернее Враце и Никополя. Это видно по тому, какой язык преобладает в сохранившихся надписях58. Романизация северной области распространялась из двух центров: с одной стороны, из городов Далматского побережья, густо заселенного народами Италии (крупнейшими из этих городов были Салона, затем Эквум, Ядра (Задер), Нарона и Эпидавр), с другой стороны, из областей, прилегающих к Дунаю, точнее из колоний и крепостей, которыми были покрыты его берега. Отсюда романизация проникла, хотя и не везде равномерно, и до центральных областей Балканского полуострова. Не может быть, однако, сомнения в том, что и в центральных областях, особенно вокруг колоний, древнее местное население было сильно романизировано в VI веке. Это доказывается наличием остатков этого населения, о котором речь будет ниже.

 

Первым ударом по романизации было разделение Римской империи после смерти Феодосия І в 395 году, так как граница между двумя половинами империи прошла приблизительно по линии, соединяющей Котор с Белградом, причем на восток от нее латинский язык, хотя и удерживал еще долгое время доминирующее положение (например, в армии), начал все же с VI века уступать греческому языку. Однако дальнейшая романизация, так же как и эллинизация, были невозможны ввиду того, что с распространением славянской экспансии здесь появились в VI и VII веках элементы новой культуры, хотя и невысокой, но сильной, здоровой и обладавшей необычайной творческой потенцией и способностью к ассимиляции. Правда, славяне охотно воспринимали достижения чужой, более высокой культуры и чужие обычаи, но при этом они не ассимилировались полностью и не теряли ни своего языка, ни специфических черт своей народности. Напротив, они сумели ассимилировать других. Огромные массы славян, завладев большей частью полуострова, прочно поселились здесь. Они частично уничтожили и вытеснили старое население59, частично его ассимилировали, так что от прежнего населения сохранились лишь совсем незначительные группы, главным образом в районах Балканского массива. После завершения славянской оккупации общая картина была следующей. Греки удерживались лишь на побережье Черного моря на юг от Девельта (Develtos) и на побережье Эгейского моря. Правда, славяне в некоторых местах проникли и сюда, к морю, но были здесь немногочисленны (кроме окрестностей Солуни); только этим можно объяснить более позднюю эллинизацию всей южной и восточной Фракии. В дальнейшем основным ядром населения в Элладе все же оставались греки, хотя и имеются некоторые известия о «славянизации» Греции, ибо ничем другим мы не можем объяснить относительно быстрое исчезновение славян, оккупировавших в VI веке Грецию и остававшихся там еще в VII и VIII веках. Но греческие колонии, захваченные на северном берегу Дуная в VІІ-VIIІ веках, славяне удержать не смогли60.

 

Романский элемент сохранился после прихода славян прежде всего на западном побережье в Далмации и в прилегающей к ней части Боснии и Герцеговины, а также в некоторых центральных областях, образующих отдельные оазисы среди основной массы славянских племен. Население западного побережья, говорящее по-романски, именуется в источниках романами (Romani) или латинами (Latini) (так уже у дуклянского аббата) в отличие от ромеев (ЎΡ ο μ α iÍ ο ι), то есть византийских греков; романов, живших во внутренних районах, славяне стали называть влахами (ед. число — влахъ) или в отличие от указанных выше латинов — черные латины, Nigri Latini, Μ α υ ρ ό β λ α χ ο ι, мавролахи, Morlachi, Morlacci, Murlachi (это название удерживается до настоящего времени у подошвы горы Велебит). Далматские «романе» говорили сначала на южноиталийском диалекте, затем переняли венецианский, но с течением времени и они постепенно подверглись славянизации. Уже в IX и в X веках славяне проникли на это побережье, поселились около городов, население которых начало брать в жены славянок; так в результате мирного сосуществования были постепенно славянизированы как последние романские острова Веглиа (Крк), Луссин (Лошинь), Арбо (Раб), так и последние романские города Трогир, Сплит, Дубровник и Котор. В XVII веке здесь вообще перестали говорить по-романски, а в 1898 году умер на Крке последний человек, знавший еще «таинственный язык», то есть последние остатки древнего романского языка61.

 

Внутренние влахи появляются в источниках лишь в XI веке в южной Македонии. Но расселились они очень широко62. Их центром в XIII и XIV веках была древняя Фессалия, называемая Β λ α χ ί α, а также Μ ε γ ά λ η Β λ α χ ί α, в отличие от которой древняя Этолия и Акарнания назывались Μ ι κ ρ aÜ Β λ α χ ί α (Малая Влахия), а Эпир — ЎАν ω β λ α χ ί α. Здесь они были сосредоточены главным образом по обоим склонам Пинда. Затем они упоминаются еще в различных местах Македонии, в Древней Сербии, Черногории, Герцеговине и вверх до Велебит, а также дальше на востоке между Нишем и Софией. Все эти влахи были остатками древнего романизированного населения, вытесненного из романской области массовым продвижением славян на юг. Поэтому мы встречаем их больше всего на границе Греции. Другая часть была вытеснена с запада к Старой Планине и к Родопии, где до того времени их не было.

 

Часть этих внутренних романо-влахов подверглась позднее славянизации (название «влахъ» перешло в славянский язык и обозначало пастухов-горцев, живущих в горных селениях, называемых katun), другая же часть сохранилась и до настоящего времени на юге Македонии и на Пинде под названием аромунов (Aramâ ni), мегленитов, цинцаров, аланов, куцовлахов, Каракачанов. Каравлахами были более поздние пришельцы из Валахии63.

 

Наконец, и формирование румынского народа на севере от Дуная тесно связано с этими романами центральных областей. Происхождение северодунайских румын древней Дакии очень сложно. Прежде всего в Дакии, несомненно, сохранились остатки древнего гетодакийского (фракийского) населения, а наряду с ними и остатки римских колонистов или романизованных даков. Затем там к ним присоединился значительный славянский элемент, а также различные тюрко-татарские элементы, но основное ядро составила, вероятно, группа романских племен, продвинувшихся из смежных областей Балканского полуострова, из верхней Мезии, Дакии (Dacia ripensis и Dacia mediterranea), Дардании; эти пришельцы в период средневековья продолжали продвигаться на север, соединив различные этнические элементы древней Дакии в новую этническую общность румын64. Однако их движение на север не прекратилось в восточных Карпатах, они двинулись дальше, в русинские и словацкие области, и остановились лишь в ХVІ-ХVII веках, достигнув восточной Моравии, восточная часть которой, в свою очередь, получила от них наименование «Валахия»65.

 

Большинство оставшихся фракийских и иллирийских племен, сильно поредевших еще до прихода славян66, постигла та же судьба, что и румын центральной части полуострова, — фракийцы исчезли совершенно. В VI веке источники в последний раз упоминают о фракийцах и о том, что в горах говорят еще по-фракийски67, но затем фракийцы, за исключением бессов, исчезают из истории, и лишь некоторые племенные наименования, сохранившиеся у болгар, свидетельствуют, возможно, о том, что славяне общались еще с фракийскими племенами бессов, сапов и пайонов68. Иллирийцы также совершенно исчезли, поглощенные славянами, в тот период, когда границы болгарской империи во времена царствования императора Симеона расширились до берегов Адриатического моря. Но когда в 1041 году византийцы опять завоевали Эпир и уничтожили господство славян, древнее иллирийское местное население начало подниматься и выступать все более и более определенно и самостоятельно под новым общим наименованием албанцев, арбанитов, арбанасов, бывшим в древности лишь локальным наименованием какого-то горного племени69. Эти иллирийские (или, согласно некоторым современным теориям, фракийские) албанцы уже тогда занимали территорию, начинавшуюся от границ современной Черногории, Призрена и Охридского озера и простиравшуюся на юг вплоть до Эпира. Славянский элемент, появившийся здесь раньше и столь значительный среди иллирийских албанцев, что подтверждается многочисленной славянской топографической номенклатурой, был постепенно поглощен. Зато к северу от Савы древние паннонцы исчезли навсегда. Правда, Прокопий в VI веке употребляет еще иногда старые термины «паннонцы», «далматы», «норики», «карны», но эти наименования относятся уже не к старым племенам, а к новым, поселившимся в те времена на альпийских землях, подобно тому как впоследствии наименование паннонцев применялось для обозначения то славян, то мадьяр70. О том, что хорватские славяне встретились на Саве, по крайней мере, с древними бревками, свидетельствует, по-видимому, название современных брайков, жителей верхней Кульпы, говорящих на кайкавском диалекте. Какова была дальнейшая судьба древних даков, нам вообще неизвестно, так как об этом никаких известий не сохранилось. Однако представляется вероятным, что часть древних даков, несмотря на полное опустошение их земель и неоднократные выселения в чужие области, сохранилась все-таки до прихода славян в неприкосновенном виде, другая часть романизировалась. Пополняемые в дальнейшем непрестанным притоком романов центральных областей Балканского полуострова, они приняли участие в формировании будущего румынского народа. Нельзя поверить, что горные области древней Дакии были совершенно безлюдны в момент прихода сюда славян.

 

Племена же, появившиеся на Балканском полуострове до прихода сюда славян, исчезли здесь почти бесследно. О каких-либо галлах в славянскую эпоху нет никаких известий, а на остатки иранских сарматов, когда-то переселенных сюда Константином (334 год, см. выше, с. 51) указывают лишь названия двух горных крепостей Σ ά ρ μ α τ ε ς и Σ α ρ μ ά θ ω ν 71; что касается германцев, то хотя в III—IV веках значительное число их — особенно готов — поселилось в балканских городах, что засвидетельствовано речью Синесия к Аркадию в 399 году72, однако впоследствии, в славянскую эпоху и после нее, от них остались лишь немногочисленные поселения.

 

Готы упоминаются в северной Далмации и позднее в окрестностях Никополя под Гаемом, где до IX века население говорило поготски73; герулы, поселившиеся в 512 году около Сингидуна, упоминаются еще в 626 году в связи с походом аварского войска против Царьграда74, так же как и гепиды, погибшие затем в боях с аварами, лангобардами и славянами в нижней Венгрии75. От бастарнов, из числа которых около 100 тысяч человек были переселены императором Пробом на Балканский полуостров в 279 году, у Прокопия сохранилось лишь название одной крепости Β α σ τ έ ρ ν ο α 76; остатками скиров можно, вероятно, считать ангискиров Иордана, поселившихся в Малой Скифии77. От лангобардов остался только один гарнизон в Апрехе (Ã Α π ρ ο ι) между устьем Гебра и Пропонтидой78, а ругии в последний раз упоминаются в 452 году в двух южнофракийских поселениях (Бизии, Аркадиополе) недалеко от Царьграда79.

 

Почти все тюрко-татарские племена гуннов, появившиеся в конце IV века, отошли после поражения 453 года за Карпаты, Серет и Прут. Впоследствии, во времена славянских нашествий, к ним присоединились новые племена котригуров и утригуров, но после 558-559 годов (см. ниже, с. 142) они уже не представляли собой никакой опасности и в последний раз упоминаются во время наступления на Царьград в 626 году80. Авары были многочисленнее гуннов, и они сдерживали натиск славян вплоть до IX века. Появившись на среднем Дунае в 566-567 годах (см. с. 58), авары сосредоточились сначала в южной Паннонии, а затем на севере между Блатенским озером и Венским лесом, где в VII и VIII веках была собственно Avaria, terra Avarorum (а также Hunnia, regnum Hunnorum), окруженная рядом больших укреплений (hringus)81. Отсюда поселения аваров распространились дальше, в частности к востоку от Дуная к Тиссе. Однако нет ни исторических, ни археологических доказательств того, что они жили в Чехии, в Моравии и среди альпийских славян82.

 

Эти земли (так же как и другие) подвергались лишь периодическим набегам из Аварии, авары брали с собой в чужие земли славян для набегов и грабежей, для того чтобы они воевали в первых рядах (befulci, bifulci)83.

 

Это тесное общение аваров со славянами нашло свое выражение и в том, что наименование первых удержалось в северных славянских языках в слове «обра» — дикое и сильное сверхчеловеческое существо84.

 

Упадок аварского могущества начался в VII веке, в 623-641 годы (см. выше, с. 59), но только войны с Карлом Великим 791-799 годов привели к окончательному их покорению, можно сказать даже — уничтожению. Древняя аварская земля была опустошена и обезлюдела настолько, что даже в IX веке именовалась еще solitudines Avarorum — аварской пустыней, глушью85. Одна часть аваров искала убежища за Тиссой, другая осталась в Паннонии, но обе они не удержались ни здесь, ни там. В 822 году аварское посольство в последний раз появляется на сейме во Франкфурте, а в 873 году есть упоминание о крещеных аварах в Нижней Паннонии86. Затем авары растворились частично среди славян, частично среди мадьяр, занявших в конце IX века Венгерскую (Угорскую) низменность.

 

Здесь нет необходимости говорить о менее значительных азиатских колониях на Балканах, образовавшихся, в частности, в VIII веке87. Что же касается факта прихода болгар в 679 году и значения его, то этому вопросу посвящена одна из последующих глав.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.