Глава 4.

Утренний туман.

Самое трудное в творческом процесе -- передать ощущения. Что такое,

когда тебе 18 лет. Когда ты студент, а мир -- большое утро. Лето. Все время

лето.

Вроде бы ничего и не было. А было то же, что потом и на других

студенческих практиках -- в Череповце, в Запорожье, -- вечерний чай в

общаге, пляж, шатания по магазинам. Месяц в Магнитогорске. Полтора в

Череповце. Два в Запоре.

Жизнь в застойное время. Особое своеобразие. Тихо, гнило, но если

притерпелся -- не пахнет. Ну вот как сон.

Как сон...

X x x

Небольшая кисельная туча, просыпашись легким, сверкающим дождем

умчалась куда-то, солнце ударило в разрыв облаков, мгновенно просветлело.

В узкой ленте мокрого шоссе отразилось голубое небо и от этого асфальт

казался темно-синим. По обе стороны от дороги сиял умопомрачительный осенний

лес. Был сентябрь, и макушки деревьев покрывала золотая седина.Какой это

год?

Шипели шины, и машина легко мчалась вперед, мягко приседая на

неровностях блестящего полотна. Желто-зеленый Русский Лес тихо терял листья

и поднятые ветром они безмолвно неслись навстречу лобовому стеклу омытому

чистыми каплями ушедшего дождя. Куда я еду?

Впереди, на фоне сиреневых туч, клубившихся у горизонта, вставала

двойная радуга. Внешняя -- тонкая, блеклая и внутренняя -- широкая и

необычайно яркая, будто подсвеченная мощными прожекторами, с отчетливо

видимой фиолетовой полосой, которая обычно теряется слившись с синим и

голубым где-то на внутреннем краю гигантской арки.

Дорога сделала поворот и теперь казалось, что левый край горящей радуги

упирается прямо в шоссе, тянущееся среди золотого леса бесконечной синей

ниткой за горизонт.

И больше ничего не было. Только лес, роняющий листья, только несущаяся

под капот асфальтовая полоса, только яркая радуга на дороге. И печаль. Не

тянущая душу тоска, а легкая грусть неизвестно отчего наплывала на меня и я

сам плыл ей навстречу не стараясь ни смахнуть, ни прогнать ее, только

смотрел как очередной несильный порыв ветра, словно волна этой грусти,

срывал и бросал мне навстречу желтые листья.

Я доеду до радуги...

X x x

Через семь лет, уже после окончания института, я приехал в Магнитогорск

в командировку. Снова прошелся по тем же улицам.

Полузабытый город пыльный,

Он, узнаванием пьяня,

Вдруг паутиново-всесильный

Возник и окружил меня.

Полузабытые бульвары,

Полузнакомые дома.

И те же лавки в парках старых,

И те же фабрики в дымах.

По улице проходит мерно

Провинциальная семья...

Я здесь когда-то жил, наверно,

А может это был не я...

Поезжайте в город вашего прошлого. Не туда, где вы воевали, не туда,

где вас мудохали ногами в канаве, а в город студенческой практики. Съездите,

умоляю. И вы поймете, что значит " печаль моя светла". Как с белых яблонь

дым...

Чувства, это вам не хуй собачий. Выпейте с друзьями, оторвитесь. " А

помнишь..." -- за эту фразу многое можно отдать.

Вспомните детскую прелесть студенческих попоек. Окрашенных ожиданием

светлого будущего, здоровой молодостью, сексуальным голодом...

Э-э... Вот она, эта нота, я ее нашел... До этого -- все хуйня. Можно не

читать. А со следующей буквы начинается книга. До сих пор был только разбег.

Длинный разбег перед прыжком в большое искусство. Прыгайте за мной. Ни хуя

не ошибетесь.

...Вся молодость человека до его женитьбы -- ну там, армия,

студенческая скамья, школа -- все это проходит на фоне перманентного

вопроса: а кого бы выебать? С перманентным ожиданием: скоро я поебусь, ох,

скоро я поебусь! Это ожидание окрашивает жизнь. Особенно, если человек до

этого еще не ебался. Ебля -- праздник уходящего детства. Я имею в виду

мужчин, конечно, как лучшую и прогрессивную часть человечества.

Ест ли человек какого-нибудь говна в студенческой столовой, пишет ли

какую-нибудь ерунду шариковой ручкой на парте в аудитории, едет ли в

муниципальном транспорте, сдает ли сессию, защищает ли лабы, передвигается

на дискотеку или студенческую вечеринку -- и надо всем этим, где-то на грани

слышимости, то выше, то ниже звенит тонкая струна: а где найти бы ебова

побольше? а вот бы поебаться где изрядно? а вот кому елдак бы мне заправить?

Бурлящая как вода в паровом котле сексуальная энергия настойчиво ищет

выхода. И выходит в свистке. Хуи-и-и-и-и-и-и!..Парты в аудитории и двери в

туалетах покрываются квазиэротической и натуроэротической росписью.

Сиськи-пиписьки. Стихи:

" Нет приятней и полезней

Венерических болезней.

Я хочу, чтоб стар и мал

На себе их испытал."

" Мы, онанинсты, ребята плечистые,

Нас не заманишь сиськой мясистою."

" Девочки, не бойтесь секса:

Хуй во рту вкуснее кекса! "

" Писать на стенах туалета,

Увы, друзья, не мудрено.

Среди говна вы все поэты,

Среди поэтов -- вы говно."

" Ударим железным кулаком онанизма по

блядству и педерастии! "

" Мой папашка был матрос,

Толкал хуем паровоз.

Да и дядя не калека Ч

Убил хуем человека."

" Пусть стены нашего сортира

Украсят юмор и сатира! "

" Лучше выпить водки литр,

Чем сосать соленый клитор! "

" Брежнев -- мудак."

Сублимация...

Меня всегда интересовало: ну ладно, богатство, искристость и божескую

данность мужского ума можно видеть в мужском туалете, на стенках, но что же

написано в женских туалетах?! Оказывается, то же самое. Только там, где ссыт

и серит молодежь, а не учрежденческие пожилые тетки, проебавшие уже весь

интерес к жизни. Молодые студентки, у которых клитор чешется, обязательно

достают ручку и старательно выводят на стенке: " Хуй".

Однажды была у нас в гостях моя двоюродная сестра, и как раз зашел

разговор о туалетах. Она и рассказала какие там похабства в урыльнике е,

института геодезии и картографии.

-- В женском что ли? -- вдруг догадался мой папашка.

Натаха расхохоталась:

-- А в какой же я еще хожу!?.

Такие вот пироги. Жизнь штука не простая.

Кстати, любопытное наблюдение для сексологов и психологов: в самом

начале перестройки сексуальные записи резко пошли на убыль, начали

преобладать политические заявления и программы. " Лигачев -- мудак". " Долой

КПСС! ". " КПСС -- фашисты! " Длинные антисоветские и антисоциалистические

манифесты. Но через пару лет положение нормализовалось, тестостерон взял

свое, и опять повылазили сиськи-пиписьки.

ГЛАВА 5,

справочная

Ебал я в рот тебя, читатель.

Хуиная твоя голова.