Агрессивная сущность класса номенклатуры

Рассказывая о внешней политике Советского Союза, номенклатурная пропаганда не ограничивается заявлением, что это политика мира, а обосновывает такой тезис. В обществе реального социализма, разъясняет она, нет классов и социальных групп, заинтересованных в экспансии и агрессии; ведь это общество рабочих, колхозников, трудовой интеллигенции — зачем им агрессия?

И правда, ни рабочим и колхозникам, ни интеллигенции в СССР экспансия и агрессия не нужны, у них совсем другие нужды. Но ведь общество реального социализма состоит не только из этих групп. В нем замаскированный под «группу управляющих» в составе «прослойки интеллигенции» скрывается и управляет обществом класс номенклатуры. Можно ли утверждать, что ему экспансия и агрессия тоже не нужны?

Чтобы ответить на такой вопрос, надо вновь обратиться к классовой сущности номенклатуры.

Основу существования номенклатуры как класса составляет власть, а собственность и привилегии номенклатуры являются следствием того, что она властвует. Прямо противоположно положение класса капиталистов: основу его существования составляет собственность на капитал, а политическое влияние является следствием обладания капиталом.

Каждый господствующий класс стремится укрепить и расширить основу своего классового существования. Капиталисты стремятся к возрастанию своей максимальной прибыли как на внутреннем, так и на внешнем рынках. Точно так же номенклатура стремится к возрастанию своей власти — как внутри страны, так и за ее пределами. Классу капиталистов органически присуща экспансия на всех рынках мира, куда он только может проникнуть. Классу номенклатуры столь же органически присуща политическая экспансия повсюду в мире, куда он только может проникнуть. Номенклатура, так же как и буржуазия, является по самой своей сущности экспансионистским классом. Разница состоит, однако, в последствиях: одно дело, если цель экспансии — продать вам по монопольной цене товары своего производства; другое дело, когда цель — установить над вами свою монопольную власть.

Конечно, в своей экономической экспансии капиталисты стараются добиться и благоприятных политических условий для ее развертывания. Точно так же номенклатура стремится использовать расширение границ своей власти для увеличения своей собственности. Однако собственность — это вопрос для номенклатуры второстепенный. Ведь главное в номенклатуре — не собственность, а власть. Мерой власти определяется и мера номенклатурных привилегий, в том числе присваиваемая номенклатурщиком доля коллективной собственности его класса — «социалистической собственности». Есть только две возможности увеличения этой доли: для каждого номенклатурщика индивидуально — продвижение вверх по лестнице номенклатурной иерархии, а для всех номенклатурщиков — как класса в целом — возрастание социалистической собственности. Какими путями номенклатура как класс может увеличить размер этой собственности?

Внутри страны — путем эксплуатации непосредственных производителей. Однако созданная номенклатурой экономическая система реального социализма малопродуктивна. Коренным образом повысить эффективность национальной экономики можно, только заменив эту систему другой. Это для номенклатуры немыслимо, так как противоречило бы главному для нее — интересу ее монопольной, ничем не ограниченной власти. Поэтому, прилагая усилия с целью повысить отдачу от эксплуатации трудящихся — размер создаваемой прибавочной стоимости, номенклатура даже близко не подходит к опасной грани, за которой началась бы переделка системы.

Ей остается второй путь — внешняя экспансия, распространение своей власти на другие страны и использование их богатств.

Вот теперь мы можем ответить на поставленный выше вопрос И номенклатуре нужна экспансия, а следовательно, нужна и агрессия.

Путь внешней экспансии не нов в мировой истории. Не нов он и в истории советского класса номенклатуры. До революции ленинцы твердили, что дадут полную свободу всем колониям царской России, но еще при Ленине под разными предлогами прибрали их к рукам и превратили затем в полуколонии — национальные республики Советского Союза. В 1920 году ленинское правительство пыталось захватить Польшу, и в обозе Красной Армии, пересекшей польскую границу, находилось «советское правительство Польши» — разумеется, с участием бесстрашного рыцаря революции, председателя ВЧК Дзержинского. «Даешь Варшаву! Дай Берлин!» — заливались песенники Первой конармии. «Даешь Европу!» — голосили советские писатели.

Первый наскок не удался, от Варшавы пришлось отступать, и Ленин обучал советских делегатов, отъезжавших на Генуэзскую конференцию 1922 года, что они едут туда «как купцы», а о мировой революции должны помалкивать ¹. Но думать о подчинении чужих стран номенклатура не перестала. Только думы эти отливались отныне не в форму кавалерийских атак, а в долголетние народнохозяйственные планы.

Выше уже говорилось о существе выдвинутого Сталиным курса индустриализации при абсолютном примате тяжелой индустрии: целью было создание военной мощи номенклатурной советской державы. На эту цель ориентировалась, в определенной мере, коллективизация сельского хозяйства СССР: хотя главная ее задача была политической, существовала и экономическая сторона — получение за счет экспроприации и эксплуатации крестьянства средств для индустриализации, то есть прежде всего для сколачивания гигантской военной машины номенклатурного государства.

Машина сооружалась под аккомпанемент коммунистической пропаганды, твердившей, будто империалисты вот-вот должны напасть на Советский Союз. Читатель может справедливо сказать, что нападение Гитлера на СССР действительно произошло — в 1941 году. Верно, но запланированное на ряд лет создание советской военной мощи было начато за несколько лет до прихода Гитлера к власти.

Разверните советские газеты 1930 года, и вы увидите, что военные приготовления СССР мотивировались отнюдь не угрозой со стороны Германии (с Германией у Советского Союза было тогда военное сотрудничество), а неким «крестовым походом против СССР», объявленным якобы римским папой. Это впоследствии Сталин насмешливо спрашивал своих западных собеседников: «Сколько у римского папы дивизий?» — а в 1930 году номенклатура делала вид, будто серьезно принимает за военное нападение на СССР, упомянутый папой моральный крестовый поход против атеистического коммунизма.

Конечно, после прихода нацистов к власти в Германии, а особенно после начала гитлеровской экспансии, у советской номенклатуры появились и дополнительные побуждения и дополнительные аргументы для укрепления своих вооруженных сил. Но нельзя не отметить: нацистская угроза не отбила у советской номенклатуры аппетита к экспансии. Наоборот, аппетит этот обострился при виде вначале столь удачливой агрессии Гитлера. Именно по секретной договоренности с нацистским фюрером советская номенклатура получила в первый же год второй мировой войны Западную Украину, Западную Белоруссию, Латвию, Литву, Эстонию, Бессарабию, Северную Буковину, Карельский перешеек.

Снова забренчали барды номенклатуры. Молодой поэт Павел Коган восторженно предрекал накануне войны, в которой ему было суждено погибнуть:

Но мы еще дойдем до Ганга,

Но мы еще умрем в боях,

Чтоб от Японии до Англии

Сияла Родина моя!

В Японии она и вправду засияла. Курильские острова — северная часть Японии — были присоединены к Советскому Союзу. Да и до Англии было не так далеко; если мерить от западного берега бывшей ГДР. То, что советская номенклатура получила от Гитлера как плату за поддержку в войне против западных демократий, было ею сохранено. К этому она добавила то, что ей дали за сопротивление напавшему на нее неверному союзничку Гитлеру — как это ни своеобразно — сами западные демократии: они почему-то наивно полагали, что сопротивление отчаянно боровшейся за свою шкуру номенклатуры, должно было оплачиваться Западом.

Заплачено было щедро: советская номенклатура приобрела Восточную Пруссию, под ее власть были отданы Польша, Болгария, Чехословакия, Румыния, Югославия, Албания, Восточная Германия, Восточная Австрия, Северная Корея, на ее милость была выдана Финляндия. Вы полюбуйтесь на глобусе, какого размера этот подарок!

Добавим, что дар был добровольный и соотношением сил ни в какой мере не оправдывался. «Холодная война» началась же не из-за этих территорий, а потому что выяснилось: сталинская номенклатура хотела еще больше. Она хотела не только Восточную Германию, но и Западную, и конечно, Западный Берлин; не только Восточную Австрию, но всю ее; не только Северную Корею, но и Южную; она хотела Грецию, Триест, Дарданеллы, Карс и Ардаган, Северный Иран, Китай, Индокитай и даже колонию в Африке — бывшее итальянское Сомали. Посмотрите опять на глобусе на эти границы, к которым стремилась советская номенклатура в 1952 году, и сравните их с границами ее власти за 10 лет до того, в 1942 году, когда линия фронта замкнулась вокруг Ленинграда, проходила недалеко от Москвы, через Сталинград и Северный Кавказ. Вот как широко распахнулась за эти годы пасть номенклатуры!

Она и потом продолжала оставаться разинутой. Куба, Никарагуа, Сальвадор, Гренада, Южный Йемен, Судан, Португалия, Алгола, Мозамбик, Сомали, Эфиопия, Южная Африка, Афганистан — вот неполный перечень стран, на которые она разевалась с большим или меньшим успехом.

Не все удалось засунуть в эту пасть, а все-таки многое. К тому же нас интересуют здесь не результаты экспансии советской номенклатуры, а ее стремление к такой экспансии, ибо в своей внешней политике номенклатурные вожди Советского Союза ни на минуту не забывают о своих экспансионистских замыслах.

Вот маленькая иллюстрация из мемуаров Черчилля. Английский банкет на Потсдамской конференции 1945 года. Сталин вдруг начинает собирать у присутствующих автографы. И дальше Черчилль пишет: «Сталин подмигивал от удовольствия и хорошего настроения. Я налил бренди в маленькие бокалы для красного вина и посмотрел на него в упор. Мы оба выпили до дна одним глотком и взглянули друг другу ь глаза в знак признания. После паузы он сказал: «Если вы не можете согласиться предоставить нам военный порт в Мраморном море, не могли бы мы получить военную базу в Дедеагаче?» ²

Сбор автографов (которыми Сталин не интересовался) и бренди (которое он не пил) — притворство, военно-морская база — действительный интерес «отца» номенклатуры.

Номенклатура по самой своей сущности — класс экспансионистский, агрессивный. Агрессивность класса номенклатуры — не какое-то мистическое душевное качество, а прямой результат безудержного стремления этого класса ко все большей власти — главному его достоянию, а также к увеличению его собственности, естественному возрастанию которой устанавливает жесткие границы малая продуктивность экономики реального социализма.

Так что это ложь, будто в советском обществе нет классов, заинтересованных в экспансии и агрессии.

Есть такой класс — номенклатура.

Традиционная экспансия плюс «мировая революция»

Как-то, когда упоминавшийся в предыдущей главе академик В.М.Хвостов был начальником историко-дипломатического управления и членом коллегии МИД СССР, я спросил его:

— Владимир Михайлович, мне понятно, почему не выдаются исследователям советские дипломатические документы с 1917 года. Но почему закрыты и материалы царской дипломатии со второй половины XIX века?

— Потому, — скрипуче отчеканил Хвостов, сжимая после каждого слова тонкие губы, — что при определенной аналогии внешнеполитической проблематики, тогдашняя российская дипломатия применяла в отдельных случаях решения, аналогичные современным. Нам нет нужды их раскрывать.

Речь шла, таким образом, не о смутном ощущении номенклатурой некоего, возможно, случайного сходства, а об осознанном продолжении традиции, о своеобразном сообщничестве дипломатии номенклатурной и дипломатии дворянской, о преемственности их тайн и методов.

Вот что писал об этих целях и методах Энгельс — слова, хотя и включенные в гэдээровское издание его сочинений, но в Советском Союзе не цитируемые: «Россия — безусловно страна, стремящаяся к завоеваниям ...» ³

А Карл Маркс отмечал: «Чтобы иллюстрировать «антипатию» России к расширению, я привожу несколько данных из множества фактов, касающихся территориальных приобретений России со времени Петра Великого.

Русские границы продвинулись:

По направлению к Берлину, Дрездену и Вене примерно на 700 миль.

По направлению к Константинополю примерно на 500 миль.

По направлению к Стокгольму примерно на 630 миль.

По направлению к Тегерану примерно на 1000 миль» ⁴.

Со времен Маркса эти границы продвинулись еще дальше. Маркс замечает: «... традиционные приемы, при помощи которых Россия преследует свои цели, далеко не заслуживают того восхищения, с которым к ним относятся европейские политики. Если успех этой традиционной политики является доказательством слабости западных держав, то однообразие и шаблонность этой политики свидетельствуют о внутреннем варварстве России» ⁵.

Слово «варварство» здесь неточное, оно вызвано эмоциями Маркса. Но мысль ясна: речь идет об отсталости феодальной России.

Как получается, что Советское государство, созданное под лозунгом полного разрыва со всей предшествовавшей политикой феодально-абсолютистской России, выглядит на деле настойчивым продолжателем ее внешней экспансии? Это особенно странно, если учесть марксистское положение, что любая политика есть политика классовая и несет на себе неизгладимую печать проводящего ее класса. Но ведь класс-то, казалось бы, новый!

Новый ли класс номенклатура — посмотрим в последней главе. Здесь же отметим: неверно говорить только о традиции. Экспансионистская традиция царизма возведена в новую степень соединением ее с марксистско-ленинской идеологией.

В предыдущей главе номенклатурная идеология уже была охарактеризована как идеология великодержавия, облеченная в марксистско-ленинскую фразеологию. Это относится в полной мере и к внешнеполитической части номенклатурной идеологии, но здесь такое сочетание образовало особенно взрывчатую смесь.

Маркс постулировал неизбежность победы пролетарской революции и установления коммунистического строя во всем мире. Ленин исходил из того, что, вопреки принципам исторического материализма, революция может победить вне зависимости от уровня развития страны, то есть уже сейчас и повсюду: это привело к провозглашению Лениным задачи немедленной мировой революции. Сталин объявил диктатуру номенклатуры социализмом, уже победившим в одной стране, и создал модель возникновения новых социалистических стран, как вассальных номенклатурных режимов — сателлитов Советского Союза. Коммунистические партии во всех частях света возникли под влиянием советской компартии и были воспитаны Коминтерном, ставшим частью внешнеполитического аппарата советской номенклатуры. Эти партии стали в своих странах агентурой советского номенклатурного класса, в то же время именно их приход к власти ленинизм объявил главным содержанием пролетарской революции.

Так произошло слияние понятий «мировая пролетарская революция» и «мировое господство Советского Союза».

Провозглашая цель «победы социализма в мировом масштабе», номенклатура подразумевает свое мировое господство.

В этом состоит разница между царистской и номенклатурной экспансией. Царистская была региональной, а номенклатурная глобальна. Царизм не ставил себе задачи установить царистский режим в мировом масштабе, он просто стремился к приобретению колоний — как в свое время Англия, Франция, Испания, Португалия, Италия, Голландия, Бельгия. А советская номенклатура стремится господствовать во всем мире — как Александр Македонский, Атилла, Чингисхан, Гитлер.

В советской печати цитировалось скрывавшееся раньше заявление Мао на расширенном заседании Военного совета ЦК КПК 11 сентября 1959 года: «Мы должны покорить земной шар. Нашим объектом является весь земной шар. О том, как работать на Солнце, мы пока говорить не будем. Что касается Луны, Меркурия, Венеры — всех восьми планет, помимо Земли, — то можно будет еще исследовать их, побывать на них, если на них вообще возможно побывать. Что же касается работы и сражений, то, по-моему, важнее всего наш земной шар, где мы создадим мощную державу. Непременно надо проникнуться такой решимостью» ⁶.

Цитата любопытная — только кто такие были эти «мы» для Мао в 1959 году, когда ось Москва—Пекин была еще крепка? Не одна КНР, а весь реально-социалистический лагерь во главе с Советским Союзом.

Плановая внешняя политика

Внешняя политика вытекает из внутренней, она служит проявлением на международной арене внутреннего режима государства. Со всей настойчивостью подчеркивал это Ленин; «Выделять «внешнюю политику» из политики вообще или тем более противополагать внешнюю политику внутренней есть в корне неправильная, немарксистская, ненаучная мысль» ⁷.

Класс номенклатуры осуществляет диктаторскую власть в Советском Союзе монопольно, фактически не сдерживаемый никаким парламентским контролем и никакой оппозицией. Подобно тому, как из монопольного хозяйничанья номенклатуры в экономике страны, автоматически вырастает плановость экономики, из политической монополии класса номенклатуры вырастает плановость его внешней политики.

Плановость — сильная сторона внешней политики номенклатурного государства. Парламентские демократии, во всяком случае в нынешнем их состоянии, неспособны конкурировать в этой области с диктатурой номенклатуры. Правительства этих демократий могли бы планировать свою политику (как внешнюю, так и внутреннюю) в лучшем случае в рамках очередной легислатуры — от выборов до следующих выборов. В действительности они не делают и этого. Полностью завися от благосклонности избирателей, западные партии, в том числе правящие, сразу же после парламентских выборов, проводят свою политику как избирательную кампанию к следующим выборам: они всеми силами стараются удержать своих избирателей и привлечь на свою сторону новых. Поскольку целью партий в парламентской демократии является получение большинства голосов на выборах, а все остальное рассматривается лишь как метод к достижению такой цели, возникла любопытная аберрация и в сфере внешней политики: хорошей внешней политикой считается на Западе не та, которая в будущем обеспечит положительное для государства результаты, а та, которая на ближайших выборах обеспечит правящей партии максимум голосов.

Пусть читатель не воспринимает эти слова как критику демократии. Но было бы неверно умолчать о слабости парламентско-демократической внешней политики, которая явственно видна приезжему из страны реального социализма.

В странах реального социализма возможно, не ограниченное временем, планирование внешней политики. Планирование может осуществляться без оглядки на население страны, исключительно на основании того, что номенклатура считает своими классовыми интересами.

Класс номенклатуры имеет свои органы планирования внешней политики.

В конце 60-х годов в Министерстве иностранных дел СССР было создано управление планирования внешнеполитической деятельности — УПВД. Первым его руководителем был заместитель министра иностранных дел СССР В.С.Семенов — опытный дипломат, умело сочетавший склонность к философствованию с деловой хваткой бюрократа сталинской выучки. Заместителем начальника УПВД был назначен И.И.Ильичев — бывший верховный комиссар СССР в Австрии и заведующий 3-м европейским отделом МИД СССР, а в прошлом — при Сталине — генерал, начальник Главного разведывательного управления Министерства обороны СССР (ГРУ). Так как Семенов вскоре был откомандирован заниматься советско-американскими переговорами об ограничении стратегических вооружений (ОСВ), вместо него начальником УПВД стал А.В.Ковалев — ныне первый заместитель министра иностранных дел СССР, которого я помню еше флегматичным первым секретарем в министерстве.

Решение ЦК КПСС о создании УПВД предусматривало сформирование его как своего рода научно-исследовательского института в составе аппарата МИД СССР. Его ответственным сотрудникам — главным советникам (их очень мало), старшим советникам и советникам — были установлены особенно высокие оклады, равные окладам профессоров Академии наук СССР. Впрочем, скоро после этого, было проведено значительное повышение окладов всего аппарата МИД СССР.

По примеру Советского Союза в министерствах иностранных дел ряда социалистических стран Европы были образованы отделы планирования внешней политики.

Значит, это и есть органы, планирующие внешнюю политику в социалистических государствах?

Нет, это вспомогательные органы. Тогдашний заведующий отделом планирования внешней политики МИД ГДР профессор Харри Вюнше прямо говорил мне: «Мы можем планировать только отдельные внешнеполитические мероприятия. Сама же внешняя политика планируется не у нас, а в ЦК».

Это относится полностью и к советскому УГТВД. «Наша дипломатия подчинена Цека ...» — заявлял еще Ленин ⁸. Так обстоит дело и сегодня.

Подведем итог. Внешняя политика СССР планируется в аппарате ЦК КПСС. Это планирование — сложный многоступенчатый процесс, ориентирующийся на настроения в различных номенклатурных кругах, в первую очередь в руководстве и в партаппарате, учитывающий соображения военной номенклатуры военно-промышленного комплекса и КГБ, мнение руководителей зарубежных компартий, предложения МИД и Министерства внешней торговли СССР, задачи пропаганды — короче говоря, определяемый рядом факторов.

Именно эта множественность учитываемых мнений, не приводящая, однако, к расплывчатости вырабатываемой линии, показывает: внешняя политика номенклатуры планируется не по капризу членов Политбюро, а в соответствии с классовыми интересами номенклатуры — номенклатуры, а не управляемого ею народа.