Судьба невольника

Один ученый муж рассказывал:

«Когда у меня собирались друзья и я сеял в сердцах слушавших меня семена доброты, всегда на этих собраниях обслуживал нас старый слуга, аккуратно и вовремя исполнявший свои обязанности. И каждый раз он начинал вздыхать и плакать — и слезы эти были бесконечны.

Однажды я позвал его в укромное место и спросил у него причину этого. Он ответил так:

— Я когда-то занимался торговлей рабами и рабынями и этим зарабатывал себе на жизнь. Как-то я купил маленького невольника за триста динаров:

Уста, как сахар! Лик — луна,
сверкающая свысока, —
И сахар не отмыть пока
кормилице от молока!

Я много трудился, воспитывая и обучая его искусству похищения сердец и утешения их. Когда лицо его озарилось желанием любви, его, как Юсуфа, я отвел на базар и стал покупателям восхвалять его облик и поведение. Вдруг я увидел стройного воина на коне, сидевшего в седле словно кумир, который, подъехав к нам, краешком глаза рассматривал моего невольника. Он спрыгнул с коня, подошел к невольнику и спросил:

— Как тебя звать, откуда ты родом, каким искусством владеешь и что умеешь делать?

Затем повернулся ко мне и спросил о цене невольника. Я сказал:

— Хотя его красота блестит, как новенький динар, все же его цена тысяча полновесных динаров высшей пробы.

Он ничего не ответил и незаметно для присутствующих протянул руку к руке невольника и что-то вложил в нее. После того как всадник ускакал, я узнал, что это было сто динаров высшей пробы.

На второй и третий дни он поступил так же, и сумма, данная им невольнику, достигла трехсот динаров. «Он сполна заплатил цену невольника, — сказал я сам себе, — не иначе, как его влечет к этому невольнику, но дать столько, сколько я сказал, не может». Когда он уезжал, я поспешил за ним так, чтобы он не заметил меня, и узнал, где он живет. С наступлением вечера я поднялся, нарядил того невольника в нежные, красивые одежды, обрызгал душистыми благовониями и пошел к дому того юноши.

Я постучал в дверь, он сам открыл ее и вышел. Он был поражен, увидев нас, и воскликнул:

— Воистину, мы принадлежим Богу и к Нему возвращаемся.— Затем спросил: — Что вас привело сюда и кто вам указал путь?

Я сказал:

— Несколько царевичей хотели купить этого невольника, но мы не договорились о цене. Я испугался, что могут похитить его ночью, и потому хочу оставить его у тебя, чтобы он эту ночь спокойно проспал под твоим покровительством.

— Войди и ты в мой дом, — промолвил юноша, — и оставайся с ним.

— Я не могу остаться здесь, у меня есть срочные дела, — ответил я и оставил ему невольника.

Возвратившись домой и закрыв дверь, я сел на постель и стал думать о том, как пройдет у них сегодняшняя ночь и чем закончится их встреча. Вдруг я услышал звук открывающейся двери, а вслед за ним на пороге появился мой невольник, плачущий и дрожащий.

— Что с тобой случилось, что произошло при беседе с тем юношей, что ты вернулся в таком состоянии? — спросил я.

— Тот юноша умер и отдал душу любимому Богу, — ответил невольник.

— Господи, помилуй меня, — воскликнул я, — как это произошло?

— Когда ты ушел, — начал рассказывать раб, — он завел меня во внутренние покои и принес для меня различные яства. Когда я поел и помыл руки, он постелил для меня постель, умастил меня мускусом, обрызгал розовой водой и уложил спать. Затем присел у моего изголовья, притронулся пальцами к моей щеке и сказал:

— О Господи, как он прекрасен, как мил и привлекателен и как противно то, чего я желаю, и в стремлении к этому страдает моя душа, хотя возмездие Всевышнего за это сильнее всего, и человек, охваченный этой страстью, несчастнее всех.

Затем воскликнул:

— Воистину, к Нему мы возвращаемся.

И еще раз притронулся к моей щеке и проговорил:

— Клянусь, он настолько прекрасен, что будит столько надежд, упований. Но целомудрие и чистота более прекрасны, а воздаяние, обещанное за них, более полно.

После этих слов он упал. Я стал его трясти, но он был уже мертв и ступил на путь вечной жизни.

— Я плачу, когда вспоминаю того юношу, — сказал старик.— Никогда я не забуду его чистоты, добродетельности, мягкости характера, ясности ума и нежности, никогда не померкнут перед моим взором красота его качеств и совершенство его достоинств. Пока я жив, я буду идти этой же дорогой, когда придет время умирать, мне хотелось бы умереть так, как он».

Если уйдет он,
кто был благостней целой Вселенной, —
Горестней целой Вселенной
я горько заплачу... Сердце из глаз моих
в прах точит кровавые слезы:
Так, собираясь в могилу и сам, —
только заплачу!