У всех детей Божьих есть башмаки.

Маргарита де Валуа развлекается с бибиотекой-баром, выдвигая книги с различными напитками. Стук в дверь

ГОЛОС ИЗ-ЗА ДВЕРИ. Моя королева, это майор вашей охраны. Меня зовут Ильмар...

МАРГАРИТА. Пусть войдёт!

В покои Маргариты входит Карл IX.

МАРГАРИТА. Привет, Макс. Давно приехал?

КАРЛ IX. Часа два. Как дома?

МАРГАРИТА. Нормально. Ты ужинал?

КАРЛ IX. Поел в охотничьем домике.

МАРГАРИТА. Западном?

КАРЛ IX. Северо-западном.

МАРГАРИТА. И как?

КАРЛ IX. Ужин?

МАРГАРИТА. Охота.

КАРЛ IX. Нормально.

МАРГАРИТА. Кого убил?

КАРЛ IX. В основном зайцы. Оленей всего четверых. Зато три кабана и полная телега волков.

МАРГАРИТА. Страусов не выпускал в этот раз?

КАРЛ IX. Ха-ха, ты помнишь, да?

МАРГАРИТА. Такое не забывается. Я думала, я сплю. Апрель, подснежники... и страусы между сосен...

КАРЛ IX. Да, ловко было придумано.

МАРГАРИТА. Так какой в этот раз был фортель?

КАРЛ IX. В этот раз у меня было мрачное настроение. Я повелел откопать мертвецов на соседнем кладбище, поставил за лесом пару катапульт, и ночью горящие мертвецы стали падать на наш лагерь и на соседнюю деревню.

МАРГАРИТА. Достаточно мрачно. А что так?

КАРЛ IX. Думы, Марго. Невесёлые думы.

МАРГАРИТА. Вот тут я с тобой согласна. С недавних пор в Лувре мораторий на интриги, и это даёт много времени для размышлений.

КАРЛ IX. И невесёлых размышлений.

МАРГАРИТА. Ну это кому как.

КАРЛ IX. Ты в курсе, что даже недавно пришло письмо от Ивана Грозного.

МАРГАРИТА. Он замучил всех своих подданных и хочет купить наших?

КАРЛ IX. Он осудил Варфоломеевские события. В самой принципиальной форме. Он считает, что сегрегация по религиозному признаку, а равно и попустительство в гражданской войне со стороны властей является ненужной жестокостью...

МАРГАРИТА. Ему можно верить во всём, что касается ненужной жестокости.

КАРЛ IX. Именно, что можно.

МАРГАРИТА. Кто ещё отметился?

КАРЛ IX. Ричард Кромвель.

МАРГАРИТА. Шикарно. Тебе это всё прямо на охоту доставили?

КАРЛ IX. Ну да. Это же фельдпочта.

МАРГАРИТА. Фельдпочта... Макс?

КАРЛ IX. Да?

МАРГАРИТА. А тебе не кажется, что всё это — часть огромного карандашного грифеля? Все мы?

КАРЛ IX. И он пишет, оставляя на бумаге чешуйки наших слов, поступков и проступков, которые, тихо потрескивая и наслаиваясь друг на друга, составят когда-нибудь новую Библию? Кажется, Марго. Иногда я даже слышу скрип, с которым нами водит по бумаге чья-то рука.

МАРГАРИТА. Кстати, о руке. Джордано Бруно помнишь? Вас брат знакомил.

КАРЛ IX. Какой-то итальяшечка прикольный такой...

МАРГАРИТА. Итальяшечка! Он недавно выдвинул гипотезу о множественности миров. Сейчас они с астрономом моим строят математическую модель.

КАРЛ IX. Ты это к чему?

МАРГАРИТА. К тому, что тебе тоже надо заняться чем-то. Благотворительностью, что ли.

КАРЛ IX. Зачем?

МАРГАРИТА. Это развивает в личности умение видеть в жизни хорошие стороны.

КАРЛ IX. А, это у меня есть. Я занимаюсь. Пишу.

МАРГАРИТА. Что пишешь?

КАРЛ IX. Трактат. «Об охоте».

МАРГАРИТА. Давно?

КАРЛ IX. Дело жизни. Лет восемь уже.

МАРГАРИТА. Финал скоро?

КАРЛ IX. В конце мая должен закончить. Но это совершенно не избавляет меня от дурацких мыслей, Марго. Наоборот. Размеры благотворительности, которой нам всем придётся теперь заниматься, чтобы по-чеснаку хоть немного компенсировать... меня они ужасают, если честно.

МАРГАРИТА. Нечего валить всё на себя.

КАРЛ IX. Я не валю. Просто до меня дошло. И до тебя дойдёт. Рано или поздно до всех доходит.

МАРГАРИТА. Что?

КАРЛ IX. Что нельзя устраивать свою судьбу за счёт других. Что нельза во главу угла ставить бабло и влияние на внешнеполитической арене. Что семья — это в первую очередь забота друг о друге, забота, а не стремление во что бы то ни стало выпендрится перед другими семьями! Что нужно быть в первую очередь человеком, человеком и...

МАРГАРИТА....и матерью. Да? А уж потом — королевой-регентом с неограниченными полномочиями.

КАРЛ IX. Да. Потом. (Подходит к стене, отковыривает часть лепного орнамента и кричит в образовавшуюся дырку). И что нельзя начинать резню городских масштабов, не дождавшись подхода гарнизона! Что это безумие! Что всё выйдет из-под контроля! Что я не могу и не стану контролировать подобные мероприятия, потому, что...

МАРГАРИТА. Ма-акс?

КАРЛ IX. Что?

МАРГАРИТА. Ты не мог ничего контролировать. Это была секретная операция. Забыл?

КАРЛ IX. Тогда почему у народа во всём виноват король?

МАРГАРИТА. А когда было по-другому?

Пауза.

КАРЛ IX. Это да, Марго. Да. Всю жизнь у этих паразитов виноват король. Неурожай — король, накорми. Сосед под окном насрал — король, убери. Жена ушла — король, верни. Или дай другую. Разреши трахать детей - запрети трахать детей, разреши воевать - запрети воевать, дай свободу слова - введи цензуру. Вместо того, чтобы немного включить голову, они тут же садятся на задницу и голосят, голосят, как младенцы. При этом мнят себя настоящеими хозяевами страны и положения, и что самое смешное — ими и являются.

МАРГАРИТА. Обезьяна с заряженным арбалетом.

КАРЛ IX. Точно. И ладно бы так, но они бы хоть делали, что им говорят! Король, скажи, что делать — только я этого делать не буду. Ты делай. У тебя все возможности — ты и делай.

МАРГАРИТА. В какой-то степени это так и есть. Нас никто не заставлял. Мы сами взялись ими управлять.

КАРЛ IX. Управлять — да, но не жизнь же за каждого прожить!

МАРГАРИТА. И что ты предлагаешь? Бросить всё, и в Канаду?

КАРЛ IX. Хорошо бы. По крайней мере там я мог бы спокойно спать.

МАРГАРИТА. А здесь?

КАРЛ IX. Смеёшься?

МАРГАРИТА. Даже со швейцарцами?

КАРЛ IX. Особенно с ними. (Передразнивает швейцарский акцент). «Мой король, это командующий вашим охранным расчётом полковник Цуг Пфайфер. Здесь хранитель королевского стульчака с оборудованием. Оборудование мною протестировано и признано годным к эксплуатации. Кого пропустить?»

Смеются.

КАРЛ IX. А если серьёзно — меня это не отпускает, Марго. Здесь многое плохо и неправильно.

МАРГАРИТА. Многое.

КАРЛ IX. Чёрт с ней, с религией. Была и ещё одна сторона. У меня был шанс дать людям новый мир. Новый. Адмирал рассказывал мне о нём. Это уже тогда выглядело слишком круто, чтобы сбыться. А сейчас я вижу, что с самого начала ничего бы не получилось. Потому, что люди не хотят новый мир. Они хотят старые деньги.

МАРГАРИТА. Людей надо воспитывать, Макс. Им надо рассказывать о том, что понял сам. Иначе так будет всегда. Мои парни из богемы как раз этим и занимаются.

КАРЛ IX. Ой, прекрати. Твои парни своим современным искусством всех только раздражают.

МАРГАРИТА. Именно, что так. Пусть люди спорят и доказывают друг другу свою точку зрения. Это вынудит их совершенствовать свои знания по предмету разговора. А там где есть добрый спор, не будет худой ссоры.

КАРЛ IX. Идеалистка.

МАРГАРИТА. Нигилист.

КАРЛ IX. Я, скорее, реалист.

МАРГАРИТА. Ты циник.

КАРЛ IX. Есть, конечно. В отличие от тебя, я имею дело не с богемой, а с реальными людьми.

Пауза.

КАРЛ IX. Прости.

МАРГАРИТА. Да не за что. Знаешь, иногда я даже рада, что не имею дела с реальными людьми. У меня свой мир. Его с реальными людьми не построишь.

КАРЛ IX. Это хорошо?

МАРГАРИТА. Не знаю. Менее геморройно уж точно. Но мне проще, Макс. Я не правитель.

КАРЛ IX. Верно, ты не правитель. Даже когда меня убьют и Наваррский взойдёт на трон...

МАРГАРИТА. Не надо, Макс. Во-первых, после тебя на трон пойдёт не Наваррский, а Ангулемский.

КАРЛ IX. Александр-Эдуард? Да ладно тебе, у него полная Польша блондинок и пьянок! Что он здесь забыл?

МАРГАРИТА. Тогда Аласонский.

КАРЛ IX. Он кретин.

МАРГАРИТА. А вот после того, как их всех отравят или сошлют в монастырь, тогда уж мы с Наваррским. Так что на наш счёт можешь быть спокоен.

КАРЛ IX. А я спокоен. Знаешь, сестрица, я никогда ещё не был спокоен так, как сейчас. Я впервые всё как следует обдумал. Пару недель назад мы пристреливали новые ружья в парке, и было время подумать. Один тромблон всё не ладился, даже хотели его выбросить, но я всё стрелял из него и стрелял. И вдруг он как будто вздрогнул в нужном месте. Понимаешь? Я в этот момент вообще ни о чём не думал, я сыпал порох, шуровал шомполом, забивал пыж, взводил собачку... действия сыпались как из мешка, как у простого человека, из тех, что проводят всю жизнь, так ни разу ни о чём и не задумавшись... и вдруг он вздрогнул. Пальцы остановились на ложе и я увидел, где дерево поплыло. И от этого съехала мушка на полградуса.

МАРГАРИТА. А у нас что съехало на полградуса?

КАРЛ IX. (Шёпотом). Наша мама, Марго. Ужасно это говорить, но — наша мама. Понимаешь? Она не видит разницы между добром и выгодой.

МАРГАРИТА. Это не самое страшное.

КАРЛ IX. Если вдуматься, нет ничего страшнее.

МАРГАРИТА. Что-то тебя в поэзию потянуло. Не иначе, задумал что наш Максик.

КАРЛ IX. Я серьёзно.

МАРГАРИТА. Как можно серьёзно сыграть против нашей мамы?

КАРЛ IX. А вот можно. Есть одна штука.

МАРГАРИТА. А именно?

КАРЛ IX. Единственно верная. Правда.

МАРАГАРИТА. Правда...

КАРЛ IX. Правда.

МАРАГАРИТА. И какова же правда?

КАРЛ IX. Правда в том, что прОтесты ничем не хуже нас. Что им приказали их ненавидеть. Что войны были несправедливые и велись не по религиозным мотивам, а за передел бабла. Что Англия под предлогом защиты местных протестантов пытается восстановть своё влияние в Нормандии! Что мы пытались сохранить страну, не дать её раздёргать на лоскутки и продать испанцам, голландцам, немцам, англичанам, русским, кому угодно! Наконец, что я к чудовищному плану истребления тысяч ни в чём не повинных людей не имею никакого отношения...

МАРАГАРИТА....а имеешь отношение к плану истребления всего нескольких тщательно отобранных людишек второго сорта, да?

Пауза.

МАРАГАРИТА. Брат, хватит бредить. Если ты признаешься, что война, на которой у народа погибли братья, сёстры, отцы и матери, несправедливая, знаешь, что будет?

КАРЛ IX. Что?

МАРАГАРИТА. Народ начнёт справедливую войну. А что справедливо для народа — хана для всего остального. Англия, Нормандия — для народа всё это пустой звук. Штаны помоднее и печка потеплее — всё, что имеет для него значение, после дешёвой жрачки и бесплатной водки! И ради этого он не только страну испанцам, он маму в цирк продаст!

КАРЛ IX. Но ведь я же король. Я должен что-то делать. Вести.

МАРАГАРИТА. Веди. Но не к правде. А к процветанию. Это надёжнее.

Медленно открывается потайная дверца в стене. Новая. В неожиданном месте. Из тайника выходит Екатерина Медичи.

КАРЛ IX. Я уже забыл, когда вы просто входили в дверь, мама. Уже не говорю о том, чтобы перед этим в дверь постучать.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Не время стучать.

МАРАГАРИТА. Это что-то новенькое.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Не стану скрывать, дети, я подслушивала.

КАРЛ IX. Я в курсе. Я специально сюда пришёл, чтобы тебе ещё раз не пересказывать.

МАРАГАРИТА. И что ты думаешь, мама?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Скажу, что тебе нужно для разнообразия съездить на охоту в горы, сын. Ты действительно очень сильно воспринял всё близко к сердцу. Скажу, что в горах чистый воздух, мудрые льды и целебные травы. Тебе необходимо посидеть у кристально чистого ручья, успокоить чувства и составить план.

КАРЛ IX. План?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. План развития страны.

КАРЛ IX. В смысле?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Теперь уже моя очередь удивляться. Ты собираешься править этой страной? Облегчать жизнь народа? Строить лучший мир?

КАРЛ IX. Да, но какое это имеет отношение...

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Самое прямое. Народ — это не персонаж книги Платона или Кампанеллы, сын. Если ты хочешь с ним что-то сделать, его нужно знать. После гор я бы предложила тебе проехаться по стране.

КАРЛ IX. Ты хочешь, чтобы я публично каялся в каждом городе?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. В каждом, пожалуй, чересчур, но где-то придётся и покаяться. Зато после этого турне твои указы станут воспринимать с большим энтузиазмом.

МАРАГАРИТА. Ты думаешь?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Убеждена. А то в некоторых городах вообще считают, что царь — ненастоящий.

КАРЛ IX. Значит, план развития страны?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. А как ты думал? Ты недоволен моими методами правления. Это нормально. Мои методы не пуд золота, чтобы всем нравиться. Предложи свои.

КАРЛ IX. Логично. Но почему ты предлагаешь мне это только сейчас?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Потому, что об этом зашла речь только сейчас.

Небольшая, но выразительная пауза.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Потому, что только сейчас тебя перестало устраивать существовавшее доселе положение вещей.

МАРАГАРИТА. Мама, не заводись.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Помолчи, дочь. (Карлу IX). Потому, что мне тоже многое надоело. Я по-своему глубоко уставшая внутри женщина и имею право на отдых.

КАРЛ IX. Ты уходишь?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Именно так. Теперь понимаешь, что у меня не было ни одной причины приходить сюда открыто?

МАРАГАРИТА. Мама, ты с ума сошла. Кто будет править страной?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. (Кивает на Карла IX). Он. Согласно lex Salica^▼ .

МАРАГАРИТА. Мама, при всём уважении. Не смешно.

КАРЛ IX. Не понял?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Вот именно, дочь. Помолчи.

МАРАГАРИТА. Нет, я не буду молчать. Если уж у нас тут семейный совет, я тоже имею право высказаться. Я выросла в этой стране, и, хотя Чили мне нравится больше, я решительно возражаю против того, чтобы с ней так обращались!

КАРЛ IX. Ты сдурела, сестра?

МАРАГАРИТА. Брат, позволь хотя бы мне высказать то, что ты сам никогда в жизни не скажешь, но очень хочешь сказать! Здесь и сейчас у тебя, возможно, есть последний шанс устроить свою жизнь так, как тебе хочется. Откажись и пошли маму к чёртовой матери. Немедленно. Потому что, клянусь замаранной кровью недавно памятью святого Варфоломея, тебя в дрожь кидает от мысли о том, что придётся править самому!

КАРЛ IX. Да с чего ты взяла?

МАРАГАРИТА. Ты же ставишь себе невыполнимые задачи — намеренно, чтобы провалить их! Ты же псих, барт! Ты хочешь вести людей в какое-то светлое будущее, а сам стреляешь по ночам зажжёнными мертвецами.

КАРЛ IX. Это в знак протеста.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Вы можете составить триумвират. Заодно заткнёте глотку всем этим утопистам.

МАРАГАРИТА. Я не о том, что мне хочется править — хотя муж, может, и не откажется.

КАРЛ IX. Погодите! Кто-нибудь может мне объяснить, почему любой разговор, который начинается в нашей семье, непременно кончается обсуждением кто, где, кем и сколько будет править?! Мама! Ты можешь уходить на покой, в монастырь...

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Даже не мечтай. Я беру должность государственного консультанта по импорту.

КАРЛ IX. Такой должности нет.

МАРАГАРИТА. Спорим, уже есть?

КАРЛ IX. Мама. Сестра. Послушайте. Я — король этой страны. Будет так, как я скажу. Бог так решил давным-давно, и так будет, пока Бог не решит по-другому.

МАРАГАРИТА. Опять по-эльфьи заговорил. Жди беды.

КАРЛ IX. Я решительно, как король, осуждаю твой потупок, мама. Да, мы с Адмиралом хотели воевать, но это была бы честная война. И все, кто на ней умер бы, умерли бы в честной войне. И от этого они бы отличались бы от тех, кого убили на улицах Парижа. Они бы лежали в лужах другой крови. Вокруг них валялась бы требуха точно такая же, но это была бы другая требуха.

ЕКАТЕРИНА. МЕДИЧИ. Сын, ты слышишь, что говоришь?

КАРЛ IX. Дай мне закончить. Я осуждаю то, что ты сделала. Лучше бы эти люди пошли бы со мной на войну и пали бы там, поэтому я осуждаю. И я буду просить прощения у своей страны. Я изобличу заговор. И я накажу виноватых. Мне надоело. Достало. Мне хочется соответствовать, ты правильно сказала.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ничего я подобного не говорила. Но мне кажется, ты на верном пути. Кто же виноват в заговоре?

КАРЛ IX. Де Гиз, понятное дело. Сожгу в изображении, самого вышлю на границу с Испанией — договариваться о карательном десанте в Генеральные Штаты.

МАРАГАРИТА. Генеральные Штаты?

КАРЛ IX. Ну да. Мы возьмём деньги у немецких князей, чтобы вздрючить голландцев, а у поляков займ обеспечит мой братец. Полякам мы скажем, что хотим нагнуть немцев, а немцам — что англичан, англичанам - что испанцев, испанцам — что турок, а туркам — что русских! Возьмём у всех денег и наймём швейцарцев!

МАРАГАРИТА. (С испугом). Макс...

КАРЛ IX. А потом мы всех кинем, ощетинимся швейцарцами и пойдём резать итальяшек! Всех до единого! А потом купим на награбленное корабли у арабов и переправимся через весь океан на самый край света, чтобы и там где-нибудь воткнуть своё знамя в ещё не знающую знамён землю, и построим ещё одну, запасную цивилизацию, чтобы мордовать и увечить её тогда, когда иссякнет кровью и рухнет эта! Это не ты уходишь, мама — это уходит целая эпоха. И я рад этому. Потому, что если я даже и не принесу особенно пользы этой стране своим правлением, может, я не построю пирамиду, не затоплю в крови пару соседних стран и не отравлю пару десятков своих родственников — но если в моё правление народ немного поторгует и посидит на завалинке в своё удовольствие, зная, что завтра его ожидает ещё один сонный день ленивого застоя, а не горнило очередной революции, люди меня поймут.

МАРАГАРИТА. Лихо срезал.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Я рада, что наше мнение в основном совпадает. А теперь — Шарль-Макисимилиан, разреши августейше перекинуться словечком с твоей сестрой?

КАРЛ IX. Августейше перекинуться или августейше разреши?

Смеются.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Да, возьми вот.

Екатерина Медичи передаёт Карлу IX большую старинную книгу — точнее даже скорее стопку прошнурованных листов между большими металлическими досками. Примерно первая треть страниц заложена жёлтой кожаной закладкой.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Это досье на де Гиза. Используй, когда он станет добиваться испанской дружбы.

КАРЛ IX. Спасибо, мама. Вот это и в самом деле подарок. Всегда интересно почитать про лучшего друга.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Особо обрати внимание на то, что особо отмечено. Видишь?

КАРЛ IX. Конечно. Благодарствую, мама. Вы всегда умели красиво закончить разговор.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Вот и учись. Спокойной ночи, сын.

КАРЛ IX. Подождите, матушка.

Карл IX медленно, глядя в глаза маме, открывает книгу на заложенной странице. Слюнит пальцы и перелистывает страницу. Слюнит пальцы ещё раз и перелистывает страницу снова. Ппотом опускает книгу.

КАРЛ IX. Сладких снов, матушка.

Карл IX выходит из комнаты.

МАРГАРИТА. Не поняла вот это, в конце?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ничего. Так даже лучше.

МАРГАРИТА. Лучше что?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Лучше всё. (Как бы оснувшись). Марго? Ты о чём?

МАРГАРИТА. Я о том, что ничего не понятно. А ты о чём?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Я о том, что, как было бы здорово, если бы трон во Франции наследовали по женской линии...

Пауза.

МАРГАРИТА. Полностью разделяю твою скорбь, мама. Но я тебя знаю. Законы престолонаследия можно обсуждать и в присутствии брата.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ты права, дочь. Я хочу обсудить с тобой ваши с Генрихом дальнейшие телодвижения на политической арене.

МАРГАРИТА. Узнаю маму. Ещё улицы от крови не отмыли...

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. То, что произошло, произошло два года назад. С тех пор не только отмыли от крови старые улицы, но и выстроили много новых. Страна идёт дальше. А твой брат застрял в прошлом.

МАРГАРИТА. Понятно. Что с ним будет?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ничего особенного.

МАРГАРИТА. Ничего особенного?! Это твой сын, мама!

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Давай-ка я расскажу тебе одну историю. Мне было 10 лет, когда Карл V осадил Флоренцию. В городе началась чума, немцы не давали вывозить мёртвых. Сжигать не успевали, да и многие не давали своих, особенно рыцари. Все окна были закрыты, мы, дети, сидели вместе с учителями в жарко натопленной комнате и боялись выходить, потому, что по коридорам бродили страшные взрослые, замотанные в тряпки и воняющие базиликом, полынью и розмарином. Наш дом окружили на четвёртый день. Требовали выдать меня. Хотели сжечь как искупительную жертву.

Пауза.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ночью условия поменялись. Теперь духи чумы сказали кому-то, что отступятся от города, если меня в борделе лишат девственности и после этого поимеют девять мужей. Мы, естественно, не ложились спать. Перед рассветом был штурм. На рассвете — ещё один. Им удалось занять первый этаж. К нам в комнату пришёл священник. Он роздал всем оружие и благословил. Мне достался, как сейчас помню, двухствольный пистолетик, инкрустированный в китайском стиле. Какая-то салонная погремушка, убить может разве что чихуахуа.

МАРГАРИТА. Тогда уже были чихуахуа?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ну, горностая. Не суть. Мне стало жутко обидно. Вся эта, как сейчас принято говорить, «движуха» из-за меня, дом в клочья, всё в крови, рыцари бросаются на копья, крича моё имя, а у меня в случае чего — не пистолет, а чесалка для спины! А потом они прорвались совсем и стало не до мыслей. Они убили священника, разобрали детей на заложники и взялись за меня. Меня вытащили на свет Божий, вынесли на балкон и стали делить между партиями. Речь в основном шла о времени моего пребывания в борделе. Там возникло несколько новый идей. Сошлись на трёх днях. К этому времени меня наскоро осмотрел военный врач, потом завернули в простыню и посадили на кухне на тёплую печку под надзор инвалида. И знаешь, в какой-то степени это было самое счастливое время в моей жизни. Я показала ему, где что лежит, мы нарезали колбас и ветчины, он зажарил яичницу из пары десятков яиц и огромного количества помидор, чеснока и зелёного лука с петрушкой. Мы сидели и ели. Мы ждали. Должна была прийти карета и я поеду трахаться трое суток. А пока мы сидим. Он мне рассказал про дочек своих. У него наоборот, три дочки и сын. Да. Хороший. С усов только капало у него иногда, и слюна иногда собиралась в уголках. А так — вполне приличный.

МАРГАРИТА. Мам. Обалдеть вообще.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Именно, что обалдеть. Я доела яичницу, пошла мыть посуду, зашла ему за спину, вставила мою гламурную двустволку ему в ухо и нажала на курок.

МАРГАРИТА. Оп-па...

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ага. Больше было некому. Потому, что из всего дома Валуа тогда осталась я одна. Я вышла из дома и ушла в город, в котором чума косила людей гроссами.

МАРГАРИТА. Гроссами?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Тысячами. Я свалила из дому, пересекла Европу, добралась до Гамбурга, поселилась в порту и пела морякам за кусок хлеба и сухофрукты.

МАРГАРИТА. Ну, это уже из легенды, предположим...

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ты права. Никаких сухофруктов не было. Я спряталась в фамильном склепе. На второй день меня отыскали швейцарские гвардейцы, которых послал мой дядя.

МАРГАРИТА. Представляю себе.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Вот так, дочка. Потом уже было замужество, годы невозможности зачатия, консультации со специалистами, некоторые из которых советовали мне пить толчёные алмазы с козьим молоком, прочие прелести. Потом стали рождаться вы. Но я никогда не забываю, кто я. Я настояшая началась с нажатия того курка. Именно тогда я поняла, что — неважно, какие карты тебе сдала жизнь. Играть надо тем, что есть. Просто выждать момент, когда пригодится именно твой расклад.

МАРГАРИТА. А вот это действительно ценная информация. И когда наш с Генрихом расклад пригодится?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Лет через десять. Когда оставшиеся в живых мои сыновья бездарно перебьют друг друга.

МАРГАРИТА. Мам, а ты полна оптимизма.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Я устала, дочь. Безумно устала волочить на себе котёл с кровавой кашей, именуемой Францией. Может, как нынче модно говорить в Англии, это мне по карме. Скорее всего. Но от этого я чувствую себя не менее уставшей. А знаешь, от чего я больше всего устала?

МАРГАРИТА. От человеческой глупости?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Прямо в яблочко. Я ведь с точностью до миллиметра могу предсказать, что будет в ближайшие десять лет. Хочешь послушать?

МАРГАРИТА. Мир замер в ожидании.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Время твоего старшего брата вышло. Вместо того, чтобы править государством, он писал трактат об охоте. История такого не прощает. Его младший брат больше обеспокоен польскими блондинками, и, скорее всего, тоже не принесёт пользы стране. Эркюль слаб здоровьем и не дотянет до тридцати, я полагаю. Кто же остаётся?

МАРГАРИТА. Я?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Не ты. Твой муж. Но Бурбоны Бурбонами, а Валуа должны править. Ты понимаешь. Хотя бы в умах.

МАРГАРИТА. В умах...

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Да. В умах. Ты думаешь, я не знаю о твоих шашнях на стороне и в парижской богеме? Об этих бесконечных астрологах и музыкантах, которыми наполнены твои шкафы и пространства под кроватью?

МАРГАРИТА. И что ты намерена делать?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Ничего. Это укладывается в мою концепцию всеобщего счастья. Ты станешь той незаметной силой, которая будет нивелировать последствия правления твоего мужа.

МАРГАРИТА. Мам, а с чего ты взяла, что у правления моего мужа будут какие-то особенно ужасные последствия?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Твой муж — мужчина, дочь. Мужчинам свойственно переделывать этот мир огнём и железом. Они избранные, как Иисус Христос, человек и бог наш. Мужчины не могут ждать, у них нет времени, им вечно подавай всё прямо здесь и прямо сейчас. Они же всегда лучше всех знают, как надо. Вот только на поверку их знание оказывается всего лишь умением резать глотки плохим мальчикам. В ситуации, где нет однозначно плохих мальчиков, мужчинам свойственно терять ориентировку и звать маму.

МАРГАРИТА. Или жену.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Именно. Или жену. И жёны приходят и расставляют по местам разбросанные игрушки — потому что убирать после себя дело не мужское. Извиняются перед оскорблёнными соседями, потому, что признавать свою вину и извиняться — опять же дело не мужское. Жёны выплачивают компенсацию пострадавшим, потому что мужчин делать это давит жаба. Жёны воспитывают детей, а в твоём случае — народ, стараются делать это незаметно и с тактом, которого у мужчин отродясь нет, не было, и, скорее всего, в этом столетии не появится.

МАРГАРИТА. Странно. Раньше у тебя вроде бы не было на меня таких планов.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Раньше всё было по-другому. Раньше люди были умнее, и не гонялись друг за другом с косами, переделанными на пики, оттого, что... а, хотя ладно. Не было ничего по-другому. Всегда гонялись. По любому поводу, а чаще — вовсе без повода. Просто потому, что убивать — круто и весело. Правда?

МАРГАРИТА. Ты не договорила. Какая роль в твоей партитуре прописана для меня?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Самая почётная. Ты станешь светлой мыслью Франции, милая. Прелестной дурочкой, больше интересующейся мужчинами и музыкой, звёздами и запахом весенних листьев. Ты станешь жемчужиной с ладони богов, бесценным подарком этому уродливому миру. Подарком, которого он не заслуживает. Когда пройдёт время и люди наиграются в эти кровавые жмурки, они вспомнят о тебе. Вспомнят, что всё это время ты подавала им прекрасный пример того, как люди должны прожить свою жизнь.

МАРГАРИТА. То есть?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Не прикидывайся. Мы обе знаем, что люди должны жить так, как живёшь ты — любить тех, кто тебе нравится. Спать с теми, кого любишь, а не с теми, кого тебе выбрали согласно политическим соображениям. Смотреть на звёзды, а не в чужой карман. Слушать музыку, а не религиозных фанатиков. Проводить время в беседах о науке и литературе, а не в тупых бесплодных спорах, больше похожих на самые обыкновенные рыночные срачи. Молиться в храме, а не петь там идиотские песни. Рисовать картины красками, а не говном и кровью.

МАРГАРИТА. А что, так уже рисуют?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Пока нет. Но от этого мира всего можно ожидать. Особенно в наше тёмное время. Дальше-то, полагаю, люди станут умнее. Во многом благодаря тебе. Может, когда-нибудь они даже вспомнят, зачем они здесь.

МАРГАРИТА. Интересно. И зачем же?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Затем, чтобы у всех детей Божьих были башмаки.

МАРГАРИТА. Не поняла.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Не страшно. Когда-нибудь поймёшь. Тут, если честно, и понимать-то нечего.

МАРГАРИТА. Спасибо, мама. Есть о чём подумать на ночь.

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Не за что. Ладно, я пойду. Фенриз ждёт. Расшифровал какой-то секретный катрен Нострадамуса, в котором, как он утверждает, заключается будущее Франции.

МАРГАРИТА. Мам?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Да, дочь?

МАРГАРИТА. А ты знаешь, в чём будущее Франции?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Конечно, знаю.

МАРГАРИТА. В чём?

ЕКАТЕРИНА МЕДИЧИ. Не в чём, а в ком. Спи крепко, дочь. Сладких снов.

Екатерина Медичи покидает покои Маргариты де Валуа. Маргарита де Валуа подходит к шкафу и выпускает оттуда Музыканта.

МАРГАРИТА. Слышал?

МУЗЫКАНТ. Слышал.

МАРГАРИТА. Что скажешь?

МУЗЫКАНТ. Гониво какое-то. Мужчины... женщины... планы какие-то... взять всё, да и поделить.

МАРГАРИТА. Было бы круто. А потом свалить с тобой в Чили, да? И гори оно тут всё синим пламенем вместе с будущим, прошлым и настоящим.

МУЗЫКАНТ. Меня только одна вещь реально торкнула.

МАРГАРИТА. Какая?

МУЗЫКАНТ. Картины дерьмом и кровью. Реально клёво. Надо нашим рассказать.

МАРГАРИТА. Да, можно будет создать тенденцию. ВалерА?

МУЗЫКАНТ. Чего?

МАРГАРИТА. Сыграй что-нибудь. Чтобы душа вот так вот свернулась, а потом...

МУЗЫКАНТ....а потом развернулась? Да?

МАРГАРИТА. Откуда ты знаешь?

МУЗЫКАНТ. Ты всегда это просишь.

Музыкант начинает играть. Образцы французской светской музыки 16 века можно взять здесь: HYPERLINK " https://musicmp3spb.org/album/frantciya_svetskaya_muzyka_xvi_veka.html" https://musicmp3spb.org/album/frantciya_svetskaya_muzyka_xvi_veka.html

Музыкант играет. Маргарита рассеянно ходит по комнате. Открываются многочисленные потайные двери и тайники, из них выходят участники этой грустной истории и танцуют друг с другом, попеременно выбирая в партнёрши Маргариту де Валуа — де Гиз в своём заляпанном кровью образе Генерала Шаланда, Колиньи с раздробленной правой рукой, привязанной за спину парижскими мортусами, Генрих Наваррский с ножом в груди и даже Фенриз, осуждённый впоследствии за связи с демонами и казнённый, танцует — обугленный и обнажённый. Музыкант играет — он один не танцует, ибо создаёт атмосферу. Танец плывёт на фоне смены эпох, по стенам покоев Маргариты проносятся видения войн и эпидемий, великих религиозных боен и крестьянских восстаний, деяний великих учёных и ужасающих некросадистов Франции — от Пьера де ла Раме до Франсуа Бертрана, от Жиля де Рэ до Вольтера, от Людовика XIII до Николя Саркози. Пожары пожирают достижения архитектурной мысли, картины великих мастеров Французского Ренессанса горят и покрываются плесенью, Реформация побеждает Католическую церковь, Нью-Эйдж побеждает Реформацию, а всемогущий Доллар побеждает всех вышеупомянутых. Становится темно. Уже почти не видно танцующих, только видения прошлого и будущего мешаются с картинами настоящей и альтернативной реальности. Музыка обрывается. Или уносится в пустоту. Или заканчивается, как и положено. Не это важно. Важно, что всё сказано.

Занавес.

05. 09. 2012 — 11. 11. 2012.

† Предсказание Нострадамуса о Варфоломеевской ночи. Перевод звучит так:

Две злых [планеты] соединятся в Скорпионе,

Великий Сеньор убит в зале,

Чума в церкви, благодаря новому королю,

Нижняя и Северная Европа.

↓ Спокойной ночи (лат.)

↓ Услуга за услугу. (лат.)

→ Агнец Божий (лат.)

ϯ Союзник (средневерхненемецкий язык). Первоначальное прозвище протестантов, от которого произошло название «гугенот».

↓ Каждому своё (лат.)

♠ Макан — боевая палица инков, большой звездцатый наконечник на длинной металлической рукояти.

♠ Шаланд — во Франции два Деда Мороза. Одного зовут Пэр-Ноэль, что означает Отец Рождество. Он добрый и приносит детям в корзине подарки. Второго зовут Шаланд (Chalande). Этот бородатый старик носит меховую шапку и теплый дорожный плащ. В его корзине спрятаны розги для непослушных и ленивых детей.

▼ Салический закон — норма престолонаследия, согласно которой престол наследуется членами династии по нисходящей непрерывной мужской линии (сыновья государей, внуки (сыновья сыновей), правнуки (сыновья этих внуков) и т. п. Таким образом, в случае смерти монарха, имевшего сыновей и братьев, престол переходит к старшему из его (монарха) сыновей или к старшему из его (старшего сына) потомков, но не к следующему по старшинству брату, что было обычным у германских и славянских племён во времена военной демократии. С другой стороны, по салическому закону, в случае, если король умер, не оставив сыновей или внуков по мужской линии, но оставив дочь, на престол не может претендовать ни эта дочь, ни внук (сын этой дочери), а только брат покойного короля или его племянники (сыновья этих братьев); если братьев и их потомков нет, а есть только сёстры — тогда дяди и их потомки и т. п.