Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Такая долгая школьная жизнь






В школу я пошел в 1956 году почти в восьмилетнем возрасте домашним ребенком, хорошо умеющим читать и писать. Как я недавно узнал, эту московскую школу окончили, правда до моего поступления, отец Александр Мень, кинорежиссер Андрей Тарковский и поэт Андрей Вознесенский, жившие в свое время в районе Большой Серпуховки.

В первый день пребывания в школе всем новоиспеченным школьникам выдали по листу бумаги и просили изобразить что-нибудь или написать. Посредине чистого листа крупными печатными буквами, совершенно не раздумывая, я написал слово «ЦАРЬ», а вокруг - прочие малозначащие слова. До сих пор этот листок хранится где-то в маминых бумагах.

Строгие сталинские порядки в школе претили моей свободолюбивой натуре. Учебная программа первых трех лет школы была совершенно неинтересна, и я был вынужден на уроках хулиганить, постоянно в этом совершенствуясь. Наказание было одно - натирка вместо и после уроков паркетных полов в коридорах школы.

К чести моих родителей следует сказать, что они никогда не применяли ко мне средств физического воздействия - преобладали уговоры или «вразумления», как их называла мама. Бабушка же, защищая меня, всегда приводила убийственный аргумент: «Побольшеет - поумнеет». Отцу, окончившему к тому времени Военно-юридическую академию и работавшему следователем, я клятвенно обещал исправиться. А пока в аттестационном табеле за третий класс у меня были в двух четвертях тройки по поведению.

Этим же летом отец получил комнату в Новых Черемушках, и нам предстоял переезд, а мне переход в новую школу. В четвертый класс я пришел трудным ребенком, а окончил его с похвальной грамотой, без единой четверки. Понемногу я начал приспосабливаться к окружающему миру, в чем-то становясь фальшивой личностью. Детство кончилось. Одной ногой я окончательно ступил в царство несвободы.

Дальнейшая учеба в школе протекала довольно ровно. Симпатизировал биологии, химии и истории. К математике и литературе, хотя уже и пописывал стишки, был абсолютно равнодушен, вкус же физики еще не прочувствовал.

Апрель 1961 года.… Полет Юрия Гагарина. Ликование целиком захватило все мое существо. Мальчишки бредили космосом. Я, двенадцатилетний, со своими сверстниками во дворе дома «играл в Гагарина». «Полет» начинался с выхода на орбиту - вскарабкивания по сучкам на ствол высокого тополя, стоявшего рядом с нашим старым двухэтажным домом. Затем была «работа» в открытом космосе, которая заключалась в крайне опасном переползании по качающемуся суку дерева на высоте крыши на саму крышу. «Возвращение на Землю» осуществлялось в обратном порядке. Думаю, что степень риска в наших полетах ненамного отличалась от реальных.

В пятом классе родители подарили мне школьный микроскоп, и я часами мог рассматривать в самых неожиданных ракурсах и условиях разнообразные объекты. Микромир меня привлекал и завораживал, равно как и макромир. В восьмом классе по чертежам, опубликованным в каком-то пионерском журнале, я смастерил телескоп, и в моей жизни наступил длительный период увлечения астрономией, к которой я и теперь неравнодушен. Наблюдение звездного неба проходило через открытую форточку в морозные зимние вечера, что часто вызывало нарекания со стороны мамы. Астрономические наблюдения требовали полного уединения, и, когда такие часы выпадали, я, забывая про все на свете, целиком растворялся в загадочных звездных мирах.

Помимо школьной программы я перечитал всю русскую классику, имевшуюся в домашней библиотеке. Иностранных авторов пытался читать, но так и не одолел. Однако пройти мимо Жюля Верна, а несколько позже - мимо Герберта Уэллса не мог. Зачитывался Беляевым.

Восьмой класс я окончил с отличием. Родители были довольны мною. К этому времени бабушка уже умерла. До последнего часа своей земной жизни она - мой верный Ангел-хранитель - была рядом со мною, а я рядом с нею.

Следующий этап моей жизни начался с переходом в новую школу с физическим уклоном. В это время я буквально бредил физикой и не мог представить себя в будущем никем, кроме как физиком-ядерщиком, астрономом или астрофизиком. Меня страшно интересовало все, связанное со строением материи на макро- и микроуровнях. Я скупил в книжных магазинах всю научно-популярную литературу по этим направлениям исследований. Штудировал и серьезные источники. Зачитывался биографиями великих физиков первой половины двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн, Нильс Бор, Макс Планк, Луи де Бройль, Роберт Оппенгеймер, Энрико Ферми, Гейзенберг, Паули, Дирак - их имена я произносил с благоговением. Это были (по словам Оппенгеймера) представители «героического времени».

Начиная с восьмого класса обязательными для меня стали домашние тренировки с самодельной штангой. Занятия тяжелой атлетикой я продолжал в спортивной секции. В общей сложности я занимался ею около двадцати лет.

Практически все свободное время (а его теперь было не так уж много) я проводил со своей возлюбленной - Мариной. Отношения наши была удивительно чистыми и романтическими и длились несколько лет. Оборвались они в годы моей учебы в институте.

По старой Москве, особенно летом, мы могли бродить целыми днями. Как-то весной мы забрели с ней на территорию детской Морозовской больницы и через нелегально открытое окно познакомились с четырнадцати-пятнадцатилетними ребятами - пациентами больницы. Мы стали приходить к ним по нескольку раз в неделю и подолгу разговаривали обо всем на свете. Оказалось, что все эти ребята больны лейкозом и месяцами не выходят из больницы. На лето мы расстались, а осенью неожиданно узнали, что многих наших знакомых уже нет в живых. Больше мы в больницу не приходили. После этого случая где-то в глубине сознания у меня зародилось сомнение в правильности выбора будущей специальности. Физика - хорошо, но молодые люди погибают от неизлечимых болезней. Марина тонко почувствовала во мне эту перемену и дала мне прочитать замечательную дилогию Юрия Германа о жизни врача («Дорогой мой человек» и «Дело, которому ты служишь»).

Впереди был последний год учебы в школе. Я принял решение поступать либо на физический факультет МГУ, либо в Московский физико-технический институт.

Перед самым Новым годом, сильно переохладившись, я тяжело заболел. Причиной переохлаждения была юношеская глупость - поход на свидание в сильнейший мороз в осенней одежде. Развилась типичная картина тяжелого миокардита. Еще в раннем детстве мне был поставлен диагноз «Ревматический митральный порок сердца», однако до сей поры болезнь никак себя не проявляла. Спустя месяц, плюнув на запреты врачей, я начал потихоньку вновь поднимать штангу и к майским праздникам был уже в прежней спортивной форме.

Выпускные школьные экзамены оказались легкой прогулкой. Школу окончил медалистом.

Документы я подал во Второй московский медицинский институт имени Н.И. Пирогова и стал студентом лечебного факультета.

Сразу же после экзаменов уехал в деревню, где не был уже несколько лет. Деревенский мир казался теперь каким-то маленьким, но воздух предосеннего вишневого сада пьянил, как в детстве.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.