Сила уязвимости

Когда я впервые начала писать о стыде, я называла этот элемент стыдоустойчивости «осознанием наших уязвимых мест», а не «пониманием того, какие вещи вызывают у нас стыд». Я изменила название по двум причинам. Во-первых, за минувшие два года я получила сотни писем от людей, применяющих стратегии, описанные в этой книге, для формирования стыдоустойчивости. В подавляющем большинстве этих писем люди пишут о том, какую силу дает им распознавание своих «кнопок» стыда. Думаю, само понятие «кнопки», «фактора», вызывающего стыд, – убедительнее и конкретнее, чем понятие «сила уязвимости». Во-вторых, людям не нравится слово «уязвимость». Мы уравниваем уязвимость со слабостью, а слабость нашей культуре ненавистна.

Но какие бы слова мы ни выбирали, осознание и понимание факторов стыда – примерно то же, что и осознание уязвимых мест, и именно в этом источник нашей силы.

Уязвимость – это не слабость. Иногда мы боимся признать проблему, чтобы ее не усугубить. Например, если я признаю, что мне важно считаться хорошей матерью; если я признаю, что материнство – моя точка уязвимости, я буду стыдиться сильнее? Нет. Не буду. Когда мы стыдимся, нас переполняет смесь смущения, страха и осуждения. Если мы знаем, что уязвимы в этой области, то нам проще будет бороться с этими чувствами, мы сможем опереться на инстинктивное знание своих ощущений и потребности в поддержке.

А теперь снова вернемся к истории с печеньем. Я хотела быть хорошей матерью, хотела, чтобы меня воспринимали как хорошую мать. И когда кто-то мне что-то говорит или когда я делаю или чувствую что-то, что угрожает моему статусу «хорошей мамы», включается стыд. Теперь, когда стыд по этому поводу захлестывает меня, я не удивляюсь. Я и сейчас могу ощущать боль, смущение, страх и осуждение, но у меня достаточно информации, чтобы среагировать чуть быстрее, чем если бы я не сознавала своей уязвимости, если бы я не знала, что материнство – моя «кнопка» стыда.

Когда мы переживаем стыд, мы часто чувствуем смущение, страх и осуждение людей. Поэтому нам трудно достичь осознания и взвесить варианты поведения. Мы как будто в тумане. Так стыд делает нас бессильными. После разговора с учительницей Эллен я знала, что мне нужно поговорить с кем-нибудь из моего ближнего круга, но все же позвонить было трудно. Вот еще четыре женских взгляда на важность познания своих «кнопок», или осознания уязвимых мест.

• Я хожу к психотерапевту три-четыре раза в год – каждый раз после посещения родителей. Знаю, они любят меня, но они стыдят и осуждают меня за то, что я толстая и не замужем. Езжу к ним и для себя, и для них. К терапевту потом хожу – только ради себя.

• Я поняла одну вещь: нельзя говорить о деньгах в присутствии свекрови. Когда она беспокоится о нас с мужем, то сразу начинает стыдить нас, что мы слишком много тратим. У меня ушло несколько лет на то, чтобы понять это, но теперь совсем другое дело: мы не ссоримся, и я не избегаю ее как чумы.

• На второй год безрезультатных попыток забеременеть я наконец осознала, что не могу ходить на предродильные вечеринки[3]. Когда тебе чуть за тридцать, такое ощущение, что эти вечеринки происходят каждые выходные. Я поняла, что выгляжу там идиоткой. Все время разглагольствую о том, как прекрасна бездетная свобода, сколько в ней возможностей, задаю бестактные вопросы об ужасах родов. Про то, что мы пытались зачать, знала только моя лучшая подруга. После одной особенно неприятной вечеринки она заявила мне, что я была «злобной и не похожей на себя». Она спросила, нет ли у меня проблем с зачатием. Когда до меня дошло, почему я так себя веду, у меня был настоящий нервный срыв. Подруга поддержала меня. Она помогла мне понять, что мне совсем не обязательно ходить на такого рода мероприятия.

• Через несколько лет после смерти мужа я начала встречаться с человеком из нашего клуба по домино. Мы проводили время вместе уже примерно полгода, и я решила задать вопрос о сексе. Конечно, не про «цветочки и пчелок». Раз у меня есть дочь, очевидно, какое-то представление о сексе у меня есть. Дело вот в чем: дочь просвещает старшеклассников по вопросам здоровья, и я однажды слышала, как она рассказывала о СПИДе. А моему другу несколько лет назад переливали кровь, и я хотела знать, каковы риски. Я села с ней рядом, начала задавать вопросы, и вдруг она сказала: «Мам, ты что, издеваешься? Это отвратительно! Больше не говори со мной об этом!» Я была просто убита наповал. «Что значит – отвратительно?» – спросила я. Она ответила, что отвратительно даже думать о сексе в моем возрасте. До той минуты я о нем особо и не думала. Я полагала, что это обычное дело. Я полагала, что поступаю хорошо, задавая правильные вопросы. Когда она такое выдала, когда назвала меня отвратительной, это было страшное унижение. Я напрочь потеряла уверенность в себе. просто, так сказать, выпала в осадок. Я подумала: «О чем я думаю? Что я делаю?» Но я знаю, что дочка способна меня спровоцировать. Она любит показать, что она святее папы римского, – вся в отца. К счастью, у меня есть хорошие подруги. Я поговорила с ними, и они помогли мне вернуться к правильному пониманию вещей. Я продолжила поступать в соответствии со своими желаниями, но дочери уже ни о чем не рассказываю. Веду политику «не спрашивай, не отвечай».

Когда мы обнаруживаем свои уязвимые места, повышается не только устойчивость к стыду. Психология здоровья, социальная психология и некоторые другие направления науки дают убедительные доказательства того, что знать свои уязвимые места очень важно. Исследования по психологии здоровья показывают, что такое знание, то есть умение распознать, когда мы рискуем, сильно увеличивает наши шансы вести здоровый образ жизни [21]. Например, мы можем знать все о какой-либо болезни, можем правильно ответить на тест из ста вопросов, можем знать людей, которые страдают этим заболеванием; но, если мы считаем, что эта болезнь не имеет к нам отношения, мы ничего не сделаем, чтобы ее предотвратить. Исследователи психологии здоровья установили: чтобы пациенты предпринимали действия, предотвращающие приступы болезни, они должны знать свои уязвимые места. И ситуация здесь в точности совпадает с процессом формирования стыдоустойчивости – самое важное не уровень уязвимости, а ступень, на которой мы эту уязвимость можем поймать.

Социальные психологи исследовали личную уязвимость в контексте влияния и убеждения [22]. Ученые выясняли, как на людей влияет маркетинг и реклама и то, как они убеждают нас. В очень интересной серии опытов исследователи выяснили, что те участники, которые считали себя абсолютно не подверженными рекламному обману, были в реальности наиболее уязвимыми. Исследователи объясняют: «Иллюзия неуязвимости не только не является эффективной защитой, – она подрывает возможность действий, которые могли бы поддержать защиту истинную». На первый взгляд неочевидная концепция, противоположная нашему обычному пониманию уязвимости. Джудит Джордан, исследователь межкультурных отношений из Стоун-центра при колледже Уэллсли, указывает на другую сложность в осознании личной уязвимости. Джордан пишет: «Осознать уязвимость возможно лишь в том случае, если мы чувствуем, что можем попросить поддержки. Для этого мы должны обладать некоторой компетентностью в отношениях» [23]. Вероятность того, что мы найдем в себе умение и смелость отыскать личные точки уязвимости, зависит от нашей способности делиться, говорить об этих уязвимых точках с тем, кому мы доверяем и с кем чувствуем себя в безопасности.

Если в нашей жизни нет людей, которым мы можем доверять, или если мы еще не выстроили таких отношений, следует выйти за пределы нашей сети связей – друзей и семьи – и обратиться за профессиональной помощью. Ощутимая часть работы психологов и психотерапевтов состоит именно в том, чтобы помогать людям находить и понимать свои уязвимые места, и в результате с их помощью у клиента зачастую получается построить или найти уже существующие отношения, которые становятся сетью связей.

Чтобы начать познавать свои «кнопки» стыда, большинству из нас нужно сначала понять, что признание своих уязвимых точек – смелый поступок. Мы должны вдумчиво, последовательно стараться не уравнивать уязвимость со слабостью. Мне эту трудную работу облегчила мама. Она показала мне, что уязвимость может быть силой. В конце восьмидесятых дядю Ронни, маминого единственного брата, убили в жестокой перестрелке. Через несколько месяцев после его смерти бабушка по сути умерла в психическом и эмоциональном смысле. Большую часть жизни она пила, и у нее не хватило сил перенести такую потерю. Она неделями слонялась по окрестностям, время от времени спрашивая соседей, слышали ли они о смерти Ронни.

В один из дней, после заупокойной службы по дяде, мама просто не выдержала. До этого я пару раз видела, как она плачет, но чтобы она безудержно рыдала – такого еще не случалось. Мы с сестрами испугались и тоже заплакали, нам было страшно видеть ее такой. Наконец я сказала ей, что мы не знаем, что делать, потому что никогда не видели ее «такой слабой». Она посмотрела на нас и ответила нежно, но строго: «Я не слабая. Я такая сильная, что вы и представить себе не можете. Просто сейчас мне очень больно. Если бы я была слабой, я бы уже умерла». В эту долю секунды я поняла, что моя мать – самая сильная и храбрая женщина из всех, кого я знаю. Она не просто не побоялась быть уязвимой; она дала нам понять, что осознание своей уязвимости – храбрый поступок.

Вопросы о «кнопках» стыда

Как же начать распознавать «кнопки», которые включают наш стыд? Что для этого необходимо? Начнем, пожалуй, с того, что исследуем все области стыда и попытаемся вытащить наружу нежелательные образы, заставляющие нас стыдиться.

Я снова и снова слышала в интервью фразы: «Не хочу, чтобы меня считали…», «Не хочу, чтобы люди думали, что я…» Эта мысль повторялась во многих вариантах, например: «я бы умер, если бы про меня подумали, что я…» и «не выношу, когда меня считают…». Эти фразы показывают, что стыд – проблема восприятия. Стыд – это то, как мы видим себя глазами других. Женщины в интервью говорили о том, «как другие видят меня» и «что они думают». Часто женщины даже не понимают разницы между «кем мы хотим быть» и «кем хотим казаться». Например, одна женщина – ей было за семьдесят – сказала мне: «Мне хорошо, когда я одна. Я знаю, что я меняюсь, что жизнь замедляется и все не так, как раньше. Но я не могу вынести мысли, что другие видят это и начинают меня игнорировать как личность. Когда тебя игнорируют, это стыдно».

Другой хороший пример – образ тела. Мы можем стоять перед зеркалом голышом и думать: «Гм, ну не богиня, конечно, но вполне еще ничего!» Но когда мы думаем, что на нас смотрит еще кто-то, особенно критическим взглядом, нас захлестывает горячая волна стыда. Даже если мы были совершенно одни, нас тянет прикрыться и выбросить из головы мысль о том, что «на нас смотрят». Таков стыд.

Чтобы начать распознавать «кнопки», включающие наш стыд, посмотрим на вопросы, которые я обычно использую на семинарах. Начнем с заполнения пустых мест в предложениях, причем для каждой стыдной области – отдельно.

Я хочу, чтобы меня воспринимали ______________, _________________, ________________________________, _______________________________ и ________________________________

Я НЕ хочу, чтобы меня воспринимали ________________________________, ________________, _______________, _____________________________ или ________________________________

Это довольно простые предложения; однако, когда начинаешь думать о них в контексте двенадцати стыдных областей, они могут стать хорошим первоначальным исследованием. Но важно помнить, что это только начало. Как я уже сказала ранее, не существует простых ответов и быстрых способов. Следующий шаг – попытаться выяснить, откуда растут наши факторы стыда. Когда участники исследования говорили о своих «кнопках», они оказались способны высказать понимание того, откуда и как взялись эти кнопки в их жизни. Хороший пример – история Сильвии. Концепция «победителей и неудачников» для нее – «кнопка». Причина появления этой кнопки – сильное давление отца во времена, когда она принимала участие в спортивных соревнованиях.

Мы можем посмотреть на наши нежелательные образы и задать себе три вопроса, чтобы понять, откуда они появились.

1. Что значат для нас эти образы?

2. Почему они нежелательные?

3. Какие утверждения питают эти образы?

В случае со стыдом понимание – необходимое условие для перемен. Мы не можем сознательно решиться изменить поведение, пока не осведомлены о своих мыслях и об их причинах. Пока Сильвия не поняла, откуда взялся ее стыд, она постоянно использовала концепцию «победитель/неудачник», чтобы стыдить других. Чтобы изменить это поведение, ей потребовалось выяснить, какое влияние оно имеет на ее жизнь, и понять источник этого влияния.

В предисловии мы встретились с Сьюзен, Кайлой, Терезой и Сондрой. Посмотрим на их «кнопки», включающие стыд, и на то, как им удалось заставить эти нежелательные образы потерять силу.

• Сьюзен собиралась вернуться на работу после того, как ее пристыдила сестра. Выполняя данное упражнение, Сьюзен сосредоточилась на своих представлениях о материнстве. Она написала: «Хочу, чтобы меня считали мамой, преданной своему ребенку, которая ставит материнство превыше всего, уверенной и беззаботной. Не хочу, чтобы меня считали эгоистичной, слишком честолюбивой, черствой или напряженной». Сьюзен посмотрела некоторое время на эти фразы – и перестала удивляться, что комментарий сестры заставил ее стыдиться: «Из-за слов сестры проснулись мои главные страхи. Наши родители считают, что мамы не должны работать. Они полагают, что все мировые проблемы происходят оттого, что традиционная семья в упадке. Теперь я понимаю: сестра переняла их мнение. Если сложить убеждения моей семьи с обычным противопоставлением “мама на работе или мама дома” – получится мой стыд».

• Кайла призналась начальнице, что ухаживает за отцом, и та стала издеваться над ее «вечными семейными драмами» в присутствии коллектива. Кайла написала: «Я бы хотела, чтобы на работе меня воспринимали как компетентного, сильного, надежного, сосредоточенного и преданного сотрудника. Я бы не хотела, чтобы меня считали рассеянной, недостойной доверия, слишком эмоциональной, истеричной или ненадежной». Изучив этот список, Кайла пришла к важному выводу. Вот что она сказала: «Я вспоминаю людей, с которыми работала. В целом это хорошие специалисты, но иногда они вели себя эмоционально или рассеянно, и тогда я становилась строгой. Я никогда не пыталась понять, что с ними происходит, меня не волновало, почему у них не получается быть всегда “на все сто”. Всегда думала так: “Всю личную ерунду оставляйте за дверью. Здесь мы работаем”. Не знаю точно, откуда взялись эти убеждения. Думаю, источников много. Никто не любит разгильдяев, никому не нравятся люди, которые приносят на работу личные проблемы. Мои родители оба были газетчиками, их интересовало только дело. Им тоже не нравилось, когда кто-то чересчур эмоционален. Думаю, дело еще и в повышенной конкуренции. Женщинам приходится работать за двоих. На нас все время приклеивают все эти нежелательные ярлыки. И Нэнси, моя начальница, хуже всех. Она выживает в агентстве, нападая на женщин, которые хоть как-то упоминают о своей личной жизни. Ее излюбленный способ унизить – назвать человека истеричкой или сказать “Хватит тут драмы разводить”».

• Стремление Терезы к совершенному телу, дому и семье привело к тому, что с ней случилась истерика, которую увидел ребенок. Она так размышляла об образах, связанных с семейной жизнью: «Я хочу, чтобы моя семья воспринималась как веселая, спокойная, организованная, счастливая и красивая. Я не хочу, чтобы люди думали, что мы постоянно напряжены, разобщены, неряшливы и несчастны». Терезе было очень трудно говорить о своем восприятии «идеала». Она сказала мне: «Не могу поверить, что я беспокоюсь, красиво ли выглядит моя семья. Беспокоиться о таких вещах – это ужас. А потому что смотришь на эти семейства, где все хорошо одеты, ни складочки, ни пятнышка ни на ком. Мамочки хорошенькие, папочки интересные, детишки миленькие. Дома у них как в каталоге Pottery Bam[4]. А потом глянешь на себя и на своих детей и подумаешь: ну почему? Ну что они такое творят? Мы всегда везде опаздываем. Пока последнего ребенка оденешь, первый уже все разбросал». Я спросила Терезу, встречала ли она когда-нибудь семью, которая отвечала ее «идеалу», она немного подумала и ответила: «Да. Та семья, в которой я выросла». Тереза рассказала, что ее семья со стороны всегда выглядела превосходно и все всегда делали комплименты ее маме по поводу того, как дети хорошо одеты и прекрасно воспитаны. Мать много занималась своей внешностью, всегда следила за весом и превосходно одевалась. В этом месте Тереза заплакала и добавила: «Но какой ценой… Уложив нас, мама каждый вечер пила. У родителей были прохладные отношения, без особых чувств. Мама перестала пить несколько лет назад, но мы с ней довольно редко общаемся. Об этом, конечно, никогда не говорили».

• Сондра очень быстро осознала, что заставляет ее стыдиться. Она положила перед собой блокнот и написала: «Я не хочу, чтобы люди видели во мне тупицу, которая всегда говорит невпопад, ничего не знает, необразованная. Хочу, чтобы они видели сильную женщину, умную, начитанную, знающую, эрудированную, гармоничную, умеющую высказывать свое мнение». Сондра объяснила: «Муж сказал, что ему за меня было стыдно, когда я говорила с Доном о политике и религии, и в этот миг я поняла, что больше ни слова не промолвлю. Он знал, как это меня должно задеть. Меткий выстрел». Потом она подумала минутку и продолжила: «Может, я сама себя растравляю, пытаясь его обвинить, но на данный момент так оно и есть». Сондра объяснила, что родители учили ее жить «дерзко и шумно», но не подготовили к последствиям такого образа жизни. Учителя в школе стыдили ее, священник пенял за бестолковую болтовню, муж все время пытается ее «заглушить», и даже родители мужа обходятся с ней строго за ее чрезмерную эмоциональность и безапелляционность.

Теперь, когда мы рассмотрели эти оценки факторов стыда (а вы, возможно, рассмотрели и свои), я хочу поговорить о вещах, которые всегда всплывают при выполнении этого упражнения на семинарах. Во-первых, мы очень строги к самим себе. Когда мы обнаруживаем свои желанные и нежеланные образы, то часто забываем о том, что мы просто люди. Во-вторых, мы не можем отрицать силы внушений, сопутствовавших нам в детстве. И наконец, большинство из нас осуждает других – тех, кто, как мы считаем, обладает теми чертами, которые нам не нравятся в себе.

Когда участницы выполняют эти упражнения в больших группах, я часто спрашиваю: для кого были труднее вопросы «я хочу, чтобы меня воспринимали…», а для кого – «я не хочу, чтобы меня воспринимали…». Обычно тех и других примерно поровну. Некоторые с большим трудом составляют свои «идеальные представления». Они обычно говорят, что им не по себе оттого, что они придают этим образам так много значения, а иногда им даже стыдно, что кто-нибудь об этом узнает. От тех же, кому труднее говорить о нежелательных образах, я часто слышу, что им «больно» и «страшно» смотреть на этот список.

Есть и третий набор вопросов, тоже очень важный. Посмотрите на свой список нежелательных образов и спросите себя: «Если люди будут воспринимать меня только так, чего важного и хорошего они обо мне не узнают?» Например, если все коллеги Кайлы будут видеть только «рассеянную, недостойную доверия, слишком эмоциональную, истеричную или ненадежную» сотрудницу, останется за кадром то, что Кайла очень ответственно относится к работе, талантлива, а еще она верная и любящая дочь, которая делает все что может в весьма сложной и болезненной ситуации. Очень важно, чтобы мы признали: мы – сложные, уязвимые люди, у нас есть сильные стороны и есть недостатки. В этом наша подлинность и человечность.

Почти все в конце концов осознают, что упражнения надо записывать. Знаю по себе, что написать слова и посмотреть на лист бумаги со строчками – сложная задача. И результат получается сильнее. Я могу перечитать эти слова снова и снова. Не торопясь, поразмыслить. Иногда нам кажется, что, если мы выявим наши «кнопки», они будут срабатывать чаще. Мы убеждаем себя: если притвориться, что их нет, будет легче. Но это неправда. Наши чувства, убеждения и действия запускаются этими «кнопками» независимо от того, записываем ли мы их и знаем ли наперечет – или отрицаем их существование. Выявление и понимание уязвимых мест – единственный путь к переменам.

В следующем разделе я хочу познакомить читателей с концепцией «завесы стыда». Очевидно, что, когда мы не распознаём стыд и не понимаем убеждений и ожиданий, которые его вызывают, мы часто полагаемся на наши завесы стыда, думая, что они защитят нас. Вы поймете, что полагаться на них не только неэффективно – это само по себе может вызывать стыд.