Завершение истории и выводы

Дальше, собственно, и началась вся заварушка. Сигурд поехал сначала к Брюнхильд, разбудил её и обещал жениться, однако был опоен каким-то зельем матерью Гудрун, забыл наречённую и женился на Гудрун. Потом брат Гудрун, Гуннар, женился на Брюнхильд, причём не без помощи Сигурда и обмана со стороны героических мужчин. Обвели, в общем, девушку вокруг пальца, впоследствии сообщить об этом постеснялись, а когда дошло до перепалки двух подруг, решивших на досуге заняться сравнением своих благоверных, ничего объяснять не стали, за что и поплатились сполна. Ибо таков закон повсеместно – что в древней Скандинавии, что в современной России или Новой Зеландии: если женщине не предоставить вменяемого всестороннего разъяснения всех обстоятельств, она придумает его сама, и тогда уже ничего хорошего ждать не приходится. Не пришлось и на этот раз. Началась война, предательства с убийствами ножами в спину, годами вынашиваемые планы мести, бессонные ночи, проклятия, переносы Андвариного золота с места на место с последующей его полной утратой – «чтоб-никому-не-досталось», ещё убийства и ещё проклятия – до тех пор, пока не убили последнего в цепочке, а именно Атли (знаменитого гунна Аттилу), ставшего после смерти Сигурда мужем Гудрун.

Так было реализовано проклятие Андвари, запущенное шельмецом Локи (кто убил Отра, кто довёл до отчаянья и ярости Андвари?). В этой связи интересно, что божества ведут себя весьма необычно: как видно из предыстории, Один, прекрасно знающий способности и намерения Локи, не прогоняет его, не убивает, а постоянно держит «по левую руку» от себя. Из мифологических песней известно, что асы и ваны не стали убивать ужасные порождения Локи, когда могли, дабы «не проливать кровь в Асгарде». При этом они были прекрасно осведомлены о том, какую роль предстоит сыграть этим порождениям в Рагнарёке, который буквально переводится как «гибель богов». Почему? Поди знай. Не только с «цивилизованными» богами всё непросто – у языческих богов тоже была своя уже навсегда утраченная для нас философия и свои неисповедимые пути.

Итак, мы видим, что чёткие, сводящие к минимуму всяческие словесные игры песни «Эдды» отражают прямолинейный, где-то грубоватый дух Древней Скандинавии, где действие всегда ценнее слова. И всё же о том, что было по-настоящему ценно и важно для древних северян, открывается немногое.

Например, в последней пояснительной строфе конь Сигурда не желает идти дальше, пока на него сядет хозяин. И это упрямство кажется не менее ценным для Сигурда, чем сокровища, которыми он нагрузил коня.

Пятая синица, которую слышит Сигурд, говорит, будто Регин ничего не заслуживает, поскольку не он – тот, кто убил зверя, несмотря на то, что Регин в принципе выступает активным участником похода (он рассказал о Фафнире и золоте, он фактически законный наследник, он выковал меч Сигурду, он отправился с последним в это путешествие и т.д.). Да и само убийство Регина также кажется уж очень импульсивным и скоропалительным. Способность вот так сходу убить своего друга и наставника, у которого обучался сызмальства в течение многих лет, не попытавшись что-то выяснить и тем более простить, наверное, указывает на высшую ценность честности и прямоты.

Хотя конкретно здесь у меня есть другая версия, связанная с «ядом» (то есть кровью, как указано в комментарии к вступительной строфе) дракона и пониманием «языка всех зверей и птиц» после его отведывания. То, что происходит здесь с Сигурдом, весьма подозрительно. В том, что начирикали герою птички, хорошего мало – собственно, Сгурд услышал от них только четыре вещи: 1) ты самый лучший, ты один достоин обладать всем («смотри, как красиво сверкает на солнце золото»); 2) твой друг тебе не друг, ты убил его брата – теперь он должен отомстить («смотри, как переливается всеми цветами золото»); 3) твой друг хочет предать тебя, убей его, убей его первым («смотри, как отливает красным огнём золото»); 4) езжай к Брюнхильд («которая тебя погубит») и езжай к Гудрун («которая тебя погубит»). Было ли это и вправду «понимание языка всех зверей и птиц» или то было проклятие Андвари? Проклятое золото отравило Фафнира, сделало его отцеубийцей, превратило в змея, а кровь его стала ядом. Не то же ли самое произошло и с Сигурдом?

Как бы то ни было, совершенно очевидно, что жизнь как таковая у северян не слишком ценилась. Во многих религиях мира жизнь, её сохранение, равно как и братская любовь ценятся крайне высоко. В мифологии же древних скандинавов куда выше ценится достойная смерть, добыча награды и риск всем ради славы. Тяга к подвигу и приключениям значит здесь больше, чем построение лучшего мира. И хотя боги вроде бы не защищают людей, а наоборот, то и дело вовлекают их в какие-нибудь битвы и заварушки, этих богов не боятся и не презирают – их глубоко уважают и почитают.

Это о философии и ценностях. А теперь к поэтике. Я привела три версии текста не просто так и не потому, что мне беспричинно взбрело в голову выложить его на трёх разных языках. Будь на русском языке версия, в которой бы была сделана сколь бы то ни было успешная попытка передать звучание древнеисландского стиха, я бы выложила только оригинальный текст и русский. К сожалению, такой версии пока не существует (или я плохо искала, если кому-то такая версия попадётся – буду очень благодарна за отсылку). Перевод Корсуна, как я уже писала, считается лучшим в смысле содержания и образности, однако передача особенностей звучания оригинала не входила в задачи переводчика; перевод Свириденко менее выразителен и построен исключительно на аллитерации; единственная попытка передать аллитерацию, метрику и характерную фразеологию была сделана Мелетинским только в отношении одной песни – «Прорицания вёльвы»; остальные переводы представляются менее интересными. Поэтому я и поместила между русским и исходным текстами английскую версию Белоуза, попытавшегося учесть и передать всё, о чём ему только было известно. К этой версии тоже есть претензии, но пока это лучшее, что удалось найти. Надеюсь, читатели, которые могут прочесть текст на двух или всех трёх из этих языков, оценят достоинства и, возможно, недостатки, каждой из доступных версий.

Ибо:

В древнескандинавском стихе звучание, пожалуй, важнее, чем где бы то ни было. Поэты пустили в ход всю свою недюжинную изобретательность, добиваясь, как минимум, безупречного звучания слов. При этом даже лишенные своей характерной изысканной формы и языка, структура и свойства которого напрямую связаны с настроем и идеями песней как таковых, эти произведения заключали в себе определённую силу: даже в виде процеженных переводов и детских переложений он пробуждали во многих школьниках и даже дошкольниках желание узнать их ближе.

Остаётся также эффект первого впечатления – после того, как подготовительная баталия с древнеисландским закончилась успехом, и читатель впервые прочитывает какую-нибудь эддическую песнь, улавливая достаточно смысла, чтобы продвигаться дальше. Те, кто прошёл через это, в большинстве своём внезапно осознали, что нежданно-негаданно столкнулись с неким явлением великой силы, отдельные части которого (ибо многообразие его велико) и по сей день обладают едва ли не демонической энергией, невзирая на испорченную форму. Это ощущение – величайшая из наград, что сулит чтение «Старшей Эдды». Если оно не придёт в самом начале, маловероятно, что его удастся уловить в ходе многолетнего рабского труда на благо науки; но единожды его испытавший уже не похоронит его под горами или кротовинами исследований, и долгие утомительные труды его не сотрут.

Толкин Дж. Р.Р. Легенда о Сигурде и Гудрун // Пер. С. Лихачёвой – М., 2012