Раскол Руси и церковь

В Киевской Руси православная церковь была строго централизована. Во главе ее стоял киевский митрополит, назначаемый константинопольским патриархом.

Во время батыева нашествия митрополитом на Руси был Иосиф, но после 1240 г. он совершенно исчезает из летописей, что дает историкам возможность предположить что, либо он был убит татарами, либо бежал в неизвестном направлении.

Через несколько месяцев после исчезновения Иосифа князь Даниил Галицкий назначает митрополитом «некого Кирилла»^{140}. Семь лет он остается «нареченным митрополитом». Лишь в 1247 г. Кирилл отправляется в Константинополь, где официально посвящается патриархом в митрополиты. Немного пожив в Киеве, Кирилл отправляется во Владимир, где становится верным сторонником Александра Невского. Данные о поездках Кирилла в Орду отсутствуют, но он завязал хорошие отношения с ханами. При Кирилле православные попы начинают постоянно поминать в своих молитвах ордынских «царей». В свою очередь, за моральную поддержку и идею непротивления «батогу божьему» ханы позволяют Кириллу основать в 1261 г. в Сарае епархию. Первым епископом сарайским Кирилл назначил Митрофана.

В 1280 г. Кирилл скончался в Переяславле-Залесском, но он был митрополитом киевским, и его тело перевезли в Киев и погребли в соборе святой Софии.

Приемника Кириллу, по всей вероятности, нашел сам константинопольский патриарх. В 1283 г. в Киев из Константинополя прибыл новый митрополит Максим, грек по национальности. Через несколько недель Максим покинул митрополию и поехал в… Орду для утверждения золотоордынским ханом. Туда-Менгу выдает ему ярлык, и вот Максим снова в Киеве.

В 1284 г. он собрал там всех русских епископов, а в следующем, 1285 году, совершил инспекционную поездку на север. В 1299 г. Максим переселился из Киева во Владимир. «Пришел с клиросом и совсем житьем своим, по выражению летописца; последний приводит и причину переселения: митрополит не хотел терпеть насилия от татар в Киеве; но трудно предположить, чтобы насилия татарские в это время именно усилились против прежнего»^{141}.

Перенос кафедры во Владимир Максим задумал давно и для этого провел перемещение церковных иерархов. Он с 1295 г. держал вакантной кафедру епископа (владыки) ростовского и лишь перед самым своим переездом отправил в Ростов владимирского епископа Симеона.

Перенос митрополии из Киева во Владимир вызвал осуждение у части князей Рюриковичей и, особенно, у населения южных княжеств. Не понравилось это и константинопольскому патриарху. Максим оправдал свой переезд из Киева явлением ему Богородицы. Вскоре после прибытия Максима во Владимир, Богородица явилась ему во сне и сказала: «Рабе мой Максиме, добро пришел еси семо посетити град мой… Прими сей омофор и паси в граде моем словесныя овцы». Видение митрополита было запечатлено на иконе, помещенной в Успенском соборе.

Как писал известный историк Н. С. Борисов: «Переезд Максима во Владимир в 1299 г. послужил началом затяжного конфликта внутри русской церкви. Уже в 1303 г. шесть епархий Галицко-Волынской Руси — галицкая, перемышльская, владимиров-волынская, луцкая, холмская и Туровская — образовали самостоятельную, независимую от владимирской, митрополию. Поставление первого галицкого митрополита Нифонта, несомненно, было поддержано галицким князем Юрием Львовичем, внуком Даниила Галицкого. Патриарх Афанасий счел за лучшее признать новую митрополию. С этого момента и на протяжении более чем ста лет борьба против выделения самостоятельной галицкой митрополии становится постоянной заботой великорусских иерархов»^{142}.

Именно поэтому Максим объявил себя «митрополитом всея Руси». До него киевским митрополитам и так подчинялась вся Русь, и лишний раз говорить об этом не приходилось, но сейчас ситуация стала постепенно меняться.

6 декабря 1305 г. митрополит Максим умер во Владимире. Великий князь владимирский Михаил Ярославич Тверской и слышать не захотел о каком-то Киеве и приказал похоронить Максима во Владимире. Так Максим стал первым митрополитом, погребенным в Северо-западной Руси, а не в Киеве.

Князь Михаил сразу же отправил в Константинополь своего кандидата на митрополию игумена Геронтия. Однако и юго-западным княжествам плохо без митрополита, поэтому галицкий король Юрий Львович отправляет своего соискателя игумена Петра Ратского. Петр в 12 лет пошел в монахи, и к тому времени уже стал игуменом Спасского монастыря на реке Рате близ Львова.

Первоначально патриарх Афанасий I хотел создать на Руси две митрополии — Галицкую и Владимирскую. Но позже он принял решение оставить одну митрополию в Киеве, а митрополитом сделать Петра Ратского. Как писал Н. С. Борисов: «По-видимому игумен Петр понравился Афанасию своим подвижническим жаром и преданностью делу православия»^{143}.

Поначалу Петр Ратский решил, как ему и было предписано патриархом, осесть в Киеве, но по заведенному Киприаном обычаю ему пришлось еще поехать на утверждение в Орду. Золотоордынский хан Тохта 12 апреля 1308 г., а по другим источникам 21 апреля 1309 г., выдал Петру ярлык. В ярлыке, в частности, говорилось: «А как ты во Владимире сядешь, то будешь Богу молиться за нас и за потомков наших». Позже новый хан Узбек дал митрополиту Петру новый ярлык, где было добавлено, что митрополит Петр управляет своими людьми и судит их во всяких делах, не исключая и уголовных, что все церковные люди должны повиноваться ему под страхом гнева Великого хана.

Явление митрополита Петра вместо Геронтия вовсе не обрадовало тверских князей. И Михаил Ярославич решает сместить митрополита. Быстро нашелся и повод. Среди русского духовенства процветала симония, то есть торговля церковными должностями. Дело дошло до того, что митрополит Кирилл на владимирском соборе в 1274 г. установил верхний предел взяток. Так, за поповство и дьяконство было положено брать не более 7 гривен. А вот новый митрополит, видимо, не знал меры, и ряд иерархов церкви во главе с тверским епископом Андреем потребовали суда над митрополитом.

Однако место суда — город Переяславль, принадлежавший в то время московским князьям, был выбран противниками Петра неудачно. Там появился московский князь Юрий Данилович с дружиной. Лично он на соборе не выступал, но московские мечи оказали нужное действие на делегатов собора, и большинством голосов Петр был оправдан. Его противники послали делегацию в Константинополь к патриарху, но толку от этого быть не могло. Теперь Петр Ратский стал не владимирским, а московским митрополитом, всегда выполнявшим волю его покровителей.

Естественно, что противники Петра вскоре лишились своих кафедр: в 1311 г. — ростовский епископ Симеон, в 1312 г. — сарайский епископ Измаил и в 1315 г. — тверской епископ Андрей. Расправившись с врагами, митрополит начал думать и о смене резиденции. Спору нет, Владимир уже давно был столицей Северо-восточной Руси, там имелись большие каменные храмы и митрополичьи палаты, но великие князья владимирские назначались ханами, и, не дай Бог, завтра там вновь окажется тверской князь. Поэтому Петр перенес митрополичью кафедру в Москву.

Для поддержания своего престижа Петр упросил великого князя московского Ивана Калиту возвести в Москве каменный епископский собор, подобный тем, что украшали все главные города Северо-восточной Руси. Калита исполнил желание митрополита и 4 августа 1326 г. заложил в Кремле первую каменную церковь во имя Успения Богородицы. Петр, не ожидая конца строительства, собственными руками построил себе каменный гроб в стене церкви. И действительно, в декабре 1326 г. Петр преставился.

Калите был срочно нужен собственный святой, и вот «некий сухорукий юноша исцелился у гробницы Петра уже через 20 дней после его кончины. Потом чудесным образом Петр исцелил слепого. Князь Иван велел записывать все эти происшествия, а также составить краткое «житие» — рассказ о жизни святого.

Вскоре во Владимире-на-Клязьме состоялся поместный собор Русской Церкви. Исполнявший тогда обязанности митрополита ростовский епископ Прохор зачитал присланный из Москвы список чудес, случившихся у гробницы Петра. Для причисления к лику святых (канонизации) требовались три условия: чудеса у гроба; наличие письменного «жития» и нетленные мощи. Впрочем, иногда обходились и двумя первыми.

На владимирском соборе, по-видимому, присутствовал и великий князь Александр Тверской. Едва ли он желал появления у Москвы собственного святого. Однако в тот момент князю нельзя было усложнять свое и без того крайне шаткое положение новыми распрями с москвичами, а также и с иерархами, которые глубоко чтили Петра и желали его прославления. В итоге Владимирский собор утвердил местное, московское, почитание Петра как Святого. Это был первый шаг к его общерусской канонизации, состоявшейся в 1339 г. Тогда святость Петра была признана и константинопольским патриархом»^{144}.

Я опять даю длинную цитату, чтобы избежать обвинений в предвзятости. Таким образом, Калите удалось реализовать свою задачу только наполовину — Петр Ратский стал лишь местным святым.

Гораздо труднее было решить вторую задачу — поставить на кафедру своего митрополита. В последние месяцы жизни Петр Ратский подготовил себе преемника, некоего архимандрита Федора. Он, как и Петр, был с Волыни, возможно, из того же Ратского монастыря. И вот летом 1326 г. в Константинополь прибыли московские бояре со своим кандидатом Федором. Естественно, бояре привезли богатые дары патриарху и его иерархам. Но что-то не сладилось, и патриарх Исайя поставил митрополитом киевским и всея Руси своего придворного клирика Феогноста.

Новый митрополит оказался неглупым человеком — он не пожелал иметь кафедру в Киеве, но не поехал и в Москву, а отправился во Владимир. Это, естественно, не могло понравиться Калите, но он не повторил ошибки Михаила Тверского, поссорившегося с митрополитом Петром Ратским. С самого начала Калита стремился быть в хороших отношениях с Феогностом, проявляя показное почтение. Феогност несколько раз приезжал в Москву, где удостаивался торжественной встречи и останавливался во дворце покойного Петра. Ну а главное, Иван щедро распахнул свою «калиту» перед новым митрополитом. В итоге Феогност начал активно сотрудничать с Иваном, хотя ручным так и не стал.

В 1339 г. митрополит Феогност по настоянию великого князя московского Ивана Калиты добился у константинопольского патриарха согласия на общерусскую канонизацию Петра Ратского.

Умер митрополит Феогност весной 1353 г. во время «мора» (эпидемии чумы) в Москве. Незадолго до смерти грек по настоянию Симеона Гордого посвятил инока Алексея (Алексия) в сан епископа владимирского. Его-то московские бояре и решили сделать митрополитом всея Руси после почти одновременной смерти Феогноста и Симеона. Алексей уже по происхождению должен был стать ручным московским владыкой.

Алексей (мирское имя Алферий) был сыном боярина Федора Бяконта, пришедшего на службу к Даниилу Московскому. Крестным отцом Алферия был сам Иван Калита. До 20 лет Алферий служил при дворе московского князя, а затем принял постриг под именем Алексея. Что послужило причиной пострига молодого человека, неизвестно, но можно с уверенностью сказать, что это был не религиозный экстаз. Это было время, когда монахи уходили в глухие леса, на северные реки и озера, сами рубили себе там скиты, постоянно собирали послушников и основывали монастыри.

Как писал историк Р. Г. Скрынников: «Инок не помышлял об удалении в глухую пустынь, а остался в столице, обосновавшись в Богоявленском монастыре за Торгом, в Китай-городе, поблизости от Кремля. Московская знать покровительствовала Богоявленскому монастырю. Его ктиторами^{145} считались бояре Вельяминовы. Богоявленские иноки из постриженных бояр сохраняли тесные связи с великокняжеским двором и всегда были на виду. Алексей выделялся среди братии не только знатностью, но и незаурядными способностями. Митрополит Феогност удостоил его своим расположением и в 1340 году назначил наместником во Владимире. На плечи Алексея легло множество забот — судейство и другие дела, связанные с управлением митрополичьим домом»^{146}.

Сразу же после смерти Феогноста Алексей едет в Орду, и 11 февраля 1354 г. ханша Тайдула выдает ему подорожную грамоту на проезд в Константинополь. Там Алексею пришлось пробыть около года. Дело в том, что константинопольский патриарх Каллист вступил в конфликт с императором Кантакузином и вскоре был заменен Филофеем. А главное, иерархи Византии ждали, будет ли усобица на Руси после смерти Симеона Гордого, и кто получит ярлык на Великое княжество Владимирское. В Константинополе прекрасно понимали, что Алексей — исключительно московская кандидатура, и если великое княжение получит не Иван Красный, а кто-либо другой, то Алексея взашей прогонят из Владимира, и престиж патриарха заметно пострадает. Замечу, что в 50-х годах XIV века у Византии были серьезные проблемы с турками-османами, которые заняли уже весь противоположный берег Мраморного моря.

Наконец Алексей был рукоположен в митрополиты, причем патриарх впервые официально признал местом митрополичьей кафедры не Киев, а Владимир (с опозданием на полвека). Радостный Алексей отплыл на Русь. Но тотчас после его отъезда патриарх Филофей рукоположил еще одного русского митрополита — Романа.

Роман родился в Твери в боярской семье и даже состоял в родстве с князем Михаилом Александровичем. Но главное, Романа поддержал великий князь литовский Ольгерд. Дело в том, что владимирские митрополиты были заняты на 99 % делами Владимиро-Суздальской Руси, Орды и Новгорода, и лишь эпизодически, раз в 10–20 лет посещали Юго-Западную Русь. Надо ли говорить, что иметь таких духовных пастырей ни паства, ни духовенство, ни русско-литовские князья юго-западных земель не желали.

Роман устроил митрополичью кафедру в Новгороде Волынском. Между обеими митрополиями началась война не на жизнь, а на смерть. Как писал Р. Г. Скрынников: «В 1356 году по настоянию Романа патриарх вызвал Алексея в Константинополь для окончательного раздела русской епархии. Вступив в спор из-за обладания титулом митрополита Киевского, владыки не жалели денег. Чтобы получить необходимые средства, они посылали данщиков в одни и те же епископства, что было разорительно для паствы. Москва не хотела лишаться древнейшей церковной столицы Руси — Киева. Литва не желала считаться с претензиями Москвы. В конце концов константинопольский патриарх принял решение, не удовлетворившее ни одну из сторон. Алексей сохранил титул митрополита Киевского и всея Руси, а Роман стал митрополитом Малой Руси без Киева. Однако Роман отказался подчиниться постановлению и, опираясь на поддержку Ольгерда, провозгласил себя митрополитом Киевским»^{147}.

Опираясь на решение патриарха, Алексей решил показаться в Киеве, куда он и прибыл в 1358 г. Однако местный князь, видимо, с санкции Ольгерда, заключил под стражу Алексея и его свиту. Бежать из плена в Москву Алексею удалось лишь спустя два года.

Роман, в свою очередь, совершил поездку в Северо-Восточную Русь. Роман объявился в Твери, но здешний владыка (архиепископ) Феодор не захотел его принять, но, по словам летописца, князья, бояре и некоторые другие давали ему все потребное. Особенно отличился князь Всеволод Александрович Холмский, оказав Роману большой почет и одарив его богатыми дарами.

В отличие от своих предшественников, митрополит Алексей ни разу в 60-х — 70-х годах XIV века не появился ни в Киеве, ни в других южных и западных русских землях. Щедрыми дарами и льстивыми письмами он сумел завоевать расположение патриарха Филофея. По настоянию Алексея Филофей в 1370 г. подтвердил постановление, «чтобы литовская земля ни под каким видом не отлагалась и не отделялась от власти и духовного управления митрополита Киевского» (Алексея).

Но всему есть предел. На Алексея буквально валом шли жалобы из Литвы, Твери, Великого Новгорода и других земель за его поддержку московских князей, идущую вразрез не только с интересами других русских земель. Несколько раз патриарх пытался оказать давление на Алексея. Так, в 1372 г. специальное послание патриарха в Москву привез монах Аввакум. Затем Филофей послал в Москву двух своих протодьяконов, Георгия Пердика и Иоанна Докиана. Они должны были «произвести дознание о жизни Алексея, выслушать, что будут говорить против него обвинители и свидетели и донести священному собору [в Константинополь — А.Ш. ] письменно обо всем, что откроется».

Однако московские власти и священнослужители не только не допустили проведения патриаршего розыска, но и начали угрожать протодьяконам, да так, что тем пришлось просить защиты у самого Алексея.

Между тем 23 октября 1373 г. папа Григорий XI обратился к литовским князьям Ольгерду, Куйстуту и Любарту с призывом принять латинскую веру, в каковой они только и смогут спасти свои души.

Как уже говорилось, литовских князей вопросы веры интересовали лишь в той степени, в какой они касались их интересов. Так, Ольгерд решил сыграть на папской булле. Он пригласил в Киев митрополита Алексея для ведения церковных дел, тот традиционно отказался. Тогда в Константинополь пошла жалоба от киевского клира. А сам великий князь литовский Ольгерд направил грамоту Филофею, в которой угрожал поставить своего митрополита от папы римского, если патриарх откажется от устройства особой православной митрополии в Литве.

И вот 2 декабря 1375 г. Филофей возвел в сан митрополита киевского болгарина Киприана. Филофей познакомился с Киприаном еще будучи настоятелем Афонского монастыря. Сам Киприан происходил из древнего боярского рода Цамвлаков.

Замечу, что константинопольские патриархи до этого всеми силами пытались сохранить единовластие на Руси. Так было и проще качать деньги с такой огромной территории, и управлять легче, а главное, меньший риск отложения в «латинство» какого-либо русского княжества. Поэтому Филофей сделал хитрый ход. Было объявлено, что киевская митрополия создается временно, до смерти старого Алексея, а затем Киприан станет митрополитом всея Руси.

Появление конкурента вряд ли обрадовало митрополита Алексея, и тот сам решил подыскать себе преемника. Им стал хорошо известный в Северо-Восточной Руси Сергий Радонежский. В середине 40-х годов XIV века инок Сергий (в миру боярский сын Варфоломей) вместе с братом Стефаном основал монастырь в пустом ранее Радонежском уделе. Стефан вскоре становится духовным отцом московского князя Симеона Гордого.

С подачи митрополита Алексея патриарх Филофей осенью 1355 г. прислал похвальную грамоту и золотой нагрудный крест-мощевик Сергию — игумену Троицкого монастыря в Радонеже.

Сергий стал самым прославленным и почитаемым игуменом XIV века на Руси. Именно он уговорил великого князя Дмитрия Ивановича пойти навстречу Мамаю и дал ему двух богатырей-монахов Ослябю и Пересвета.

Митрополит вызвал Сергия Радонежского и не только предложил ему стать преемником, но и попытался публично возложить на него драгоценные митрополичьи регалии. Сергий отказался. Наши историки обычно объясняют это скромностью игумена. На самом же деле Сергий в очередной раз проявил себя опытным политиком. Ведь у Дмитрия Донского уже был свой претендент, а Сергий ни в коем случае не хотел вступать в конфликт с великим князем.

Великокняжеский кандидат вошел в историю под именем Митяя. Он, в отличие от большинства русских иерархов церкви того времени, не принадлежал к княжескому или боярскому роду. Отец его Иван служил священником в селе Тешилове за Окой, в окрестностях Коломны. И Митяй продолжил династию — стал священником и получил приход в Коломне. Там его и приметил великий князь Дмитрий Иванович.

Современники так описывают внешность Митяя: был ростом немал, плечист, был голосист («глас имея доброгласен, износящ»), любил петь в церкви, знал грамоту и любил книжную премудрость, ибо был «чести горазд, книгами говорите горазд».

Дмитрий Донской для начала сделал Митяя своим духовником, а затем печатником. «И бысть Митяй отец духовный князю великому… но и печатник, юже на собе ношаше печать князя великого». По древнему обычаю великий князь никогда не «рукоприкладствовал»: его подпись на грамоте заменяла печать. Фактически Митяй стал чем-то вроде канцлера на Западе.

В конце концов, великий князь решил, что лучшего митрополита всея Руси, чем Митяй, ему не найти. Но ни печатник князя, ни даже поп — представитель белого духовенства, по православным канонам не мог стать митрополитом. По настоянию князя Митяй в 1376 г. принял постриг в Спасском монастыре в Кремле, и стал иноком Михаилом. Немедленно по княжескому указанию архимандрит этого монастыря Иван Непенца был освобожден «по глубокой старости», а на его место назначен… Митяй. Но «глубокая старость» не помешала через 4 года Ивану Непенце благополучно совершить путешествие в Константинополь, что по тем временам было совсем нелегким делом. Не лишенный юмора летописец помянул анекдот, ходивший по Москве: «Иде до обеда белец сын, а по обеде архимандрит, до обеда мирянин, а по обеде мнихом начальник и старцем старейшина, и наставник, и учитель, и вождь, и пастух».

Теперь великий князь мог требовать у митрополита Алексея назвать своим преемником Митяя (архимандрита Михаила). «Князь же великии много нуди о сем Алексея митрополита, дабы благословил, овогда бояр старейших посылая, овогда сам приходя». Однако согласия он так и не получил. Самое большее, что смогли добиться от Алексея, — неопределенной ссылки на волю патриарха. «Алексей же митрополит, умолен быв и принужден, не посули быти прошению его, но известуя святительскы и старческы, паки же пророчьскы рече: «Аз не доволен благословити его, но оже дасть ему бог и святая Богородица и пресвященныи патриарх и вселеньскыи збор»^{148}. Так Алексей и не дал благословения Митяю.

В 1376 г. византийский император Иоанн V Палеолог был свергнут с престола сыном Андроником, воспользовавшимся помощью генуэзцев и турок. Патриарх Филофей был лишен сана и заточен в монастырь.

Митрополит Алексей направил грамоту вместе с приличной суммой новому патриарху Макарию. Макарий прислал ответную грамоту, где говорилось, что он не примет Киприана, а «предает ту церковь грамотой архимандриту оному Михаилу».

Киприан тотчас обличил сторонников Митяя словами: «И тии на куны надеются и на фрязы…» Фрязами Киприан называл латинян-генуэзцев, помогших свергнуть патриарха Филофея, а, говоря о «кунах», подразумевал подкуп нового патриарха послами Алексея.

И вот, наконец, 12 февраля 1378 г. в Кремле умер митрополит Алексей. «Митяй вышел на митрополичий двор, стал ходить и властвовать как митрополит». Поначалу он собрался ехать в Константинополь на поставление к патриарху, но потом раздумал и начал говорить великому князю: «В правилах писано, что два или три епископа поставляют епископа; так пусть и теперь сойдутся епископы русские, пять или шесть, и поставят меня в митрополиты».

Великий князь и бояре согласились, и епископы уже собрались. Но на заседании епископов Митяя начал обличать суздальский владыка Дионисий. Митяй надоумил Дмитрия Ивановича заключить Дионисия в темницу. Но тут в защиту опального епископа решительно выступил Сергий Радонежский, не высказывавшийся ранее против Митяя.

Великий князь пошел на компромисс — с Дионисия была взята клятва, что он впредь не будет выступать против Митяя, а гарантом этого согласился быть тот же Сергий. Покаявшийся Дионисий попросился обратно в свою епархию. Но, приехав в Суздаль, он бежал к Волге и на ладье добрался до Сарая, далее медленно двинулся по Дону к Черному морю в Константинополь.

Митяй принял решение ехать в Константинополь и начал собирать деньги: «по всей митрополии с попов дань сбираше, сборное и рожественое и урокы и оброкы и пошлины митрополичи, то все взимаше, готовляшеся на митрополию и тщашеся и наряжашевя ити к царю-городу на поставление».

Обычно за поставление в митрополиты греки брали тысячу рублей, но (на всякий случай) собрали в десять раз больше.

Получив вести о смерти митрополита Алексея, в Москву из Литвы двинулся Киприан, притом, ехал он нелегально. Великий князь выслал заставы, чтобы перехватить неугодного митрополита. 3 июня 1378 г. Киприан из-под Калуги, то есть уже с территории Великого княжества Московского, написал письмо Сергию Радонежскому и его ученику Федору Симоновскому с предложением встретиться «где сами погадаете».

Киприану удалось обмануть московские дозоры и в сопровождении свиты из монахов и слуг въехать в Москву. Киприан надеялся, что великий князь не захочет скандала в столице. Но Дмитрий Иванович ради дела был готов на все. Воевода Никифор с отрядом захватил Киприана и его свиту. С митрополитом обошлись довольно грубо. Позже сам Киприан писал, что над ним «содея… хулы, и наругания, и насмезания, грабления, голод!.. Мене в ночи заточил, нагаго и голодного, и от тоя ночи студени и нынеча стражу!»

Как реагировал на случившееся Сергий Радонежский и другие иерархи — неизвестно. Но через сутки, с наступлением ночи, Киприана и его свиту под конвоем княжеских дружинников тот же воевода Никифор повез до литовского рубежа. Причем, свита была основательно ограблена подчиненными Никифора.

Как писал Р. Г. Скрынников: «По возвращении в Киев Киприан написал обширное послание Сергию и прочим своим единомышленникам. В нем он доказывал, что московский князь не заботится о церкви и, назначив Митяя, «гадает двоити митролию», тогда как он, Киприан, печется о ее единстве: «Яз потружаюся отпадашая места приложити к митрополии». В заключение святитель обвинил Дмитрия и его бояр в непочтении к «митрополии и гробам святых митрополитов», в бесчестье его «святительства», после чего объявлял им всем церковное проклятие «по правилам святых отец». Послание было получено с наказом читать и распространять его по всей Руси»^{149}.

В конце июля 1379 г. Митяй покинул Москву и отправился в Константинополь. В его свите были Иона — архимандрит московского Петровского монастыря, Пимен — архимандрит переяславского Успенского Горицкого монастыря и другие церковные чины. Светскую власть представлял боярин великого князя Юрий Васильевич Кочевин. Как гласит «Житие Сергия Радонежского», Сергий предсказал, что Митяй не получит желаемого и не увидит Царьграда.

В отличие от Дионисия, Митяй со свитой двинулся кратчайшим путем через Рязань. Вскоре посольство было захвачено татарами, и Митяй предстал перед Мамаем. Красноречие митрополита оказало нужное действие на темника, и с подачи Мамая хан Тюлякбек (Тулухбек) выдал ярлык митрополиту Михаилу, подтвердивший привилегии, полученные митрополитом Алексеем от хана Бердибека.

Ханский ярлык позволил посольству беспрепятственно достигнуть Кафы (современная Феодосия), где был нанят корабль. И вот у входа в пролив Босфор Митяй внезапно «разболеся и умре на море».

В Москве Митяя постоянно корили за его молодость, и вот этот силач и здоровяк внезапно скончался. Позднейшие историки обвинят его спутников в умышленном убийстве — то ли его удушили, то ли отравили.

Казалось бы, свите умершего патриарха нужно было поворачивать назад, но они прибыли в Галату, где без лишних церемоний похоронили Митяя. А в свите Митяя немедленно начались раздоры, кому быть митрополитом — Иоанну Петровскому или Пимену Горицкому. Дело чуть ли дошло до ножей. В конце концов, решили представить патриарху Пимена.

Иоанн Петровский, потерпев поражение, пригрозил, что донесет на согрешивших против истины послов то ли патриарху, то ли великому князю московскому. «Аз, — сказал он, — не обинуяся, възглаголю на вы, единаче есте не истиньствуете ходяще!» Тогда боярин Кочевин с подачи Пимена дождался удобного момента и, «пришедше, возложиша руце на Ивана и яша его, и посадиша его в железа», чтобы не мог бежать с корабля.

Как отмечал Р. Г. Скрынников: «Князь Дмитрий снабдил своего любимца чистой «хартьей», запечатанной великокняжеской печатью. Найдя в казне Митяя эту грамоту, Пимен и его советники написали подложную. Из нее следовало, что московский князь прислал в Константинополь на поставление не Митяя, а Пимена, «того бо единого избрах на Руси и паче того иного не обретох».

Однако обмануть Синод с помощью подложной грамоты послам было довольно трудно. Во-первых, патриаршая канцелярия располагала точными данными о том, что на митрополию в Москве назначен Михаил, а не Пимен. Во-вторых, его похороны в Галате не могли остаться тайной для Константинополя. В-третьих, в приемной у патриарха послы столкнулись лицом к лицу с прибывшим из Киева Киприаном, доказывавшим свое исключительное право на митрополичий стол»^{150}.

Дело решили деньги, причем не столько привезенные из Москвы, сколько занятые Пименом у генуэзских купцов в Константинополе. Новый патриарх Нил и священный собор поставили Пимена митрополитом всея Руси, а Киприана — митрополитом Малой Руси и Литвы, причем, в случае смерти Киприана его митрополия должна перейти к Пимену.

Весть о смерти Митяя и поставлении Пимена на митрополию была получена в Москве после возвращения русских войск с Куликова поля. Великий князь Дмитрий был расстроен и в сердцах сказал: «Я не посылал Пимена в митрополиты, послал я его как слугу при Митяе; что сделалось с Митяем, я не знаю, один бог знает, один бог и судит, только Пимена я не приму и видеть его не хочу».

25 февраля 1381 г. Дмитрий Донской направил в Киев своего духовника, чтобы призвать Киприана на митрополию в Москву. 23 мая, в праздник Вознесения, столица торжественно встретила нового пастыря, тремя годами ранее выдворенного под конвоем боярина Никифора.

А митрополиту Пимену не дали даже доехать до Москвы. В июне 1381 г. он был схвачен в Коломне великокняжескими дружинниками. С Пимена силой сорвали митрополичье облачение и отправили в ссылку в Чухлому. Духовные лица из его свиты тоже были сосланы, а светские подверглись телесному наказанию, боярину же Юрию Кочевину отсекли голову.

Вскоре Дмитрий Донской решил избавиться от митрополита Киприана. В августе 1382 г., когда войско хана Тохтамыша подошло к Москве, вся знать, включая самого Донского, покинула Москву. Бежал, естественно, и Киприан, но со страху или по недомыслию он прибежал в Тверь и, видимо, «политически неграмотно» повел себя с великим князем тверским Михаилом Александровичем — соперником Донского. Лишь 3 октября 1382 г. Киприан отправляется из Твери в Москву. Но Дмитрий Донской дает ему «от ворот поворот», и Киприану приходится ехать в далекий Киев.

Но еще раньше Дмитрий Донской получил несколько грамот из Константинополя от патриарха Нила, который был обеспокоен судьбой митрополита Пимена и просил великого князя избавить Пимена «от телесных бедствий». После высылки Киприана великому князю пришлось за неимением лучшего вернуть из ссылки Пимена и посадить его на митрополию. Но власть Пимена была весьма ограничена. Дмитрий Иванович едва терпел Пимена, а Сергий Радонежский и его окружение вообще игнорировали митрополита. Видимо, сторонники Сергия и отправили в Царьград жалобу на Пимена. И в 1383 г. патриарх назначил митрополитом всея Руси известного нам суздальского епископа Дионисия. Итак, на многострадальной Руси стало сразу три митрополита: один в Москве, второй в Киеве и третий в Царьграде.

Новопоставленный митрополит легкомысленно решил ехать в Москву через Киев. Надо ли говорить, что Киприан не мог упустить свой шанс. Он пожаловался киевскому князю Владимиру Ольгердовичу, который заточил Дионисия в темницу. Через год Дионисий умер (а может, ему помогли?). Зато киевские власти устроили третьему митрополиту торжественные похороны в Киево-Печерском монастыре, в самом святом месте обители — в пещере основателя монастыря Антония Печерского.

В 1389 г. патриарх Антоний признал единственным патриархом всея Руси Киприана. Узнав об этом, Пимен отправился объясняться в Царьград, даже не предупредив великого князя Дмитрия. Но увидеть патриарха Пимену не удалось — его постигла судьба Митяя. 11 сентября 1389 г. незадачливый митрополит скончался при невыясненных обстоятельствах в нескольких верстах от Константинополя.

Еще ранее, 19 мая, умер Дмитрий Донской. Великокняжеский стол занял его старший сын Василий. И вот 6 марта 1390 г. Москва вновь с колокольным звоном встречает митрополита Киприана.

В 1391–1395 гг. турецкий султан Баязид фактически блокировал Константинополь и выдвинул ряд требований к византийскому императору Мануилу, которые должны были сделать его вассалом турок. В этой ситуации Киприан начал сбор денег по всей Руси в помощь Византии. Главными пожертвователями стали московский и тверской князья. Только в 1395–1396 гг. в Царьград было отправлено 20 тысяч рублей (огромная по тем временам сумма). В благодарность патриарх прислал в Москву и Тверь иконы византийского письма.

И на 15 лет Киприана стал единственным митрополитом всея Руси в полном смысле этого слова. Он вместе с Василием I на несколько месяцев посетил Смоленск, а затем полтора года прожил в Киеве.

В 1404 г. Киприан вновь посетил Смоленск, Вильно и Киев. Витовт дал много подарков и денег митрополиту. В Литве Киприан вершил и церковный суд. Он велит схватить в Киеве своего наместника архимандрита Тимофея и тамошних своих слуг и отвезти их в Москву. По настоянию Витовта Киприан лишил сана туровского епископа Антония, обвиненного в сношениях с татарами. Антоний под стражей был увезен в Москву и заточен в Симоновом монастыре.

Сами по себе эти подробности церковной жизни XIV века, возможно, малоинтересны современному читателю, но они являются крайне немногочисленными свидетельствами, характеризующими взаимоотношения Московской и Литовской Руси.

16 сентября 1406 г. в своем подмосковном селе Голенищеве умер митрополит Киприан. Позже он и митрополит Алексей были причислены к лику святых.