От наблюдений — к вопросам

Понаблюдав некоторое время за своим поведением, вы могли заметить, что у вас возникают вопросы о нем. В этом смысле «поведение» означает группу или цепочку выполняемых вами движений и действий.

Езда на велосипеде — это поведение, в котором у всех людей много схожих движений. А когда мы расстраиваемся — мы можем вести себя совершенно по-разному. Одна, расстроившись, бежит и плачет. Другая потрясает кулаками, выпячивает подбородок и вопит что есть мочи. У третьей могут чуть подергиваться веки и нижняя губа, а все тело сжимается в комок, пока не онемеет. Хотя все эти реакции могут быть вызваны одним и тем же внешним событием. Мы все разные, каждая — детище собственного исключительного опыта. Есть замечательная фраза: «Наше тело — это застывшие черты сформировавших нас радостей и бед».

Обычно наши поведенческие стереотипы повторяют наших родителей (или противоположны им). Когда мне было за тридцать, меня страшно угнетал факт, что моя мать жила внутри меня и в чем-то заставляла делать по-своему. Например, я выросла в Англии — стране с непредсказуемой (мягко сказано!) погодой. Когда выходило солнце, мама непременно говорила: «Пойди поиграй на улице. Стыдно сидеть дома в такой прекрасный день». Сейчас я живу в Калифорнии, где солнечно почти всегда, но

замечаю, что чувствую себя неуютно, если провожу весь день дома. Возникает какое-то чувство вины.

Забавное заключается в том, что мама, кроме всего прочего, передала мне привычку не тратить время попусту, понимание того, как важно приносить пользу. Вскоре после переезда в Калифорнию я всей душой увлеклась садом, я часами работала в саду. Я выполняла оба условия: была на улице в солнечную погоду, усердно и плодотворно трудилась. С тех пор как я поняла, что мое поведение во многом определялось голосом моей матери, у меня появилась возможность выбора. Я могу перестать заставлять себя работать в саду и проводить время дома в хорошую погоду, не чувствуя себя виноватой. Откуда берется мое поведение, я узнала, задавая себе вопросы.

Вот некоторые, самые полезные из них:

• Как я это делаю?

• Когда я это делаю?

• Чем «запускается» такое мое поведение?

• Кем «запускается» это поведение?

• Научилась ли я этому поведению от родителей?

• Хочу ли я продолжать вести себя так же?

Вопрос, наиболее часто задаваемый нами в жизни — «почему?» — здесь практически бесполезен. Он порожден линейным, причинно-следственным мышлением, которое обычно завершается оцениванием и осуждением.

Например, я замечаю, что мой желудок словно стянут, а ногам при этом не стоится на одном месте. Ощущения тела словно говорят: «Надо выбираться отсюда!»

Я могу спросить себя «как». Сначала я повысила кислотность желудка, затем сжала мышцы живота, почувствовала напряжение в горле. Затем напрягаются ягодицы, подгибаются колени, ноги требуют движения, и мне уже необходимо куда-нибудь уйти.

Затем я спрашиваю «когда». Я веду себя так, когда кто-то говорит вещи, которые я не хочу слышать, забрасывает меня словами и не дает шанса ответить. Это, кстати, ответ и на вопрос, чем «запускается» это поведение.

Кто его запускает — естественно, человек, рядом с которым я в этот момент нахожусь, но я могу вернуться мыслями в прошлое и вспомнить, кто изначально вызывал такую реакцию. Эта модель поведения не возникла в моей жизни ниоткуда в одно мгновение. Я выросла в Англии, где детям не дозволялось перечить взрослым — вот полный комплект первоначальных «пусковых факторов», слишком многочисленный, чтобы перечислять всех поименно.

«Научилась ли я этому от родителей?» Да, моя мать точно так же реагировала на конфронтацию. Она предпочитала первой покидать поле боя.

«Хочу ли я продолжать?» Нет, я уже достаточно взрослая, чтобы выбирать себе почву под ногами и встречать лицом к лицу все, что суждено. А если я еще недостаточно взрослая, то в этой жизни ничего такого не произойдет.

Итак, теперь я могу обратить внимание на свое поведение и выбирать — вместо того чтобы пассивно подвергаться словесной атаке. Со временем мое первоначальное поведение отомрет, его заменит лучше соответствующая моменту реакция. Если бы я сначала спросила «почему?», я могла бы и не получить всю эту информацию.

Удивительно, насколько мы изобретательны, гениальны в оценивании себя. Мы учимся этому с пеленок. Когда малышку, второй раз подряд опрокинувшую на себя молоко, спрашивают: «Зачем ты это сделала?» — она не знает, что ответить. То ли ей нравится само действие, то ли привлекаемое им внимание. Кто знает? И очень скоро мы выдумываем хорошие, логичные, линейные ответы на постоянные «почему?» и «зачем?» взрослых. Это становится признаком успеха в отношениях с другими. Это называется «рационализация» или, проще говоря, придумывание оправданий.

Рационализация может опираться даже на особенности и странности нашей культуры. Несколько лет назад на суде в Сан-Франциско обвиняемый в убийстве заявил, что в его злодеянии виновато плохое питание. Это оправдание вошло в историю как «Защита Твинки». Вы можете представить, чтобы к этому прислушались в тридцатые годы? Однако в тридцатые принимали как факт, что женщина часто поступает иррационально и весьма неуравновешенна в период менопаузы. Сегодня женщины уже не используют этот факт в свое оправдание.

Реальность — в том, что у всех нас есть множество сложных, повторяющихся моделей поведения. Если они не делают нашу жизнь богаче и плодотворнее, мы можем сперва обратить на них внимание, а затем изменить. Вопрос «почему?» часто приводит к оцениванию и рационализации, при этом не особенно помогая что-то изменить. Многие женщины после нескольких лет психотерапии могут точно сказать, почему они ведут себя так или иначе, но бессильны изменить свои реакции. Перемен мы добиваемся, замещая привычную телесную реакцию новым действием. Движения тела приводят к изменениям и «закрепляют» их.