Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Александр Шевцов МЫ ИЗ БУДУЩЕГО 2 страница






Чуха брезгливо отломал себе кусок хлеба. Вместо радостного настроения водка принесла тоску, и его снова нестерпимо потянуло домой.

— Сколько мы уже тут? А кроме нагана и бумажек ничего.

Борман отвел глаза в сторону, это нытье его начало раздражать.

— Что ты заладил… ничего, ничего… Еще не вечер.

Спирт усмехнулся, неопределенно кивая на небо.

— Как раз уже вечер.

Борман взял свой сырок и привстал:

— Ну давай еще ты поной. Я, кстати, никого не держу.

Спирт миролюбиво рыгнул и добавил:

— Да ладно, я к тому, что темнеет уже. Дай пацанам пострелять. Патроны есть. Заодно ствол проверим.

Борман достал наган и не без удовольствия прицелился в Чуху.

— Ну, для поднятия боевого духа в виде исключения можно…

Чуха нервно заморгал. Борман отвел пистолет в сторону и раскатисто рассмеялся:

— Что-то я совсем добрый стал — не к добру это…

— Опа, за острый глаз и твердую руку. — Череп одним махом разлил остатки водки.

— А этому только дай повод — «Ворошиловский стрелок».

Борман еще раз проверил заряженный барабан, взвел курок и вскинул наган, выбирая цель. Спирт вскочил, замахав руками:

— Притормози. Сейчас мы тир соорудим.

Быстро собрав брошенные лопаты, он воткнул их в ряд в песок перед пригорком, затем спрыгнул в блиндаж, вылез оттуда, держа четыре черепа, и водрузил их на черенки.

— Ну как?

В багровом свете заходящего солнца черепа мрачно взирали на следопытов пустыми глазницами, казалось, внутри их застыла сама вечность. У Чухи мороз пробежал по коже, он не любил подобные шутки — увиденное больше походило не на тир, а на жертвенный алтарь первобытного племени. Череп тоже нервно повел плечами и, сглотнув, закашлялся.

— Как в фильме ужасов.

— «От заката до рассвета».

Разошедшийся Борман прицелился.

— По приговору военного трибунала, за проявленную трусость и халатное отношение к имуществу…

Опьяневший Спирт одобрительно рассмеялся:

— Точно, не могли с собой пару стволов прихватить…

— Огонь! — скомандовал сам себе Борман.

Раздалось шесть выстрелов — при попадании пуль черепа безвольно вращались на черенках. Борман горделиво оглянулся на свою притихшую команду. Троица завороженно смотрела на черепа. Борман перезарядил наган и протянул его Спирту.

— Шесть патронов, по два выстрела на каждого. Вперед!

Спирт твердо взял наган, прицелился и дважды выстрелил — один раз мимо, второй раз попал, радостно воскликнув:

— Йес, обэхээс!

Череп выдернул из руки Спирта оружие и, практически не целясь, буквально за мгновение выпустил две пули, оба раза попав.

— Спецназ отдыхает.

Череп протянул наган Чухе.

— На, учись, студент.

Руки Чухи дрожали. На всякий случай он сделал шаг вперед, чуть сократив расстояние. Первая пуля прошла мимо, а вторая раздробила черенок лопаты. Борман со вздохом вырвал из его дрожащей руки наган.

— Ты инструмент не порть. От вас одни убытки.

Череп подошел к тиру и ударами ноги посбивал лопаты. Сделал он это не столько из-за куража, сколько из-за подсознательного желания разрушить страшное сооружение. Спирт неодобрительно сплюнул и зашагал в сторону леса:

— Пойду отолью.

* * *

Темнело быстро. Лес казался черным. Спирт вразвалочку прошел десяток шагов и остановился у широкой сосны. Стояла пронзительная тишина. Некоторое время он невольно прислушивался к ней, затем расстегнул молнию брюк — и вздрогнул от внезапного звука треснувшейся за его спиной ветки. Спирт резко обернулся. В темноте он едва различил силуэт человека.

— Чуха, ты, что ли, мудак?

Человек ничего не ответил, стоял не двигаясь. Каким-то звериным чутьем Спирт догадался, что к нему подошел чужой. Спирт потянулся в карман за спичками, достал коробок и резко чиркнул. Яркая вспышка слетевшей серы на мгновение осветила молодого щуплого парня с бледным лицом и безумными глазами. Спирт успел отметить, что незнакомец одет весьма странно. На нем была белая разорванная рубаха, мятые штаны, ноги были босы.

Все погрузилось в темноту. Убедившись, что незнакомец неопасен — такого он уделает одной левой, Спирт рассмеялся и иронично схватился за сердце.

— Ну, блин, чувак, напугал.

В темноте было видно, что незнакомец оглядывается по сторонам. Спирт недовольно отвернулся к дереву, чтобы начать процесс:

— Поссышь тут. Тебе чего — леса мало? Чего смотришь — извращенец, что ли?

Щуплый парень, будто не услышав Спирта, тихо приблизился к нему и спросил:

— Наших много?

Спирт вздрогнул и на всякий случай решил припугнуть:

— На счет ваших не знаю, а наших хватит. Давай вали отсюда, пока башку не проломили.

— Где наши? — продолжил щуплый глуховато и вкрадчиво.

Спирту стало не по себе. До ближайшей деревни километра три, туристов тут нет — специально тихое место выбирали. Что тут этот придурок ночью в лесу делает? И одет странно, если не сказать больше. Мелькнула мысль, что так одевают покойников. Но самым странным и одновременно страшным был взгляд незнакомца — безумный, устремленный в пустоту.

Спирт одной рукой медленно застегнул штаны, а другую засунул в карман, где лежал нож. Резко повернувшись в сторону щуплого, он обнажил лезвие и сделал несколько махов.

— Я тебя предупредил!

Но незнакомца уже не было. Тишину заглушало лишь бешеное биение сердца Спирта. Некоторое время Спирт безрезультатно вглядывался в темноту. Парень словно испарился.

* * *

— Вот сука! Уроды всякие!

Возмущенный Спирт подошел к сидящему у костра Черепу. Присев, он протянул к огню руку, растопырив пальцы, — его била мелкая дрожь. Пару раз Спирт встряхнул головой, словно сгоняя наваждение. Борман и Чуха тоже подошли к костру, ожидая пояснений возбужденного товарища. По их лицам было видно, что они приняли изрядно, но сейчас, когда наступила темнота, каждому было не по себе.

Спирт огляделся по сторонам и, натолкнувшись на вопросительные взгляды, начал рассказ:

— Психов развелось. Пошел отлить. Там сосна есть, где всегда это делаю. Стою, готовлюсь к процессу, как слышу, за спиной сопит кто-то. Оборачиваюсь — парень какой-то. Глаза безумные, сквозь меня смотрят. Явный псих, не знаешь, чего от таких ждать. Сам весь в белом. И босиком. Здоровый такой. А голос глухой, как из гроба… Ну, значит, я ему говорю — вали отсюда. А он словно не слышит, идет на меня. Я незаметно нож свой достал, разворачиваюсь, а клиента нет. Понимаете, я на секунду отвернулся, и он исчез, словно не было. Хрень какая-то…

— Ага, и мертвые с косами стоять, — с удовольствием рассмеялся Череп.

Чуха подошел еще ближе. Даже в свете пламени костра было видно, как он побледнел.

— Мужики, я тут тоже одного чудика встретил. Позавчера вечером перепили. Просыпаюсь ночью — сушняк. Ищу воды, так вы все высосали. Чувствую, не найду — кранты. Нашел одну бутылку, где еще немного оставалось. Только приложился, слышу за спиной: «Дай напиться». Я чуть не поперхнулся. Поворачиваюсь. Стоит чувак, лицо такое бледное, что аж светится в темноте. Проводит языком по сухим губам и тихо так: «Пить, пить…» Я ему — извини, дескать, братело, у самого почти не осталось. А он свое заладил, одну руку к животу прижимает, словно там у него дырка, а другую ко мне тянет. Я думаю, щас я тебе дам. Наклонился к лопате, разворачиваюсь, а его нет. Блин, и следов на песке не оставил. Ну, думаю, завязывать с водярой надо, прискакала «белочка»…

Чуха замолчал. Не сговариваясь, они повернулись к месту, где был тир. Некоторое время следопыты молчали, глядя на белеющие в темноте черепа. Борман перевел взгляд на угасающий костер.

— Надо бы еще дровишек собрать…

Спирт отрицательно закачал головой:

— Сам и сходи. Чтобы призрак мне яйца оторвал?

Борман нервно рассмеялся:

— Какие призраки? Чего ты гонишь? Кина насмотрелся?

— А кто это тут по ночам бродит? — Спирт испуганно посмотрел на Бормана.

— Кто-кто? Дед Пихто. На голимого туриста нарвался и обоссался. Ну, набрал себе команду.

— Ага, Чуха говорит, что перец, которого он видел, следов на песке не оставил. А?! Что скажешь?

— Да, по пьяни… Ну, следопыты, слабое у вас очко. Ладно, Череп, тащи сюда эту макулатуру из сейфа. Вместо дров пойдет.

* * *

Череп вернулся с ворохом бумаг. В огонь полетели личные документы красноармейцев, строевые записки и незаполненные бланки. Следопыты флегматично отправляли их в пламя, словно пытались избавиться от наваждений. Бумага вспыхивала, на мгновение ярко освещая поляну. Тени следопытов вытягивались, и если бы кто-то наблюдал за ними со стороны, то наверняка почувствовал бы в этой картине что-то мистическое — четверо молодых парней, сидящих у костра, разрытый блиндаж с человеческими останками, расстрелянные черепа, белеющие в темноте кости.

Неожиданно Череп, рассматривая очередной документ, перед тем как отправить его в огонь, удивленно воскликнул:

— Приколись, Спирт, в этой ксиве, на фотке, пацан — вылитый ты. Только лицо умнее.

Спирт выхватил из его рук старый военный билет и, вперив взгляд в фотографию, невольно согласился:

— Охренеть, в натуре похож. Красноармеец Смирнов. Вроде не было у меня такой родни. Дед воевал, но под Москвой. Сюда его никак не занесло бы. И жив он у меня…

Череп еще больше рассмеялся, взяв в руки следующий документ:

— Слышь, Борман, тебе сколько лет? Ты че, от пацанов правду скрывал? Это же места твоей боевой славы. На, глянь на себя.

Череп кинул военный билет Борману, который осторожно раскрыл его, прочитав вслух:

— «Красноармеец Филатов. Двенадцатая стрелковая дивизия…» М-да, а что, похож. Надо будет приколоться. Мне же, как ветерану, теперь бесплатный проезд положен.

Борман подмигнул притихшим приятелям и положил военный билет себе в карман. Спирт быстро порылся в куче документов, отобрав еще два военных билета.

— Ну просто мистика какая-та. Гляньте, а вот Чуха с Черепом. Ой, не могу… Красноармейцы долбаные. Вы че, патриоты, не могли пару стволов с собой в блиндаж прихватить?

Череп выдернул у Спирта из рук военный билет, раскрыл и завороженно уставился на свою фотографию.

— Это же надо такую хохму откопать. Давайте накатим по сто за это!

Чуха задумчиво рассмотрел свой документ.

— Ну, точно — наши морды. Странно все это. А ты по чьим черепам стрелял, Борман?

Все затихли и как один повернулись к расстрелянным черепам, освещаемые пламенем костра. Борман провел рукой по лицу.

— Бред. Полный бред.

Череп достал еще один документ, прочел его содержимое, а затем, кивнув на останки комиссара, неуверенно промолвил:

— А это, наверно, политрук Карпенко. Вот и свиделись, однополчане.

Спирт вскочил на ноги.

— Ты рот закрой, мудила. Ты понимаешь, что плетешь?

Череп кинул военный билет политрука Карпенко в костер.

— За базаром следи, псих. Сдохли они все тут! Сдохли!

Борман одобрительно похлопал его по плечу.

— Правильно. И водки пить меньше надо.

На небе облако обнажило полную луну. Вокруг стало светлее, только лес стеной окружал поляну. Черные следопыты облегченно вздохнули и тут же вздрогнули от сухого кашля — за спиной Бормана стоял коротко стриженный парень в белом форменном нижнем белье. Его босые ноги нервно переминались на сыром песке, выдавая страх и внутреннее напряжение. Как он подошел, следопыты не заметили. Чуха попятился, едва не упав. Череп зашарил руками за спиной, ища черенок лопаты. Спирт судорожно сглотнул и провел языком по сухим губам.

Парень, не замечая испуга следопытов, подошел к ним ближе.

— Ребята, слава богу, хоть вас нашел. Вы тут наших не видели? Нигде найти не могу. Ой, пропал я… — Парень с ужасом стал вглядываться в лица следопытов, потом безнадежно махнул рукой и обреченно промолвил: — И старшины нигде нет. Все, пропал. Амба.

Борман взяв себя в руки и, стараясь выглядеть бодрым, встал и подошел к незнакомцу поближе.

— Олух царя небесного… Тебе чего тут надо?

Парень неожиданно согнулся и плаксиво запричитал:

— Он убьет меня. Убьет… Он тут все может. Все. Ну помогите, ну! Вы же знаете, где он. Знаете? Молю, скажите, где он?

Череп встал, держа лопату наперевес.

— Слышь, ты, козлина, тебе чего дома не сидится?

Парень оглянулся по сторонам и, увидев расстрелянные черепа, резко сорвался с места.

— Вы убили его! Убили!

Следопыты не двигались, пока парень не исчез в темноте. Череп с размаху вогнал в песок лопату так, что она полностью вошла в него по самый черенок.

— Страсти-мордасти. Спилась русская деревня.

Борман, вспомнив о нагане, достал его, вглядываясь в темноту.

— Догнать бы гада да навешать кренделей.

Сцену довершил Чуха, сорвавшись в истерику. Вскочив на ноги, он стал бегать взад-вперед, едва не наступая на костер, истошно крича:

— Кого догнать? Вы что, не понимаете? Кому навешать? Это же они, они, из могил! Призраки! — И, схватив за грудки Бормана, лязгая зубами от ненависти, прошипел: — Это ты во всем виноват. Я чувствовал, не надо было с вами связываться.

Борман с трудом оттолкнул от себя обезумевшего Чуху.

— Заткнись, гнида.

Чуха упал перед костром на колени.

— Да пошли вы все.

Череп, стоящий в стороне, пнул его ногой.

— Ты кого послал, падла? Ты на кого пасть разинул?

— Пацаны, угомонитесь вы. Чего орете, сейчас еще сбегутся. Ноги нужно делать. — Спирт оттащил начавшего заводиться приятеля от Чухи.

Борман посмотрел на луну и как можно спокойнее произнес:

— Ночь уже. Давайте так, по утру протрезвеем и решим, что к чему. А пока валим на озеро. Холодный душ таким придуркам, как вы, не помешает.

Предложение было поддержано единогласно. Спирт и Череп, подхватив обмякшего Чуху, зашагали в сторону озера.

— Ксивы-то возьмите, товарищи красноармейцы, раритет все-таки, — пошутил Борман, пряча свой военный билет в карман.

* * *

Поверхность озера казалась зеркальной. На берегу было прохладно и как-то удивительно спокойно. Все как-то разом успокоились; разрытый блиндаж, расстрелянные черепа, странные незнакомцы остались где-то там, далеко позади. На песок полетела одежда, и вскоре ночную тишину наполнили вопли восторга и радости. Соревнуясь, следопыты поплыли к середине озера.

Неожиданно в небе вспыхнула красным огнем осветительная ракета. С противным свистом она неохотно заскользила вниз, окрасив волны в кровавый цвет. Следопыты задрали головы, с удивлением наблюдая за ее падением.

— Наверное, команда Геринга добычу отмечает. Подфартило конкурентам. А вы домой к мамаше захотели, малахольные? — высказал свое предположение Борман.

Вдруг на берегу, там, где они разделись, вспыхнуло и послышался взрыв. В воду полетели камни, комья земли и пыль. Чуха оторопело посмотрел на следопытов.

— А-а-а, мамочка! Что это?

— Что за хрень? — едва успел сказать Борман — раздались второй и тут же третий взрывы. Застрекотали пулеметы, засвистели пули. Буквально в одно мгновение тихое озеро превратилось в ад. В ужасе, ничего не понимая, следопыты рванули на противоположный берег и, спасаясь, устремились в заросли леса.

* * *

Следопыты бежали что есть духу, не обращая внимания на ветки, которые беспощадно секли их. Вспышки на мгновение освещали бледные, перекошенные от страха лица. Пули сбивали ветки и листву, и казалось, что это никогда не кончится.

Обогнавший остальных Череп споткнулся и упал. На него налетели Борман и Спирт. Чуха успел перепрыгнуть товарищей, но на него из темноты навалился тяжелый, пахнущий потом, завернутый в брезент человек. В одно мгновение Чуха оказался лежащим на животе с заломанными за спину руками. Приподняв голову, Чуха увидел, что то же самое происходит и с его приятелями. Человек в плащ-палатке, в каске, с автоматом ППШ через плечо уже связывал ремнем руки Борману. Последний стонал и просил вязать полегче. Череп выворачивался из рук другого солдата, вопя на весь лес:

— Че это? Че за дела?!

Угрюмый солдат, сидящий на Черепе, отвесил ему затрещину и хрипло сказал:

— Кажись, свои.

Услышав родную речь от незнакомцев, Чуха было воспрял духом и заорал изо всей мочи:

— Не надо, дяденьки! Мы свои, свои…

Спирт вырвался, попытался встать, но получил удар прикладом по затылку и потерял сознание. Красноармеец для надежности пнул его сапогом.

— Ты смотри, какой прыткий.

Через минуту следопыты лежали в ряд на животах, со связанными за спиной руками. В лунном свете белели их ягодицы. Череп попытался повернуть голову и разглядеть напавших.

— Менты, чего беспредел творите? Мы не при делах, мы в лесу заблудились.

К нему нагнулся усатый солдат, вероятно старший из напавших.

— А ну цыц, пацан, разорался. Будешь шуметь, немцы и нас огнем накроют.

Второй солдат, помоложе, обратился к усатому:

— Старшина, они голые, как ангелы.

— Где портки оставили, голодранцы?

— Там, на берегу. Купались мы. Никого не трогали, — пояснил Борман.

— Ага, купались они. А потом, значит, решили побегать по лесу? А че, погода хорошая, почему бы тут не побегать?

Четверо солдат обступили связанных следопытов, с любопытством рассматривая их. Красноармеец, ударивший Спирта, пошутил:

— Да им же все равно, ангелам. Они же бессмертные. Это ты, Латынин, мин боишься, а у них по этому поводу предубеждений нет.

Латынин щелкнул предохранителем автомата.

— Так у них же, у херувимов, крылья. Взмахнул и перелетел минное поле.

Красноармеец, связавший Чуху, видно более серьезный, спросил усатого:

— Ну, что с ними делать, Емельянов?

Старшина опустил автомат, снял с себя плащ-палатку и накинул ее на Черепа, после чего скомандовал остальным:

— Плащи им дайте, стыдобу прикрыть. А ты, Елин, сходи к озеру, проверь, что там и как. Только осторожней, шуму не подымай — хватит нам этого концерта. А этих в штаб, там выяснят, откуда такие ангелы прилетели.

Латынин помог Борману подняться.

— Ну, вставайте, соколики. Расправили крылышки и полетели.

* * *

Утро следопыты встретили в окопе на передовой линии обороны, босиком, сидя по щиколотку в грязи. Из одежды на них были только плащ-палатки, тяжелые от влаги и грязи. Сквозь густой туман моросил мелкий дождь. Рядом стоял Латынин, держа пленников под прицелом автомата. Он с любопытством разглядывал следопытов, которых просто трясло от страха и холода.

— Ну и лето! Все, воспаление легких с гарантией, — заныл Чуха, шмыгая носом.

— Обстановочка! — тоскливо ответил сидевший рядом Череп.

— Спирт, ты думаешь о том же, что и я? — спросил Борман.

Спирт многозначительно кивнул:

— Если бы мне башку не расквасили, я подумал бы, что сплю. А так уж больно реальный натюрморт вырисовывается.

Череп закрутил башкой, ошалело таращась то на одного, то на другого.

— Я в толк не могу взять, где мы и что происходит?

Борман, стараясь держать себя как можно более спокойно, пояснил:

— Напрягись и постарайся понять — мы, как бы это так помягче сказать, в прошлое попали.

— В какое прошлое?

— В какое?! В наше что ни на есть прошлое, отечественное. И, судя по всему, самое героическое и боевое.

Череп затряс головой.

— Это что, как в кино, раз — и все?

— Я не знаю, как в кино, а это как в жизни. Раз — и все!

— Ой, блин… Я понял. Попали, — запричитал Чуха.

Латынин передернул затвор автомата.

— Разговорчики!

За его спиной появился старшина.

— Встали, хлопцы, и пошли за мной. Командир ждет.

Следопыты гуськом по свежевырытым окопам, хлюпая босыми ногами по холодной грязи, поплелись за старшиной. С удивлением они рассматривали новый для них мир. У пулеметных гнезд, у мест для стрельбы из окопа, у входов в землянки стояли и сидели плохо одетые бледные худые красноармейцы. Кто-то из них курил, провожая безразличным взглядом следопытов, кто-то просто спал, прислонившись спиной к стене окопа, кто-то завтракал, хлебая из котелка, — словом, текла обычная фронтовая жизнь, которую следопыты с детства видели во многочисленных фильмах о войне.

Наконец-то впереди показался знакомый блиндаж. Сейчас он был цел и невредим. Емельянов приподнял камуфляжную сетку, пропуская их внутрь. Следопыты переглянулись и не без трепета вошли. Это было действительно страшно — оказаться в том месте, куда скоро должна была прилететь смерть.

* * *

За столом сидел военный средних лет, в кожаной тужурке, бледный, небритый, с грязной бинтовой повязкой на голове. Следопыты сразу узнали политрука Карпенко. Его военный билет они рассматривали у костра.

Борман не без содрогания перевел взгляд на тяжелую кобуру с хорошо знакомым наганом. Невольно он обратил внимание на то обстоятельство, что в блиндаже нет женщины, отчего у него на душе сразу стало легче — значит, взрыв произойдет не сейчас. Он хорошо запомнил обстановку в разрытом блиндаже. В нем будут убиты политрук Карпенко, медсестра и четверо рядовых красноармейцев без оружия.

Политрук посмотрел на вошедших усталыми глазами.

— Вы кто такие? Фамилии? Часть? Почему в таком виде? Драпали, сволочи?

Борман сделал шаг вперед.

— Простите, мы… Как бы сказать… Это покажется бредом, но мы ваши потомки. — Затем Борман чуть более уверенно и с пафосом добавил: — Мы из будущего.

Карпенко и Емельянов переглянулись. Политрук нервно постучал ладонью по столу.

— М-да… Где это, парень, тебя так шандарахнуло? Советую прийти в себя.

Борман продолжал настаивать, хотя понимал нелепость ситуации:

— Это правда. Война давно кончилась. Мир давно.

Наступила пауза. Борман покосился на стоящего в проеме двери Емельянова. Карпенко, отведя взгляд в сторону, тяжело вздохнул:

— Мир… Ну и как, мы победили?

Следопыты хором, наперебой загалдели:

— Победили… Сделали гада… Все хорошо будет…

Карпенко оборвал их, резко стукнув кулаком по столу.

— А знаете почему?

— Наше дело правое — враг будет разбит! — Затем Борман, вспомнив, чем заканчивался основной лозунг той эпохи, добавил: — Победа будет за нами!

Карпенко встал из-за стола и подошел ближе к следопытам.

— Правильно, а знаете почему? Потому что каждый должен быть на своем месте. Каждый! Приказ наркома обороны номер двести двадцать семь от двадцать восьмого июля слышали — ни шагу назад?

Следопыты вновь загалдели, пытаясь доказать ему свою правоту, но он стоял, не слушая их. Затем, махнув рукой, оборвал следопытов и повернулся к старшине:

— Емельянов, расстрелять.

Чуха упал на колени.

— Дяденька, да вы что! Дяденька политрук, не надо, вы же советский человек! Я, может, внук ваш!

Череп завороженно посмотрел на Бормана.

— Слушай, они же все давно умерли. Скажи ему, что череп его видел.

Борман прошипел:

— Идиот, рот закрой.

Карпенко с интересом посмотрел на Черепа.

— Чей череп?

В блиндаж вошел красноармеец Елин.

— Товарищ политрук, разрешите? Вот документики их нашли. У озера на берегу лежали. Вещи обгорели, а документы-то целехоньки.

Елин положил документы на стол и, отдав честь, вышел.

Политрук быстро пролистал военные билеты, сверяя фотографии с лицами стоящих в ряд следопытов.

— М-да, двенадцатая стрелковая дивизия… Внук, говоришь? Повезло же мне с родственниками. Так что ты там, красноармеец Власов, про череп говорил?

Борман наступил на ногу Черепу.

— Контузило его, товарищ политрук. Плетет невесть что.

Карпенко понимающе покачал головой.

— Ладно. После вчерашних боев от вашей дивизии практически никого не осталось. Только вы вот. Но это не повод распускать слюни.

Следопыты тихо стояли, пытаясь осознать произошедшее. Карпенко повертел документы в руках.

— Что делать-то с вами? Ладно, пока побудете у меня, потом оформим. Емельянов, отведи во взвод Демина, накорми и найди во что одеть. Да, и Нину к ним направь, пусть осмотрит — контуженные они какие-то. Всё, идите.

Поникшие следопыты поторопились выйти из блиндажа. Политрук их окликнул:

— Куда? Кругом. Документы свои заберите. И советую больше их не терять, a-то головы потеряете.

* * *

Поникшие следопыты некоторое время молча гуськом шли по траншеям за Емельяновым. Иногда то один, то другой вскрикивал — босая нога наступала на острый камень или гильзу. Окопы уходили куда-то в глубину обороны. Первым заговорил Спирт:

— Охренеть, какой расклад… Парни, чего делать будем?

— Я же говорил, не надо было. — Чуха, повернувшись к Борману, сорвался на крик: — Это ты во всем виноват! Зачем ты стрелял в них? Зачем? Я же говорил…

— Не скули, раньше надо было думать. Говорил он. Сам стрелял не хуже других.

— Это чего значит, мы все умрем? — захлопал глазами Череп.

Спирт снисходительно похлопал его по плечу.

— Ну, наконец доперло.

Прислушавшийся к их разговору Емельянов спросил:

— А ты собрался жить вечно?

Череп вздохнул, как бы говоря, что, конечно, жить вечно он не собирается, но и на тот свет не торопится.

Чуха тихо заскулил, опускаясь на дно окопа:

— Домой хочу. Вы мне все надоели. Я хочу домой.

Старшина, прищурившись, внимательно осмотрел щуплого Чуху. В плащ-палатке, накинутой на голое тело, тот казался подростком-беспризорником, невесть как попавшим на фронт.

Емельянов, не выдержав, подошел к нему и тепло, с участием спросил:

— Чего, сына, по мамке соскучился? Сколько тебе лет?

Едва сдерживая слезы, Чуха ответил:

— Двадцать.

Емельянов удивленно присвистнул:

— У меня двое сынов моложе тебя, и ничего, воюют. Сопли собери и пошли. Вам еще повезло, что на нашего политрука нарвались. Командира убило, он нам теперь царь и бог. Мужик что надо, своих бережет. А вот у соседей за такое пачками расстреливают.

И, не оборачиваясь, пошел дальше. Следопыты переглянулись и вновь дружно зашагали за старшиной.

— А что, многие бегут с фронта? — поинтересовался догнавший старшину Борман.

— Куда бежать? За нами голодный Ленинград. А впереди немцы. Стреляют тех, кто струсил, кто умом тронулся — боевой дух поддерживают. Струсил — пуля! А в атаку пошел — может, еще поживешь. Вот такой расклад, паря.

Метров через сто от блиндажа они вылезли из траншеи и подошли к палатке с красным крестом. Иногда из палатки раздавался приглушенный стон. Рядом стояли телеги. Емельянов забрался на одну из них, отдернул брезент и начал сбрасывать следопытам, подбирая на глаз по размеру ношеную, местами рваную форму.

Спирт брезгливо поднял брюки галифе.

— И это что, носить можно?

— Твое дело. Но на вашем месте я бы оделся, — усмехнулся Емельянов.

Чуха, трясясь от холода, уже натянул на себя гимнастерку, на которой было несколько бурых пятен.

— Все в дерьме каком-то. Это что?

— Кровь, — флегматично ответил Емельянов.

Чуха тотчас стал срывать с себя обмундирование. Борман успел схватить его за рукав и зло зашептал на ухо:

— Ты че, не понял, где находишься? Вякнешь — урою. — Затем он перевел взгляд на остальных: — Вас это тоже касается. Оделись, быстро!

Через пять минут следопыты практически ничем не отличались от остальных солдат.

* * *

От обоза они направились обратно на передовую. Со стороны их шествие по траншеям выглядело несколько комично, и многие бойцы провожали их удивленными взглядами. Емельянов уверенным шагом, расправив плечи, шел впереди. За ним гуськом, пригибаясь, дрожа и ежась от холода и страха, брели следопыты. Спирт, наблюдая, как на голове Чухи смешно качается каска, не выдержал и щелкнул по ней пальцем. Чуха визгнул и, схватившись за уши, упал на дно окопа.

Спирт рассмеялся:

— Да, не по Хуану сомбреро.

Убедившись, что никакой опасности нет, Чуха вскочил.

— На себя посмотри, боец спецназа образца сорок второго года.

— А оружие когда дадут? — поинтересовался Череп у старшины.

— Дадут, дадут, не переживай. Всё дадут.

— А куда ведешь, отец?

— Во взвод Демина. Почти пришли.

Впереди показалась землянка. Емельянов приподнял плащ-палатку, прикрывающую вход в нее, и, сделав ироничный жест рукой, пропустил вперед ребят.

* * *

В углу маленькой сырой землянки, едва освещенной керосиновой лампой, сидел белобрысый парень в форме младшего лейтенанта. На вид ему можно было дать не больше восемнадцати. Установив планшет на коленях, он, сутулясь, что-то писал. При виде вошедших младший лейтенант тут же свернул листок и аккуратно положил в планшет.

Несмотря на полумрак, следопыты мгновенно узнали в младшем лейтенанте того самого парня, так напугавшего их у костра. От удивления у Черепа даже отвисла челюсть, он издал неопределенный звук. Емельянов, не церемонясь, присел рядом с Деминым.

— Командир, принимай пополнение.

Череп закрыл рот и обрел дар речи.

— Так это же…

— Да закрой свой рот, балда, — успел прошептать ему на ухо Борман. — Догадались мы, кто это, только молчи.

Демин встал, поправил форму и как можно бодрее поздоровался:

— Здравствуйте, товарищи бойцы!

— Здравия желаем, товарищ командир, — вяло, вразнобой прокричали следопыты.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.