Дневник Мины Харкер. Приведя себя в порядок, я сошла в кабинет доктора Сьюарда

29 сентября.

Приведя себя в порядок, я сошла в кабинет доктора Сьюарда. У дверей я на минуту остановилась, так как мне показалось, что он с кем-то разговаривает. Но поскольку он просил меня поторопиться, я постучалась и после приглашения вошла.

К величайшему изумлению, у него никого не было.

Он оказался совершенно один, а напротив него на столе стояла машина, в которой я сейчас же по описанию узнала фонограф. Я никогда их не видела и была очень заинтересована.

— Надеюсь, что не задержала вас, — сказала я, — но я остановилась у дверей, услышав, что вы разговариваете, и подумала, что у вас кто-то есть.

— О, — ответил он, улыбнувшись, — я только заносил записи в свой дневник.

— Ваш дневник? — спросила я удивленно.

— Да, — ответил он, — я храню его здесь.

Он положил руку на фонограф. Меня это страшно поразило, и я выпалила:

— Да ведь это лучше стенографии! Можно послушать, как он говорит?

— Конечно, — ответил доктор быстро и встал, чтобы завести фонограф. Но вдруг остановился, и его лицо приобрело озабоченное выражение.

— Дело в том, — начал он неловко, — здесь записан только мой дневник; а так как в нем исключительно — почти исключительно — факты, относящиеся ко мне, то может быть неудобно, т. е. я хочу сказать… — Он остановился, а я попыталась вывести его из затруднения:

— Вы помогали ухаживать за умирающей Люси. Позвольте услышать, как она умерла; я буду очень благодарна. Она была мне очень, очень дорога.

К моему удивлению, доктор ответил с выражением ужаса на лице:

— Рассказать вам о ее смерти? Ни за что на свете!

— Почему же? — спросила я, и меня начало охватывать какое-то жуткое чувство.

Доктор замолчал опять, и я видела, что он старается придумать извинение. Наконец, он пробормотал:

— Видите ли, я затрудняюсь выбрать какое-нибудь определенное место из дневника.

В то время, как он говорил, его осенила мысль, и он сказал с бессознательным простодушием, изменившимся голосом и с детской наивностью:

— Это совершенная правда, клянусь честью.

Я не могла сдержать улыбки, на которую он ответил гримасой.

— Представьте себе, хотя я уже много месяцев веду дневник, мне никогда не приходило в голову, как найти какое-нибудь определенное место в том случае, если бы захотелось его посмотреть.

К концу фразы я окончательно решилась, уверенная, что дневник доктора, лечившего Люси, мог многое добавить к сумме наших сведений о том ужасном существе, и я смело сказала:

— В таком случае, доктор Сьюард, вы бы лучше разрешили мне переписать его на пишущей машинке. Он побледнел как мертвец и почти закричал:

— Нет! Нет! Нет! Ни за что на свете я не дам вам узнать эту ужасную историю!

Тогда меня охватил ужас: значит, мое предчувствие оказалось верным.

Я задумалась и машинально переводила глаза с одного предмета на другой, бессознательно ища какой-нибудь благовидный предлог, чтобы дать ему понять, что я догадываюсь, в чем дело. Вдруг мои глаза остановились на огромной кипе бумаг, напечатанных на пишущей машинке, лежавшей на столе. Его глаза встретили мой взгляд и машинально проследовали в том же направлении. Увидев пакет, он понял мое намерение.

— Вы не знаете меня, — сказала я, — но когда вы прочтете эти бумаги — мой собственный дневник и дневник моего мужа, который я сама переписала, — вы узнаете меня лучше. Я не утаила ни единой мысли своего сердца в этом деле, но, конечно, вы меня еще не знаете — пока; и я не вправе рассчитывать на такую же степень вашего доверия.

Он встал и открыл большой ящик в шкафу, в котором были расставлены в известном порядке полые металлические цилиндры, покрытые темным воском, и сказал:

— Вы совершенно правы: я не доверял вам, потому что не знал вас. Но теперь — знаю; и позвольте сказать, что я должен был знать вас с давних пор. Люси говорила вам обо мне, говорила и мне о вас. Позвольте искупить свой невежливый поступок. Возьмите эти цилиндры и прослушайте их. Первые полдюжины относятся лично ко мне, и они не ужаснут вас; тогда вы узнаете меня лучше. К тому времени будет готов обед. Между тем я перечитаю некоторые из этих документов и смогу лучше понять некоторые вещи.

Он сам отнес фонограф в мою комнату и завел его. Теперь я узнаю что-нибудь интересное, ибо познакомлюсь с другой стороной любовной истории, одну из которой я уже знаю…