Комментарии 4 страница

Из всего этого можно заключить, что, отказавшись от намерения послать " Тезисы" без предварительного запроса, Ясперс втайне надеялся, что Хайдеггер посодействует, чтобы министерство по делам культов и просвещения выступило с таким запросом. Но " Тезисы" не были посланы и Хайдеггеру, что свидетельствует о сомнениях Ясперса в том, как они будут восприняты в той политической ситуации.

" Тезисы" позволяют более непосредственно судить о позиции Ясперса по отношению к быстро ширящемуся процессу пацификации университета, нежели все его позднейшие самоинтерпретации.

Они исходят из того, что по сравнению с эпохой своего расцвета в 1770–1830 гг. немецкий университет в последние 100 лет постепенно, а в нашем веке ускоренными темпами идет к упадку. Обозначены следующие явные симптомы: дробление знания, которое все больше утрачивает смысл, в почти произвольном разнообразии бесполезного и ненужного, возрастание школярства в отвлеченном и отвлекающем учебном процессе, непомерный рост управленческих структур с их всевозможными комиссиями и инстанциями, снижение общего уровня до убогой посредственности и растущее ущемление свободы, ибо " отпал необходимый компонент свободы — отсеивание неудачников". Таким образом, обновление высшей школы Ясперс считал задачей первой необходимости. Ре-

шение не могло заключаться в реставрации университетских структур 1770–1830 гг. В новых условиях необходима была попытка оживить идею университета в новой форме. Это сопряжено " с уникальной для современной ситуации возможностью и опасностью: возможностью преодоления всех затяжных и запутывающих переговоров комиссий и инстанций посредством решительных распоряжений человека, который имеет неограниченную власть над университетами и может опереться на мощную поддержку сознающей ситуацию молодежи и необычайную готовность тех, кто прежде был безучастен и равнодушен; опасность же заключается в том, что поддержка потеряет ориентацию… а начальственное решение окажется не на уровне духовной задачи. Возможность подлинного обновления немецкой науки есть одновременно опасность ее окончательной гибели". Ввиду такой опасности видные исследователи и преподаватели обязаны, по мнению Ясперса, " довести до сведения полномочных инстанций" свои предложения по реформированию. Итак, еще летом 1933 г. Ясперс считал, что при новом режиме можно осуществить рациональное обновление университета, если режим сделает то, что ему подскажут видные ученые, но, если режим останется глух, университету грозит окончательный упадок.

Ясперс предлагает следующие коренные реформы: уменьшить количество предлагаемых лекций и семинаров. Вместо этого " больше места" отвести " индивидуальной домашней работе". Обучение в принципе должно стать дерзанием исходя из свободы и в свободе. " Для этого необходимо упразднить все учебные планы как обязательное принудительное распределение учебного процесса по дням, отменить все семинарские талоны и формальные справки". — Кафедры должны предоставляться только " творческим личностям высокого научного уровня", в иных случаях, в том числе и в важных дисциплинах, достаточно внештатной профессуры и преподавателей по контракту. Такая система

имела бы то преимущество, что факультеты стали бы менее громоздкими. Последнее слово при отборе заведующих кафедрами должно принадлежать куратору, особо определенному на пожизненный срок для каждого университета, а не центральной для всех университетов инстанции. Управление университетом " следует упростить", " максимально сократить число комиссий, органов контроля, инстанций, заседаний, повысить ответственность личного решения; расширить свободу ректора и деканов по отношению к ученому совету и факультету". Ректор и деканы должны действовать открыто, однако " не зависеть от решений большинства, кроме определенного круга важнейших вопросов". Так, Яс-перс на первый взгляд согласен с принципом внутриуниверси-тетского фюрерства. Но с одной очень важной оговоркой: принимающий единоличные решения должен находиться " под внутренним нажимом", чтобы не произошло ущемления свободы. " Через определенные промежутки времени принимавший решения должен отчитываться" — очевидно, перед сотрудниками университета. В таком случае должна разрешаться " самая нелицеприятная критика", нужно даже создать " незаинтересованную инстанцию, которая, на основании знакомства с обстоятельствами… могла бы наказывать". Лишь когда есть риск, что руководителя можно привлечь к ответственности, есть и надежда, " что на руководящие должности пойдут люди, уверенные в своих способностях…".

Что до трудовой повинности и военно-прикладного спорта, то они " являются не частью университета, но реальностью всеохватного перегиба", соединяющей с " основами существования и народом в целом". Они способствуют становлению дисциплины и особого умонастроения, которых " в научном воспитании должно не копировать, не воспроизводить, но дополнять". Необходимо отделить их по времени от учебных занятий также и " по физическим причинам". " Семестр, чтобы быть плодотворным,

12—3600 353

должен быть либо целиком посвящен учебе — с ограниченной добавкой занятий спортом, — либо полностью отдан военной службе".

И, наконец, различными способами ограничивается примат политики над наукой: " Ни одна другая инстанция в мире" не может указывать цели исследованию и обучению, " кроме… ясности самого подлинного знания". Академическая свобода не связывает себя ни политикой, ни внешними принуждениями, ни авторитетом, но только сократовскими взаимоотношениями обучающих и учащихся. Реформа университета не может состоять в том, чтобы, " следуя духу времени, вводить те или иные новшества". В рамках университета противник не тот, кто придерживается иных политических взглядов, а противник — невежество, рутина и бездуховность. " Было бы иллюзией полагать, что в высшей школе, где речь идет о духовном становлении, ныне можно чего-то добиться политической борьбой… Только борьба духовная способна вызвать к жизни нечто новое в духовном". В университете есть место лишь для " изначальных поисков истины".

" Тезисы" ратовали за установление в университете принципа платоновской элитарной аристократии, соединенного с идеей М. Вебера об этической ответственности всех власть имущих. Эти предложения имели целью почти безграничную свободу обучения и преподавания, при которой мог бы наиболее беспрепятственно проявиться профессионализм преподавателей и исследователей, а личность студентов раскрывалась бы наилучшим образом. Иллюзия тезисов — в еще сохранившейся вере, что и политическое руководство желает этой свободы или способно к ней вернуться. Эта вера была столь велика, что Ясперс одобрительно отнесся к новому университетскому уставу земли Баден, в котором другие видные исследователи сразу же разглядели гибель университета. Ясперс, безусловно, не догадывался, с кем он имеет дело. " Тезисы" напечатаны в: " Jahrbuch der & #246; sterreichischen Karl-Jaspers-Gesell-

schaft". Hrsg. von Elisabeth Salamun-HybaSek und Kurt Salamun, Jg. 2 (1989), S. 5-27*.

309. 21.8.1933 министр по делам культов, просвещения и юстиции земли Баден издал новый предварительный университетский устав, который на следующий день был полностью опубликован в баденских газетах (в т. ч. в: " Heidelberger Neueste Nachrichten", S. 2; " Heidelberger Tageblatt", S. 1).

310. " Чрезвычайный шаг" заключался в радикальном уподоблении университетских структур " принципу фюрерства", а также подчинению университета примату политики. Эти два аспекта были объединены в понятии " приобщения к нацизму": " Ректор должен стать " фюрером высшей школы"; ему были переданы все полномочия существовавшего до того ученого совета (большого и малого). Он более не избирался, но назначался министром " из числа ординарных профессоров"; срок его ректорства не ограничен по времени, а " определяется министерством" ". " " Своим заместителем" ректор мог назначить «канцлера» из преподавательского состава, а также — для исполнения отдельных задач — других заместителей. " Для обсуждения… общих научных и образовательных задач университета" ректор мог в любое время созвать деканов и вообще " преподавательский состав, вместе с ассистентами или без них".

Ученому совету позволялось только консультировать ректора. В ученый совет входили: ректор, канцлер и пять (с июня 1934 г. — шесть) деканов, а также " еще пять членов, назначаемых ректором", из которых двое должны были быть ординарными профессорами, а

'Русск. перев.: Ясперс К. Тезисы к вопросу об обновлении высшей школы / Перев. В. В. Кононова, сверка Н. В. Мотрошиловой // Историко-философский ежегодник '94. М, 1995. С. 307–327. Перевод более пространных замечаний X. За-нера к " Тезисам" Ясперса (а также сопоставление позиций Ясперса и Хайдеггера по этому вопросу см.: Занер X. " Тезисы к вопросу об обновлении высшей школы" (1933) Ясперса в критическом сравнении с ректорской речью Хайдеггера / Перев. В. В. Кононова, ред. Т. Б. Длугач и Н. В. Мотрошиловой //Там же. С. 327–341.

12* 355

трое — внештатными. Ректор также имел право назначить в ученый совет еще трех доцентов. Срок их участия в ученом совете определялся им же. На заседания ученого совета приглашался фюрер студенчества, далее, еще один студент, а также по одному представителю ассистентского или административного корпуса — если решались вопросы, касающиеся одной из этих трех групп. Кроме того, ректор имел право привлекать представителей любых других университетских групп, если считал это необходимым.

Деканы факультетов, а также их заместители назначались ректором; оба должны были быть ординарными профессорами. Срок полномочий определял ректор. Декан имел в сфере своей компетенции те же полномочия, что и ректор — в своей, т. е. " обладал правом единоличного решения всех факультетских вопросов". Члены факультета могли быть " привлечены для консультаций" по важным вопросам (например, по вопросам назначений и присуждения почетных ученых степеней). Декан был " подотчетен только ректору", который мог сам принимать участие во всех факультетских заседаниях или присылать своего представителя".

Впервые этот устав вступил в силу в земле Баден 1.10.1933.

(Источники: Die Verfassungen der badischen Universit& #228; ten und der Techn. Hochschule in Karlsruhe. Erla& #223; Nr. A. 22296; Hermann Weisert: Badische Hochschulverfassung vom 21. August 1933. In: Die Verfassung der Universit& #228; t Heidelberg, Heidelberg 1974, S. 127.) 311. Речь вдет о разделе III/1 устава университета, где сказано: " Декану (руководителю отделения) принадлежит право единолично принимать решения по всем вопросам факультета (отделения). Все прочие члены факультета (отделения) могут быть привлечены для консультаций. По важным вопросам необходимо узнать их мнение и зафиксировать в письменном виде. Решения факультетов (отделений) в письменной форме не фиксируются".

312. JaspersK., Vernunft und Existenz, Groningen, 1935//Aula-Voordrachten der Rijksuniversiteit te Groningen, No. 1.

313. Лекция Хайдеггера в летнем семестре 1935 г.: Einf& #252; hrung in die Metaphysik. Опубликована: T& #252; bingen 1953, а также: GA Bd. 40. Hrsg. von Petra Jaeger, Frankfurt a. M. 1983*.

314. Написанная от руки записка, вложенная в книгу о Ницше. Дарственная надпись на книге: " С сердечным приветом! 14.5.36. Ясперс".

315. H& #246; lderlin und das Wesen der Dichtung // Das innere Reich 3, 1936, S. 1065–1078 (Sonderdruck M& #252; nchen 1937). Теперь в: Erl& #228; uterungen zu H& #246; lder& #252; ns Dichtung, Frankfurt a. M, 5, 1981, а также: GA Bd. 4. Hrsg. von F.-W. v. Herrmann, Frankfurt a. M. 1981, S. 33–48.

316. JaspersK., Nietzsche. Einf& #252; hrung in das Verst& #228; ndnis seines Philosophierens, Berlin u. Leipzig 1936.

317. В зимнем семестре 1936—37 г. Хайдегтер все же прочитал лекцию о Ницше: " Воля к власти как искусство". Издано в: Nietzsche I. Pfullingen 1961, S. 11-254, а также: GA Bd. 43: Nietzsche. Der Wille zur Macht als Kunst. Hrsg. von Bernd Heimb& #252; chel, Frankfurt a. M. 1985.

В последующие годы Хайдеггер работал над интерпретацией Ницше. Ср. его лекцию летнего семестра 1937 г.: " Вечное возвращение" (Die ewige Wiederkehr des Gleichen // Nietzsche I. Pfullingen 1961, S. 255–472, а также: GA Bd. 44: Nietzsches metaphysische Grundstellung im abendl& #228; ndischen Denken: Die ewige Wiederkehr des Gleichen. Hrsg. von Marion Heinz, Frankfurt a. M. 1986), а также лекцию летнего се-

'Русск. перев.: " Введение в метафизику" / Пер. Н. О. Гучинской. СПб., 1997.

местра 1939 г.: " Воля к власти как познание" (Wille zur Macht als Erkenntnis// Nietzsche I, F& #252; llungen 1961, S. 473–658, а также: GABd. 47: Wille zur Macht als Erkenntnis. Hrsg. von Eberhard Hanser, Frankfurt a. M. 1989). Vorlesung II. Trimester 1940: Der europ& #228; ische Nihilismus// Nietzsche II, Pfullingen 1961, S. 31-256; GA Bd. 48: Nietzsche: Der europ& #228; ische Nihilismus. Hrsg. von Petra Jaeger, Frankfurt a. M. 1986.

318. " Прилагаемая брошюра": Mein Leben. Autobiographische Skizze des jungen Nietzsche, Frankfurt a. M. 1936. С дарственной надписью: " С сердечным приветом. Ваш Мартин Хайдеггер. Май 1936".

319. Лекция о Шеллинге вышла в свет под заголовком: Schellings Abhandlung & #252; ber das Wesen der menschlichen Freiheit (1809). Hrsg. von Hildegard Feick, T& #252; bingen 1971; GA Bd. 42: Schelling: Vom Wesen der menschlichen Freiheit. Hrsg. von Ingrid Sch& #252; & #223; ler, Frankfurt a. M. 1988.

320. После войны Хайдеггер рассказывал своему сыну Герману, что на это письмо от 16 мая 1936 г. он так и не получил ответа. Поэтому он и не писал больше Ясперсу, а только посылал ему свои публикации. Странным образом набросок письма Ясперса помечен тем же числом: 16 мая 1936 г.

321. Сохранилось в архиве Ясперса только в черновом варианте, однако без пометки " не отправлено".

322. В черновике письма есть вычеркнутый фрагмент: " Чтобы все-таки немного сказать о себе: физически я живу на пределе; малейшие напряжения — даже поездки — выводят мое тело из строя. В настоящее время я вполне в форме. Год назад с июля по октябрь, а также в по-следующие недели до самого Рождества я часто болел: озноб, кровотечения, — но все опять обошлось. Характер работы над Ницше позволяет заниматься ею в постели, так что каникулы не были потеряны".

323. В летнем семестре 1936 г. Ясперс вел семинар по Ницше.

324. В архиве Ясперса сохранилось в черновом варианте с пометкой " не отправлено".

325. 9.10.1942 Хайдеггер переслал Ясперсу свою статью " Учение Платона об истине" (" Platons Lehre von der Wahrheit", Sonderdruck aus dem Werk: " Geistige & #220; berlieferung". Das zweite Jahrbuch, Berlin 1942, S. 96— 124. Снабжено посвящением: " С сердечным приветом. M. Хайдеггер. 9. X. 42".

326. Heidegger M., H& #246; lderlins Hymne " Wie wenn am Feiertage…", Halle a. d. S. o. J. (1941). С посвящением: " С сердечным приветом. Ваш Мартин Хайдеггер".

327. Очевидно, письмо [123] от 16. 5.1936 г. Хайдеггера Ясперсу. Другое " дружеское подтверждение о получении" в архиве Ясперса не найдено. ~ Еще в зимнем семестре 1936/37 г. Хайдеггер сформулировал свои принципиальные возражения против Ясперсовой интерпретации Ницше; сделано это было в лекции " Ницше. Воля к власти как искусство" (GA Bd. 43, S. 26): " …Ясперс подробнее [нежели Альфред Боймлер] останавливается на учении Ницше [о вечном возвращении] и видит, что здесь мы имеем дело с важнейшей мыслью Ницше. Однако Ясперс не вводит эту идею в сферу основного вопроса европейской философии, несмотря на речь о бытии, а значит, не связывает ее реально с учением о воле к власти.

Основанием для этой отнюдь не самопонятной позиции является то, что для Ясперса, говоря со всей остротой, философия вообще невозможна. По сути, она есть " иллюзия", служащая задачам нравственного просветления человеческой личности. Философские понятия лишены собственной, а тем паче той настоящей истинной силы сущностного знания. Поскольку Ясперс уже не воспринимает суть философского знания всерьез, для него нет и никакого действительного вопрошания. Философия становится морализирующей психологией экзистенции человека. Для этой позиции, несмотря на все ее усилия, с необходимостью остается

закрыта возможность когда-либо проникнуть, вопрошая, в философию Ницше".

В лекции 1940 г. " Ницше. Европейский нигилизм" (Nietzsche: Der europ& #228; ische Nihilismus // GA Bd. 48, S. 28, Anm.) Хайдеггер излагает свои критические замечания еще подробнее:

" Основные недостатки книги Ясперса о Ницше.

1) что он вообще пишет подобную книгу;

2) что он не различает исторических этапов в трудах Ницше (не одного лишь исторического развития) и без разбора выхватывает фрагменты из работ ранних лет и трудов позднего периода, пристегивая их друг к другу;

3) что он " релятивирует" принципиальные воззрения Ницше, которые суть не частные мнения философа, а необходимости европейской метафизики, и утверждает, будто сам Ницше считал их верными лишь ограниченно, вероятно в качестве шифров;

4) что всему этому он противопоставляет экзистенциальный субъективизм с богословско-христианским налетом и, таким образом, не подготавливает решения и даже не распознает, каким решением в истории истины бытия является сам Ницше".

328. В конце летнего семестра 1937 г. Ясперс, поскольку его жена была еврейкой, на основании Закона о восстановлении профессиональных административных кадров был в целях " упрощения управления" (§ 6) отправлен в отставку. Фактически это означало запрет на преподавание.

329. Jaspers K., Descartes und die Philosophie, Berlin u. Leipzig 1937. — Посвящение: " С сердечным приветом! 25.7.37 Ясперс".

Jaspers K., Existenzphilosophie. Drei Vorlesungen, gehalten am Freien Deutschen Hochstift in Frankfurt a. M/September 1937, Berlin u. Leipzig 1938. Посвящение: " С сердечным приветом! К. Ясперс".

330. Далее следует зачеркнутый пассаж: " Все, что я еще слышал о Вас, дошло до меня из третьих уст, было отрывочным, незначительным, так что быстро ускользало из памяти, за исключением некоторых

писем, написанных Вами другим людям, которые в 1933 и 1934 гг. в растерянности обратились с ними ко мне. О них, из-за приличествующей в данном случае деликатности, мне сказать нечего".

331. Далее следует зачеркнутый пассаж: " И основополагающие факты в сегодняшней ситуации наших отношений (сейчас лучше их не обсуждать) изменению не подлежат".

332. Ср.: HeideggerM., Platons Lehre von der Wahiiieit, a. a. O., S. 96: " «Учение» мыслителя есть то, что в сказанном им осталось невысказано, то, чему подвергается человек, чтобы ради этого себя растрачивать".

333. Ibid.: " Чтобы познать и впредь быть в состоянии знать не высказанное мыслителем, каково бы оно ни было, мы должны размышлять о том, что им сказано".

334. Ibid.: " То, что остается невысказано, есть поворот в определении сущности истины".

335. Ibid., S. 124: " Сперва необходимо по достоинству оценить «позитивное» в «приватной» сущности & Хт]0еюс. Сперва следует понять это позитивное как основополагающую черту самого бытия. Сначала должна наступить необходимость, в которой под сомнение будет поставлено не только, как обычно, сущее, но однажды — и бытие. Поскольку эта необходимость еще предстоит, начальная сущность истины еще покоится в своем сокрытом начале". Пометка Ясперса на полях: " Это следовало бы развернуть. Иначе непонятно".

Подводя итог своей критике Хайдеггеровой интерпретации притчи о пещере, Ясперс помечает в своем экземпляре книги: " Хайдег-гер обходится с Платоном как с человеком, имевшим «учения», — как и Целлер — совершенно не-платоновский настрой. Никакой диалектики, никакого движения в действительной реконструкции, сплошная химера — nihu — занимает место экзистенции-трансцен-денции, — Платон охарактеризован неверно. Довольно смешные обобщения! "

336. Зоден Ханс фон (Soden, Hans von; 1881–1945) — теолог; с 1924 г. был ординарным профессором Нового Завета и церковной истории в

Марбурге. К различению понятия истины см. его работу: " Was ist Wahrheit? ", Marburger Akademische Reden, Bd. 46, Marburg 1927.

337. На первой странице написано: " Не отправлено"; приложен листок от 30.10.1966:

" Почему я не отослал это письмо от 1.3.48, я уже не помню.

Могу только предположить

потому, что мелькнула мысль: Хайдегтер ни разу не заявил публично о своей политической позиции и о своем отречении. Эта публичность была необходима, поскольку в 1933 г. Хайдеггер публично выступал с речами и статьями.

А что после 1945 г. он попросту увиливал, было объективно и по-человечески невыносимо".

338. В марте 1948 г. Ясперс переехал в Базель, приняв на летний семестр 1948 г. приглашение выступить в качестве преемника Пауля Хебер-лина (Paul H& #228; berlin).

339. После своего последнего письма от 16.5.1936 до конца войны Хайдеггер продолжал посылать Ясперсу почти все свои публикации, всякий раз с посвящением.

340. Так называемая Комиссия по чистке, состоявшая из профессоров Константина фон Дитце (Constantin von Dietze), Герхарда Риттера (Gerhard Ritter), Адольфа Лампе (Adolf Lampe), а позднее Артура Альгайера (Arthur Allgeier) и Фридриха Элькерса (Friedrich Oehlkers), представляла Фрайбургский университет по всем вопросам связей с французской военной администрацией. Главной ее задачей было составление отзывов с целью политической чистки преподавательского состава. Хайдеггер, наиболее видный из преподавателей и вызывавший наиболее противоречивые оценки, первоначально не был отстранен от занимаемой должности. 28.9.1945 французские оккупационные власти объявили его " находящимся

в резерве". После чего в октябре 1945 г. при согласии французов Хайдеггера внесли на второе место в списке кандидатов в Тюбингене. Протесты со стороны некоторых профессоров Фрайбургского университета вынудили комиссию вновь обсудить дело Хайдеггера и принять против него более жесткие меры. Затем, по поручению комиссии, Фридрих Элькерс письмом от 15.12.1945 направил Ясперсу следующий запрос: " Мы намерены прийти к возможно более справедливому решению, учитывая не только факты его ректорства; ведь «нацистом» в обычном смысле слова он, конечно, не является. Я лично не могу не видеть трагизма, который тенью окружает его как ректора. Он же был совершенно аполитичен, и национал-социализм, в который он нарядился, не имел ничего общего с действительностью. В этом безвоздушном пространстве он действовал как ректор, нанес университету ужасный ущерб и внезапно увидел вокруг себя одни обломки. Только теперь он начинает понимать, откуда они взялись. Обо всем этом легко судить, но очень трудно по-настоящему понять. Так, его антисемитизм по отношению к друзьям истолковьшают как уступчивость национал-социализму. Он сам на это отвечает так: коль скоро он решился стать ректором, то был вынужден оставаться пассивным (sie!). Говорит, что никогда не был антисемитом. Просит прямо спросить Вас по этому поводу.

Повторяю: если у Вас есть время и желание, мы хотели бы узнать от Вас общую характеристику всех этих обстоятельств, как Вы их видите".

341. " Гейдельберг, 22. XII. 1945

Дорогой и глубокоуважаемый г-н Элькерс!

Сегодня я получил Ваше письмо от 15 декабря…

Сразу же отвечу на главный вопрос Вашего письма. Ввиду моей былой дружбы с Мартином Хайдеггером мне придется неизбежно затронуть личное — также и затем, чтобы ненароком не скрыть некоторую скованность моей оценки. Вы по праву называете это дело

сложным. И как всякую сложность, надо попытаться вернуть его к простому и важному, чтобы не запутаться в дебрях сложного. Позвольте мне высказать основные соображения по отдельности.

1) Я надеялся на возможность хранить молчание, кроме общения с близкими друзьями. Так я думал с 1933 года, когда после ужасного разочарования решил молчать из верности добрым воспоминаниям. Это было нетрудно, ведь в нашем последнем разговоре в 1933 году Хайдеггер не отвечал на острые вопросы или отвечал очень расплывчато, в особенности по еврейскому вопросу, к тому же он прекратил свои визиты, регулярные в течение всего предшествующего десятилетия, и мы больше не виделись. Правда, вплоть до последнего времени он посылал мне свои публикации, однако не подтвердил получения моих в 1937 и 1938 году. Я надеялся, что уж теперь-то я определенно могу молчать. Но Вы запрашиваете меня не только официально, по поручению господина фон Дитце, но ссылаетесь и на пожелание самого Хайдеггера выслушать мое мнение. Поэтому я вынужден ответить.

2) Кроме известного общественности, до моего сведения дошли некоторые обстоятельства, из которых два представляются мне достаточно важными, чтобы о них сообщить.

По поручению национал-социалистского режима Хайдеггер представил в Гётгингенский союз доцентов отзыв на Баумгартена, и много лет назад я ознакомился с копией этого отзыва. Там есть такие слова: «Однако здесь Баумгартен был кем угодно, только не национал-социалистом. По духовной позиции и по родственным связям он принадлежит к либерально-демократическому кругу гейдель-бергских интеллектуалов вокруг Макса Вебера. Потерпев неудачу у меня, он установил активные контакты с евреем Френкелем, прежде преподававшим в Гёттингене, а ныне уволенным оттуда. С его помощью он устроился в Гёттингене… Суждение о нем, конечно, никак не может быть окончательным. Он еще может развиться. Следует, однако, назначить достаточный испытательный срок, прежде

чем допустить его к вступлению в национал-социалистскую партию». Ныне мы привыкли к таким злодеяниям, на фоне которых, наверно, уже не понять, с каким ужасом я читал тогда эти строки.

Ассистент в философском семинаре Хайдеггера, д-р Брок, был евреем. При назначении Брока Хайдеггер об этом не знал. В ходе национал-социалистских мероприятий Броку пришлось оставить это место. По словам Брока, которые я тогда слышал от него лично, Хайдеггер вел себя по отношению к нему безупречно. Доброжелательными отзывами он облегчил Броку карьеру в Англии.

В двадцатые годы Хайдеггер антисемитом не был. Совершенно излишние слова о еврее Френкеле доказывают, что в 1933 году он, по крайней мере в определенных рамках, стал антисемитом. В этих вопросах он практиковал не только пассивность. Но это не исключает, что в других отношениях, как я полагаю, антисемитизм шел вразрез с его совестью и вкусом.

3) Хайдеггер — сила значимая, и не содержанием философского мировоззрения, но владением спекулятивными инструментами. У него есть философское чутье, восприятия которого интересны, хотя, мне кажется, Хайдеггер чрезвычайно некритичен и далек от подлинной науки. Иногда создается впечатление, будто серьезность нигилизма в нем объединилась с мистагогией волшебника. В потоке речи ему порой удается сокровенным и великолепным образом затронуть нерв философствования. Здесь, насколько я вижу, ему нет равных среди современных философов в Германии.

Поэтому весьма и весьма желательно потребовать, чтобы он оставался в состоянии работать и писать то, что сможет.

4) Говоря об отдельных людях, необходимо ныне видеть всю нашу ситуацию в целом.

Вот почему необходимо привлечь к ответственности всех, кто помогал упрочивать национал-социализм. Хайдеггер принадлежит к тем немногим профессорам, которые это делали.

Суровость, с какой отстраняют от работы несчетных людей, внут-

ренне не бывших национал-социалистами, заходит сегодня очень далеко. Если на Хайдеггера не наложат никаких ограничений — что скажут те коллеги, которым придется уйти, впасть в нужду, хотя они никогда не совершали национал-социалистских деяний! Необычайные духовные достижения могут быть оправданным основанием для того, чтобы дать человеку возможность продолжать работу, но не для того, чтобы сохранить датжность и продолжать преподавательскую деятельность.

В нашей ситуации к воспитанию молодежи следует подходить с величайшей ответственностью. Нужно стремиться к полной свободе преподавания, но нельзя устанавливать ее сразу. Стиль мышления Хайдеггера, который кажется мне по сути несвободным, диктаторским, некоммуникативным, будет ныне роковым в его преподавательском воздействии. Стиль мышления представляется мне куда более важным, чем содержание политических суждений, агрессивность которых способна легко менять свое направление. Пока в преподавателе не произойдет подлинного возрождения, которое будет заметно в творчестве, его, на мой взгляд, нельзя допускать к молодежи, ныне почти беззащитной внутренне. Сначала молодежь должна прийти к самостоятельному мышлению.

5) В определенных пределах я признаю сугубо личное оправдание, что Хайдеггер по натуре — человек аполитичный; национал-социализм, в который он нарядился, имел мало общего с действительностью. Однако на сей счет я бы прежде всего напомнил слова Макса Вебера, сказанные им в 1919 году: дети, которые суют руки в колесо мировой истории, будут раздавлены. Во-вторых, я бы уточнил: Хайдеггер безусловно не распознал всех реальных сил и целей национал-социалистских вождей. Не случайно он полагал, будто может действовать по собственной воле. Но его манера говорить и действовать отчасти сродни явлениям национал-социализма, которые делают его заблуждение понятным. Он, Боймлер и Карл Шмитт (Carl Schmitt) — люди очень разные, но это профессора, которые пы-