Некоторые рекомендации относительно дальнейшей политики

Думается, что давать рекомендации относительно даль­нейшей политики сейчас рано. Во-первых, для взвешенных суждений нужно дистанцироваться от рынков, а я сейчас слишком вовлечен в их деятельность. Во-вторых, от нынеш­ней администрации не следует ожидать слишком многого. Многие новые инициативы будут ждать нового президента, и представляется, что только представитель Демократиче­ской партии сможет изменить положение и повести нацию в другом направлении. В-третьих, ситуация крайне серьез­на, и новые политические инициативы подлежат серьезно­му обсуждению. Поэтому все, что будет сказано ниже, стоит рассматривать в качестве предмета для размышления, а не однозначных выводов.

Очевидно, что рассвирепевшая и временно свихнув­шаяся финансовая отрасль приносит беспорядок во всю экономику. В это необходимо вмешаться. Формирование кредитного рынка является по своей сути рефлексивным процессом. Для того чтобы избежать крайностей, этот про­цесс нужно регулировать. Однако регуляторы не только живые люди, но и бюрократы. Значительный перевес в сто­рону регулирования может существенно затормозить эко­номическую деятельность, поэтому большой ошибкой стал бы возврат к условиям, существовавшим после Второй ми­ровой войны. Доступность кредита увеличивает не только производительность, но и гибкость и инновационность.

Мир полон неопределенности, и рынки смогут адаптиро­ваться к изменяющимся условиям гораздо лучше, чем бю­рократы. Однако рынки не просто пассивно адаптируются, но и активно участвуют в определении дальнейшего хода событий. Они могут создать нестабильность и неуверен­ность, поэтому так ценна их способность к гибкости. Это необходимо принять во внимание при формулировании макроэкономической политики. Для поддержания эконо­мической стабильности рынкам следует уделить макси­мальное внимание.

Крайности на финансовых рынках во многом были связаны с неспособностью регуляторов осуществлять достаточный контроль. Некоторые из новых финансо­вых инструментов и методов базировались на неверных представлениях. Они показали свою несостоятельность и должны быть запрещены. Другие же позволяют рас­пределить риски или обеспечить защиту от них, а следо­вательно, должны быть сохранены. Регуляторам следует лучше понять суть недавних инноваций и не предостав­лять управление рисками самим участникам. Системные риски должны управляться регулирующими органами, которые должны получать достоверную информацию. Участники, в том числе хеджевые и суверенные фонды, а также другие организации, не являющиеся в настоящее время объектом контроля, должны предоставлять такую информацию, даже если им это кажется затратным и об­ременительным. По сравнению с издержками в результа­те разрушения системы эти затраты представляются не­существенными.

Моральный риск является сложной, но разрешимой проблемой. Давайте признаем: когда финансовая система находится под угрозой, уполномоченные органы должны вмешаться в ситуацию. Это может не нравиться кредит­ным организациям, поскольку ограничивает прибыльность бизнеса, но они должны понять, что регуляторы, по сути, призваны их защитить. И за такую защиту нужно платить. Регуляторы же должны нести ответственность в случаях, когда ситуация выходит из-под контроля, а следователь­но, должны предпринимать шаги по спасению участников рынка.

За последние несколько лет ситуация вырвалась из-под контроля: финансовой индустрии было позволено стать слишком прибыльной и слишком большой. Самым важ­ным уроком нынешнего кризиса должно стать то, что упол­номоченные учреждения должны контролировать не толь­ко объем денежной массы, но и процессы формирования кредитного рынка, условия кредитования. Монетаризм является неверной доктриной. Денежная масса и кредит не идут рука об руку. Нужно заботиться не только об ин­фляционной составляющей зарплат, но и о предотвраще­нии возникновения пузырей, связанных с активами: ведь цены активов зависят не только от доступности денег, но и от желания кредитовать. Можно возразить, что обязан­ность контролировать стоимость активов заставит кон­тролирующие органы выполнять слишком много рутин­ной работы. Это было бы так, если бы задача таких органов состояла лишь в механическом применении правил. Но их работа гораздо более сложна. Они вовлечены в тонкую игру управления ожиданиями и используют для этого все мето­ды, присущие манипулятивной функции и направленные на изменение ситуации в своих интересах. Это настоящее искусство, и его нельзя ограничивать научными рамками. Алан Гринспен в свою бытность главой ФРС был настоя­щим мастером в применении манипулятивной функции. К сожалению, будучи слишком привержен рыночному фундаментализму, он применил свой талант для защиты неверной позиции.

И пузырь в жилищной отрасли, и сверхпузырь характе­ризуются крайне высокой степенью использования заем­ных средств. Это происходило при поддержке изощренных моделей управления рисками, которые позволяли оцени­вать известные риски, однако игнорировали неуверен­ность, присущую рефлексивности. Регуляторы обязаны были обеспечить контроль над степенью использования заемных средств даже ценой отказа от другой деятельно­сти. И отчасти они его осуществляли. Существуют требо­вания по нормативу маржинального капитала, хотя они и потеряли во многом смысл из-за огромного количества об­ходных путей. Ипотечные ценные бумаги и другие синте­тические инструменты никогда не контролировались, так как были введены в действие в эру рыночного фундамен­тализма. Контроль уровня заемных средств в рыночных сделках снизит как размер, так и прибыльность финан­совой отрасли, но такой контроль необходим в интересах общества.

Кредитный кризис мог бы быть ослаблен путем созда­ния клиринговой организации или биржи кредитных дефолтных свопов. Рынок подобных контрактов составляет 45 триллионов долларов, и держатели контрактов совер­шенно не уверены в защищенности их контрагентов. В слу­чае дефолта некоторые контрагенты, скорее всего, не смо­гут исполнить свои обязательства. Эта перспектива висит над рынком подобно дамоклову мечу, и, возможно, именно она повлияла на решение ФРС, не позволившее рухнуть Веаr Stearns. Создание клиринговой компании или биржи с адекватной структурой капитала и жесткими требования­ми по уровню маржи, в ведение которой были бы переда­ны все существующие и будущие контракты, позволило бы разрешить нынешнюю ситуацию.

Что же делать с беспорядком, возникшим из-за лоп­нувшего пузыря на жилищном рынке? Обычные моне­таристские и фискальные меры по противодействию ци­кличности можно применять, только пока они работают. В данном случае ограничиться ими не удастся. Поэтому представляется желательным позволить максимально­му числу людей сохранить свои дома. Это относится и к держателям субстандартных закладных, и к тем, раз­мер закладных которых превышает стоимость домов. Их можно считать жертвами пузыря на жилищном рынке, заслуживающими послаблений. Однако послабления мо­гут оказаться коварными: дело в специфике ипотечных кредитов, ценность которых обеспечивается возмож­ностью лишения заемщика права выкупа заложенного имущества. В большинстве других стран должники не­сут личную ответственность, а в Соединенных Штатах у кредиторов есть только один инструмент обеспечения выполнения обязательств — лишение права выкупа. С другой стороны, подобные лишения права выкупа сни­жают стоимость жилья и способствуют дальнейшему па­дению рынка. Кроме того, они достаточно затратны для всех вовлеченных сторон и приводят к раскручиванию негативных эффектов. Что можно сделать для баланси­ровки этих факторов? Решению этого вопроса я посвятил больше всего времени. Я даже привлек мой фонд, Инсти­тут «Открытое общество». Представляю вам свои пред­варительные выводы.

Примерно 40% из 7 миллионов выданных и не закрытых в настоящее время субстандартных кредитов подвергнутся дефолту в течение ближайших двух лет. Примерно таким же по объему будет дефолт закладных с опционом по пла­тежам и других ипотечных кредитов с плавающей ставкой, однако здесь он продлится чуть дольше. Эти действия при­ведут к дальнейшему снижению цен на жилье. Цены, по всей видимости, будут падать ниже уровня долгосрочного тренда, пока не вмешается правительство.

Более чем когда-либо пострадают люди, которых за­тронул жилищный кризис. Есть серьезные основания полагать, что население старшего возраста подверглось воздействию наиболее циничных кредиторов: неспособ­ность этой группы исполнять обязательства по кредиту непропорционально велика. Необычно широко затрону­ты и этнические группы. Учитывая, что владение домом является в США основным фактором, определяющим уровень зажиточности и дающим дополнительные воз­можности, кризис особенно заденет молодых профес­сионалов из этнических меньшинств. В соответствии с доктриной «общества, основанного на собственности» они направляли свои активы на покупку недвижимости.

Возьмем, к примеру, графство Принс-Джордж в штате Мэриленд, населенное преимущественно афроамериканцами. Это одно из самых преуспевающих графств в стра­не, однако количество случаев лишения права выкупа заложенного имущества здесь выше, чем где-либо еще в Мэриленде. Данные по Мэриленду показывают, что суб­стандартные кредиты имеются у 54% афроамериканских домовладельцев (для сравнения: среди испаноязычных домовладельцев доля заемщиков составляет 47%, а среди белых — 18%).

Лишение права выкупа задолженного имущества со­кращает ценность и других домов, окружающих объект залога, что приводит к отказу от собственности еще боль­шего количества домовладельцев, так как размер их за­кладных начинает превышать стоимость домов. В итоге дестабилизация затрагивает целые районы и влияет на развитие событий в других областях жизни, таких как уровень занятости, образование, здравоохранение и за­бота о детях. Дополнительные политические шаги, о ко­торых я говорил выше, должны фокусироваться на ре­шении таких проблем. Предпринятые в последнее время инициативы администрации Буша носят скорее имид­жевый характер. С учетом ограничений, накладываемых действительностью, от этих инициатив практически ни­чего не останется.

Новый подход должен быть, с одной стороны, системным, а с другой — допускать индивидуальные решения. Если го­ворить о системном подходе, то мне кажется правильным подход конгрессмена Барни Фрэнка, хотя ему пока не уда­лось получить поддержку обеих партий. Он выдвигает два предложения, направленных на достижение правильного баланса между возможностью лишения права выкупа и ограничением применения этого права. Заметим, что шаги по установлению баланса должны предприниматься в опре­деленной последовательности.

Во-первых, требуется изменить закон о банкротстве так, чтобы судебные власти имели право изменять условия ипотечного займа в отношении жилья, являющегося основным местом проживания граждан. Это заставит кредиторов добровольно изменять условия ипотечных кредитов, чтобы избежать вынужденного их изменения (так называемого cram down). Республиканцы возража­ют против такого шага, говоря о том, что его применение нарушит права кредиторов, а следовательно, сделает ипо­течные займы более дорогими в будущем. Однако пред­ложение Фрэнка относится лишь к займам, возникшим в период с января 2005 года по июнь 2007 года. Более того, существующий закон о банкротстве уже позволяет изме­нять условия ипотечных кредитов применительно ко вто­рым домам, и это не привело к существенному росту их цены.

Во-вторых, Фрэнк предлагает наделить Федеральную жилищную администрацию (Federal Housing Administration, FНА) правом выдачи гарантий, помогающих заем­щикам в области субстандартных кредитов рефинансиро­вать свою задолженность на более приемлемых условиях. Держатели первой закладной, получающие гарантии от Федеральной жилищной администрации, должны бу­дут погасить не более чем 85% от текущей справедливой оценки дома. Чтобы компенсировать свои издержки по гарантиям, ФЖА получает в залог вторую закладную на собственность. В случае если заемщик продает свой дом или рефинансирует заем, он платит с суммы полученной при этом прибыли либо единовременный штраф за неу­стойку в размере 3% от балансовой стоимости первой за­кладной по данным баланса ФЖА, либо платежи с полу­чаемой прибыли по снижающейся ставке (например, от 100% в первый год до 20% на пятый год и 0% далее). Если продажа дома или рефинансирование займа происходит по истечении пяти лет с момента получения гарантии от ФЖА, применяется только единовременная 3%-ная неу­стойка.

Добровольный характер действий в рамках предложе­ния Фрэнка является одновременно и плюсом, и минусом. Хорошо то, что предложение сохраняет возможность ли­шения права выкупа заложенного имущества. Плохо то, что предложение относится лишь к небольшой части про­блемных ипотечных кредитов: оно применимо лишь к за­емщикам, доход которых в 2, 5 раза превышает стоимость обслуживания долга. В то же время организации, выдав­шие ипотечный кредит, предпочли бы принять в качестве полного возмещения сумму в размере 85% текущей рыноч­ной стоимости домов и воздержаться от дальнейшей дея­тельности даже в случае роста их стоимости. Предложение Фрэнка относительно FНА может превратиться в закон еще до окончания президентского срока Буша, однако в существующем виде этот закон вряд ли окажет серьезное влияние на жилищный кризис: для того чтобы он работал, его положения должны быть существенно расширены. Из­менения закона о банкротстве могли бы оказать серьезное влияние на улучшение ситуации, однако это предложение сталкивается с несогласием со стороны администрации Буша.

В отрасли ипотечного кредитования имеется множе­ство юридических и практических препятствий, не по­зволяющих кредитующей стороне изменять условия суб­стандартных кредитов в условиях просрочки оплаты или дефолта. Кредиторы утверждают, что секьюритизация ипотечных кредитов усложняет контроль над индивиду­альными кредитами, а «соглашения о создании пулов и их обслуживании» существенно ограничивают их возмож­ности по пересмотру условий предоставления кредита. Однако основным препятствием является «война тран­шей». Различные транши даже в пределах одного креди­та имеют разные процентные ставки: один транш может ориентироваться на погашение основной суммы долга, а другой — на погашение процентов. Кредиторы возража­ют против изменения условий ипотечных кредитов, так как одни транши подвергнутся большему удару, чем дру­гие, а ответственность кредиторов по всем траншам оди­накова.

Тем не менее в целом растет согласие с тем, что созда­ние пулов и их обслуживание дают большую гибкость по сравнению с прежней ситуацией. Агентство Мооdу's под­тверждает, что, несмотря на имеющиеся проблемы секьюритизации, увеличивается количество модифицированных ипотечных договоров, хотя их доля в общем объеме догово­ров, условия по которым подлежали пересмотру в 2007 году, составляет всего 3, 5%. Следует уделять больше внимания качественному разъяснению и документированию преиму­ществ, создаваемых изменениями в договорах об ипотеч­ном кредитовании: это убедит кредиторов заставить свои службы участвовать в этом процессе.

Заключение

Основная цель, которую я ставил перед собой при напи­сании этой книги, состоит в том, чтобы продемонстриро­вать важность и применимость понятия рефлексивности. Нынешний момент можно считать крайне благоприятным. Превалирующая парадигма — теория равновесия — и ее политическое следствие, рыночный фундаментализм, не только оказались неспособны объяснить происходящее, но и ввергли нас в хаос. Нам необходима новая парадигма. Од­нако парадигма, которую предлагаю я, — признание реф­лексивности — еще должна доказать свою ценность. До сих пор она не могла соревноваться с теорией равновесия, так как не была способна давать однозначные прогнозы. Вот почему экономисты не воспринимали ее серьезно. Теперь же, когда теория равновесия не смогла ни спрогнозировать ситуацию, ни дать ей объяснения, игровое поле несколько очистилось. Идея о том, что рефлексивность привносит элемент неуверенности в человеческие взаимоотношения в целом и в деятельность финансовых рынков в частно­сти, заслуживает некоторого доверия. Однако теория еще должна показать, на что она способна. Я дал все объясне­ния, которые только могу. Я применил мою теоретическую концепцию для практических инвестиционных решений. И все равно я считаю, что мог бы сделать больше, если бы, сопоставив мою концепцию со всем моим жизненным опы­том, попытался определить, что же ждет нас в будущем. Я заявляю о завершении прежней эры. На что же будет по­хожа новая эра?

Разумеется, об однозначных подходах не может быть и речи. Будущее зависит от того, какую политическую ре­акцию вызовет нынешний финансовый кризис. Тем не ме­нее мы можем определить проблемы и проанализировать возможную политическую реакцию. Мы также можем до­статочно определенно сказать, какой не будет новая эра. Период сокращения кредитования не будет столь же дол­гим, как период кредитной экспансии, начавшийся после Второй мировой войны. Процессы подъема-спада асимме­тричны: долгий и постепенно набирающий обороты подъ­ем сменяется коротким и резким падением. Соответствен­но, основное снижение объемов кредитования произойдет в ближайшее время. Стоимость жилья уже упала примерно на 10%, и в следующий год, вероятнее всего, упадет еще на 20% или больше. Полные обороты набрал отток заемных средств из хеджевых фондов и банковских балансов; эти процессы не могут продолжаться с таким же размахом и дальше. Они могут получить дополнительный негативный импульс от рецессии или присущих ей процессов, однако можно ожидать, что приблизительно в течение года ситуа­ция постепенно нормализуется. Завершение периода со­кращения объемов кредитования приведет к временному облегчению, однако вряд ли мы еще раз увидим кредитную экспансию на прежнем уровне.

Хотя рецессия в США сейчас (в апреле 2008 года) пред­ставляется неотвратимой, пока что нет причин ожидать, что она будет глобальной. В других частях мира развиваются мощные силы, которые смогут противодействовать рецес­сии в Соединенных Штатах и замедлению экономического роста в Европе и Японии. Тем не менее ход экономического развития может привести к политическим шагам, способ­ным нарушить нормальное развитие мировой экономики.

Следуя той же логике, я заключаю, что лопнувший сверх­пузырь не означает, что новых пузырей не возникнет. Напротив, новые пузыри уже формируются. Бегство от доллара привело к повышению спроса на сырье и энергию. Законодательство в области биотоплива привело к росту в области сельскохозяйственного производства. А рост курса ренминби привел к тому, что реальные процентные ставки в Китае стали негативными, что обычно приводит к воз­никновению пузыря, связанного с активами.

Я утверждаю, что закончился длительный период от­носительной стабильности, основанной на роли США как доминирующей силы и доллара как основной международ­ной резервной валюты. Я предвижу период политической и финансовой нестабильности, вслед за которым, я надеюсь, сформируется новый мировой порядок.

Сейчас я бы хотел объяснить один из постулатов моей концепции, которому до сих пор не уделял существенного внимания. Я говорил о постулате радикальной подвержен­ности ошибкам, согласно которому все созданные людьми ментальные конструкции так или иначе ошибочны, хотя эти ошибки могут выявиться уже после существования конструкции в течение какого-то времени. При этом они способны существовать на протяжении долгого времени. Я также говорил о фундаментальном различии между соци­альными и естественными науками. Различие, в частности, выражается в том, что машины или механизмы, действую­щие на основании законов природы, не могут их нарушать; философы называют такие механизмы «четко определен­ными». Электростанции должны производить энергию, двигатели внутреннего сгорания — определенным образом сжигать топливо, ядерное оружие — высвобождать энер­гию, таящуюся в ядре атома, и так далее. Социальные кон­струкции работают по-другому; они существуют, если в их правильности убеждено значительное количество людей, причем прийти к такому убеждению они могут благодаря аргументации, традиции или принуждению. Поэтому со­циальные конструкции никогда не могут стать «четко опре­деленными» ввиду органической неспособности их участ­ников принимать решение исключительно на основании знания. Любой существующий режим имеет неразрешенные противоречия, а следовательно, быстро может быть заменен на другой, порой совершенно противоположный.

Подобными абстрактными утверждениями я пытаюсь объяснить то, с чем сталкивался в своей жизни. Я рос в до­статочно стабильном окружении в семье из среднего клас­са. Затем я имел все шансы быть убитым нацистами, если бы мой отец не снабдил меня фальшивыми документами. Потом я застал начало коммунистических репрессий в Вен­грии. После этого я жил чужаком в Великобритании, же­лая находиться в стабильном и самодостаточном обществе. Я видел, как за пятьдесят лет до неузнаваемости изменились финансовые рынки, и, будучи никем в начале жизни, все же сумел чего-то достичь.

Анализируя события прошлого, я замечаю, как прихо­дят и уходят периоды стабильности. Сейчас я вижу, как за­канчивается сравнительно стабильный период. Я вижу, что принятые в настоящее время точки зрения страдают от не­последовательности. В этом нет ничего нового. По сути, это неизбежно, и от этого нет лекарства. Возьмем, к примеру, систему валютных обменных курсов. Каждый валютный режим имеет свои недостатки. Жесткая привязка одной валюты к другой слишком немобильна и может легко при­вести к краху; управляемые же курсы и ползучие привязки склонны менять сам тренд, который они призваны сохра­нять. Я люблю шутить, что валютные режимы чем-то на­поминают брачные узы: вы можете либо оформить отноше­ния со своим партнером, либо оставаться холостым — все равно вам будет казаться, что тот вариант, который вы не выбрали, был бы для вас лучшим. Давайте посмотрим на существующий мировой порядок. Есть какая-то непоследо­вательность в одновременном существовании глобальной экономики и политических решений, основанных на прин­ципах суверенитета. Такая непоследовательность была при­суща эре, которая ныне подходит к концу, но которая в свое время благодаря доминированию Соединенных Штатов и доллару как международной валюте смогла создать ощуще­ние стабильности. Однако произошло нечто, поставившее стабильность под большой вопрос. Политика администра­ции Буша поставила под угрозу политическое доминирова­ние Соединенных Штатов, а нынешний финансовый кризис напугал всю международную финансовую систему и силь­но уменьшил желание других стран держать свои резервы в долларах.

В моей модели подъема-спада условия, существенно от­личающиеся от видимого равновесия, характеризуют позд­ние стадии развития пузыря, вслед за которыми должен произойти возврат к нормальному, более уравновешенно­му состоянию. Сверхпузырь не вписывается в мою модель подъема-спада, так как для него не существует нормаль­ных, близких к равновесию значений, к которым должен произойти возврат. Мы стоим на пороге периода высокой неопределенности, при которой количество возможных ис­ходов существенно выше, чем обычно. Основная неопреде­ленность состоит в том, как будут отвечать власти США на сигналы, противоречащие их точке зрения.

Соединенные Штаты одновременно столкнулись с рецес­сией и отходом мира от доллара. Снижение цен на жилье, величина совокупного частного долга по ипотечным креди­там, потери в банковской индустрии и общая ее неопреде­ленность могут привести экономику к саморазвивающему­ся сокращению. Для борьбы с этой угрозой используется увеличение предложения долларовой массы. В то же время ослабление доллара приводит к инфляционному давлению, увеличивающему цены на электроэнергию, потребитель­ские товары и продовольствие. Европейский Центральный банк, основная функция которого состоит в сохранении стабильности цен, неохотно понижает процентные ставки. Это приводит к противоречиям между денежной политикой США и ЕС и оказывает дополнительное давление на евро. Курс евро растет быстрее, чем курс ренминби, что приводит к напряжению в торговле между Европой и Китаем. Ожи­дается, что ренминби догонит евро в росте — как для целей противостояния американскому и особенно европейскому протекционизму, так и для того, чтобы снизить инфляцию, связанную с импортом в Китай. Это, в свою очередь, приве­дет к увеличению цен в американских супермаркетах типа Wal-Mart и еще сильнее станет давить на и без того затрав­ленных американских потребителей. К сожалению, нынеш­няя администрация демонстрирует непонимание ситуации, в которой она находится.

В итоге падение цен будет продолжаться. Люди начнут отказываться от домов, стоимость закладных по которым превышает стоимость самих активов; все больше финансо­вых организаций станут объявлять себя банкротами, вслед­ствие чего будут усиливаться и рецессия, и отказ от доллара. Администрация Буша и большинство экономических про­гнозов не учитывают того факта, что рынки могут толкать сами себя вниз точно так же, как они делают при росте. Их ожидания, что жилищный рынок сам определит дно паде­ния, сбудутся гораздо позже, чем они рассчитывают. Все закончится тем, что администрации, находящейся под вла­стью идеологии рыночного фундаментализма и не готовой поделиться властью с Конгрессом, придется использовать деньги налогоплательщиков. Сейчас администрация предо­ставила право решения конфликта Федеральной резервной системе. Это непомерная ноша для организации, призван­ной решать вопросы ликвидности, а не состоятельности за­емщиков. Осуществив операцию по спасению Веаг Stearns и внедрив недавнюю процедуру по кредитованию первич­ных дилеров под залог ценных бумаг, ФРС повысила ри­скованность собственного баланса. Я ожидаю, что будущая администрация сделает больше. А до тех пор я предвижу значительное политическое шатание и множество измене­ний. Управлять процессом или играть лучше рынка будет крайне сложно.

***

Выпуская в свет эту книгу, я полон дурных предчувствий. Я боюсь возникновения конфликта интересов — между мной как автором этой книги и теми, кто ее прочитает. На финансовом рынке царит состояние, близкое к панике. Люди хотят знать, что их ждет. А я не могу этого сказать, по­скольку не знаю этого сам. Я хочу рассказать о совершенно другом — о состоянии человека.

Нам всем приходится принимать решения, не имея для этого достаточной информации. Мы смогли обуздать силы природы, и это делает нас сильными. Наши решения име­ют огромное значение. Мы можем сделать много добра или много зла. Но мы так и не научились управлять сами собой. И поэтому наша жизнь наполнена неуверенностью и смер­тельным страхом. Мы должны лучше представить себе си­туацию. Сложно признать неопределенность как данность, и мы постоянно подвергаемся искушению избежать ее. Но попытка одурачить себя и других приводит к еще большим проблемам.

Я посвятил свою жизнь тому, чтобы лучше понять окру­жающую реальность. В этой книге я говорил о финансовых рынках, поскольку они являются лучшей лабораторией для тестирования моих теорий, и я очень торопился с изданием книги, так как именно сейчас становится очевидным, что неверное понимание происходящего привело нас к огром­ным проблемам. Это должно научить нас смотреть действи­тельности в глаза. Разумеется, я не утверждаю, что именно в концепции рефлексивности содержится универсальная истина. Истина находится вне нашего познания — теория лишь исследует роль неверных представлений в формиро­вании хода событий. Вряд ли это серьезно интересует людей в ситуации, когда на финансовом рынке царит неразбери­ха. Но я надеюсь, что читатели смогут уделить моей теории хотя бы немного внимания. Со своей стороны, надеюсь, что смог адекватно передать мое видение происходящего на фи­нансовых рынках.

А закончить я хотел бы просьбой к читателям. Пусть для вас это будет не окончанием книги, а началом совместных усилий, направленных на лучшее понимание человека и его поведения. Мы получили контроль над силами природы, а как теперь научиться лучше управлять самими собой? Ка­ким образом новая парадигма финансовых рынков сможет заменить существующую? Как должен регулироваться фи­нансовый рынок? Как следует реформировать междуна­родную финансовую систему? Как бороться с глобальным потеплением и распространением ядерного оружия? Как выстроить новый, лучший мировой порядок? На эти во­просы нам всем придется искать ответ. Я надеюсь принять участие в оживленном обсуждении.