Глава 30 - Разговор

Изабелла Свон POV

Август

Я закатила глаза и Джейкоб игриво меня толкнул.

— Ну, давай, Белла... пожалуйста? Для меня? – улыбаясь мне своей восхитительной улыбкой, взмолился он. Я закатила глаза уже в десятый раз за несколько минут.

— Я сказала, нет! – я рассмеялась. – Я не пойду на эту глупость!

— Почему бы и нет? Мы хорошо повеселились в прошлый раз, – сказал он, обиженно надув губы. Я устало посмотрела на него. Мне не нужно было отвечать ему словами, он и так знал, что я думала обо всём этом. – Это очень важно, – спорил он. – Сегодня вечером Сэм собирается выпустить Эмили. Это большое событие. Так почему ты не хочешь идти?

— Потому что это странно! – сказала я, отмахнувшись. – Я не верю в эту чушь, и ты это знаешь.

Он надулся ещё больше, затем схватил мою руку и зажал её между своими большими ладонями.

— И я не понимаю, почему, – пробормотал он расстроено – Ты же видела своими глазами, что произошло с Полом и Рейчел... как ты можешь не верить?

— Разве мы не можем поговорить о чём-то ещё? Похоже, что мы всё лето только и говорим об этих легендах и преданиях, и о том что... я устала... разве мы не можем обойтись без этого? – я вздохнула, меня уже это не забавляло.

— Хорошо, просто я не понимаю, почему для тебя это так сложно, – пробормотал он. Я отвела взгляд и посмотрела на океан. Мои ноги болтались над краем обрыва, а волосы развевались на лёгком ветру.

— Мама снова странно себя ведёт, – сказала я спокойно, не глядя на него. – Даже папа начал замечать... она неожиданно исчезает, и мы не знаем куда... а когда она дома, на самом деле её там нет... Ты понимаешь? – я повернула голову, чтобы взглянуть на него снова, но он не смотрел на меня. Он держал мою руку в своих руках, и смотрел вниз, на свои колени. Он выглядел виноватым, но не показывал никаких признаков того, что слушал, о чём я говорю. – Я думаю, может она ему изменяет, – на самом деле я так не думала. Я просто сказала это, чтобы получить хоть какую-то реакцию от него, но её так и не последовало. – Ты меня слышишь? – спросила я, и он слегка фыркнул.

— Не будь смешной, она не обманывает Чарли, – сказал он монотонным голосом и совсем не убедительно. Я нахмурилась.

— Что с тобой происходит? – спросила я. – Ты знаешь, что можешь поговорить со мной...

— Ничего... просто... Белла, ты знаешь, как я... я... ты мой самый лучший друг, ты это знаешь? – он вздохнул, всё ещё глядя на наши руки, как будто это было самое интересное, что он когда-либо видел.

— Да, я знаю. А ты мой. Так что ты хочешь мне сказать? – спросила я нетерпеливо.

— Ты доверяешь мне, ведь так?

— Конечно, да, – ответила я, чувствуя себя немного смущенной. – В чём дело, Джейк? Почему ты ведёшь себя так странно?

— Я просто... – вздохнув, он замолчал и отпустил мою руку. – Я очень хочу, чтобы ты смогла приехать сегодня вечером... это очень много значит для меня...

Я застонала, подтянула ноги с края обрыва и встала. Очистив грязь со своих джинсов, я отошла от края утёса.

— Я устала от этого, Джейк. Опять эти глупые легенды. Почему мы не можем обойтись без них? – жаловалась я. – Раньше нам было так весело, а теперь ты говоришь только об этих глупых легендах. Если честно, это действует мне на нервы. Раньше ты не думал столько о них. Ты всегда говорил, что это только шутки... но сейчас ты ведёшь себя так, как будто на самом деле веришь в них. Что за чёрт?

— Я становлюсь старше, – пробормотал он, как будто это было оправданием.

— Ладно, Джейк, – сказала я. – Я иду домой. Увидимся позже.

Я пробралась через лес к месту, которое было стоянкой для людей, идущих к скалам. Я забралась в свой грузовик, но не включила зажигание и не уехала. Вместо этого какое-то время я просто сидела, пытаясь взять себя в руки.

Было такое чувство, что мой мир начал разваливаться вокруг меня; все странности начались этим летом. Мама начала исчезать, иногда на несколько дней, а когда она была дома, на самом деле её там не было. Её взгляд всегда был отрешённым, а глаза пусты. Она очень похудела, и я боялась, что может, она чем-то больна. Может, это серьёзно? А папа знает?

Я глубоко вздохнула, повернула ключ, и двигатель взревел к жизни.

Когда я приехала домой, мама сидела на кухне, и смотрела в пространство, как и много раз до этого. Она не слышала как я вошла, она даже не отреагировала, когда я встала напротив неё за столом, пока я не прочистила горло. Она подняла глаза и встретила мой взгляд. Увидев пустой взгляд в её глазах, я проглотила комок, который тут же образовался в горле.

— О, Белла.. моя милая, милая Белла, – проворковала она, подняв руку и поглаживая воздух, как будто действительно поглаживала меня по щеке. Я неловко улыбнулась и прикусила губу.

— Как... как ты себя чувствуешь? – спросила я, глядя в сторону.

— Я чувствую себя прекрасно, – сказала она, и её слова были еле внятными. Она выдвинула свой стул, встала, обошла вокруг стола и подошла ко мне. Она положила свои руки на обе стороны моего лица и прижалась губами к моему лбу. – У нас все будет просто прекрасно. Всё идёт так, как и положено, – сказала она, всё ещё прикасаясь губами к моей коже. Она отстранилась и улыбнулась мне. – Ты с нетерпением ждёшь сегодняшнего вечера? Это будет красиво.

— Я сказала Джейку, что никуда не пойду, – ответила я. Её пустые глаза смотрели удивлённо и рот сформировался в молчаливое " о". На лице очень скоро отразилось очевидное разочарование.

— Почему бы и нет? – спросила она и этим вопросом очень напомнила Джейка. – Это будет красиво. Это особая ночь, мы должны праздновать... это великая ночь для нас всех. Конечно, ты должна пойти. Мы все рассчитываем на тебя. Мы не можем сделать это без тебя.

Я закатила глаза и отошла от неё.

— Я не хочу идти, мама, вот и всё. Джейк сказал, что всё это для Сэма и Эмили, а я не в очень хороших отношениях с Сэмом.. я ему не нравлюсь, поэтому я не понимаю, почему должна идти на их торжество или что-то ещё, – сказала я.

— Это не только для них, – сказала она, и её голос понизился.

— Мне всё равно. Я никуда не пойду, – заявила я. Я повернулась и стала подниматься по лестнице. Я чувствовала, что мама следит за мной глазами. Зайдя в свою комнату, я закрыла за собой дверь и плюхнулась на кровать. Я легла на спину и глубоко вздохнув, уставилась в потолок.

Я серьёзно беспокоилась о маме; с ней было не всё в порядке. Пустой взгляд в её глазах начал беспокоить меня, и я пыталась понять, что, чёрт возьми, происходит. Папа должен отвезти её к врачу или ещё что-то.

Но даже если он и согласится, то придётся подождать, так как эти выходные он проводил в Сиэтле на какой-то глупой конференции. Это было ежегодное соглашение; люди с участка каждый год в августе отправлялись в Сиэтл на выходные, чтобы принять участие в полицейской конференции. Он не вернётся до послезавтра.

Нужно было подождать.

В ту ночь я рано легла спать. После Джейкоба, действующего мне на нервы и мамы со своими странностями, я поняла, что очень устала. Требовалось много энергии, чтобы пытаться не отставать от всех изменений, никогда не зная, чего ожидать от людей.

Лето почти закончилось, и я надеялась, что как только начнётся школа, всё вернётся на свои места. Мама прекратит исчезать, её глаза снова будут сиять жизнью, а Джейкоб прекратит зацикливаться на своих глупых легендах.

И мама прекратит поощрять его.

Последние две недели меня вконец запутали. Мама и Джейкоб были не единственными, кто вёл себя странно. Билли тоже вёл себя странно, и даже слишком, особенно когда это касалось легенд. Я всегда думала, что в этом он был солидарен со мной и не думал, что они были правдивы. Он всегда рассказывал нам их, но с тех пор как на мамин день рождения он рассказал одну о вечной молодости и красоте, я тоже заметила в нём перемены.

Если бы это было при любых других обстоятельствах, я бы не беспокоилась. Ну что будет со мной, если они верят в эти дурацкие легенды? В этом не было ничего более ненормального или странного, чем в других религиях и верованиях. Но мне было не всё равно, потому что, в данном случае, эта вера меняла людей, которых я любила. Я не узнавала их больше, и это пугало меня.

Так что же изменилось? Почему Джейкоб стал относиться к этим легендам серьёзно? Раньше он никогда этого не делал. Раньше, когда мы росли, мы всегда высмеивали эти легенды. В особые для Квилетов дни, когда в резервации все пересказывали эти легенды, мы всегда смеялись и закатывали глаза на эти глупости. Но теперь... всё стало иначе.

Пару недель назад была ярмарка Квилетов, и именно тогда я действительно поняла, что Джейкоб изменился. Обычно мы ходили вместе и смеялись надо всем, но на этот раз всё было по-другому. В течение всего дня Джейкоб ходил с серьёзным выражением лица, и то и дело, останавливался возле какой-нибудь женщины, которая продавала самодельные Квилетские браслеты и ожерелья, и внимательно слушал, когда она рассказывала ему легенды, которые считала самыми близкими своему сердцу.

Раньше он никогда этого не делал. Он никогда не останавливался, чтобы послушать – только раз мы сделали это, когда случайно услышали одну из самых возмутительных легенд, и остановились только для того, чтобы потом вдоволь над этим посмеяться.

Всё это нас развлекало и веселило.

Но только не сейчас.

Мама поощряла его новое увлечение легендами, так как очень любила их сама. Затем Билли начал проявлять признаки того, что считал их правдивыми, несмотря на то, что раньше никогда этого не делал.

Что-то заставило их измениться, и я не знала, что и почему.

С ощущением тяжести в животе, наконец, я погрузилась в сон. Мои сны были туманны и странны. Как будто моё подсознание пыталось сказать мне, что что-то идёт совсем не так.

Как будто я не знала этого.

Мои сны стали ещё более непонятными, прежде чем моё тело, вздрогнув, проснулось. Я несколько раз моргнула, на мгновение почувствовав себя дезориентированной, из-за того что меня так резко вырвали из сна. Я повернула голову и увидела, что смотрю на того, кто разбудил меня.

Мама.

Её обычно серо-голубые глаза казались почти чёрными в тусклом свете, который лился из прихожей. Я попыталась сосредоточиться на её лице, и поняла, что не свет был причиной того, что её глаза были такими странными. Это было потому, что её зрачки расширились до той точки, когда это уже не могло считаться нормальным.

Когда она улыбнулась мне, моя кожа покрылась мурашками. Не было там ни грамма любви; не было ничего, только чистое зло.

— Белла, милая, милая Белла, пойдём со мной, – сказала она.

— Я хочу спать, – зевнув, запротестовала я. Я взглянула на часы на прикроватном столике; они показывали 3: 05 утра.

— Я не могу позволить тебе спать. Мы должны праздновать! – сказала она и потянула меня так, чтобы я села. Я раздражённо застонала.

— Но мама...!

— Никаких " но"! Мы должны праздновать!

— Сейчас три часа ночи. Мы не можем отпраздновать то, что ты хочешь завтра? – вздохнула я. Я слишком устала, чтобы иметь дело с мамой, особенно когда она вела себя так странно.

— Нет, мы должны сделать это сейчас. Это лучшее время! – сказала она взволнованно.

Она поставила меня на ноги и потащила из комнаты. Я слишком устала, чтобы протестовать, и у меня было чувство, что она не станет слушать, даже если бы я это делала. Будет проще, если я уступлю ей и дам отпраздновать всё что ей нужно в три часа ночи. Чем меньше я буду сопротивляться, тем быстрее всё закончится, и я смогу вернуться в свою постель. Я знала это из опыта.

Это было не в первый раз, когда она вытащила меня в середине ночи, чтобы показать мне что-то или что-то сделать. Но впервые она собиралась " праздновать". Обычно она просто хотела показать мне ночное небо, или помочь ей с новым удивительным рецептом печенья, который она придумала.

Когда мы спустились с лестницы, все лампы были выключены, но я увидела тусклый свет от свечей, выходящий из гостиной. Это придавало комнате жуткий вид, и я точно знала, что что-то здесь не так. Зачем ей зажигать свечи в середине ночи?

— Пойдём со мной, милая Белла, – проворковала она и потянула меня в гостиную. Я уставилась на сцену передо мной. Всё это неправда. Этого просто не может быть.

Чёрт возьми, что всё это значит?

— Милая, милая Белла, – сказала она, нежно целуя меня в висок. – Время пришло.

Когда мама подтолкнула меня вперёд, я тяжело сглотнула. Она почти толкнула меня на диван, и мои глаза расширились, когда я опустила взгляд на журнальный столик. Несколько блестящих ножей аккуратно лежали рядком на столе, а также бутылка красного вина и стакан. Две розы – красная и белая – стояли в вазе без воды.

Свечи были повсюду, и выглядело это так, словно комната была в огне. Воздух был тяжёлым, и слабо пахло клубникой.

Что происходит? Что всё это значит?

— Мама... что... что же мы празднуем? – спросила я осторожно.

Она улыбнулась мне, и я вздрогнула от пустого взгляда в её глазах.

— Конечно, мы празднуем Блэк Свон (чёрный лебедь – прим. пер.), – сказала она, и волнение в её голосе странно сочеталось с выражением её лица.

—...что?

— Блэк Свон... союз двух душ... двух семей... – объяснила она мечтательным голосом, –...и вечное счастье...

Она взяла со стола нож, и прижала его кончик к большому пальцу; край легко рассёк кожу. Она улыбнулась и поднесла большой палец ко рту.

— Прекрасно, – сказала она, и её зрачки практически завибрировали, когда она села на подушку на полу.

— Мама... ты в порядке? – спросила я медленно, больше чем просто обеспокоенная странным взглядом в её глазах и общей непонятной ситуацией.

— Конечно, дорогая, а почему ты спрашиваешь? Это будет ночь, которую мы никогда не забудем. Сегодня всё изменится, – ответила она, и её глаза засверкали от света зажжённых свечей. Её зрачки были как чёрные дыры – всасывающие весь свет. Я медленно сползла с дивана на пол, чтобы сесть рядом с нею. По-прежнему улыбаясь, она повернула ко мне голову, но её глаза были пусты. Походило на то, как будто она не узнавала меня. Или даже не видела меня вообще.

— Мама, – сказала я, и мой голос задрожал от страха, – что ты собираешься делать?

Её улыбка была ленивой, а взгляд метался по комнате, пока не остановился на мне. Она взяла меня за руку и мягко сжала.

— Мы собираемся сделать это вместе. Мы собираемся сделать так, чтобы было хорошо. Не будет больше боли и страданий. Мы обе должны обрести мир.

— Но, мама, у меня нет никакой боли... и я не страдаю, – ответила я непонимающе и немного напугано. Мне не понравилось, как это звучало.

— Я знала, что ты так и скажешь, но скоро всё изменится, и лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, – похоже, она собиралась сказать что-то ещё, но раздался стук в дверь.

Чёрт возьми, кто приходит в такой поздний час?

— Входите, открыто, – отозвалась мама, не отпуская моей руки.

Я услышала, как открылась парадная дверь. Сразу же атмосфера в доме изменилась, и я автоматически сжала мамину руку. Мы смотрели, как заходили наши гости, и мои глаза расширились. Странная смесь замешательства, страха и облегчения охватила меня, и я не знала, какому из этих чувств должна довериться.

Джейкоб вёз в кресле Билли, и ещё один мужчина зашёл за ними и закрыл за всеми дверь. Мужчина и Билли кивнули маме, и она с улыбкой кивнула в ответ. Я не могла разглядеть лицо неизвестного мужчины, потому что он стоял в тени, опустив лицо вниз.

— Я думала, вы уже никогда не придёте, – сказала она с улыбкой, и поднялась с пола.

Она подошла к Билли и поцеловала его в щёку, затем подошла к безликому человеку и обняла его.

— Я буду на кухне, – сказал мужчина, когда она его отпустила. Он повернулся и вышел. С мягкой улыбкой ко мне подошёл Джейкоб. Он присел рядом со мной и протянул руку.

Я взяла её.

— Что вы здесь делаете? Что происходит? – спросила я.

— Мне так жаль, что ты не пришла сегодня вечером, ты действительно много пропустила, – сказал он, взяв мои руки и зажав их в своих. Он полностью проигнорировал мои вопросы.

— Джейк, – сказала я почти умоляюще.

— Ты должна была прийти, это было красиво, – пробормотал он.

— Хватит, вы, двое, – сказала мама и потянула нас друг от друга. – У нас нет времени...

Джейкоб встал и отошёл в сторону, а мама шагнула вперёд.

— Уже пора? – спросила она, повернувшись к Билли. Он не смотрел на часы или что-нибудь ещё, он просто кивнул. Мама улыбнулась, посмотрела на меня, и я прикусила губу.

Я понятия не имела, что, чёрт возьми, происходит, но мне это определённо не нравилось.

Мама зажгла ещё одну свечу и поставила её на стол, видимо она была с ароматом клубники, потому что сильный запах ударил в меня, и в комнате стало ещё тяжелей дышать. Запах был слишком сильным, и он жёг мой нос.

— Это будет грандиозно, – пробормотала она про себя, – будет всё именно так, как я себе и представляла, – она посмотрела на меня с серьёзным и пугающим выражением, и я почувствовала, как сжался мой желудок – никогда раньше она так не смотрела на меня. – Ведь ты чиста, не так ли, Белла? Ты должна быть чиста.

Я не знала, что сказать на это, потому что просто не понимала, какого чёрта она меня спрашивала. И я сделала единственное разумное, что на тот момент могла – я кивнула, потому что, казалось, именно этого ответа она ждала.

Она улыбалась, когда взяла в руки острый нож со стола – тот самый, которым до этого порезала себе палец. Он блестел от света свечей, и, увидев это, по моей спине пробежал озноб. Я не хотела знать, зачем ей был нужен нож, за этим столом не было никакой еды. Может она собирается перерезать себе другие пальцы, а? Но зачем?

Сидя на полу, я обняла себя за ноги и посмотрела на Билли. Я надеялась, что он как-то сможет объяснить ситуацию, но он только улыбался. Это была та же улыбка что и у моей мамы. Зловещая и страшная.

— Не волнуйся, Рене. Она чиста... даже если это не так, ничего страшного. Она одноразовая, – ответил Билли устрашающе спокойным и тихим голосом. Я с замешательством посмотрела в глаза маме. Что это значит? Я одноразовая? – К тому же есть способы очистки.

— Мама... что происходит? Мне не нравится это, – сказала я дрожащим шёпотом и почувствовала, как предательская слеза поползла по моей щеке. Я была напугана. Нет, я была больше, чем напугана. Я была в ужасе. Мне не нравилось это, потому что я ничего не понимала. Мама, с её пустыми глазами и зловещей улыбкой. Билли, который просто сидел там... и улыбался. Джейкоб, который стоял и ничего не делал. И неизвестный мужчина на кухне.

Чёрт возьми, что происходит?

— Ш-ш-ш, детка, девочка, – проворковала она, но её лицо не соответствовало тону. – Всё будет хорошо... не волнуйся... мы любим тебя, и не позволим причинить тебе вред.

Я встретила её взгляд и вздрогнула от того, что снова нашла в её глазах. Они были настолько пустыми, её зрачки расширились ещё больше, теперь так, что совсем не было видно радужку. Там не было вообще никаких эмоций. Она не смотрела на меня так, как мать смотрит на дочь – она смотрела на меня, словно я была ей чужой. Её слова не соответствовали бесчувствию в её глазах. Она не видела меня. Она не узнавала меня. Никогда в своей жизни мне не было так страшно. Я крепко обняла свои колени и начала взад и вперёд раскачиваться на полу.

Мама взяла платок со стула рядом с собой и протянула его Джейкобу.

— Джейкоб, пожалуйста, завяжи этим платком ей глаза, – сказала она.

Джекоб подошёл к ней. Когда я встретилась с его взглядом, я увидела, как мой страх отразился в его глазах, но лицо ничего не выражало. Он взял платок из рук моей мамы, и, завязывая его вокруг моей головы, тяжело сглотнул.

— Прости, – сказал он страдальческим голосом. – Мне очень, очень жаль... но это единственный путь для того, чтобы мы по-настоящему были вместе. Позже ты поблагодаришь меня...

Я почувствовала, что он отошёл от меня. Я схватилась за платок, готовая сорвать его со своего лица, но кто-то схватил меня за руки и остановил меня.

— Нет, платок останется, – сказала мама. – Тебе нет необходимости видеть это.

Мой сердце колотилось в ушах, и уже начала кружиться голова. Что именно мне не нужно видеть?

Она взяла мою руку и потянула на себя так, что моя рука теперь была прямо передо мной, и тогда я вдруг почувствовала, как холодная, острая боль пронзила мою руку. Я вскрикнула от боли и мама вздохнула.

— Милая, милая Белла, всё будет хорошо. Тебе нечего бояться. Всё будет хорошо... – я почти чувствовала улыбку в её голосе, и представила себе её глаза, далёкие и пустые. – Но мне нужно, чтобы ты вела себя тихо...

Она надрезала меня снова, и чтобы не закричать, я сильно прикусила губу. Моё тело сжалось.

— Но, мама... это неправильно... это безумие, – ответила я дрожащим шёпотом, и почувствовала, как сжалось моё горло и слёзы лились из глаз, впитываясь в платок.

— Моя милая Белла, – ворковала она, и я почувствовала, как её рука гладит мою щёку. – Это всё очень хорошо. Ничто больше не причинит тебе боль, я обещаю.

— Но ничего не причиняло мне боль, мама... ты сейчас причиняешь мне боль! Пожалуйста, прекрати, ты пугаешь меня! – всхлипнула я.

— Сейчас, сейчас Белла, мы не хотим расстраивать его, – ответила она. – Дух Черного Лебедя не одобрил бы твоё поведение. И мы не должны огорчать его.

— Но, мама!

— Никаких " но"! Теперь молчи, Белла! – отрезала она, и больше не было любви в её голосе.

Я с трудом подавила рыдания, и почувствовала, как стальное лезвие надрезало другое запястье, но я была слишком потрясена и почти ничего не чувствовала. Я не могла даже найти в себе сил, чтобы начать с ней бороться. Я была слишком потрясена.

Что происходит?

— Запястья... дальше будет сердце? – разговаривала она сама с собой. Я почувствовала, как острый кончик ножа прижался к моей коже, задевая верхнюю часть моей груди.

— Нет, сердце в самом конце, – сказал Билли. – Запястья. Лодыжки. Желудок. Виски. Сердце. Помнишь? Но перед тем как продолжишь, ты должна резать глубже. Тебе нужно очистить рану. Чёрный Лебедь требует больше, чем другие...

— О, конечно, какая я глупая, – засмеялась она, схватила меня за руку и я почувствовала, как лезвие ножа снова стало резать мою кожу.

И ещё раз.

И ещё.

Если бы я стояла, то к этому времени упала бы в обморок.

Если бы я была нормальной, то стала бы с ней бороться.

Я кричала от неимоверной боли, но кто-то быстро прикрыл мой рот. Стало почти невозможно дышать. Я попыталась освободиться, но кто-то постоянно сжимал мои плечи и ноги, и тем самым удерживал меня на месте, на полу.

Чем больше она делала надрезов, тем меньше у меня оставалось сил на то, чтобы отбиваться, и вскоре я остановилась совсем. Я не знаю, сколько раз она резала мою кожу, но через какое-то время я почувствовала, как кровь течёт по моим рукам и впитывается в мои штаны. Я тяжело повалилась назад, прямо на того, кто стоял позади меня, и почувствовала, что погружаюсь в глубокий туман. Это было совсем нехорошо.

— Белла? Белла? Ты в порядке? – голос Джейкоба был возле моего уха, и я поняла, что именно он держал меня за плечи. Его голос был беспокойный, и слегка дрожал – он боялся.

— Чёрт... я ещё даже не начала... она в сознании? – сказала мама отчаянно. – Белла... Белла… посмотри на меня... Изабелла Мари Свон! Посмотри на меня! – сейчас она кричала на меня, и у меня было ощущение, как будто её голос шёл отовсюду, словно объёмный звук в кинотеатре. Я пыталась держать голову прямо, но было чувство, как будто в шее не было никаких костей, и голова продолжала падать.

Как она могла ожидать, что я посмотрю на неё, когда я вообще ничего не могла видеть из-за платка, закрывавшего мои глаза?

Джейкоб ушёл, и теперь, вместо него, я опиралась на край дивана. Я почувствовала, как к моему запястью прижались губы, и если бы не знала правды, подумала бы, что мама целовала меня. Но я знала, что это не так. Несмотря на моё головокружение, я знала, что это не так.

— Не получается, – пожаловалась она детским голосом. – Я должна чувствовать себя помолодевшей, и предполагалось, что она будет светиться... она должна быть Лебедем!

— Дай этому время, – ответил Билли спокойно – На это могут уйти дни.

— Нет никакой разницы, – продолжала она, всё тем же детским голосом.

— Терпение, Рене, – упрекнул Билли. – Дай этому время. Я уже говорил, на это нужно время. Процесс занимает 72 часа... должно пройти время, прежде чем появятся какие-нибудь видимые признаки.

Она глубоко вздохнула, и я вздрогнула, когда снова почувствовала, как холодный край ножа сделал надрез на моей коже. Это было так легко, как будто моя кожа была просто жидкостью. Видимо, она наточила ножи заранее. Мне было интересно, как выглядели мои руки – каждый раз она делала новые надрезы или продолжала резать те же самые? Думаю, в любом случае это больно... это так больно...

— О, Белла, какой беспорядок ты навела, – сказала мама и я почувствовала, как что-то холодное прикоснулось к моим свежим ранам. – Но всё будет хорошо. Это для твоего же блага... это для нашего блага. Это приведёт нас к следующей части.

— Мама, пожалуйста... остановись... я... я не... я чувствую себя нехорошо, – я старалась, чтобы мой голос не был похож на нытьё, но в этот момент я была в отчаянии. Отчаявшейся и слабой. Я чувствовала, как всё глубже погружаюсь в туман беспамятства, и отчаянно пыталась держаться и не потерять сознание. Боль в руках утихла, появилось странное, неудобное и унылое ощущение. – Джейкоб... Джейк... – мои слова были едва внятны. Как будто я была сильно пьяна.

Мне был нужен Джейкоб. Он смог бы мне помочь. Он никогда не позволит, чтобы мне причинили какой-то вред. Он смог бы отвезти меня в больницу. Мне нужно в больницу.

— Джейкоб сейчас занят, – сказала мама твёрдо. – И пожалуйста, Белла, не шуми. Ты всё испортишь. Это так похоже на тебя, быть такой бессердечной, – она глубоко вздохнула и снова прижала губы к моему запястью, и я явно слышала, как она глотала. Моё сердце остановилось прямо там и тогда.

Она пила мою кровь.

Она на самом деле пила мою кровь.

Я старалась держать себя в сознании, но соскальзывала в туман. Пути назад не было.

— Слишком много крови... чёрт... не должно быть столько крови... Я не смогу сделать надрезы в других точках духа... Слишком много крови! – голос мамы доносился сквозь туман, и я слышала приглушённые звуки: кто-то вышел из кухни и направился в гостиную.

— Она в сознании? – спросил человек из кухни.

— Конечно да, не глупи, – сказала мама, которую, казалось, эти слова оскорбили. – Ведь так, Белла?

Я не ответила, у меня не было на это сил. Я всё ещё была в тумане, и даже если бы хотела ответить, просто бы не смогла. У меня было только смутное представление, что они находились там. Послышался глубокий вздох, и кто-то снял платок с моих глаз. Мои глаза задрожали, но так и не открылись до конца.

— Белла! – сказала мама резко, как будто этого было достаточно, чтобы я пришла в себя.

Я почувствовала, как чья-то сильная рука стала трогать мою шею, и два пальца прижались к тому месту, где обычно проверяют чей-то пульс.

— У неё слабый пульс... чёрт, – простонал он. – Ты должна была позвать меня, перед тем как начала резать другую руку, – он казался уставшим, но не удивлённым.

— Я знаю, но я увлеклась. Мне очень жаль, милая, – сказала мама со вздохом.

— Всё в порядке... – он умолк и ахнул. – Что... откуда, чёрт возьми, течёт эта кровь? – я почувствовала, как он поднял что-то с моей руки – видимо это была ткань, которую приложила мама. – Ты порезала слишком глубоко! Думаю, что ты перерезала вены!

— Это... плохо? – это спросил Джейкоб. Звучало так, как будто сейчас он был в противоположном конце комнаты.

— Да, это плохо! – проворчал мужчина. – Мы должны отвезти её в больницу! Я не могу исправить это здесь. Она будет истекать кровью!

— Что это значит? – спросила мама.

— Это значит, что она умрёт, и вся наша более раняя подготовка будет напрасной, – ответил мужчина. – Джейкоб? Пожалуйста, убери здесь, выбрось все свечи... но кровь оставь.

— Что? Зачем? – спросил Джейкоб, казалось, он ничего не понимал.

— Потому что нам придётся сделать так, чтобы это выглядело правдоподобно. Люди будут задавать вопросы, а нам не нужны вопросы, ведь так? – ответил мужчина нетерпеливо.

Он поднял меня с пола, и внезапное движение было именно тем, что, наконец, толкнуло меня через край. Я не пыталась сопротивляться туману, который охватил меня в последний раз и оставил меня один на один с темнотой.

Я не знаю, как долго я была без сознания, но очнулась в больничной палате. Мои руки были забинтованы, и мама ходила взад и вперёд недалеко от кровати. Она кусала ноготь большого пальца, но, заметив моё движение, посмотрела на меня.

— Слава Богу, – вздохнула она. Она испытала облегчение, но почему-то у меня были сомнения, из-за того ли это, что я в сознании и жива. Она подошла к кровати и взяла мою руку в свою. – То, что произошло сегодня ночью пошло не по плану. И теперь мы должны подождать несколько недель и попробовать ещё раз... ты будешь соединена с Джейкобом, так же как и наши семьи, так что тебе не о чем беспокоиться. Филу удалось взять у тебя немного крови, когда тебя привезли сюда, а у Джейкоба Билли возьмёт позже...

— Ты с ума сошла? – зашипела я. – Чёрт возьми, что всё это значит? Ты порезала свою собственную дочь, и я чуть не умерла! Я не позволю тебе сделать это снова. Никогда! Я скажу папе, и он никогда не позволит тебе сделать это. Тебе лучше держаться подальше от меня... Джейкобу и Билли тоже... ты сумасшедшая!

Её глаза затуманились от гнева, но тут открылась дверь, и вошёл мужчина в белом халате. Убедившись, что дверь за ним надёжно закрыта, он посмотрел на нас и кивнул.

— Она в сознании, это хорошо, – сказал он, и его голос показался мне смутно знакомым.

—Да, но она не с нами. Она угрожает рассказать всё Чарли, а мы оба знаем, что он ещё не готов, – вздохнула мама.

Мужчина подошёл к другой стороне кровати и сузив глаза, посмотрел на меня. Его взгляд был кровожадным, и глаза метали огонь, как будто я лично оскорбила его. Кто этот человек?

— Ты закроешь рот, и будешь делать так, как скажем мы, поняла? – сказал он низким, устрашающим голосом. Я молча кивнула в ответ, слишком напугана, чтобы что-то сказать. – Сегодня ночью ты пыталась покончить с собой, ты меня слышишь? Ты порезала себе руки, потому что хотела умереть. Придерживайся этой истории, и тогда всё будет хорошо.

— Но... но... это не я, – слабо запротестовала я.

— Да, мы это знаем, но нет никаких причин, чтобы это знали другие люди. Чёрный Лебедь не появился этой ночью, – сказала мама. – Мы должны сделать всё так, хорошо?

— Так всё это из-за глупой легенды? Ты серьёзно? – спросила я.

— Это не глупости, – сказала мама, и казалась обиженной. – То, что произошло сегодня ночью... или то, что должно было произойти, предсказано тысячи лет назад. Сегодня ночью всё должно было объединиться... но, мы столкнулись с другой стороной судьбы, и она перехитрила нас.

— Что... что это значит? – спросила я.

— Это значит, что мы должны попробовать ещё раз. Нам понадобилось два месяца, чтобы подготовиться, так что мы должны сделать это снова, – вздохнула мама. – Фил... что же нам теперь делать?

Фил вздохнул и потёр лоб.

— Думаю, тебе придётся поехать со мной в Сиэтл. Это моя последняя неделя здесь, и если ты хочешь, чтобы я помог тебе подготовиться, тебе придётся поехать со мной, – он вздохнул и на мгновение задумался. Лёгкая улыбка тронула его губы, и он кивнул тому, что пришло ему в голову. – Но я не думаю, что будут проблемы, – он встретился взглядом с моей мамой, и она посмотрела на него с надеждой. – Твоя дочь только что пыталась покончить с собой... – он замолчал, и пристально посмотрел на маму, и вскоре понимающая улыбка также украсила её лицо.

— Конечно... это разбило мне сердце, – сказала она, приложив руку к своей груди. Они ещё раз обменялись взглядом, затем оба повернулись и посмотрели на меня. Взгляд в их глазах послал дрожь по моей спине и оставил чувство дискомфорта в моём желудке.

— Я н-не пы-пыталась покончить жизнь самоубийством, – я заикалась, и мама усмехнулась на это.

— Конечно, ты это сделала, милая... конечно, ты это сделала, – она нежно погладила мою щёку, но в этом жесте не было никакой любви.

— Никто не поверит этому, – сказала я.

— Конечно, поверит, – сказала она, всё тем же мягким и любящим тоном.

— Ладно, сейчас в любой момент может появиться Чарли... может, вы должны подготовиться, – сказал Фил и мама кивнула.

— Спасибо, Фил... за всё, – сказала она, посмотрев на него взглядом, который выражал больше, чем я поняла.

— Я хотел сделать что-нибудь для тебя, ты ведь знаешь это, – сказал он, улыбаясь в ответ. – Я пойду готовить документы. Я сделаю так, что это дело не пойдёт дальше, так что тебе не придётся беспокоиться об этом.

Он вышел из комнаты, мама сделала глубокий вдох и посмотрела на меня сверху вниз.

— Всё будет хорошо, Белла, с нами всё будет хорошо. Нам просто нужно кое-что предпринять из-за того что так неудачно сорвался наш первоначальный план. Но не волнуйся, мы сделаем всё как надо, – сказала она, снова поглаживая меня по щеке. – Тебе лучше молчать об этом, иначе тебе может быть больно. Ведь ты не хочешь, чтобы тебе было больно, не так ли?

— Но мама... – протестовала я, но она приложила палец к моим губам, тем самым заставив меня замолчать.

— Никаких " но", – сказала она. – Сегодня ночью ты пыталась покончить с собой. Ты попыталась лишить себя жизни, и именно об этом будут знать, и думать люди. Поняла? Чёрный Лебедь священен, и о нём не стоит говорить... тем более не о том, что ритуал пошёл не так, как было запланировано. Поняла? Ты будешь держать рот на замке, а я пообещаю тебе, что всё будет хорошо, – она сделала шаг назад, и её дыхание стало сбивчивым. Её глаза сразу же наполнились слезами. – И если ты по-прежнему собираешься сказать кому-то о том, что произошло сегодня ночью... тогда я не могу обещать, что всё это закончится хорошо для тебя, – она улыбнулась сквозь крокодильи слёзы, и казалось, кровь в моих жилах превратилась в лёд. – Твой отец не должен знать... ещё не время для него.

Ноябрь

Я глубоко вздохнула, затем подняла глаза и впервые, после того как я начала свой рассказ, встретила пристальный взгляд Эдварда. Его лицо было бледным как у призрака и расширены глаза. Я не могла даже представить, что в тот момент творилось у него в голове.

Его кадык двигался, когда он глотал, и миллионы различных эмоций мелькали в глазах, прежде чем остановиться на... я даже не знала, что это такое. Он открыл рот, но снова закрыл его, и боль отразилась на его лице. Я не могла не хихикнуть на это.

Я знала, о чём он думал.

— Ты хочешь сказать мне, что это не моя вина, – отметила я спокойно. Он попытался усмехнуться над этим, но этот простой звук был дрожащим и взволнованным. Я сразу же возненавидела себя за то, что вывалила на него всё это дерьмо. Он не заслуживал того, чтобы нести это вместе со мной. Это было моё бремя, не его.

— Что случилось с твоей мамой? Я имею в виду... она здесь, да? Ты упоминала о ней раньше, и я встречал её в больнице после аварии... – вспомнив об этом, он немного поморщился, и я почувствовала себя ещё хуже из-за этого. – Кроме того, я видел её сегодня в школе... она уезжала? Когда она вернулась?

Я кивнула.

— Она отправилась в Сиэтл с Филом... Ей удалось симулировать расстройство и её поместили в психиатрическую клинику... Она сказала моему папе, что не хотела возвращаться домой, пока доктора не скажут, что она готова... а когда она приехала домой на выходные, после аварии, она сказала, что хочет вернуться туда, потому что не готова я, – я глубоко вздохнула и покачала головой. – Сейчас она дома... насовсем... она сказала, что врачи сказали, что не видят больше причин держать её там... я удивляюсь, как ей удалось симулировать так долго... или, может доктора увидели, что она на самом деле сумасшедшая и что она не симулировала... я не знаю... – я замерла с кривой улыбкой и молча пожала плечами. Он взглянул на меня со странным выражением глаз. – Что? – спросила я.

— Ты сказала что-то о том, что она готовилась к этому в течение нескольких месяцев... ведь так? А что, если это то – чего она ждала? Чтобы вернуться в нужное время и закончить то, что она уже начала? Может, ещё не всё было готово, и именно поэтому она оставалась в стороне? И может она не стала рисковать возвращаться раньше, потому что это могло всё испортить? – он высказал эту теорию, едва успевая вздохнуть между фразами. Он был искренне обеспокоен. Было очевидно, что он действительно слушал мой рассказ и принял его всерьёз.

— Может быть, – ответила я слабо. – Нельзя сказать, о чём она думает. Она долбаная сумасшедшая. Может она вернулась только для того, чтобы найти своего розового слона и улететь на нём в волшебную страну, – Эдвард застонал на мою шутку и закатил глаза.

— Чёрт, ты не можешь оставаться здесь, ты ведь понимаешь это, правда? Блядь, нам нужно вывезти тебя отсюда, прежде чем она распотрошит тебя как грёбаную рыбу или что-то ещё, – сказал он, и не было ничего в его голосе, чтобы можно было сказать, что он не вполне серьёзен.

— Да? Ты снова намекаешь, что мне нужно убежать? – вздохнула я. – Надо ли мне напомнить тебе о том, почему это не сработает?

Он посмотрел на меня, но я просто изогнула бровь. Я не боялась его.

— Ты что хочешь умереть? – рявкнул он, но тут же спохватился и закатил глаза. – Конечно, хочешь, – я не могла не захихикать на это. Он казался таким расстроенным. Он действительно хотел исправить это. Исправить меня.

— Ты всё ещё обвиняешь меня? – тихо спросила я.

Он сжал мою руку, и встряхнул её, как будто пытаясь вытряхнуть из меня всё моё разочарование.

— Я ни в чём тебя не виню! Чёрт возьми! – застонал он. – Это не твоя ви... – я быстро прервала его, приложив палец к губам. Каким-то образом из-за этого движения, моё лицо оказалось слишком близко от него.

— Не говори этого, – сказала я спокойно. – Ты обещал мне, что не будешь.

Разочарование исчезло с его лица и губы искривились в его коронной кривоватой улыбке.

— Но почему ты не хочешь, чтобы я сказал это? – спросил он тихо, его губы мягко двигались и касались моего пальца. – Это правда.

— Речь не об этом, – ответила я со вздохом, позволяя своей руке упасть на колени. – Речь о... я даже не знаю, о чём... это случилось со мной, потому что я верила, что была частью какой-то глупой легенды. Так что же, это не моя вина? Должно быть, я сделала что-то, и заставила их поверить в это... правильно?

— Это фигня, и ты это знаешь. Эти люди, если бы захотели, могли бы сочинить историю о проклятом фламинго на заднем дворе, только чтобы это вписалось в их грёбаную реальность. Блядь, я не знаю какой смысл в этом Чёрном Лебеде, но это не чёртово ракетостроение... это просто грёбаное имя. Ты Свон (лебедь - прим. пер.), он Блэк (чёрный)... вместе получается Черный Лебедь... Так что единственное, в чём ты можешь быть виновата, так это в том, что у тебя неправильная фамилия. Чёрт, но и это не твоя грёбаная вина! – разочарование вернулось в его голос. Я сузила глаза на его слова, но он смотрел на меня с равной силой. – Я не собираюсь извиняться за эти слова, потому что это грёбаная правда.

Я вздохнула и отвернулась, но он больше не мог сдерживаться. Он схватил меня за подбородок и грубо повернул моё лицо к своему. Наши лица снова оказались слишком близко, но он, казалось, этого не замечал.

— Твоя мать предала тебя наихудшим способом... она причинила тебе боль... чуть не убила тебя... блядь, и я больше не виню тебя за желание умереть... я не могу даже представить, на что чёрт, это похоже... максимальное предательство... но ты не можешь умереть. Ты должна рассказать людям, ты должна посадить этих сумасшедших за решётку. Кто сказал, что если ты умрёшь, они не найдут себе другую жертву пыток? Что делать, если, чтобы заполнить пустоту, они найдут другого лебедя? И вместо тебя будут мучить её? Ты должна оставаться в живых, и чертовски бороться с этим. Как ты можешь просто отказаться?

— Потому что я не могу так больше! Папа никогда мне не поверит, если я расскажу ему сейчас, и Джейкоб, он тоже принимал в этом участие... У меня нет друзей, к кому я могла бы обратиться, и у меня нет другой семьи. Я одна. Понятно? У меня никого нет!

Он отпустил мой подбородок и грустно улыбнулся мне. Что-то вспыхнуло в его глазах, и это заставило меня поверить, что я как-то обидела его, но я не понимала, как, чёрт возьми, мне удалось это сделать.

— Я думал, мы это уже выяснили... у тебя есть я, – ах, вот как. – И если ты спросишь меня... Я думаю, что я просто обалденный человек, чтобы быть на твоей стороне, – я захихикала на это и его улыбка стала шире. – Давай, Воробей, я с тобой... я могу помочь тебе в этом. Чёрт, позволь мне сделать это.

— Но ты не сможешь ничего с этим сделать, – сказала я. – Это не исправить.

На мгновение он нахмурился, видимо, пытаясь придумать, что он сможет сделать. Судя по выражению его лица, безрезультатно. По крайней мере, он старался. Я похлопала его по ноге и мягко улыбнулась.

— Не волнуйся об э...

— Мы можем сказать моему отцу, – сказал он, перебив меня. Мои глаза расширились, а он смотрел на меня так, словно попал в точку. – Он уже знает что-то о твоих шрамах. Он писал это в твоей карточке. Чёрт, он уже всё знает! Всё, что нам нужно сделать, это заполнить пробелы!

Я посмотрела на него усталым взглядом и покачала головой.

— Извини, Эдвард, но ты не доверяешь своему отцу. Ты сам так сказал... так почему я должна ему доверять? – спросила я. – Я вообще не доверяю врачам. Я не верю системе здравоохранения... Я просто уверена, что твой отец подумает, что мы сошли с ума и меня заберут в психушку.

— Но разве это не лучше, чем так жить? В постоянном страхе? С ума сойти, ты ставишь чёртов стул возле своей двери, – сказал он, показав на него. – Ты здесь не в безопасности.

— Я везде не в безопасности, – ответила я тихо, и уголки его губ приподнялись.

— Ты в безопасности со мной, – не было никакого особого тона за этими словами – просто констатация факта. Я в безопасности с ним, когда мы одни.

— Кажется, мы должны хранить это в секрете? Ты должен был держаться от меня подальше, помнишь? Что делать, если твой папа неправильно нас поймёт? Что, если он подумает, что ты манипулируешь мной, чтобы люди снова поверили в тебя... или что-то ещё? – я озвучила слова, о которых я знала, он и так уже думал.

Взгляд в его глазах подтвердил это.

— Но ты... ты не можешь оставаться здесь... ты умрёшь, если останешься, – возразил он спокойно.

— А если мы скажем людям, то тебе будет дерьмово из-за этого... люди неправильно поймут, ты знаешь, что так оно и будет. И нет никаких причин разрушать твою жизнь больше чем нужно, ведь так? – спросила я. – И, разрушая твою жизнь, мы разрушим мою ещё больше... это связано. Все последствия отразятся на мне, независимо от того, что мы делаем.

— Мы чертовски связаны, – заключил он.

— Да, это так.

Несмотря на всё это, он, улыбаясь, повернул ко мне голову, и я улыбнулась в ответ.

— Я найду способ, Воробей, я обещаю, я спасу тебя.

Он схватил мою руку и поднёс её к губам, целуя нежно мои пальцы.

— Не давай обещаний, которых не сможешь выполнить. Как, чёрт возьми, ты собираешься спасти меня, если даже нельзя, чтобы нас видели вместе? Если мой папа узнает об этом, он выдвинет запретительный судебный приказ против тебя, и неважно, насколько я буду против, нам не разрешат видеть друг друга...

— Я найду способ, – повторил он и снова поцеловал костяшки пальцев – на этот раз, позволив губам задержаться на них ещё мгновение – когда он отстранился, у него на лице было лёгкое озабоченное выражение. Он выглядел немного отрешённым, как будто обдумывал что-то. – Дай-ка мне свой мобильный телефон, – неожиданно попросил он. Я озадаченно на него посмотрела, но сделала то, что он просил. Я дотянулась до телефона, лежавшего на прикроватной тумбочке, и передала ему. Быстро нажав на какие-то кнопки, он отдал мне его обратно. – Ну вот, теперь у тебя есть мой номер. Я обозначил его " Тони"... я подумал, что если использовать моё настоящее имя, то это не закончится хорошо, если кто-то найдёт твой телефон.

— Почему Тони?

— Моё второе имя – Энтони.

— О... я думаю, ты мог бы записать мой номер под именем Мари... это моё второе имя.

— Забудь об этом.

— Что? Ты не хочешь мой номер? – я почувствовала какой-то странный приступ боли и разочарования, а также по каким-то причинам почувствовала себя немного обиженной. Он достал свой телефон из кармана и начал играть им, а я смотрела на него в замешательстве. Почему он не хотел мой номер? Неужели он думает, что он им не воспользуется?

— Конечно, хочу, я уже послал сообщение с твоего телефона, так что он у меня уже есть...

Я вздохнула и чуть не закатила на свою глупость глаза. Не торопись с выводами, Белла.

— Тогда о чём я должна забыть?

— Ты не будешь Мари в моём грёбаном телефоне. Ты не Мари.

— Но ты не можешь написать Белла или Изабелла, или даже Свон, ведь так?

— Всё равно, это не твои чертовы имена...

— Теперь я ничего не понимаю, – сказала я, и с отчаянием выхватила телефон из его рук.

Я посмотрела на экран и увидела, что он только что записал мой номер в свою телефонную книгу. Я ничего не могла сделать, а только улыбнуться на имя, которое он мне выбрал.

— Вот кто ты сейчас... понятно? – тихо сказал он, и казался почти смущённым.

Воробей.

— Никто не знает, что это твоё имя... это между нами, понимаешь? Даже если какой-то ублюдок украдёт мой телефон и посмотрит в нём номера, чёрт, он никогда не поймёт, кто такой Воробей. Ты в безопасности.

— А если кто-то спросит тебя об этом имени... что ты скажешь?

— Что это парень, с которым я столкнулся в Порт-Анджелесе, и который думает, что он Джек Воробей, – я приподняла бровь, и он рассмеялся. – Не волнуйся, если кто-то спросит, я скажу им правду.

— Какую...?

Он взял телефон у меня из рук, положил его рядом с собой и повернулся ко мне.

— Что Воробей чертовски удивительный человек с гребаным прошлым... и я частично ответственен за это... что это человек, которого я обижал, но кому хочу помочь, только не знаю как... и что только этот человек понимает меня и не судит, – он криво улыбнулся, погладил прядь волос, упавшую мне на лицо, и заправил её за ухо. – А что ты скажешь, если люди спросят тебя о Тони?

— То, что он ублюдок, которому слишком часто всё сходит с рук... но часть горя, которое на него свалилось, он не заслужил... Я бы не сказала, что его не понимают; я бы сказала, что у людей в его жизни не хватает веры в него, и они всегда ожидают от него только плохого... и даже если он и не заслуживает ничего лучшего, учитывая то, как он в прошлом относился к людям... он всё равно не заслуживает того горя, которое получил, ведь иногда он действительно пытается помочь людям.

— Прости меня за то, что я так относился к тебе, – сказал он тихо.

— Это средняя школа, – сказала я, пожимая плечами. – Если бы это была не я... это был бы кто-то ещё. Кроме того, ты никогда не был таким уж плохим... да, иногда проходя мимо меня в коридоре, называл меня Гусыней, а кроме этого, ты ничего такого не делал... – я затихла, когда поняла, что это неправда. Встретив его взгляд, я увидела в его глазах, что он подумал то же самое. – За неделю до аварии ты изменился... всё пошло кувырком... как будто мы знали, что эта авария произойдёт... как-то раз ты сказал, что убьёшь меня, когда я случайно толкнула тебя в лужу грязи...

— И я почти это сделал, – сказал он тихо. – И Эмметт, и папа спрашивали меня, сбил ли я тебя нарочно... потому что Эмметт рассказал папе о том, что я сказал в тот день... и именно поэтому у меня нет никаких грёбаных причин доверять кому-то из них. Если они на самом деле думают, что я способен на подобное дерьмо.

— И именно поэтому мне так неловко со всем этим... пока, во всяком случае... это всё так странно, ведь все люди знают об этом, – сказала я. – Я даже не знаю, как относиться к этому... к нам... пока. Я даже не знаю, кто мы, – мои глаза расширились, когда я поняла, как это прозвучало со стороны. – Не то, чтобы мы... – я быстро оправилась. – Я хочу сказать... мы же вроде друзья? Верно? Нет? Ну... я имею в виду... знакомые? Приятели? Партнёры по преступлению? – я неловко усмехнулась.

Эдвард странно посмотрел на меня. В ту же секунду я почувствовала, как кровь прилила к моему лицу.

После вечности тишины он, наконец, ответил.

Приступом смеха.

— Господи... партнёры по преступлению? Ты серьёзно? Ты всегда такая смешная? – спросил он, всё ещё смеясь. – Не переживай, Воробей, мы друзья, – он поставил акцент на это слово, и оно легко слетело с его губ. Когда это сказала я, это прозвучало как-то неловко и неправильно, но когда это сказал он, я поняла, что так оно и есть.

Я встретила его взгляд и улыбнулась.

Мы друзья.

Он сказал об этом сам, и не было ничего в его голосе, чтобы можно было подумать, что он думал иначе.

Так откуда у меня это странное чувство, что он всё ещё не полностью убеждён? Что-то в его глазах заставило меня задуматься, что, похоже, он всё ещё в смятении. Он всё ещё боролся против чего-то, внутри самого себя, я была уверенна в этом.

Я только надеялась, что в конечном итоге, он окажется на стороне победителя.