Глава 2. Скука

От лица Эдварда Каллена (за четыре дня до аварии)

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо в ведре полном дерьма! Какой мудак решил, что это нормально — разрешить водить машину старикам? Если бы мне, блядь, дали волю, я предложил бы закон, запрещающий людям старше пятидесяти вообще садиться за руль. И я обеими руками за то, чтобы отняли водительское удостоверение моего отца, меня ничуть не смущает тот факт, что ему только недавно исполнилось сорок. Он сводит меня с ума своей ездой а ля пожилая леди.

— Ты, блядь, веселишься что-ли? — спросил я, повернувшись к отцу, он как раз осторожно включал поворотник. Он делал все по правилам: как учили на курсах по вождению — правильной была даже позиция, которую заняли на руле его руки. Водит так кто-нибудь кроме моего отца? Помнит кто-нибудь о правилах после того, как сданы экзамены и получены права? Нет. Мой ответ — НЕТ. Никто не держит гребаный руль так, как делает это он.

Отец усмехнулся.

— Что за спешка, сын? — спросил он и улыбнулся, забавляясь.

— Спешка? Да я просто хочу забрать свою тачку, а с той скоростью, с которой едешь ты, мы доберемся до Порт-Анджелеса только к следующей неделе, и то, если повезет, — рявкнул я, откинув голову на кожаное сидение.

— Я бы не стал критиковать подобный стиль езды, если бы был на твоем месте. Видишь ли, это твоя машина в ремонте, а не моя, — ответил он самодовольно.

— Это не моя вина, — сказал я и заскрежетал зубами. — Долбанный Ньютон въехал мне в зад, и если бы Эммет вовремя меня не остановил, я бы снес нахрен тупую башку этого урода.

— Да, ты бы снес. Так что, я благодарен твоему брату за то, что он тебя остановил, — спокойно ответил отец.

Я мог только фыркнуть. Я-то благодарен совсем не был. Этот имбецил Майк Ньютон должен понимать, что въехал в мою машину и оставил вмятину. Мудила. Я удивляюсь, как он права-то получил. Отвечаю, он тоже до сих пор водит, как на курсах учили.

Прошла уже неделя с тех пор, как это случилось. Я сдавал назад, выезжая со своего постоянного места на школьной парковке, и непонятно, как этот идиот вперся прямо в меня. Он чуть не обосрался, когда я, бросив свою тачку, подошел к нему и вытащил мудака за шиворот из его собственной машины. И только я собрался вмазать ему, как Эммет подскочил и оттащил меня в сторону.

— Не стоит, братишка, — сказал он просто и уволок меня на безопасное расстояние от Ньютона.

Плевать я хотел в тот момент на Ньютона. Я осматривал свою машину, изучая повреждения, которые этот урод нанес моей детке.

Я никогда никого не любил так, как я люблю свою машину. Любовь моей пиздатой жизни, и каждый, кто имеет дело с ней, будет иметь дело со мной. Я понимаю, это клиника — так привязываться к куску металла, но я говорю, как есть: ни одна девчонка не доставляла мне удовольствия, большего, чем то, что я получаю от своей машины. Так что, вы уж простите меня за чувства, которые я испытываю к этой блестящей серебряной малышке.

— Ты, сука, покойник, Ньютон! — заорал я, испепеляя его взглядом. Я кайфовал, наблюдая за тем, как его лицо искажается паникой. Но этого занимательного зрелища было недостотачно, чтобы возместить нанесенный уродом ущерб. И меня не волновало, что его машина пострадала больше моей.

Его долбанная тачка не стоила теперь и бензина, оставшегося в баке. Ручаюсь, дешевле купить новую машину, чем отремонтировать убитую старую. Конечно, в этом есть свои плюсы. Стоять на парковке рядом с ныне искореженным куском дерьма Ньютона — ну не оскорбление ли для моей малышки?

Пожалуй, это почти так же унизительно, как находиться рядом с нелепым подобием автомобиля Изабеллы Свон — огромным красным ржавым фургоном c выпуклой кабиной и открытым фермерским багажником. Грязная, гремящая, пропахшая маслом рухлядь! Непонятно, чем эта девчонка думала, когда брала его, но ясно другое: она была явно за пределами своего больного рассудка, раз с удовольствием ездила на такой машине.

Мы наконец попали на шоссе и я чуть не охренел от скорости, которую развивали обгонявшие нас автомобили. В конце концов мой отец нашел гребаную педаль газа... После вечности в папином пропахшем больницей черном " мерседесе" мы все же прибыли в Порт-Анджелес: в салон, где восстанавливали мою малышку.

Она стояла снаружи, и я даже не позаботился о том, чтобы сходить с отцом внутрь — оплатить ремонт. Вместо этого я осматривал свою девочку, обходил вокруг, проверяя каждый дюйм. Я должен был знать, не поцарапали ли ее случайно здесь, и я должен был убедиться в том, что исчезли даже мелкие изъяны, появившиеся по вине Ньютона. Малышка должна смотреться как новенькая.

Спустя десять минут я успокоился: моя машина действительно выглядела идеально. Ее отполировали воском, и теперь она вся сверкала.

Мой отец вышел ко мне и отдал ключи.

— Я позвоню миссис Ньютон вечером и поговорю о расходах, связанных с ремонтом, тебе не нужно беспокоить Майка, — сказал отец, и я закатил глаза.

— Да ладно тебе! Не доверяешь мне что ли? — спросил я невинно, отец лишь потряс головой. — Ты думаешь, я скажу ему, будто ремонт встал мне в пять кусков, что-то подобное?

— Скорее меня настораживает тот факт, что ты относишься к машине как к женщине, — ответил он, снова тряхнув головой.

— А то, что ты не только водишь как старая баба, но и слушать об этом ничего не желаешь, тебя не настораживает? — парировал я, открывая машину. Он поднял бровь в ответ, словно намекая, что я всегда критикую его езду. Я закатил глаза и фыркнул:

— Пошел ты.

Ухмыльнувшись, он пошел к своей машине.

— Езжай в школу, парень, и держись подальше от неприятностей, — кинул он мне через плечо.

— Это как попросить солнце перестать светить. Невыполнимая просьба, — ответил я, сев в машину.

Я скривился, когда почувствовал, что сиденье отодвинуто дальше, чем привычно. Я не мог даже достать до педалей. Это была одна из явных причин, почему я никогда никому не разрешал водить мою машину — обязательно как-нибудь нагадят.

Мне потребовалось целых пятнадцать минут на то, чтобы вернуть все на место: сиденье, зеркала и даже, сука, радио. Я знать не хотел, какого хрена кто-то настроился на рэп волну. Рэп — не музыка. Это чистая пытка. Я лучше отрежу, как Ван Гог, уши, чем буду слушать это дерьмо.

В школу я возвращался, слушая классику. Развалившись на сидении, я улыбался сам себе. Тихая музыка в сочетании с урчащим мотором были для меня лучшим синглом на земле. Ничто не превзойдет его. Ничто.

На школьную стоянку я притащился только к ланчу.

На этот раз я решил проигнорить свое обычное место и оставил машину на закрытой парковке, на месте с именем директора школы — мистера Грина. Ни малейшего шанса слаборазвитым водителям типо Ньютона задеть мою малышку! Я заглушил движок и вышел из машины, и тут же услышал испуганный трёп вокруг меня.

Мне претит это место. Я ненавижу школу. Парни всегда ведут себя так, словно я особого сорта: герой, которому надо подражать и поклоняться; а девчонки начинают раздеваться, стоит мне только глянуть. Я не против голых женщин. Кто я такой, чтобы отказать, если девушка так хочет быть оттраханной? Да, я использовал их, но вряд ли меня веселило все это, наоборот — казалось скучным. Не проблема — трахнуть какую-нибудь девчонку, но ведь иногда хочется иметь с девушкой и что-то большее, чем пятиминутный секс в школьном туалете. Я был бы только рад чувствам, которые связали бы меня с девушкой так же сильно, как я был связан с " вольво". Но... Видно, не так легли карты.

Я засунул руки в карманы и зашагал к корпусу. Совсем не было настроения для всего этого дерьма. Холл, по которому я шел, оказался переполненным. Не важно, куда я смотрел — везде были люди, машущие мне рукой или молча кивающие, стоило только пройти мимо. Чувство было такое, словно я принадлежу к королевскому роду. Видно, таким я и был в этой школе. А ведь мне просто повезло с генами: неординарная внешность. Похоже, из-за нее я и стал местным королем.

Даже нелепые, неестественно смотревшиеся бронзового цвета волосы не смогли помешать моей популярности. Кажется, из-за них девчонки только еще больше тащились от меня. Мои волосы — мой личный бренд, раз я такой единственный. И я давно бросил попытки их уложить. Сколько я не сражался с ними, все равно каждый раз проигрывал, сделать волосы послушными так и не удалось... В итоге бронзовый беспорядок на голове дал мне куда больше, чем я мог пожелать.

— Эдди! — Позвавший меня голос раздражал.

Я обернулся и уставился на единственного человека, который мог позволить себе так меня называть.

— Розали, — произнес я, кивнув.

— Итак, ты уже забрал свою малышку? — спросила она, вцепившись в меня рукой с целью утащить к кафетерию.

— Да. Только приехал из Порт-Анджелеса. Они даже отполировали ее. Она прекрасна.

— Я знаю, как тебе нравятся гладкие девочки, — поддела Розали.

— Не буду спорить, — усмехнулся я, на что она лишь закатила глазки.

Розали была тупой ослицей, но сексуальной до чертиков тупой ослицей — вот что нужно сказать. И у меня была только одна причина мириться с ее дерьмовым характером, впрочем, как и у нее — мириться с моим. Дело в том, что Розали — девушка моего брата. А еще она одна из немногих, с кем я ни разу не спал.

Чуть ли ни единственная в школе, с кем я не спал, принадлежит к числу самых горячих девушек этого места. Забавно, правда? Хотя... я был бы не против того, чтобы перепихнуться с Роуз. Но никогда не сделаю этого. На самом деле я с трудом представляю, как это — трахаться с Розали. К тому же, разве не мило, когда у тебя есть подружка, которая никогда не полезет к тебе в штаны? Ослица она или не ослица.

Она сунула мне свой поднос с едой, чтобы я донес его до нашего столика во дворе школы — там мы сидели только если погода была хорошая, а здесь это настоящая редкость: мы ведь в дождливом Форксе. Розали устроилась рядом с Эмметом. Он обхватил ее своей здоровенной рукой за плечи, и она улыбнулась в ответ, затем он наклонился к своей девушке за поцелуем. Господи, это отвратительно!

Через минуту к нашей компании присоединились похожая на эльфа Элис и ее парень — брат Розали Джаспер. Элис тоже была из клуба девчонок, с которыми я еще не спал, и не потому что она встречалась с Джаспером. Я боялся Элис, она меня пугала. И в этом нет ничего странного: Элис, хоть и выглядела крошкой, имела силу гиганта. Никто с ней не связывался, глупо было пытаться ее разозлить. Ей ничего не стоило выбить все дерьмо из любого, в том числе из меня.

Мы как обычно болтали, и вскоре заметили, что окружавшие нас люди выглядят как-то по-странному возбужденными. И мы повернулась посмотреть, что же их так взбудоражило.

— Господи, — вздохнув, простонал Джаспер.

Проследив за его взглядом, я заметил Изабеллу Свон. Она стояла под деревом, хрипела и оглядывалась по сторонам в панике. Да что, блядь, за дерьмо? Они что, наслаждаются видом ее медленной смерти? Не скажу, конечно, что она мне нравится: эта пташка Свон — полный фрик, и я не стал бы дотрагиваться до нее даже палкой. Но, люди, вы в своем уме? Смеяться ей в лицо, когда она задыхается, это, блядь, не по-человечески!

Я уже готов был идти ей на помощь — только потому что я такой человечный, нахер. Но Элис ударила меня кулаком и оттолкнула, рванувшись со своего места.

— Господи! Вы больные тут все?! Помогите ей кто-нибудь! — завопила она с возмущением.

Мы наблюдали за тем, как она встала позади Свон и применила метод Хаймлиха. Свон выплюнула что-то, что мешало ей дышать, и откашливалась какое-то время, а потом заговорила о чем-то с Элис. Та улыбнулась ей в ответ и кивнула, прежде чем оставить девушку.

Люди продолжали показывать пальцами и смеяться, но более сдержанно, чем раньше.

Свон, собрав свои вещи, быстренько скрылась из виду. Я вздохнул и закатил глаза.

— Тупое создание, — пробормотал я. Какой же ненормальной была Свон, раз не могла даже поесть по-человечески, не задыхаясь?

— И это говорит тот парень, который просто стоит и смотрит... Ничего не делая, — сказала Розали, сладко мне улыбнувшись.

— Элис оттолкнула меня. Тем более, я даже не смеялся. — Я не стал ничего объяснять, и стащил мясо по-французски с подноса у Эммета. Он дико возмутился, на что я лишь закатил глаза. — Это всего лишь чертово мясо!

— Люди бывают очень жестокими, особенно если это связано с ней. Она им ничего не сделала, — Элис явно переживала.

— Да, и что? Разве этого достаточно, чтобы люди полюбили ее, всего лишь не делать им дерьма? Брось, Эл, она же чокнутая. Ни с кем не говорит, сидит вся в себе и... я слышал, она никогда не ходит в душ после спортзала. Это достаточно мерзко, чтобы не хотеть до нее даже дотрагиваться, — аргументировал я и стащил еще мяса. Не глядя на Эммета.

— Вообще-то, она не ходит в душ после спортзала только потому, что она не посещает сам спортзал вот уже три месяца, — ответила Розали со скукой в голосе.

— Ты-то откуда знаешь? — спросил я.

— Мы в одном классе, идиот, — ответила она, тряхнув головой, — иногда ты бываешь таким тупым.

— А ты иногда бываешь такой сукой, — бросил я и поднялся.

— Эй! Не разговаривай так с моей девочкой, — возмутился Эммет.

— Почему? Ты же так с моей разговариваешь, — ответил я.

— Брат, я не удивлюсь, если однажды застану тебя с членом в выхлопной трубе — трахающим свою любимую машину, — выдал Эммет и дернулся, пошло.

— Иногда ты бываешь таким ебанутым, — вздохнул я, уходя подальше от столика.

— По крайней мере, у меня не встает на машину, — кинул он мне вслед.

Я развернулся и слегка наклонил голову в сторону.

— У тебя не встает? Ладно. Должно быть, это другой мой брат, нагнул тогда свою развратную подружку на капот заведенной машины, — я говорил громко, чтобы люди вокруг слышали. Все засмеялись, но Эммета это не смутило.

— Да перестань, это не на машину у меня встал. А на вид попки моей Рози, когда она наклонилась, ты, злая морда, — ответил он, не упуская деталей, и мне оставалось только рассмеяться над ним.

Вернувшись в корпус, я прошел по коридору к своему шкафчику и наткнулся там на красотку... Таня Денали. Блядь, джинсы на ней сидели так низко, что держались чуть ли не на коленках. Неплохо было бы нагнуть ее на капот моей машины... Нет, подождите, я буду против. Никакого секса вокруг машины!

— О, Эдвард, — замурлыкала она, положив руки мне на грудь. — Я скучала все утро...

Она надула свои полные губы, и я ухмыльнулся.

— Конечно, ты скучала, моя сладкая, но я забирал свою девочку, — ответил я, нажав пальцем на ее нижнюю губу. Ее глаза расширились.

— Какую девочку? — в ней все вопило.

— Она отсюда, — сказал я и прикоснулся к своему сердцу.

Таня не дышала... Я усмехнулся.

— Подсобка, на следующей перемене, — сменил я тему.

— Но мы чуть не попались в прошлый раз! — сказала она, глядя слегка испуганно.

— Я не буду тебя заставлять. Не так трудно найти кого-то другого, — ответил я.

— Конечно, Эдвард, я приду туда, — сказала она, сразу передумав. Я ухмыльнулся и кивнул, прежде чем оттолкнуть ее.

Забавно, мне все сходило с рук. Полная вседозволенность. Если я велел девчонкам прыгать, они прыгали. Если велел сосать, они сосали. Если говорил " трахнись со мной после танцев на футбольном поле", они уже голыми там меня ждали.

Я наслаждался бесконечной чередой случайного секса, и порой это казалось таким противным. Правда, не думаю, что причина в сексе, просто все дело во мне. Стремясь где-то глубоко в душе к " особенным" отношениям с девушкой, я упорно не давал никому ни единого шанса завязать со мной эти " отношения". Потому что, как только мой член попадал в ее тело, и мы оба удовлетворялись, " отношения" заканчивались и я, в зависимости от обстоятельств, либо просто выкидывал ее из своей постели, либо исчезал сам.

Что тут скажешь? Я не любитель обниматься. И в постели я никогда еще никого не ласкал и не обнимал; может, потому что не нашел еще свою " единственную". Не то чтобы я верю в это дерьмо...

Семья, в которой я вырос... У нас в доме всегда была такая идиллия: папа — доктор; мама — дизайнер интерьеров; крутой старший брат всегда готов одолжить презерватив, если я вдруг не найду свой. Мои родители никогда не стеснялись показывать свою любовь друг к другу, сейчас они, должно быть, казались такими же влюбленными, как в год, когда познакомились. Иногда они ведут себя как подростки, у которых первая любовь сорвала крышу.

Если эта картина не заставит поверить в " настоящую любовь", тогда, не знаю, что заставит.

Но... То, что моим родителям повезло найти друг друга, вовсе не говорит о том, что и я себе кого-то найду. Где я встречу ту " единственную"? Здесь, в Форксе? Невероятно.

Господи, я рассуждаю как девчонка. Пора с этим заканчивать!

Я быстро развернулся и окинул взглядом коридор.

— Эй, Таня! — крикнул я.

Она уже дошла до конца коридора, но, услышав меня, обернулась.

— Да? — медленно ответила девушка.

— Подсобка. Сейчас! — я не спрашивал, я требовал.

Она буквально сияла, и она не шла ко мне — она бежала. А мне было плевать даже на ее подпрыгивающие сиськи. Я просто быстро дошел до подсобки и затолкнул внутрь Таню.

Закрыв дверь, я расстегнул ширинку.

— Чего тебе хочется? — спросила она голосом, который должен был казаться соблазнительным. Мне он показался жалким. Я изогнул бровь:

— Я здесь не для твоего удовольствия, — ответил я нагло, и она, поняв намек, опустилась на колени.

— Блядь, Эдвард, я в последний раз беру в рот в этой гребаной подсобке, — негодовала она, пытаясь говорить жестко и серьезно, но все это больше походило на вопрос, чем на требование. Это могло быть милым, если бы не было, опять же, таким жалким.

— То же самое ты говорила в прошлый раз, — сказал я нагло и положил руки ей на голову. — А сейчас заткнись и работай.