Национал-демократия в призме работ А.А. Широпаева

Итак, перейдём к рассмотрению взглядов одного из наиболее известных публицистов национал-демократического направления Алексея Алексеевича Широпаева, сопредседателя общественно-политического движения «Национал-Демократический Альянс» (НДА) и неформального идейного лидера сетевого проекта «Республика залеская Русь».

Основу идеологических позиций А.А. Широпаева составляет тезис об антирусском, антинациональном характере российской государственности. При этом Широпаев отвергает не только СССР, но также и Российскую Империю, и даже Московскую Русь. Он пишет:

«Ибо лозунг «Россия для русских» исторически и политически неграмотен, причем именно с точки зрения русских интересов. Сторонники этого лозунга исходят из предпосылки, что Россия – это русское национальное государство, на неком историческом этапе (чаще всего называют 1917 год) переставшее быть таковым. Исходя из этой логики, русскому народу надо, дескать, вернуть его доминирующее положение в России, якобы принадлежащее ему исторически. Важно понять, что этот посыл – ложный. В этом смысле русскому народу возвращать нечего, ибо Россия НИКОГДА не была русским национальным государством – ни до 1917 года, ни после него. Последнее русское национальное государство – это Новгородская республика, уничтоженная Москвой в конце 15-го века. С этого момента и начинается становление собственно России, выступавшей в качестве наследницы и прямого продолжения Орды как интернационального имперского образования. Византийское наследие, воспринятое Москвой, закрепило и усилило эту имперскую и объективно антирусскую парадигму развития. Принцип, на котором веками создавалась Россия, кто-то хорошо сформулировал таким образом: «Россия создавалась не для русских, а посредством русских», которые всегда были нужны России лишь в качестве безликого этнического ресурса, причем гораздо менее ценного, чем лес, уголь, руда, нефть или газ. Ущемленное положение русских – это многовековая базовая парадигма имперской российской государственности» (А.А. Широпаев «О лозунге «Россия для русских»», ЖЖ Jan. 11th, 2011).

Весьма примечательна в этой связи и полемическая статья А.А. Широпаева «О буржуазности», в которой он пишет: «…Отметим, что национал-демократия — это историческая реабилитация русской буржуазности, которая всегда третировалась апологетами Империи — и белыми, и красными (проницательный Константин Леонтьев объединил в себе тех и других, когда мечтал о " царе во главе социалистического движения"). Благодаря Империи русские, по сути, застряли в феодализме. Россия — страна перманентного средневековья. Изменить историческую парадигму попытался Февраль 1917 года, однако в силу того, что национал-демократия была представлена в нем лишь зачаточно и фрагментарно, дело кончилось зверской феодальной реакцией в лице большевиков (и, таким образом, сбылись мечты К. Леонтьева о социализме как новом феодализме). <...> Я мечтаю о том, что появится, наконец, такое понятие: русский бюргер, подразумевающее свободу от психопатической тяги к " предельному и запредельному", от " безбытности" и " богоносности", означающей, как правило, непролазные сортиры и неадекватность " по жизни"».

Здесь у Широпаева идёт явный сбой логики. Он пытается реабилитировать Февральскую революцию (но не Белое движение, ибо Белое движение, хотя и выступающее историческим наследником Февраля, всё же шло под лозунгом «Великой неделимой России»). Это понятно, потому что Февральская революция действительно была апогеем ослабления, развала и дезинтеграции ненавистной Широпаеву великодежавной имперской России. Однако тогда, следуя исторической логике, ему следовало бы солидаризоваться также с горбачёвщиной и ельцинизмом. Ведь горбачёвщина и ельцинизм не просто типологически сходны, но и сущностно тождественны феврализму – то же самое «возвращение к общечеловеческим ценностям», реванш буржуазности и радикальный демонтаж имперской великодержавности. В этом смысле Борис Ельцин и, в особенности, Егор Гайдар даже «лучше» Керенского и компании, потому что последовательнее и успешнее в реализации своей программы. Но Широпаев не спешит выступать с апологией Горбачёва, Ельцина и Гайдара, потому что антирусский, антинациональный характер их правления прочувствован нынеживущими поколениями на собственной шкуре, и тут уж никакой словесной эквилибристикой людей не переубедишь. Февраль 1917 же далеко в прошлом и именно потому может служить поводом для идеологических парадоксалистских манипуляций.

Радикальное и полное отрицание Широпаевым великодержавной России (равно и красной, и белой) как якобы «тюрьмы народов» и стремление к низвержению «империи» приводят к парадоксальному результату: «русский националист» выступает с поддержкой всех дезинтеграционных, этносепаратистских сил, стремящихся к отделению от России национальных регионов. Солидаризируясь с антироссийскими сепаратистами, Широпаев активно включается в тиражирование самых чёрных антироссийских и даже прямо русофобских мифов. Так, например, в весьма обширной статье «Голодомор – это геноцид» А.А. Широпаев защищает тезис о том, что голод на Украине 1932-1933 годов был целенаправленным геноцидом:

«В самый разгар Голодомора в редакцию газеты «Коммунист» пришло анонимное письмо из Полтавы с четкой формулировкой: «Физическое уничтожение украинской нации, истощение ее материальных и духовных ресурсов является одним из важных пунктов негласной программы большевистского централизма». Да, массовый голод был и на Дону, и в Поволжье, и на Южном Урале, и в Западной Сибири, и в Казахстане. Однако такого террора голодом (определение Р. Конквеста), как в Украине и на Кубани, связанной с Украиной этнически и культурно, не было нигде. Изымалось ВСЕ продовольствие подчистую, прекращался подвоз товаров, запрещалась кооперативная и государственная торговля, а главное, умирающим от голода людям не давали возможности выехать из районов бедствия, превращенных в резервации. Именно ради этого 4 декабря 1932 года был принят закон о системе внутренней паспортизации, фактически означавший для крестьян новое крепостное право. Более того: специально для украинцев 22 января 1933 года была выпущена «Директива ЦК ВКП(б) и СНК СССР в связи с массовым выездом крестьян за пределы Украины». Как видим, налицо истребление «отдельных групп населения», «умышленное создание жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное уничтожение этих групп» - это из международного определения геноцида. Плюс национальный признак: «уничтожение социальной базы украинского национализма», борьба с украинским сепаратизмом путем массового умерщвления украинцев. А это уже классический геноцид, даже в его нынешнем определении, выработанном при участии советских коммунистов. Таким образом, можно смело утверждать, что именно применительно к Украине коллективизация стала классической формой геноцида».

В статье «Саакашвили» А.А. Широпаев называет Саакашвили «крупным восточноевропейским лидером национально-демократического типа». Он с одобрением цитирует Юлию Латынину: «Саакашвили совершил невозможное. В бывшей советской стране, разъеденной взятками, дружбой и связями, в стране, где как класс отсутствовал мелкий частный собственник, являющийся питательной средой свободы, а вместо частного собственника был вор в законе, аристократ и чиновник, – в этой стране он строит западное общество, и это вдохновляющий пример для России и кровное оскорбление для Кремля». И ещё присовокупляет лично от себя: «В августе 2008-го Москва была вынуждена остановить свои танки, рвавшиеся к Тбилиси. И потому нынче в ход пошла «пятая колонна»… События в Тбилиси 26 мая стоят в одном ряду с провокационной кампанией Москвы вокруг «бронзового солдата» в Таллине, а также с недавней наглой вылазкой красных во Львове, где агентура кремлевского «коминтерна» попыталась развернуть тридцатиметровую кумачовую портянку с преступной большевистской символикой. Кремль активно создает дугу нестабильности в Восточной Европе, чтобы сохранить ее в зоне своего имперского влияния».

Ещё более показательна и его статья «За что боролись козаки?» (часть 1, часть 2). Статья эта весьма обширна и опирается на богатую подборку фактов, цитат и документов, но в данном случае нас более интересует та идеологическая линия, на которую все они нанизаны и для обоснования которой тщательно подобраны. Эту линию можно выразить рядом цитатами из данной работы, который может показаться несколько избыточным, но, на наш взгляд, необходим для наглядной иллюстрации воззрений т.н. «национал-демократов»:

«Украинский историк М. Грушевский считал, что ВКЛ сохранило традиции Киевской Руси в большей степени, чем Московия, формировавшаяся под татарско-византийским влиянием; он даже называл ВКЛ «обновленным русским государством». Украинские историки признают, что, несмотря на недостатки, ВКЛ «на протяжении двух веков (до Люблинской унии 1569 г. – А.Ш.) создавало благоприятные для украинцев условия существования».».

«Уже с середины ХIV в Польше и Литве стало распространяться Магдебургское право – известная с XIII века германская система городского самоуправления, близкая к современной демократии. <...> В Белоруссии Магдебургское право действовало до 1793 г., т.е., до ее включения в состав Российской империи, после чего «на смену магистратам во главе с войтами (старостами) пришли назначаемые губернаторы». Знакомая картина… В Киеве Магдебургское право сохранялось до 1835 года, когда и было отменено императором Николаем Первым. Кстати, по его же приказу в 1851 году снесли здание бывшей ратуши в Минске – очевидно, чтобы оно не напоминало горожанам об иных, вольных временах. Тем не менее, и сегодня для национально мыслящих белорусов Магдебургское право остается одним из маяков европейской идентичности. Остается лишь добавить, что в Российском государстве горожане никогда не имели права, сопоставимого с Магдебургским».

«Признается, что Речь Посполитая представляла собой «уникальное государственное устройство»: выборная монархия, дворянская республика во главе с королем, избиравшимся сеймом (высшим законодательным органом). При этом огромную, а нередко и определяющую роль в жизни государства играли местные сеймики, ставшие продолжением древней вечевой традиции. В отношении гражданских прав Речь Посполитая была, пожалуй, наиболее передовым государством тогдашней Европы. Другое дело, что обладательницей этих прав была, прежде всего, шляхта. Если сравнивать Речь Посполитую с Московией, то можно сказать, что формула первой звучала как «права не для всех», а формула второй – как «бесправие для всех». Однако следует помнить: «права не для всех» способны эволюционировать во всеобщие права (так и произошло в Европе), тогда как «бесправие для всех» ни во что путное эволюционировать не может – разве что в ГУЛАГ или «суверенную демократию»… Однако когда мы говорим о господстве шляхты в Речи Посполитой, надо помнить, что при этом не подразумевается господство этнических поляков. Ведь огромная часть высшей польской аристократии, не говоря уже о простой шляхте конфедерации, была украинского (руського) происхождения и православного вероисповедания <...> Именно представитель последнего рода, Дмитрий Вишневецкий (Байда), имевший прекрасное европейское образование, стал основателем знаменитой козацкой республики-ордена – Запорожской Сечи, просуществовавшей в общей сложности 200 лет. Шляхтичем украинского происхождения, имевшим родовой герб «Абданк», был и Богдан Хмельницкий, причем шляхтичем православным - повторяю, были во множестве и такие. Вообще в шляхетской среде господствовала веротерпимость: достаточно сказать, что 25-30 % шляхтичей исповедовали кальвинизм. Да и сам православный Хмельницкий учился в Иезуитском коллегиуме в Ярославе и Львове, и вероисповедание Богдана тому не препятствовало».

«Что же такое Сечь? <...> По своему устройству Сечь представляла собой козацкую республику-орден во главе с кошевым атаманом, выбранным на общей Раде. Слово «орден» я употребил не случайно, равно как неслучайно козаки называли себя рыцарством. Собственно, слова «козачество» и «рыцарство» в Украине издавна были синонимами. Считается, что Вишневецкий, много путешествовавший по Европе, заложил в основу Сечи многое из традиций европейского рыцарства, в частности, Мальтийского ордена (Сечь возникла всего четверть века спустя после основания Мальтийского ордена и запорожцы нередко именовали себя «мальтийскими кавалерами» и даже носили на груди восьмиконечные мальтийские кресты с «ласточкиными хвостами»). Среди запорожцев нередко можно было встретить образованных представителей шляхты, в том числе и с университетским образованием (кстати, и Хмельницкий отнюдь не был тупым рубакой и бессмысленным бражником: он знал латынь, французский и турецкий языки, бывал заграницей <...>). Вообще, Сечь со своими рыцарско-республиканскими порядками вполне вписывалась в общую картину Речи Посполитой, органично входя в нее в качестве эдакого своеобразного «субъекта федерации». Важно осознать, что поляки и козаки, несмотря ни на что, находились в одном цивилизационном поле».

«Кстати, именно католическая упертость Сигизмунда III вызвала в Московии пресловутый «патриотический подъем» 1612 года, похеривший возможность возвращения русских в европейскую цивилизацию. С другой стороны, и козаки хороши. Чем плоха была уния? Разве она угрожала козацкой идентичности? Вся православная обрядность сохранялась, лишь Папу Римского поминай на церковной службе. Короче, нашла коса на камень. В результате проиграли все: и козаки, и «ляхи». Выиграла Московия. И будущий Совок».

«Оно и понятно: Хмельницкий и Москва в намечавшемся союзе преследовали совершенно разные цели. <...> На мой взгляд, стратегическая цель у козачества была одна – Украинское козацкое государство, самостийное (что было трудноосуществимо) или в конфедеративном союзе с какой-либо из названных держав <...> Москва же, я уверен, изначально действовала по принципу «Мягко стелешь – жестко спать», т.е. обещала козакам вольности и права, зная, что потом «пострижет» Украину под свою гребенку. И многим козакам это было вполне понятно. <...> На самой же Переяславской раде сложилась весьма пикантная ситуация. Присягая царю, Хмельницкий и козацкие старшины настаивали, чтобы московские послы в свою очередь присягнули за царя в соблюдении достигнутых соглашений, прежде всего в сохранении козацких вольностей – по типу польских королей при их избрании на престол. На это боярин Бутурлин, возглавлявший кремлевскую делегацию, надменно заявил, что «у нас не повелось, чтоб цари давали подданным присягу, а вольности ваши Государем соблюдены будут». Вот тут бы и задуматься козакам о том, куда они лезут. Лоб в лоб столкнулись, говоря словами Костомарова, европейские «казацко-польские порядки» и восточная деспотия; вновь громко заявил о себе «польско-шляхетский идеал, соответствовавший культуре Украины, и противоречащий порядкам Москвы». Проще говоря, украинцев и московитов разделяла ментальная пропасть. Первые выступали как представители европейской культуры договорных отношений, т.е. культуры права. Вторые же были наследниками Орды и носителями типично азиатского менталитета».

«Мазепа получил отличное образование на родине и заграницей, владел латынью (причем, не хуже иезуитов!), а также польским, французским, итальянским и немецким языками, был прекрасным стилистом, сочинял стихи. <...> Пора иначе взглянуть и на т.н. «измену» гетмана. Еще историки Платонов и Костомаров полагали, что поступок Мазепы «отражал колебания самой Украины и ее старшины», которая «сочувствовала польскому строю жизни». Современная украинская историография прямо указывает, что политический выбор Мазепы является изменой лишь «с точки зрения имперского права. В действительности Мазепа защищал свою страну от опасности, угрожавшей ей со стороны империи-монстра». Вероятно, переломным моментом для Мазепы стал военный совет в Жолкве, состоявшийся в марте 1707 года. На нем обсуждалось дальнейшее ограничение автономии Украины и самостоятельности гетмана. Чего уж там было дальше-то ограничивать? Гетман хорошо знал повадку государства Российского, последовательно утеснявшего Украину и козачество. Он хорошо помнил, как в 1706 году на строительстве крепостных укреплений в Киеве петровские офицеры нещадно били козаков, изнывавших от непосильного труда, резали им уши – обычные московские «забавы». Хорошо помнил и то, как «светлейший князь» Меншиков – неуч, выскочка и коррупционер – прямо говорил ему о желательности упразднения гетманства и козацкой старшины. И гетман решился. В действительности Мазепа не «изменил», а всего лишь расторгнул договорные соглашения с Москвой, которые она уже давно не выполняла».

«Кто-то из польских авторов писал: «В центре “киевской цивилизации” была личность, а в центре “цивилизации московской” – государство». В этом тезисе – парадигма российско-украинских отношений. Украина всегда позиционировала себя как наследницу Киевской Руси. Именно это подразумевал Хмельницкий, когда в обращении к мещанам Львова писал: «Украина своя русская» (на самом деле правильный перевод – «руськая»). Важно понимать, что, называя себя русскими (руськими), козаки стремились подчеркнуть свою «киевскую» идентичность, но отнюдь не родство с Московией. Кстати, именование Украины в Гадячском договоре Великим Княжеством Русским также было призвано обозначить ее правопреемство с Киевской Русью. Московский же царь никогда себя официально «русским» не именовал. И на Переяславской раде козаки заключали союз не с русским царем, а с «царем восточным, православным». Это не был акт этнического «воссоединения», это был, повторяю, союз, основой которого являлось общее вероисповедание. Проблема в том, что Россия со временем приватизировала понятие «русский», сделала из него расхожий штамп имперской пропаганды. Данное обстоятельство и побуждает современных украинских переводчиков «Тараса Бульбы» избегать в своей работе этого слова, несущего сегодня совершенно особую смысловую нагрузку. <...> Россия, как бы ни пыталась она примазаться к киевскому наследию, имеет в действительности свою, специфическую генеалогию. Культурно-государственный исток России – Орда, а не Киев. Поэтому взаимоотношения Украины и России – это не «спор славян между собою». Это спор цивилизаций. Спор Европы и Азии. Наблюдая за ним, остается лишь дивиться устойчивости исторических парадигм. Несмотря на многовековые попытки закатать Украину в имперский асфальт, мы видим: как была козацкая Украина, так она, в сущности, и осталась: с новыми Хмельницкими, Выговскими и Мазепами, может быть, конечно, калибром поменьше. И, соответственно, как была Московия – так она и есть. «Газпромовские» войны с Украиной – это всего лишь продолжение старых московских попыток прибрать Украину к рукам» (А.А. Широпаев «За что боролись козаки?»).

Итак, мы видим, что человек, называющий себя русским националистом, буквальным образом повторяет все тезисы либеральных русофобов в духе В.И. Новодворской. Он старательно и последовательно обосновывает мысль о цивилизационном сродстве Украины с Польшей и о непреодолимой цивилизационной и этнической пропасти, отделяющей её от Великороссии. Он умело подрывает русское национальное самосознание, доказывая (вслед за самыми одиозными лжеисториками-самостийниками), что Великороссия представляет собой отрыжку батыевой Орды, а законным наследником Киевской Руси является самостийная Украина. Здесь уже позиция Широпаева не может быть оправдана одним только его последовательным «антигосударственничеством». Здесь уже налицо стремление именно к цивилизационной и национально-этнической дезинтеграции кровного и культурно-исторического триединства Великороссов, Малороссов и Белорусов.

Но наибольшую рельефность позиция Широпаева приобретает тогда, когда он касается темы Великой Отечественной Войны. Достаточно только упомянуть его статью с заведомо скандальным названием «Могила Неизвестного Насильника», написанную и опубликованную им в своём ЖЖ 3 мая 2009 года – как раз накануне Дня Победы. От обширного цитирования этой статьи мы по вполне понятным причинам воздержимся. Поясним лишь, что статья буквально переполнена самыми подробными и физиологичными описаниями массовых сексуальных насилий, якобы, учинённых бойцами Красной Армии над несчастными немками и того, как «8- и 9-летних девочек раз за разом безжалостно насиловала озверелая русская солдатня». А также (немаловажная деталь!) тому шоку, который испытал лётчик-ас Третьего Рейха (!), столкнувшийся с таким варварством, «абсолютно чуждым всему, чему его учили, как германского солдата, нравственным принципам, заложенным его отцом» (последняя цитата уже не из самого Широпаева, но из одного из источников, на который он ссылается). Это, впрочем, далеко не единственный пример позиции национал-демократа Широпаева в отношении Великой Отечественной Войны. День Памяти и Скорби 22 июня (день начала немецкой агрессии против СССР) он трактует как попытку омрачить и ритуально заместить день летнего солнцестояния. В самый День Победы 9 мая 2011 года в статье «О культе «победы»» (слово «победа» в названии статьи написано с маленькой буквы и взято в кавычки Широпаевым) пишет:

«Особое, судьбоносное значение демонтаж культа «победы» имеет для русских, поскольку этот культ накрепко связывает большинство из них с советизмом, освящает советизм в глазах русского народа, делает русских наиболее советским народом на всем пространстве бывшего СССР. Именно культ «победы» примиряет и даже роднит русский народ с этим государством, которое, как говорят, конечно, не сахар, но все же «наше», «мы с ним Гитлера победили». Проблема, не преодоленная в свое время Ельциным – десоветизация русского сознания – решается, прежде всего, путем демонтажа культа «победы». Вообразите себе русскую ментальность, свободную от фетишей «9-го мая». В ней уже не будет места Сталину и преклонению перед «великим государством» с центром в Москве. Резко упадет ценность «сильной власти», развеется обаяние ее «исторических свершений». В русское сознание войдут другие герои – например, герои РОА. А от них совсем недалеко до Андрея Курбского и Марфы Борецкой. А это уже иная ментальность, открытая демократическим ценностям и историческим альтернативам. Таким образом, демонтаж культа «победы» имеет несомненное прогрессивное значение, поскольку является залогом становления новой русской идентичности, иной русскости. Вместе с культом «победы» в русской ментальности отомрут многие мрачные реликты, препятствующие нашему вхождению в сообщество цивилизованных народов».

Не стоит поэтому удивляться тому, что «Национал-Демократический Альянс», в руководство которого входит А.А. Широпаев, 8 мая в пику акции «георгиевская ленточка» проводит свою акцию – «власовская ленточка» (что характерно, бело-сине-красная), направленную на реабилитацию и героизацию изменника Родины генерала А.А. Власова. Не стоит удивляться, что «националист» Широпаев называет русского героя-партизана Василия Макаровича Кононова (причём по случаю его смерти!) «законченным красным бандитом-террористом» и солидаризуется с латышскими фашистскими прихвостнями-недобитками, развязавшими против героя войны отвратительную политическую травлю.

Наконец, нельзя не отметить и последовательно антиправословную и антихристианскую позицию А.А. Широпаева, наиболее ярко выраженную им в статье «Русский народ и «русская» церковь». При этом, начиная с нападок на Русскую Православную Церковь (которую сей идеолог национал-демократии называет «одной из наиболее эффективных подпорок интернационального Российского государства - Системы эксплуатации и подавления Русского народа»), Широпаев переходит к нападкам на Христианство как таковое, коему он вменяет в вину «интернационализм (“Нет ни эллина, ни иудея...”), в силу которого христианство, распространяясь по Европе, вступило в конфликт с этническими (т.н. языческими) религиями, жестоко искореняя исконное народное мировоззрение и саму память о великом прошлом ариев». Начав с этого посыла, Широпаев переходит к расхожим и общепринятым у почти что всех антихристиански настроенных авторов обвинениям в адрес Церкви в насильственном крещении Руси и искоренении идолопоклонства, в подавлении и разрушении народных традиций (со всегдашней в таких случаях ссылкой на неполноту летописей и опирающейся на сию ссылку вольной фантазией и псевдоисторическими домыслами), ссылками на явный фальсификат «Велесовой книги» с дальнейшими домыслами о судьбе «других языческих книг». Далее, разумеется, идут обвинения Церкви в коллаборационизме с татаро-монголами, в укреплении ордынского ига, и, следовательно, в «деформации русского психотипа» и даже в крещении татар, которое облегчило их интеграцию в правящий слой Московской Руси и сделало Россию интернациональным государственным образованием.

Сразу же после монголо-татар, по неведомой причине пропустив и не пересказав хрестоматийные и хорошо знакомые по советским учебникам обвинения Церкви в духовном окормлении закрепощения крестьян и «идеологическом обслуживании классовой эксплуатации», открытый антихристианин Широпаев переходит непосредственно к обличению «сергианства» – один-в-один повторяя аргументы ультрарадикальных «ревнителей чистоты Православия» из всё более напоминающих секты бесчисленных осколков прежней РПЦЗ. Противоположности, как говорится, сходятся, и от белоэмигрантских обличителей т.н. «ереси сергианства» антихристианин Широпаев отличается здесь только тем, что возлагает «вину» сотрудничества с большевиками на всё Русскую Православную Церковь без исключения и уличает в «сергианстве» даже самого Св. Патриарха Тихона. При этом РПЦЗ и катакомбников Широпаев объявляет не имеющими значения «сугубо периферийными явлениями», отношения РПЦ и Советской власти рисует совершенно дружественными и безоблачными (словно бы и не было ни новомучеников, ни массового уничтожения храмов) и в итоге, ничуть не обременённый реальной историей, подводит-таки дело к своему заключению: «Конечно, такая позиция РПЦ определялась не только конформизмом Церкви, но и теснейшим духовно-генетическим родством, связывающим христианство и коммунизм. Эти доктрины, происходящие от одного авраамического корня, роднит интернационализм и антисоциальный пафос, т.е. проще говоря, тотальное жизнеотрицание».

Отметим, что опровержение псевдоисторической мифологии по поводу уничтожения Церковью самобытной русской культуры и чуть ли ни докириллической книжности не входит в задачу настоящей работы, равно как и опровержение ещё более очевидных и вопиющих нелепостей относительно участия Церкви в укреплении большевизма. Нас в данном случае интересует не опровержение «фактов» и не развенчание «исторических доказательств», которыми национал-демократическая идеология пытается себя обосновывать, а исключительно анализ сути самих идеологических установок.

Итак, пока в специфическом нетрадиционном «национализме» Широпаева мы видим отрицание всех без исключения цивилизационных и культурных оснований России и почти всех её исторически-конкретных форм: Православия, великодержавия, Московского Самодержавия, послепетровского европеизированного абсолютизма, большевизма и советизма.

Широпаев солидарен со всеми антихристиански настроенными идеологами в отрицании Православия и Церкви, но отличается от них тем, что те, отвергая Церковь, в большинстве своём не отвергают старомосковской, имперской и советской России. Он солидарен с демократами и леваками в отрицании старой царской России (якобы «тюрьмы народов»), но не приемлет при этом ни России советской, ни современной «демократической» Эрэфии. Он солидарен с радикальными бело-монархистами в агрессивном отрицании советской эпохи, но не разделяет с ними идеала прежней православной монархии. В итоге у него остаётся лишь голое отрицание России вообще, зыбкий миф о дохристианской Руси (который у Широпаева нежизнеспособен даже в качестве мифа в силу его склонности к жёсткому норманизму) и столь же зыбкий миф об идеализированной новгородской демократии (слабый в силу отвержения Широпаевым Православия, составлявшего основу религиозно-культурной идентичности вечевых республик). А сверх того из всей отвергнутой Широпаевым русской истории ему остаются лишь три наиболее постыдные и грязные её страницы – призвание предателями-боярами поляков, февральская революция и власовщина – которые он тщетно пытается отмыть и героизировать.

Помимо явной тенденциозности (если не сказать подтасовки) в подборе фактов, разбирать которую мы в рамках данной работы не будем, бросаются в глаза более существенные нестыковки идеологического порядка. Выше нами уже была отмечена явная нестыковка между демонизацией Широпаевым Православия и идеализацией им же Новгородской и Псковской республик. То же самое можно сказать и о сочетании демонизации Широпаевым Христианства в целом и его пламенной, почти мазохистской любовью к Западной Европе, религиозно-культурную идентичность которой составляют католицизм и протестантизм – то есть, пусть и искажённые, но всё же формы Христианства.

Другой пример. В одной из приведённых нами выше цитат Широпаев хвалит Речь Посполитую («уникальное государственное устройство») за то, что «огромная часть высшей польской аристократии, не говоря уже о простой шляхте конфедерации, была украинского (руського) происхождения и православного вероисповедания». Казалось бы, в глазах радикального этно-националиста такой наднациональный, интернациональный и мультикультурный характер государства должен однозначно рассматриваться как недостаток, а не достоинство. К примеру, в статье «Двадцатилетие референдума о Союзе» Широпаев пишет:

«Российская империя и, соответственно, СССР как ее наследник – это чудовищный геополитический и культурный монстр, насильственное сочетание несочетаемого. Не могут в формате одного государства вечно сосуществовать седые балтийские шпили и ярко-голубые минареты Бухары. Эта гибридная империя должна была прекратить свое существование еще в 1917-м, но большевики ценой чудовищной крови гальванизировали ее труп. В августе 1991-го произошло то, что опоздало на 74 года – рижский Домский собор с его оргАном и крики среднеазиатских муэдзинов, наконец-то, разошлись в цивилизационном смысле».

Допустим, цивилизационная дистанция между польскими католиками и православными украинцами была несколько меньше, но сам принцип-то тот же. Если Широпаев стоит на позиции желательности моноэтничности и монокультурности государства, то и Речь Посполитую следовало бы признать искусственным антинациональным феодальным государственным образованием, препятствующим национальному развитию входящих в её состав народов. И, соответственно, считать «цивилизованный развод» благом как для поляков и литовцев, так и для украинцев. Но нет, логика здесь не действует. Принципы и критерии оценки, которые Широпаев пытается навязать России, он совсем не склонен применять к любимой им «цивилизованной Европе» – и не только в случае Речи Посполитой.

В уже упоминавшейся статье «Русский народ и «русская» церковь» Широпаев пишет: «Спрашивается, мог ли Третий Рейх, отстаивавший миропорядок, основанный на разделении и НЕРАВЕНСТВЕ, не воевать с таким государством? Конечно НЕ МОГ: великая битва противоположных мировоззрений была предрешена. Реакция Гитлера на СССР - это реакция римлянина на иудея или христианина. Феномен Рейха - это воистину “путч арийских Богов” против тысячелетнего засилья иудео-христианской догматики. Разумеется, РПЦ, когда-то огнем и мечом искоренявшая “язычество”, немедленно выступила на подавление этого “путча” - в одном ряду с коммунистами и еврейскими плутократами».

Стоп. Откуда вдруг у национал-демократа нацистская грусть? Разве Третий Рейх – это образчик демократической страны, основанной на гражданских правах и договорных принципах? И, наоборот, если Третий Рейх для Широпаева – это арио-нордический полюс добра и света, противоположный «семитической тьме христианства, коммунизма и плутократии», то к чему была вся антиимперская, демократическая и регионалистская риторика? Ведь не нужно быть большим специалистом в истории, чтобы знать, что гитлеровский Рейх был государством тоталитарным (или, по меньшей мере, жёстко авторитарным), недемократическим, с мировыми экспансионистскими и имперскими амбициями, стремящимся к унитарности, а отнюдь не к федерализму.

Воспеваемый Широпаевым Рейх основывался (по крайней мере, на уровне провозглашаемой идеологии) на принципе доминирования и господства государствообразующего этноса при постоянном расширении государства, подчинении, порабощении и эксплуатации в интересах господствующей нации всё новых народов – то есть на том же принципе, что и Римская, и Британская империи. Рецепты, которые предлагает Национал-Демократический Альянс (сопредседатели – Алексей Широпаев, Илья Лазаренко и Михаил Денисов, он же «Пожарский») России едва ли ни диаметрально противоположны. Перечислим лишь некоторые из них – в том виде, как они сформулированы в Манифесте НДА:

- образование семи русских национальных республик в составе РФ, в границах, примерно соотносящихся с границами федеральных округов (в выступлении А.А. Широпаева уточняется «и х региональная разверстка»: Дальний Восток, Сибирь, Урал, Поволжье, Центральная Россия, Южная Россия, Русский Север);

- переучреждение Федерации на основе одного равноправного федеративного договора между русскими и иными национальными республиками, создание подлинно федеративного государства;

- недопущение к подписанию нового федеративного договора входящих ныне в состав РФ национальных республик С. Кавказа (за исключением Адыгеи), с предварительным пересмотром оставшихся от СССР границ, как несоответствующих историческим;

- перенесение максимально возможного объема полномочий с федерального на республиканский и региональный уровни;

- безоговорочная отмена всех политических статей Уголовного Кодекса РФ, в первую очередь ст. 282 и ст. 280;

- усиление роли суда присяжных, введение выборности судей и начальников местных отделов внутренних дел;

- переход к профессиональной армии, сокращение численности вооруженных сил, переход к практике найма на контрактной основе частных лиц и компаний для организации армейского снабжения и строительства, формирование добровольной Национальной гвардии;

- осуждение преступлений советского и других коммунистических режимов, проведение политики десоветизации государства и общественной жизни, мер люстрации в отношении деятелей неосоветского режима;

- полный отказ от имитации имперской советской внешней политики;

- принятие курса на последовательное сближение и сотрудничество с Европейским Союзом и НАТО;

- отказ от протекционизма в низкотехнологичных отраслях.

Итак, по большому счёту Манифест НДА предполагает отказ от имперских амбиций и содержания сильной армии, добровольное оставление части территории (Северный Кавказ, а затем, возможно, и другие территории с преобладанием этнически нерусского населения), децентрализацию страны, отказ от внутриполитических и юридических механизмов мобилизационной диктатуры, политическую и экономическую интеграцию в «мировое сообщество». Стоит ли доказывать, что в условиях дезинтеграции самой страны, её децентрализации, демобилизации и разоружения интеграция в «мировое сообщества» по определению будет для неё не равной, а кабальной, то есть интегрироваться Россия будет не в мировую метрополию, а в мировую периферию?!

Так отчего же один и тот же идеолог для Европы и Запада восхваляет путь гитлеровского Рейха, путь централизации, мобилизации и экспансии, а России предлагает путь децентрализации, демобилизации и отказа от экспансии? Не в том ли дело, что западничество автора состоит здесь вовсе не в стремлении использовать западный опыт на благо и в интересах России? В этом, кстати, и состоит глубинный разрыв между европейцами (в том числе, русскими европейцами) и «западниками». Европейцы в конечном счёте исходят из здорового прагматизма и конечную цель видят в своей пользе, прикрываемой при необходимости какими угодно «священными» словами. Наши же «западники», напротив, взирают на чужую Европу как на нечто священное и готовы свои национальные интересы безропотно принести в жертву Мировой Цивилизации, под каковой подразумевается Европа.

Европеец, в том числе русский европеец – прагматик, и именно оттого националист или, если угодно, коллективный эгоист («Right or wrong – my country» – «Права или не права моя страна, но это моя страна»). Никогда поэтому настоящий европеец (в том числе русский европеец) не будет публиковать обличительных, а, тем более, оскорбительно-клеветнических статей в отношении своей армии, развенчивать победы собственной страны, чернить собственную историю и своих героев, расписываться в собственной цивилизационной неполноценности и без принуждения и крайней нужды по собственной доброй воле капитулировать, ставя интересы чужой цивилизации и культуры выше интересов собственной. Приоритет собственных интересов – это самоочевидность и общая базовая аксиома любой европейской идеологии будь то либерализм, марксизм, фашизм или национал-консерватизм.

В противоположность европейцу, дикарь вполне готов поверить, что «белые люди» и их цивилизация так совершенны, так прекрасны, столь достойны самоотверженного восхищения, что ради их процветания не жалко пожертвовать своей страной, своим народом, своими интересами. Собственно, именно в этом, а отнюдь не в самом по себе уровне техники, и заключается главное отличие простодушного дикаря от цивилизованного человека. И чем более дикарь преклоняется перед Западом как некой «святыней», тем больше пропасть, отделяющая его от европейца и европейского менталитета. Несложно заметить, что, принимая на себя имена тех или иных модных на Западе политических течений, наши подражатели вели себя в точности, как негритянский царёк, за посвящение в «белые люди» готовый даром отдать свою страну с алмазными копями в придачу. Именно так вели себя и наши «демократы» и «либералы» XIX века, и многие наши с позволения сказать «марксисты», и диссиденты-либералы конца XX века. Для европейцев, для настоящих аутентичных людей Запада все идеологии во всём их разнообразии были орудиями их интересов. Для наших же доморощенных папуасов – способом добиться «посвящения в белые люди». И невдамёк ведь бандерлогам, что в белые люди в принципе нельзя посвятить, что европеец именно тем и европеец, что в своём сознании изначально для себя самоценен и ни в чьей санкции для этого не нуждается. Тот же, кто изначально признаёт себя дикарём и видит «свет цивилизации» не в себе, а на стороне, кто нуждается в подтверждении своего человеческого достоинства иноплеменником – тот так навсегда независимо от цвета кожи и формы черепа и останется папуасом и недочеловеком – потому что сам себя в недочеловеки и определил. Потому что всегда будет тянуться до «настоящего» европейца и равняться на другого как на свой идеал, чужой меркою мерить себя и чужими глазами себя оценивать.

Остаётся только удивиться, что даже национализм – средоточие идеи собственной этноцентричности и самоценности – нашёл на нашей почве своих мазохистов-фетишистов, алчущих, чтобы кто-то иной посвятил их в люди. Этот феномен достоин внимания, требует анализа и выявления его исторических причин. Однако вернёмся пока к феноменологии нашей отечественной «национал-демократии».

А.А. Широпаев – справедливости ради надо отдать ему должное – подчёркивает, что учреждение семи русских республик планируется им и его последователями в рамках единого федеративного государства. В частности, в своей статье ««Завтра» о национал-демократах» он отмечает:

«<...> мы, национал-демократы – не «сепаратисты», а федералисты. Мы за дальнейшее развитие федерализма, мы предлагаем ДОПОЛНИТЬ федерацию русскими республиками, а не разделить Россию на «самостоятельные “русские республики”», как это интерпретирует Карпец. Неспроста предлагаемый нами проект я условно назвал «Соединенные Штаты России»».

В этой же статье он цитирует своё выступление в Государственной Думе:

«Почему мы предлагаем образовать в составе РФ несколько русских республик, а не одну большую? Прежде всего, потому, что только формула нескольких русских республик ломает имперскую схему и позволяет создать подлинную, равноправную федерацию. А мы – убежденные федералисты. Во-вторых потому, что русский народ весьма велик и весьма многообразен в регионально-субэтническом плане. Образование в составе РФ нескольких русских республик послужит не разделению русского народа, а выявлению его творческого потенциала, ныне скрытого под асфальтом имперской системы. Еще столетие назад выдающийся публицист Михаил Меньшиков писал, невольно вынося приговор империи: “Основное несчастье России в том, что она растянута в пространстве до последнего предела напряжения, до разрыва. Силы великого племени, приложенные к столь неизмеримой площади, в каждой точке сводятся почти к нулю. Именно отсюда наша неспособность ни в одном месте громадной страны развить культуру сильную и богатую…”. Образование в составе РФ русских республик – это и есть создание точек эффективного приложения творческих сил русского народа на огромном российском пространстве, а также перестройка самого этого пространства с целью сделать его соразмерным реальным, подлинным интересам русских».

Однако исторический опыт «переучреждения союзного государства» в рамках СНГ должен бы предостеречь от наивных иллюзий по поводу благотворности центробежных тенденций для развития федерализма. Да и сам А.А. Широпаев не слишком твёрд в своем стремлении к модели федералистских «Соединённых Штатов России». Скажем, в статье «Тьма-родина» он пишет:

«Россию не переделать. Ее можно лишь упразднить – конечно, бескровно и цивилизованно. Она никогда не станет европейской и демократической. Как бы ни прикрывалась Россия флером европеизма, она всегда будет нести в себе зло тирании и агрессии, дикую гикающую степь. Пессимисты утверждают, что не переделать и большинство русских. Массовый психотип сформирован, он необыкновенно устойчив. Народ опять хочет любить Сталина и праздновать 9 мая. А, значит, он снова готов быть рабочей скотиной и пушечным мясом. Спрашивается, надо ли «спасать» такой народ? Достоин ли он каких-либо усилий по его «спасению»?».

И в этой же статье: «<...> Он хотел верить, что Зло идет в Россию извне, он не хотел видеть, что Зло в самой России. Что сама Россия – Зло. Вдумаемся, что принесла в мир Россия. Самую человеконенавистническую идею на свете – большевизм, захватившую как чума полпланеты. Кто в большей мере растоптал человека, его свободу, дух и мысль, чем Россия? А русские – жертвы и заложники этого Зла. А нередко и соучастники, невольные и вольные. Вот что кроется за поверхностными полемиками о Сталине. Хочешь понять Россию, хочешь, наконец, проститься навсегда с иллюзиями и литературщиной – смотри на Сталина. Смотри на ГУЛАГ. Вот она, вся правда и вся суть. Россия без маски. Это не русофобия, ибо к Руси Россия отношения не имеет, поскольку она, повторяю, не из Киева, не из Новгорода, а из Орды. Почему у еврейских диссидентов антисталинизм и антисоветизм зачастую переходили в критику России? Да потому, что им со стороны виднее. В этом их великое перед нами, русскими, преимущество».

И, наконец, ненависть к России и антисоветизм уже открыто и нескрываемо переходит у «националиста» Широпаева в этническую русофобию: «хочу сказать, что большевизм в России – не просто доктрина политической секты Ленина, не дичок, привитый к российскому стволу. Это явление не социальное и не классовое, это явление всей российской жизни, ее плод. Большевизм в России – это психотип, и дай бог, чтобы не генотип. Это национальная черта, вот что страшно вымолвить. <...> Куприн в 1908-м (!) изобразил двух абсолютно советских людей. Абсолютно. Типические совки. Поневоле согласишься с монархистом Владимиром Карпецом, который любит повторять, что советское – это и есть русское. Надо задуматься: стоит ли российским белым людям европейского склада личности цепляться за понятие «русский», доказывать свое право на него? Не пора ли им начать формировать некие новые, собственные идентичности на основе общих ценностей и регионализма?».

«Вопрос в том, достаточно ли сейчас среди русских тех, кто смертельно устал от России, кому на ее месте необходима другая страна или даже несколько стран – демократических и современных?».

Так когда же искренен А.А. Широпаев? Тогда, когда призывает к построению «симметричной федерации» и обвиняет своих критиков, приписывающих ему стремление к развалу и упразднению России, в недобросовестности? Или когда сам пишет, что «Россию не переделать. Ее можно лишь упразднить» и открыто говорит о нескольких странах на месте России?

По аналогии с историей разрушения СССР сама собой напрашивается мысль, что все разговоры о перезаключении федеративного договора – это только способ подготовить первый шаг к развалу уже не просто России, а её этнического русского ядра на независимые государства. И здесь есть смысл дать слово уже не самому Широпаеву, а его более смелым единомышленникам и последователям. К примеру, Андрей Кузнецов в статье «Почему 7 русских республик?» вполне открыто провозглашает именно сепаратистские, а отнюдь не федералистские стремления национал-демократов:

«Семь русских наций, это семь уникальных сценариев, в общем, дающих огромный рывок русской цивилизации в мировом масштабе. Я приведу один пример. Много говорится об англо-саксонской цивилизации, а именно народы и страны говорящие по-английски. Эта цивилизация весьма преуспела в плане завоевания доминирования в мире. Страны англо-саксонской цивилизации, это страны золотого миллиарда. США, Канада, Австралия, Новая Зеландия все они бывшие колонии маленькой метрополии под названием Великобритания. Великобритания смогла, не без труда и ломки своих стереотипов, отказаться от удержания колоний, предоставив им независимость. И эти страны никуда не делись, они всё равно являются частью англо-саксонской цивилизации, поскольку говорят на одном языке, у них одна экономика, наследие империи. И каждая из этих стран, развиваясь самостоятельно и весьма бурно, вносит свой вклад в развитие общего доминирования англо-саксонской цивилизации в мире. Вот наилучший сценарий для России и русских, который предлагают нацдемы».

На этом, пожалуй, завершим обзор идеологических позиций «национал-демократов» широпаевского направления и перейдём к их анализу и критике.