Походные записки артиллериста с 1812 по 1816 год, артиллерии полковника И. Р.

Когда возвратились ~ кружок.

[Ничто так не занимало нас, без сомнения, это всякой скажет, как] рассказы наших офицеров, возвратившихся из-за границы [после славного вступления наших] войск в Париж. Каждого рассказ о приключениях, собственно с ним приключившихся, был так занимателен, что всегда собирал около себя кружок жадных слушателей. И теперь еще, если [старый ве< теран? > ] бывший в то время наш офицер, большею частью уже ветеран, уже во фраке, начнет рассказывать, то они [всегда] возбуждают наше < …> Потому что действительно жизнь каждого из них была исполнена не простых случаев [Далее начато: а. Но ни один из наших офицеров до сих пор не б. и потому что всякое слово] и потому что слова их были простая истина.

Это место, оставшееся не зачеркнутым, заменено следующим:

Когда возвратились наши войска из славного [путешествия], [Тр<? > ] в Париж, каждый офицер нес кучу воспоминаний о приключениях. Их рассказы [потому] были чрезвычайно любопытны, потому что [< 1 нрзб.> ] [Европы] всё европейское видели со свежими любопытными чувствами новичка, с которым жадно делиться чувствами и потому что рассказывались тоже новичкам, еще не видевшим всего это< го>. Как встречали жители русские войска, что такого говорили о русских войсках. Словом, [каждого] один только<? > постой русского офицера на немецкой квартире уже составлял сам собою роман, тем более поразительный, что рассказывался в простоте [без всяких претензий] и самой живой правде… Наши воины все сделались тогда интересны. Еще и доныне, если бывший в Париже офицер, уже ветеран, уже во фраке, уже с проседью в голове, начинал рассказывать, то около него невольно собирался кружок

Но ни один из наших офицеров до сих пор не вздумал записать свои рассказы в той истине и простоте, в какой они изливаются изустно.

в такой совершенно простоте и истине

Но ни один из наших офицеров до сих пор не вздумал записать свои рассказы в той истине и простоте, в какой они изливаются изустно.

в какой рассказ< ывал>

То, что случалося с ними, как с людьми частными, почитают они слишком неважным, и очень ошибаются.

Некоторые обращали внимание на реляции — дело, требующее уже самого<? > глубокого соображения [Далее было: и между тем чуждого для больш< инства? > ], многих средств и [интересного дли небольшого] числа посвященных [в военное звание], но случавшееся с ним как с частным человеком [он] вообще, как почитают и многие, < считает> неважным и очень ошибается

Их простые рассказы иногда вносят такую черту в историю, какой нигде не дороешься.

их простые записки

Их простые рассказы иногда вносят такую черту в историю, какой нигде не дороешься.

такую внесут черту

Их простые рассказы иногда вносят такую черту в историю, какой нигде не дороешься.

как не докопаешься в пространнейших трактатах о минувших кампаниях

Возьмите, например, эту книгу: она не отличается блестящим слогом и замашками опытного писателя; но всё в ней живо и везде слышен очевидец.

Возьмите вы эту книгу, прочитайте ее

Возьмите, например, эту книгу: она не отличается блестящим слогом и замашками опытного писателя; но всё в ней живо и везде слышен очевидец.

ни блестящим слогом, ни замашкою писателя

Возьмите, например, эту книгу: она не отличается блестящим слогом и замашками опытного писателя; но всё в ней ~ для ума.

но она [проста] любопытна и для [читателя] [Далее было: едва начинающего читать, и для умного наблюдателя, поставляющего себе из чтения новые богатства ума. Вся эта гибель романов и пустых и < 1 нрзб.> толстых и тонких < …> ] который читает только для времяпрепровождения и для которого из чтения извлекаются новые<? > богатства для ума. Это множе< ство> [новых] романов, наводняющих нас последнее время, канут безвыходно, а книгу эту конечно<? > будут читать и после нас, как читаем теперь мы ее. Никто, кроме полугра< мотных> литераторов не станет смотреть ни на слог ее, ни на шероховатость периодов.