Литературный язык. Вопрос о происхождении русского языка

Вопрос о происхождении русского языка

Различные суждения о происхождении русского литературного языка были высказаны учеными на протяжении XVIII - XX веков. Например, в работах И.И. Срезневского, А.А. Шахматова, СП. Обнорского, Ф.П. Филина, В.В. Виноградова и др. Между этими точками зрения имеются моменты пересечения наряду с разногласиями, различными пониманиями одного и того же понятия. В связи с этим следует подчеркнуть теоретический характер данной работы, содержанием которой не будет являться исследование памятников письменности и на основе этого выдвижение новой версии происхождения русского литературного языка. Исследование подчинено задаче описания различных концепций и их комментирования.

Необходимо заметить, что ни в одной работе по истории языка авторы не обходятся без краткого обзора истории вопроса о происхождении литературного языка на Руси. Подход к изложению материала единообразен. В хронологической последовательности представлены различные точки зрения. Большинство имен и мнений лишь перечисляются и соотносятся с долгое время господствовавшим мнением А.А. Шахматова о заимствованном характере литературного языка и выдвинутой в противовес ей теорией СП. Обнорского об исконно русском его происхождении.

Доказательства приводятся конспективно и комментарии даются лишьк некоторым теориям. Кроме того, не берется во внимание весь понятийный аппарат. При том, что различные толкования тех или иных терминов, например, понятия «литературный язык», «источник литературного языка» и других, могут приводить к неадекватному сопоставлению разных мнений и неверным выводам. Поэтому| целесообразным представляется прежде всего обратиться к разъяснению терминов, являющихся основополагающими при рассмотрении вопроса о происхождении русского литературного языка.

Литературный язык.

Следует отметить, что толкование этого термина является дискуссионным и четкого определения до сих пор не существует. Ученые абсолютно едины лишь в том, что, говоря о русском литературном языке, «имеют в виду не какой-то особый язык, а одну из главных разновидностей \ русского языка (другая разновидность - разговорная)» [Горшков, 1984, с. 28]. В русистике нет единого мнения по поводу содержания и объема понятия «русский литературный язык». В связи с этим следует развести понятия «современный русский литературный язык» и «русский литературный язык в историческом аспекте».

В настоящее время получили развитие два подхода к изучению литературного языка. Первый, функциональный, с позиции которого определяется сложившийся к настоящему времени и функционирующий в письменной и устной форме литературный язык. Ведущим в этой теории является понятие нормы и ее кодификации, обработанность и общеобязательность, стабильность, полифункциональность и стилевая дифференциация литературного языка [Филин, 1981, с. 175-176]. Но перечисленные признаки во всей совокупности неприложимы к ранним формам русского литературного языка. Помимо этого, из подобного определения становится непонятным, почему такую разновидность как «литературный язык» принято называть именно «литературной», когда ни один из признаков «не содержит прямого указания на литературу» [Горшков, 1983, с.21]. Такое противоречие сглаживается, если обратиться к истокам формирования русского литературного языка, когда он непосредственно связывался с литературой как его письменным источником, противопоставленным разговорной стихии. В этом случае мы имеем дело с другим подходом, рассматривающим литературный язык в его историческом развитии (в работах Я.К. Грота, И.И. Срезневского, А.И. Соболевского, А.А. Шахматова и других ученых второй половины XIX-XX в.).

Размышления по поводу термина «русский литературный язык» в большем или меньшем объеме находим практически у всех исследователей без исключения. Одним из наиболее последовательных изложений имевшихся точек зрения и их комментарии находим у Ф.П. Филина в «Истоках и судьбах русского литературного языка» и в «Теоретических основах истории русского литературного языка» А.И. Горшкова. Следует заметить, что именно последний, на наш взгляд, наиболее кратко и точно выразил мнение представителей исторического подхода относительно употребления термина «русский литературный язык». По его словам, необходимо лишь «учесть историческую ограниченность описанного выше понимания литературного языка» [там же], имея в виду современный литературный язык. Если же не брать во внимание данное замечание А.И. Горшкова, то возникает проблема определения исторической точки отсчета существования литературного языка. Дело в том, что некоторые ученые в связи с неприменимостью признаков современного литературного языка к его древнейшим формам предпочитают считать, что литературный язык существовал лишь с национальной эпохи (около XVII в.), в донациональную же эпоху литературного языка не было, а был лишь язык «письменный». Так полагают исследователи Б.В. Томашевский, СБ. Бернштейн, А.В. Исаченко и др. [см. об этом: Филин, 1981, с.178].

Иная точка зрения состоит в том, что еще до возникновения нации существовала литература в широком смысле слова (не только художественная), и эта литература «не могла существовать без своего особого языкового выражения» [там же], об этом писали В.В. Виноградов, Л.В. Щерба, Л.П. Якубинский, А.И. Горшков. Несомненно, язык этой ранней литературы кардинально отличался от современного. Все это позволяет говорить об особом понимании термина «древнерусский литературный язык». По мнению В.В. Виноградова, тогда необходимо «разъяснить структурные, функциональные и стилистические различия между

древнерусским языком донационального периода (примерно до XVII в.) и национального русского литературного языка (примерно XVII- XVIII вв.)» [Виноградов, 1969, с. 3].

Однако сопоставление особенностей языка в таких временных срезах не может исчерпываться лишь различиями. Поскольку в обоих случаях мы продолжаем говорить об одном явлении - «литературном языке», сохраняя характеристику «литературный». Таким образом, литературный язык донациональной и национальной эпох так или иначе должны иметь некий общий, основополагающий признак. Ф.П. Филин отмечает, что существенное сходство действительно имеется, и это «позволяет вести начало литературного языка с более раннего времени, в частности, включить в историю русского литературного языка древнерусский период и эпоху Московской Руси» [Филин, 1981, с. 180]. Это сходство в самом названии литературных языков, оно (сходство) указывает на такую общую черту, как письменность, книжность. Эта мысль также была высказана Ф.П. Филиным. Свою точку зрения он подтверждает некоторыми этимологическими разысканиями. В частности, исследовательотмечает, что по данным ССРЛЯ исходное слово литера в русский язык попадает в начале XVIII в. (и отмечается в Вейсманновом Лексиконе 1731 г.). Латинское litera (littera) 'буква', во множественном числе 'все, что написано', 'письмо'. Латинское litteratora означает 'написанное', 'изображенное литерами' [там же]. Но это ни в коем случае не означает, что категории «письменность» и «литература» совпадают.

Возникает ряд проблем, связанных с вопросом, точно сформулированным А.И. Горшковым, в каких отношениях находятся «письменность» и «литература» в связи с понятием «литературный язык» [Горшков, 1983, с. 16]. Прежде всего он напоминает, что само понятие «письменность» можно употреблять в двух значениях: как совокупность письменных памятников и как систему графических знаков, употребляемых

для письма. В первом случае, когда мы имеем в виду письменные памятники, встает такая проблема: всякий ли представленный в письменных текстах язык является литературным, или он может быть просто «письменным». К этой проблеме мы вернемся в связи с понятием «источник литературного языка». Хотя, безусловно, уже сейчас можно сказать, что посредством письменности обозначаются различные состояния языка, в том числе его нелитературные формы.

Говоря о письменности как о системе графических знаков, видим следующие проблемы: может ли существовать бесписьменный литературный язык, может ли литературный язык возникнуть до появления письменности. В ответах на эти вопросы мы будем опираться на точку зрения, выдвинутую Ф.П. Филиным, который определил письменность «хотя и не единственным, но обязательным и важнейшим признаком литературного языка» [Филин, 1981, с. 183]. Поскольку «письмо» играет активную роль в организации речи, делая речь преднамеренной, продуманной, чего нельзя сказать о «непроизвольной устно-бытовой речи» [там же]. По сути, Ф.П. Филин таким образом говорит об определенной степени обработанности литературного языка. Его же слова о том, что «язык, закрепленный письменными знаками, приобретает особый авторитет в глазах общества» [там же, с. 182], возможно, свидетельствует о признании ученым формирования основ кодификации (зафиксированности в письменных текстах и ориентации на имеющиеся образцы), то есть «благодаря письменности язык так или иначе закрепляется в своих нормах» [там же, с. 183]. Вопрос в том, каковы эти нормы. Безусловно не совпадающие с современными, поэтому необходимо отметить такую черту языковых норм как историческая изменчивость.

Норма - историческая категория, поэтому и историческое истолкование русского литературного языка не должно быть неожиданным. В конечном счете, Ф.П. Филин приходит к трем основным признакам

литературного языка как исторической категории: 1) обязательное наличие развитой письменности, поднимающей речевой текст на более высокую ступень организованности, придающей языку свойства средства общения, не ограниченного рамками пространства и времени; 2) известная обработанность, относительная наддиалектность, стремление к устойчивости, поддержанию традиций (что неизбежно приводит к известному обособлению от разговорной речи, в которой процессы диалектного дробления и всякого рода стихийные изменения проходят более интенсивно), скрытая кодификация, то есть ориентация на нормы, представленные в тех или иных литературных документах; 3) функционирование в качестве средства цивилизации, обслуживания государственных и иных нужд общества и его отдельных членов, групп, сословий и т.п. [там же, с. 186]. Но самое главное, что «литературный язык (как бы мы его не называли) всегда воплощается в текстах», реально существующих во всех их «плоти и крови» [там же, с. 190].

Опираясь на идеи, высказанные Ф.П. Филиным, А.И. Горшков, однако, считает приведенные признаки литературного языка в значительной степени «отвлеченными», «абстрактными». Акцентируя внимание на последнем приведенном нами высказывании Ф.П. Филина, А.И. Горшков как бы продолжает эту мысль, говоря, что реальность литературного языка очевидна, но необходимо помнить, что она «определяется реальностью всего корпуса текстов, в которых он воплощается» [Горшков, 1983, с. 27]. Но всем ясно, что корпус литературных текстов изменяется на протяжении своего исторического развития с количественной и качественной стороны. И описание свойств литературного языка текстов определенной эпохи никогда «не даст полного представления о сущности этого явления» [там же].

Вследствие этого А.И. Горшков вообще не признает существования дефиниции русского литературного языка. По его словам, невозможно вооружиться заранее каким-то набором признаков, применяя его к текстам.

Он считает, что «литературный язык следует принимать таким, каким он реально представлен в литературных произведениях» [там же, с. 28] и опирается на понимание русского литературного языка прежде всего как языка русской литературы (в широком смысле слова). Нам же следует признать, что все признаки литературного языка, как бы их не формулировали, всегда точно соотносятся с историческим временем.