Об архитектуре нынешнего времени 5 страница

Эта архитектура

Здание это, когда с него сбрасывали землю и оно выходило на свет, представляло всегда странный и вместе страшный вид; как будто бы земля выказывала свою глубокую внутренность, как будто бы мрак очутился вдруг среди яркого света, мрак, только освещаемый светом, а не прогоняемый им, как египетская урна или мертвая голова среди пиршеств.

земля выказала

Здание это, когда с него сбрасывали землю и оно выходило на свет, представляло всегда странный и вместе страшный вид; как будто бы земля выказывала свою глубокую внутренность, как будто бы мрак очутился вдруг среди яркого света, мрак, только освещаемый светом, а не прогоняемый им, как египетская урна или мертвая голова среди пиршеств.

кото< рый> свет освещает, но

Мне кажется, напрасно эту архитектуру вгоняют в землю: показавшись вдруг, нечаянно, среди светлых, легких домиков, она должна непременно поразить всякого и произвести свой эффект.

Мне кажется, что напрасно

В строениях такого рода все части состоят из тяжестей, но при всем том отношения их между собою исполнены какой-то внутренней; несколько страшной гармонии и создать в этом роде совершенное весьма нелегко.

В нем, хотя все части дышат тяжестью

В строениях такого рода все части состоят из тяжестей, но при всем том отношения их между собою исполнены какой-то внутренней; несколько страшной гармонии и создать в этом роде совершенное весьма нелегко.

а. но в отношении их между собою наблюда< ется> великая гармония

б. но отношение их между собою исполнено гармонии

В строениях такого рода все части состоят из тяжестей, но при всем том отношения их между собою исполнены какой-то внутренней; несколько страшной гармонии и создать в этом роде совершенное весьма нелегко.

и сделать ~ совершенное здание

Египетская архитектура надземная составляет совершенно другой род: она массивна тоже; но стройность и простота в высшей степени с нею неразлучны; главный же ее характер — колоссальность.

величайшая

Египетская архитектура надземная составляет совершенно другой род: она массивна тоже; но стройность и простота в высшей степени с нею неразлучны; главный же ее характер — колоссальность.

характер ее

Чем она глаже снизу доверху, без всяких разделений и резких украшений, тем лучше.

Даже чем глаже она

Но не употребляйте её на небольшие мостики: без колоссальности эта архитектура менее нежели ничто.

Но, бога ради не употребляйте ее

Еще раз повторяю: всякая архитектура прекрасна, если соблюдены все ее условия и если она выбрана совершенно согласно назначению строения.

согласно [к] назначению здания

Без этой благонамеренной, беспристрастной терпимости не будет ни истинных талантов, ни истинно величественных произведений.

Терпимость, терпимость нам нужна, без нее не будет

Прочь этот схолацизм, предписывающий строения ранжировать под одну мерку и строить по одному вкусу!

по одному вкусу! [Поболее в]

Город должен состоять из разнообразных масс, если хотим, чтобы он доставлял удовольствие взорам.

удовольствие взору

Пусть в нем совокупится более различных вкусов.

более совокупится

Пусть в одной и той же улице возвышается и мрачное готическое, и обремененное роскошью украшений восточное, и колоссальное египетское, и проникнутое стройным размером греческое.

величественное готическое

Пусть в одной и той же улице возвышается и мрачное готическое, и обремененное роскошью украшений восточное, и колоссальное египетское, и проникнутое стройным размером греческое.

массивное, обремененное роскошною резьбою и украшениями восточное

Пусть в одной и той же улице возвышается и мрачное готическое, и обремененное роскошью украшений восточное, и колоссальное египетское, и проникнутое стройным размером греческое.

простое

Пусть в нем будут видны: и легко выпуклый млечный купол, и религиозный бесконечный шпиц, и восточная митра, и плоская крыша италианская, и высокая фигурная фламандская, и четырехгранная пирамида, и круглая колонна, и угловатый обелиск.

нет.

Пусть в нем будут видны: и легко выпуклый млечный купол, и религиозный бесконечный шпиц, и восточная митра, и плоская крыша италианская, и высокая фигурная фламандская, и четырехгранная пирамида, и круглая колонна, и угловатый обелиск.

плоской

Пусть в нем будут видны: и легко выпуклый млечный купол, и религиозный бесконечный шпиц, и восточная митра, и плоская крыша италианская, и высокая фигурная фламандская, и четырехгранная пирамида, и круглая колонна, и угловатый обелиск.

млечный, сладостра< стный>

Пусть в нем будут видны: и легко выпуклый млечный купол, и религиозный бесконечный шпиц, и восточная митра, и плоская крыша италианская, и высокая фигурная фламандская, и четырехгранная пирамида, и круглая колонна, и угловатый обелиск.

религиозный темный, бесконечный шпиц [теряющийся в небе]

Пусть в нем будут видны: и легко выпуклый млечный купол, и религиозный бесконечный шпиц, и восточная митра, и плоская крыша италианская, и высокая фигурная фламандская, и четырехгранная пирамида, и круглая колонна, и угловатый обелиск.

египетская пирамида

Пусть в нем будут видны: и легко выпуклый млечный купол, и религиозный бесконечный шпиц, и восточная митра, и плоская крыша италианская, и высокая фигурная фламандская, и четырехгранная пирамида, и круглая колонна, и угловатый обелиск.

колонна и обелиск

Пусть как можно реже дома сливаются в одну ровную, однообразную стену, но клонятся то вверх, то вниз.

как можно менее

Пусть как можно реже дома сливаются в одну ровную, однообразную стену, но клонятся то вверх, то вниз.

дома соединя< ются>

Пусть как можно реже дома сливаются в одну ровную, однообразную стену, но клонятся то вверх, то вниз.

но идут

Пусть разных родов башни как можно чаще разнообразят улицы.

разнообразят улицу

Неужели найдется такой смельчак или, лучше сказать, несмельчак, который бы ровное место в природе осмелился сравнить с видом утесов, обрывов, холмов, выходящих один из-за другого?

Можно ли [срав< нить? > ] ровное гладкое место в природе сравнить с тем [< видом? > горы над < 1 нрзб.> ] возвыше< нием? > в виде утесов, обрывов, холмов, < которые> выходят один из другого. [Но мне скажут, что нельзя же для частных домов и] Но я знаю, что соглашаясь на разнообразие зданий общественных, со мною будут [не соглашаться] спорить в том, что [долж< ны? > ] частные дома не должны в нем [принимать разнообразный архитекту< рный> ] разнообразить фасад свой. Правда в столицах, где меркантильность и существенные выгоды выгнали великолепное украшение и употребляют его на пустые мелочи, [в столицах] там дома частные не могут принимать такого разнообразия и смелости архитектуры. Но из этого никак не следу< ет>, чтобы лепить совершенно однообразными. Возьмите самые старинные города немецкие или фламандские. Они несмотря на всю невыгоду своих узеньких улиц имеют то преимущество; < что> сохраняют характерно< сть>. Массы домов их, на которых можно читать всю летопись города, [нимало] совсем не сливаются в однообразную стену; дома делятся один от другого и отличаются бесконечным разнообраз< ием> своих фронтонов, украшенных или вазами, или другими украшениями, всегда разними; окна исполненные бесчисленных вариантов. Я согласен, что дома должны в столицах выигрывать побольше места и потому тут колонны и арки совершенно не нужны, а особливо в городах север< ных>, где отнимают еще и солнце у жителей. Тут должна быть архитектура совершенно гладкая, строение почти не должно [выходить] выступать или уходить выпуклостями и уступами, их главная идея четыреуголь< ник>. Но эту четырехугольную стену можно [представить <? > ] скрасить разным образом. Ее можно испестрить всею тысячью разных украшений [В рукописи: разными украшения< ми> ] или всю обратить в клетку и решетча< то> образную поверхность как есть некоторые дома в Венеции или [обратить всю] [превратить всю] по< ве> рхность его составить всю из линий и узоров, густо один на < другом> идущих прямо <? > снизу доверху, натурально перемежая это поперечными противоположностями или множеством таких украшений, которые архитектор< ы> совершенно изгнали из своих кодексов. Но между этими домами необхо< димо> помещать совершенно гладкие, без всяких карнизов. Тогда дома будут лучше отделяться один от другого [и всегда луч< ше? > ]. Еще другое украшение гладких домов балконы. [Это самое] Доныне делают их < и> делали слишком просто и очень мало варииру< ю> т, между тем как они могут составить прелес< т> ное украшение. Их нужно как можно поболее лепить к дому по всем этажам его, чтобы балкон висел над балконом, чугунные перила как можно [эфирнее] воздушнее и разнообразнее решетку. [Чтобы] От них пускать вниз множество висящих чугунных украшений. Тогда они сообщат легкость не одной массе дома. При этом [это] сообщают живость городу [жители чаще] сидящие на балконе группы, внушая какую-то веселость.

Но и в гладкой, простой архитектуре сколько можно найти нового. Это< му> [для] доказательством может служить прекрасная лютеранская кирка, строющаяся Брюловым, архитектором, который доселе у нас один только показал решительный истинный талант. Жаль, что ему до сих пор не поручено еще ни одно колоссальное дело. [что до сих пор еще ни одно колоссальное дело [не попало] [не поручено ему] [Я уверен за]] Но если только это последует, [то античное <? > изящное искусство верно не будет вместе < 1 нрзб.> обширною надеждою] то во мне заранее теплится предчувствие, что я увижу гениальное творение

Далее зачеркнутый текст:

Если же группы не на всех балконах показывают< ся>, тогда выставлять на них цветы. Для этого можно приделывать их к окнам, и дом, облеченный этою сквозною <? > паутиною балкон< ов> с цветами и амфитеатром голов, освещенный солнцем, всегда будет картиною [Лучше гораздо, если домы б< ыли бы? > ] Разнообразие могут придать еще окна. Есть много родов окон, которых архитектора тоже не внесли в свой словарь. Образцы их может представить архитектура фламандская. Есть окна широкие четырехугольные с тонкими и густыми переплетами, есть окна узкие, длинные и делятся только вдоль [переплетом], есть окна, окончивающие< ся> вверх правильным трехугольником, стрельчатою аркою, есть [двойные, тройные] окна, соедин< енные> по два, по три вместе. Будучи размещены строгим и тонким вкусом, они скрасят здание. Но главное правило то, чтобы окна делать большого размера и погуще их, особливо в ту сторону, где солнце. Через это дом будет весел. Всегда лучше, ежели дом более высок, нежели [широк] и длинен, и потому дом, имеющий слишком длинный фасад, лучше делить таким образом, чтобы он казался двумя или тремя домами, чтобы единственно по соединении [можно наблюсть] его видно было только симметрию. [К этому месту, по-видимому, относится вставка в конце страницы: Но между рядом узких и высоких домов [не дурно] не мешает иногда помести< тъ> и длинные, раз< у> меется, чтобы [эти] они не были похожи на ту гладкую, неуклюжую длину, какую обыкновенно положили у нас употреблять для казарм, конюшен и других зданий] Но для архитектора, одаренного гением, можно представить столько бесчисленных оттенок [Так в рукописи. ] [различия], какие не могут прийти на ум нам, пишущим только < о> том, что ему назначено исполнять на деле. Но как только архитектор коснулся здания, [не для] назначенного не для существенных и мелких выгод человека, его должна в ту же минуту осенить мысль о великом, он должен разом оторваться от низменных расчетов, развязать все [препятствия] вериги, связывающие свободную мысль и вольно-прекрасную устремить к небу

Архитектор-творец должен иметь глубокое познание во всех родах зодчества.

Истинный архитектор

Он менее всего должен пренебрегать вкусом тех народов, которым мы в отношении художеств обыкновенно оказываем презрение.

в художественном отношении

Он менее всего должен пренебрегать вкусом тех народов, которым мы в отношении художеств обыкновенно оказываем презрение.

а. привык< ли>

б. обыкнов< енно> показываем

Но самое главное: должен изучить всё в идее, а не в мелочной наружной форме и частях. Но для того, чтобы изучить в идее, нужно быть ему гением и поэтом.

Тогда они соста< вят> ему великий запас. Но [впрочем для это] [более всего ему должно] гению, умевшему бы вдруг схватить [резкое] физиогномию каждого < …> [Это] У него < 2 нрзб.> ничего не значить если он обременен [занят] всеми чертами [стр< оения> ] здания. Сколько ни затверди он имен, сколько ни заметь он последние [точки] < 1 нрзб.>, все украшения здания, он всё будет мелок, ничтожен и пуст, если не имеет истинного гения, если он не поэт. [Общая] Идея здания ему во веки будет недоступна. Он будет похож на [того] любопытного в басне Крылова, который заметил букашек и таракашек, но не заметил слона.

Но обратимся к архитектуре городов.

к городу

Город нужно строить таким образом, чтобы каждая часть, каждая отдельно взятая масса домов представляла живой пейзаж.

отдельн< ая> и не отде< льная> масса дом< ов>

Город нужно строить таким образом, чтобы каждая часть, каждая отдельно взятая масса домов представляла живой пейзаж.

могла представить пестрый пейзаж

Нужно толпе домов придать игру, чтобы она, если можно так выразиться, заиграла резкостями, чтобы она вдруг врезалась в память и преследовала бы воображение.

Нужно непременно толпе

Нужно толпе домов придать игру, чтобы она, если можно так выразиться, заиграла резкостями, чтобы она вдруг врезалась в память и преследовала бы воображение.

заиграла контрастами, резкостями

Нужно толпе домов придать игру, чтобы она, если можно так выразиться, заиграла резкостями, чтобы она вдруг врезалась в память и преследовала бы воображение.

а. так чтобы ее

б. так, чтобы она вдруг

Есть такие виды, которые век помнишь, и есть такие, которых при всех усилиях не можешь заметить в памяти.

[и] есть такие виды

Есть такие виды, которые век помнишь, и есть такие, которых при всех усилиях не можешь заметить в памяти.

которые, бог знает, сколько употребляешь времени, чтобы заметить

Зодчество грубее и вместе колоссальнее других искусств, как-то: живописи, скульптуры и музыки, и потому эффект его — в эффекте.

Архитектура грубее

Зодчество грубее и вместе колоссальнее других искусств, как-то: живописи, скульптуры и музыки, и потому эффект его — в эффекте.

эффект ее

Масса города имеет уже тем выгоду, что ее вдруг можно изменить, исправить по своему произволу.

тем имеет выгоду для художника

Масса города имеет уже тем выгоду, что ее вдруг можно изменить, исправить по своему произволу.

поправить [и до]

Иногда одно только строение среди ее — и она совершенно изменяет вид свой, принимает другое выражение; так, как всякой рисунок ученика вдруг оживляется под кистью или карандашом его учителя, который в одном месте подкрепит, в другом отделит, в третьем только тронет, — и всё уже не то.

между ними

Иногда одно только строение среди ее — и она совершенно изменяет вид свой, принимает другое выражение; так, как всякой рисунок ученика вдруг оживляется под кистью или карандашом его учителя, который в одном месте подкрепит, в другом отделит, в третьем только тронет, — и всё уже не то.

а. уже вся

б. уже оно изменяет вид ее

Иногда одно только строение среди ее — и она совершенно изменяет вид свой, принимает другое выражение; так, как всякой рисунок ученика вдруг оживляется под кистью или карандашом его учителя, который в одном месте подкрепит, в другом отделит, в третьем только тронет, — и всё уже не то.

она принимает совершенно другое выражение

Иногда одно только строение среди ее — и она совершенно изменяет вид свой, принимает другое выражение; так, как всякой рисунок ученика вдруг оживляется под кистью или карандашом его учителя, который в одном месте подкрепит, в другом отделит, в третьем только тронет, — и всё уже не то.

а. как

б. так же, как негодный и вялый рисунок

Иногда одно только строение среди ее — и она совершенно изменяет вид свой, принимает другое выражение; так, как всякой рисунок ученика вдруг оживляется под кистью или карандашом его учителя, который в одном месте подкрепит, в другом отделит, в третьем только тронет, — и всё уже не то.

тронет кистью, и рисунок заиграл вдруг и выходит совершенно другим

Притом самые ошибки уже подают идею о том, как избежать их, бесхарактерное подает мысль о характерном, мелкое и плоское вызывают в противоположность дерзкое и необыкновенное, углубление вниз подает идею о возвышении вверх и наоборот.

Притом гению всё дает пищу. Самые ошибки уже дают ему идею и понуждают к противн< ому? > [совершенно] и открывают совершенно новую мысль поправить их < 1 нрзб.>, превратить во что-то оригинальное

Притом самые ошибки уже подают идею о том, как избежать их, бесхарактерное подает мысль о характерном, мелкое и плоское вызывают в противоположность дерзкое и необыкновенное, углубление вниз подает идею о возвышении вверх и наоборот.

Самые плоскости уже вызывают из него в противоположность им неплоское

Притом самые ошибки уже подают идею о том, как избежать их, бесхарактерное подает мысль о характерном, мелкое и плоское вызывают в противоположность дерзкое и необыкновенное, углубление вниз подает идею о возвышении вверх и наоборот.

дает ему идею

Гений — богач страшный, перед которым ничто весь мир и все сокровища.

и все его [золотые] сокровища

При построении городов нужно обращать внимание на положение земли.

Больше всего нужно обращать внимание на положение городов

Города строятся или на возвышении и холмах, или на равнинах.

а. Два рода

б. Обыкновенно два рода бывает городо< в>, город на возвышении и холм< ах> и город на равнине

Город на возвышении менее требует искусства, потому что там природа работает уже сама, то подымает домы на величественных холмах своих и кажет их великанами из-за других домов, то опускает их вниз, чтобы дать вид другим.

Первый

Город на возвышении менее требует искусства, потому что там природа работает уже сама, то подымает домы на величественных холмах своих и кажет их великанами из-за других домов, то опускает их вниз, чтобы дать вид другим.

уже природа работает

Город на возвышении менее требует искусства, потому что там природа работает уже сама, то подымает домы на величественных холмах своих и кажет их великанами из-за других домов, то опускает их вниз, чтобы дать вид другим.

она подымает

Город на возвышении менее требует искусства, потому что там природа работает уже сама, то подымает домы на величественных холмах своих и кажет их великанами из-за других домов, то опускает их вниз, чтобы дать вид другим.

нет.

В нем можно более употреблять гладких и одинаковых домов, потому что неровное положение земли уже дает им некоторым образом разнообразие, помещая их в разных местоположениях.

одинаких, о6ыкновенных<? > прямых домов

В нем можно более употреблять гладких и одинаковых домов, потому что неровное положение земли уже дает им некоторым образом разнообразие, помещая их в разных местоположениях.

потому что разное

В нем можно более употреблять гладких и одинаковых домов, потому что неровное положение земли уже дает им некоторым образом разнообразие, помещая их в разных местоположениях.

а. Как в тексте

б. измен< ение> земли

В нем можно более употреблять гладких и одинаковых домов, потому что неровное положение земли уже дает им некоторым образом разнообразие, помещая их в разных местоположениях.

дает каждому<? > розную физиогномию

В нем можно более употреблять гладких и одинаковых домов, потому что неровное положение земли уже дает им некоторым образом разнообразие, помещая их в разных местоположениях.

помещая его не в одинаком положении

Нужно наблюдать только, чтобы домы показывали свою вышину один из-за другого, так, чтобы стоящему у подошвы казалось, что на него глядит двадцатиэтажная масса.

Там нужно наблюдать

Нужно наблюдать только, чтобы домы показывали свою вышину один из-за другого, так, чтобы стоящему у подошвы казалось, что на него глядит двадцатиэтажная масса.

шли терассами, возвышаясь один на другом

Там мало нужно искусства, где природа одолевает искусство; там искусство, только для того, чтобы украсить ее.

Этот город всегда грозно величественен. Итак, природа одолевает искусство, по крайней мере искусство только украшает ее.

Но где положение земли гладко совершенно, где природа спит, там должно работать искусство во всей силе.

а. Но где природа гладка и однообра< зна>

б. Но где положение земли совершенно гладко и ровно [город должен]

Но где положение земли гладко совершенно, где природа спит, там должно работать искусство во всей силе.

там должно работать, во всей силе работать искусство

Оно должно пропестрить, если можно сказать, изрыть, скрыть, равнину, оживить мертвенность гладкой пустыни.

изреза< ть>

Здесь однообразие и простота домов будет большая погрешность.

гладкость домов

Здесь однообразие и простота домов будет большая погрешность.

страшная погрешность

Здесь архитектура должна быть как можно своенравнее: принимать суровую наружность, показывать веселое выражение, дышать древностью, блестеть новостью, обдавать ужасом, сверкать красотою, быть то мрачной, как день, обхваченный грозою с громовыми облаками, то ясною, как утро в солнечном сиянии.

грациозное выражение

Здесь архитектура должна быть как можно своенравнее: принимать суровую наружность, показывать веселое выражение, дышать древностью, блестеть новостью, обдавать ужасом, сверкать красотою, быть то мрачной, как день, обхваченный грозою с громовыми облаками, то ясною, как утро в солнечном сиянии.

обольщать кр< асотою? >

Здесь архитектура должна быть как можно своенравнее: принимать суровую наружность, показывать веселое выражение, дышать древностью, блестеть новостью, обдавать ужасом, сверкать красотою, быть то мрачной, как день, обхваченный грозою с громовыми облаками, то ясною, как утро в солнечном сиянии.

быть ясною

Здесь архитектура должна быть как можно своенравнее: принимать суровую наружность, показывать веселое выражение, дышать древностью, блестеть новостью, обдавать ужасом, сверкать красотою, быть то мрачной, как день, обхваченный грозою с громовыми облаками, то ясною, как утро в солнечном сиянии.

потопленное в солнечном сиянии

Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе.

великая летопись мира

Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе.

Гово< рит? >

Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе.

когда уже ни [песни] предания, ни песни, ни монеты, ничто не говорит

Архитектура — тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе.

а. о существовании погибшего народа

б. о погибшей стране

Пусть же она, хоть отрывками, является среди ~ собственного возвышения.

а. напоминает нам о то< м>

б. является в городах, [как пуст< ынник? > ] [как старец, вышедший на свет из полувекового св< оего? > заключения] напоминает о том, что[-нибудь<? > ] < 3 нрзб.> народе [что] живет искусство. Пусть она разом погружает нас в воспоминание и движет духовную нашу деятельность

Неужели однако же невозможно создание (хотя для оригинальности) совершенно особенной и новой архитектуры, мимо прежних условий?

Но неужели

Неужели однако же невозможно создание (хотя для оригинальности) совершенно особенной и новой архитектуры, мимо прежних условий?

нет.

Неужели однако же невозможно создание (хотя для оригинальности) совершенно особенной и новой архитектуры, мимо прежних условий?

а. совершенно отдел< ьной? >

б. совершенно особенной, новой

Неужели однако же невозможно создание (хотя для оригинальности) совершенно особенной и новой архитектуры, мимо прежних условий?

а. мимо всех услов< ий>

б. мимо всех прежних условий

(сноска) Мне прежде приходила очень странная мысль: я думал, что весьма не мешало бы иметь в городе одну такую улицу, которая бы вмещала в себе архитектурную летопись.

Мне часто

(сноска) Мне прежде приходила очень странная мысль: я думал, что весьма не мешало бы иметь в городе одну такую улицу, которая бы вмещала в себе архитектурную летопись.

я думал всё о том

(сноска) Мне прежде приходила очень странная мысль: я думал, что весьма не мешало бы иметь в городе одну такую улицу, которая бы вмещала в себе архитектурную летопись.

которая вмещала бы

(сноска) Чтобы начиналась она тяжелыми, мрачными воротами, — прошедши которые, зритель видел бы с двух сторон возвышающиеся величественные здания первобытного дикого вкуса, общего первоначальным народам.

а. вошедши

б. прошедши ворота

(сноска) Чтобы начиналась она тяжелыми, мрачными воротами, — прошедши которые, зритель видел бы с двух сторон возвышающиеся величественные здания первобытного дикого вкуса, общего первоначальным народам.

громад< ные> [тяжелые] и величественные здания

(сноска) Чтобы начиналась она тяжелыми, мрачными воротами, — прошедши которые, зритель видел бы с двух сторон возвышающиеся величественные здания первобытного дикого вкуса, общего первоначальным народам.

всем первоначальным народам

(сноска) Потом постепенное изменение ее в разные виды: высокое преображение в колоссальную, исполненную простоты, египетскую, потом в красавицу греческую, потом в сладострастную александрийскую и византийскую с плоскими куполами, потом в римскую с арками в несколько рядов, далее вновь нисходящую к диким временам и вдруг потом поднявшеюся до необыкновенной роскоши аравийскою, потом дикою готическою, потом готико-арабскою, потом чисто готическою, венцом искусства, дышащею в Кельнском соборе, потом страшным смешением архитектур, происшедшим от обращения к византийской, потом древнею греческою, в новом костюме и наконец, чтобы вся улица оканчивалась воротами, заключившими бы в себе стихии нового вкуса.

в стройную красавицу греческую в полном соверш< енстве>

(сноска) Потом постепенное изменение ее в разные виды: высокое преображение в колоссальную, исполненную простоты, египетскую, потом в красавицу греческую, потом в сладострастную александрийскую и византийскую с плоскими куполами, потом в римскую с арками в несколько рядов, далее вновь нисходящую к диким временам и вдруг потом поднявшеюся до необыкновенной роскоши аравийскою, потом дикою готическою, потом готико-арабскою, потом чисто готическою, венцом искусства, дышащею в Кельнском соборе, потом страшным смешением архитектур, происшедшим от обращения к византийской, потом древнею греческою, в новом костюме и наконец, чтобы вся улица оканчивалась воротами, заключившими бы в себе стихии нового вкуса.

александрийского вкуса

(сноска) Потом постепенное изменение ее в разные виды: высокое преображение в колоссальную, исполненную простоты, египетскую, потом в красавицу греческую, потом в сладострастную александрийскую и византийскую с плоскими куполами, потом в римскую с арками в несколько рядов, далее вновь нисходящую к диким временам и вдруг потом поднявшеюся до необыкновенной роскоши аравийскою, потом дикою готическою, потом готико-арабскою, потом чисто готическою, венцом искусства, дышащею в Кельнском соборе, потом страшным смешением архитектур, происшедшим от обращения к византийской, потом древнею греческою, в новом костюме и наконец, чтобы вся улица оканчивалась воротами, заключившими бы в себе стихии нового вкуса.