Главная страница Случайная страница
Разделы сайта
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
Наш Георгий Иванович
|
|
- Пойдем, Ген, два часа уже здесь копаешься, нет, видимо, больше ничего - не судьба.
Я, достав из земли очередной камушек, который странным звуком отыграл на мой щуп, с разочарованием бросил его на край воронки.
- Да, видимо, не судьба, - выдохнув, повторил я слова Светы. Гудели колени, и накопившаяся за дни весенней вахты усталость тупым нытьём отдавалась в пояснице. Я встал, поправил наколенники и, упершись ладонями в поясницу, изогнулся назад, что б хоть как-то ослабить ноющую боль и мышечное напряжение в спине. Ещё раз поглядел на спичечный коробок, лежащий на противоположной стороне раскопа, на котором уже подсохла маленькая фаланга пальца ноги. Ну, что же, я сделал все, что мог, - сказал я.
За годы работы в поиске, сам не заметив, когда, я стал разговаривать с солдатами той далекой войны как с живыми. Конечно, голосом человеческим мне они не отвечают. И со стороны наверняка выглядит нелепо. Но, когда подымаешь бойца и видишь простреленный насквозь череп, понимаешь: вероятно, его добивали.
Сам вид такого черепа, через который, как говорят, пуля прошла навылет (пробив две кости), говорит за себя: выстрел был с близкого расстояния, и, может стать, был солдат в тот момент еще жив. Слова сочувствия к солдатику сами срываются с губ.
По останкам можно многое сказать о том, каким образом человека настигла смерть. Переломанные кости ног, пуля в позвонке, целая пригоршня осколков и искорёженного металла в области живота и грудной клетки солдата - не сложно представить последние мгновения его боя и жизни, страдания.
Наверное, это эмоции. Слаб человек, верно. Иной раз от увиденного ком к горлу подкатит, слышишь, как сердце по телу толкает кровь. Отойдешь в сторонку, присядешь, покуришь, а то и из фляжки - глоток-другой, для успокоения. Каждый по-своему с собой справляется, и я, как уж могу.
Я взял правой рукой торчащий у края раскопа щуп со словами:
- Не желаешь с нами идти, будь, по-твоему, прости, если что не так.
И почти одновременно с этими словами, сделав пару шагов в сторону, где находился рюкзак, я втыкаю щуп в землю и... слышу глухой и в тоже время твердый звук от его соприкосновения с чем-то. Я по сей день, вспоминая все это, слышу тот звук.
Мы переглянулись, возникла пауза, то ли от неожиданного совпадения слов, сказанных мною, почти одновременно с этим звуком, то ли оттого, что уже отчаялись услышать столь долгожданный звук от кости.
- Камень, наверное, - опасаясь преждевременной радости, сказала Света.
В болотистой почве камни иногда издают самые невероятные звуки. Сколько раз тут перехватывало дух от услышанного (и столь ожидаемого!) - ан нет, не тут-то было, очередная, так сказать, проверочка.
- Да вроде камни не так звучат, - с некоторой боязнью, что снова ждет разочарование, ответил я, и не извлекая из земли щупа, вернулся на раскоп за саперкой. - Сейчас узнаем, - произнес, присаживаясь на одно колено около
щупа. Света подошла и присела напротив. Обнаружение останков солдата
Лопата легко вошла во влажную весеннюю землю, чуть больше чем на полсовка, и уперлась во что-то твердое.
Я нажал на ручку и достаточно большой кусок земли как-то необыкновенно легко приподнялся и отвалился в сторону. Представшая картина вызвала повторение паузы, возникшей от услышанного нами звука, изданного щупом. Перед нами, а точнее, прямо под нами, лежал... человеческий череп.
Зацепленная саперной лопатой земля как-то сразу отделилась от кости, и мы сразу увидели большую тыльную его часть.
Два часа я копал, полагая, что боец должен быть в другой стороне, на самом краю воронки, а он - вот. Не знаю, почему, но мы сразу поняли, что он здесь весь. Находясь на коленях друг против друга, мы обнялись и почти одновременно сказали: «Пожелал».
Прежде чем приступить к работе по подъему, я отошел в сторонку покурить, а Света все это время так и сидела, не вставая с колен, - она, крестясь, освобождала череп от земли.
Стоял прекрасный весенний день. Ярко светило солнце и, кажется, даже ветра не было - все то время, пока мы работали на подъеме бойца.
По календарю был шестой день мая, Юрьев день. Сам подъем (так, кстати, говорят поисковики) был легким. Солдат «верховой», и больших хлопот по освобождению от земли не было.
Он лежал лицом вниз, головой - на предплечье правой руки и, почти вытянутой вперед, левой.
Если бы у изголовья была винтовка, то можно было бы сказать, что погиб он, совершая выстрел. Но ни винтовки, ни другого оружия при нем не было.
Поражало и то, что «сохранка» костей была очень хорошей, все до единой части скелета были целыми и крепкии. К сожалению, личных вещей, так и медальона, при нем не оказалось. Обнаружение и подъём солдата Красной армии.
Мы расширили и углубили раскоп, но все безрезультатно. Подсумок в котором были еще две обоймы к «мосинке», застегнутый ремень и несколько пуговиц от гимнастерки - вот и всё.
В тазовой кости солдатика были видны два пулевых отверстия на расстоянии пятнадцати-двадцати сантиметров, что указывало: вероятность ранения от автоматной очереди. Сами пули лежали рядом с тазовой костью.
Картина гибели легко рисовалась. Бегущий в атаку солдат получает ранения от вражеской автоматной очереди в таз. При таких ранениях, как правило, ноги становятся недвижимы, и человек по инерции падает вперед. Вытянутые ноги и положение рук свидетельствует, что солдатик из своих последних сил полз вперёд.
Метрах в полтора от его ног - та самая большая воронка от авиабомбы. Звук этого взрыва - последнее, что мог слышать боец, так как вырванные бомбой тонны земли, обрушившись, накрыли своей тяжестью всё и вся. Представляем последние ощущения заживо похороненного под землей от взрыва человека: мгновение - и тело под упавшим на него многокилограммовым грузом. Далеко не всем здоровым удавалось без помощи откопаться в подобных случаях, а тут такое ранение.
Ну как тут, увидев такое, оставаться спокойным? Слаб человек, слаб. И мне одной сигаретой не успокоиться. Слаб человек...
Был Юрьев день. День Георгия Победоносца. Не оказалось при нашем солдате ни медальона, ни вещицы, подписанной его именем. Безымянный он для всех, значит. Ещё один - к найденным тысячам.
А для нас он, коли пожелал именно в этот день подняться, никто иной, как Георгий Иванович.
Бывая в этих местах, мы обязательно заходим на место его гибели и подъёма. Посидим, вспомним. Некому больше. И место только мы знаем. Не может человек быть ничейным, не должно быть так. А раз нет у него никого кроме нас, выходит, наш он. Наш – Георгий Иванович.
В лагерь мы несли Георгия Ивановича в четырех больших пакетах. С благодарностью несли и бережно. С благодарностью, что доверился нам, отозвался. Пожелал, что бы именно мы его подняли, ведь его жизнь отдана за нас, живущих сегодня. Несли с нежностью – так как после таких страданий, которые он принял в бою - нет у нас права малейшую боль ему причинить. Он для нас - будто раненный был, еще не похороненный...
Наш Георгий Иванович.
|
|