Дети китжа. Максим

Нам далеко не всегда понятно, что происходит в сознании наших детей потому, что они привыкли скрывать от нас свои мысли. Но иногда, в стрессовой ситуации некоторые могут проговориться.

Максиму шесть лет, и он только что попал в Китеж. Дня три он просто отказывался верить, что ему ничего не угрожает. Когда его случайно толкали, он радостно бросался в драку, а заодно и в слезы — это был привычный паттерн поведения. Но, когда толкнувший тут же извинялся, это буквально выключало ребенка. Он не понимал, что происходит.

Постепенно Максим привык, что мир безопасен. Тогда он стал расширять границы свободы, а вернее пытался убедиться, что все это не понарошку. Он стал громко орать в столовой, дерзить взрослым, замахиваться на старших мальчиков. Ему просто тихо делали замечания. Тогда он пошел ва-банк: на глазах у приемной мамы и своей новой семьи выкинул в помойку кусок сыра. А среди увидевших это детей были те, кто в прошлом прошел через муки голода. Приемная мама сделала серьезное замечание.

— А это не я, — сказал Максим.

— Врать нехорошо, так же как и выбрасывать еду, — сказала мама.

Тогда Максим замахнулся кулаком.

Он ждал реакции. И предполагал, какая она может быть. Он нарушил табу и ждал наказания, и уже был в слезах, и орал... То есть выстраивал сам себе привычную последовательность.

В такой ситуации наказание, особенно физическое, как правило, не действует. Наказание отбросило бы Максима в привычную реальность боли и несправедливости, из которой мы как раз и пытались его вытащить. Но если бы такое поведение сошло ему с рук, то так и осталось бы в памяти, как удачный образец для выхода из конфликтных ситуаций.

Что было делать маме? Увещевания в тот момент, когда ребенок пребывает в состоянии аффекта, не подействовали бы. Зато хорошо помогло обливание водой. Может быть, вода действительно сливает старые программы?

Максим буйствовал, ожидая наказания, то есть возвращения в привычную систему отношений, а получил душ. И сломался. Оторался, а потом расплакался на груди у приемной мамы. Стресс и вода убрали какие-то блоки в сознании.

Максим, чуть заикаясь, но глядя в глаза новой маме сказал дословно следующее:

— Я не могу тебе не врать. Не могу. Меня никогда раньше не учили жить по правде. Я не умею, но я хочу... у а, -а-а.

А нам-то иногда кажется, что дети не понимают, что происходит вокруг них и что от них хотят взрослые.

С этого дня Максим перестал бояться говорить, что думает. В свои шесть лет он совершил акт огромного личного мужества — поменял личную программу восприятия мира. Доверился окружающим. Правда, его к этому вынудили обстоятельства.

Он хотел остаться у новой мамы и понял, что обет «честности и искренности» — обязательная жертва, которую он должен принести новому миру.

Детям старшего возраста такое героическое усилие дается уже с куда большим трудом!

Мы в Китеже вновь и вновь убеждаемся на собственном опыте в том, что ребенок, попавший к нам из неблагополучной среды, противится любым попыткам изменить его представление о законах жизни. Часто кажется, что бывшие детдомовцы упиваются воспоминаниями о своих несчастьях и постоянно пробуют свой новый мир на прочность, желая и страшась убедиться в его нереальности.

Привыкший не доверять никому (условие выживания), ребенок не доверяет и создаваемой родителями новой реальности. Значит, нужно готовиться к проверке. И нужно радоваться проверке. Если она пройдет успешно, ребенок будет готов принять новые правила игры и новый мир.