Братия ефремо-перекомского монастыря и иосифлянское движение в Новгородской епархии

На Севере и Северо-Западе России, помимо северной столицы, иосифлянское движение получило наибольшее распространение в Новгородской епархии. Это объясняется не только ее близостью к городу святого Петра, но и тем, что в конце 1924 — августе 1926 гг. епархией управлял архиепископ Иосиф (Петровых), проживавший в то время, в основном, в Новгороде. Поэтому сразу же после возникновения иосифлянского движения — в январе 1928 г., несколько членов причта кафедрального Софийского собора: его настоятель — духовник Владыки Иосифа прот. Александр Советов и два иеродиакона — отделились от митр. Сергия. Правда, им пришлось покинуть собор и уехать в Ленинград, так как большинство священнослужителей не только этого, но и других храмов Новгорода пошли за управлявшим тогда епархией архиепископом Хутынским Алексием (Симанским), включенным митр. Сергием в состав Временного Священного Синода. В итоге, в самом городе иосифлян-ским стал только один приход — церкви Преображения Господня (Спасской) на Ильине, где служил прот. Николай Семеновский.

Центром движения церковного сопротивления в епархии стал мужской Ефремо-Перекомский монастырь. Он был основан прп. Ефремом Перекомским в 1413 г. в так называемом Святом Поозерье — в 27 километрах от Новгорода на правом западном берегу Ильменского озера близ впадения реки Веренды. Главная святыня обители — мощи преподобного — почивали под спудом в Ефремовском приделе единственного храма Богоявления Господня. К монастырю также была приписана часовня Чудного Креста в Новгороде, где хранился древний и прославленный многими чудесами крест. До революции в обители проживали 17 монахов и около 20 послушников и работников, которые обрабатывали 700 десятин земли; хранившийся в банке монастырский капитал составлял 80 тыс. рублей.

После революции все имущество и деньги были национализированы, но сам монастырь избежал закрытия. Помогло то обстоятельство, что в 1917 г. в ближайшем селе Сырково сгорела церковь, и ее прихожане образовали новый приход при монастырском храме. Таким образом, часть монахов стала исполнять обязанности приходских священников и окормлять паству из 1, 5-2 тыс. мирян в четырех соседних деревнях. Вплоть до начала 1930-х гг. насельники обители даже по оценке советских властей имели «очень сильное религиозное влияние и авторитет среди местного населения».

В советских органах власти Богоявленская церковь была зарегистрирована в качестве приходской, и они долгое время не слишком обращали внимание на то, что в Братском корпусе, который формально арендовал мирянин М. Левин, по-прежнему продолжали жить монахи. К 1928 г. их число сократилось с 17 до 11, в основном в связи с естественной убылью. Вскоре после революции скончались настоятель архим. Иоанн и хорошо знавший лично св. о. Иоанна Кронштадтского иеромон. Феодосии, затем, в 1924 г., следующий настоятель, архим. Евгений. Новым настоятелем братия избрала заведующего часовней Чудного Креста архим. Сергия (в миру Андрея Платоновича Андреева). Он родился в 1868 г. в д. Шарка Новгородского уезда в крестьянской семье, окончил сельскую школу и в 1894 г. был принят в Перекомский монастырь, здесь принял постриг в мантию и рукоположение во иеромонаха.

Отец Сергий проживал вместе с братией, но официально зарегистрированы в качестве членов причта Богоявленской церкви были только три насельника обители: иеромонахи Варсонофий (Василий Степанович Кузьмин), Николай (Иван Степанович Степанов) и иеродиакон Владимир (Василий Матвеевич Кожинов). Первый из них родился 1 января 1880 г. в д. Раглицы Медведской волости Новгородского уезда в зажиточной крестьянской семье, окончил двухклассное монастырское Медведское училище и до 25 лет занимался хлебопашеством. В апреле 1905 г. Василий Кузьмин поступил в Перекомский монастырь послушником, а в 1910 г. принял монашеский постриг и затем был рукоположен во иеромонаха. Отец Николай родился в 1860 г. в д. Вольные Кусики Тесовской волости Новгородского уезда в крестьянской семье, с 1890 г. являлся послушником Перекомского монастыря и после принятия монашеского пострига был в 1917 г. рукоположен во иеромонаха. Отец Владимир родился в марте 1876 г. в д. Слудица Глебовской волости Лужского уезда Петербургской губернии в крестьянской семье, окончил сельскую школу, в 1897-1900 гг. служил ефрейтором 8-го Гренадерского Московского полка в Твери, затем три года занимался хлебопашеством в родной деревне и в 1903 г. поступил послушником в Перекомский монастырь. В 1908 г. Василий Кожинов принял монашеский постриг с именем Владимир и в 1911 г. был рукоположен во иеродиакона.

За трех зарегистрированных священнослужителей монахи платили общий налог — 600 рублей в год и, кроме того, вносили арендную плату за использование Братского корпуса. Доходы обители состояли из подаяний верующих и платы за кустарные изделия монахов — корзины, лапти, а также за работу насельников летом по найму на жатве и сенокосе у крестьян. После выплаты налогов все оставшиеся деньги делились сообща, трапеза была общей. В обитель приходили паломники, и, хотя монастырская гостиница была к 1928 г. закрыта, они оставались ночевать (до 10 человек) в Братском корпусе. Службы в Богоявленской церкви проводились ежедневно, причем в них участвовали все монахи, проповеди же читал в основном о. Варсонофий.

Несогласие с Декларацией митр. Сергия и его последующими указами в монастыре возникло сразу же после их получения. Позднее, на допросе 15 января 1930 г., архим. Сергий показал: «Года два тому назад мы получили от благочинного Троицкого прихода письмо от митрополита Сергия, где говорилось — молиться за страну и власти ее. Это письмо обсуждалось у Варсонофия, у меня и в церкви. При обсуждении это письмо не приняли и вынесли постановление этот вопрос поставить на собрании мирян. Миряне согласились с нашим решением, я поехал в Ленинград к Дмитрию приписаться под его управление». О том, что решение было принято совместно с прихожанами, говорили и многие другие насельники, например иеромон. Николай (Степанов): «Как служить и кому подчиняться — вопрос был поставлен на обсуждение 20-ки вместе с прихожанами, где было решено, т.к. Сергий вспоминает власти при богослужении, а т.к. власти для нас ничего хорошего не сделали, то мы власти не вспоминаем. Об этом говорим и прихожанам, вот в чем суть старой и новой службы».

Из показаний монахов видно, что после принятия решения об отделении от митр. Сергия они первоначально (в январе-феврале 1928 г.) обратились к викарию Новгородской епархии, тайно рукоположенному в 1923г., епископу Старорусскому Иоанникию (в миру — Ивану Никаноровичу Сперанскому), который в то время отрицательно относился к Декларации 1927 г. и проявлял настроения, оппозиционные к действиям Заместителя Местоблюстителя. Об этих колебаниях епископа, в частности, писал в конце февраля знакомому священнику Старорусского уезда иосифлянский иподиакон из Стрельны С. Аплонов: «Дерзновенно смею надеяться, что Старорусский уезд скоро будет с нами и за нами, а не против нас. Ваш святитель ждет только поддержки, необходимой ему как точка опоры. Я надеюсь, что поддержку ему окажут. Ваш приход, наверное, будет первым из таких, ибо Вы знаете больше, чем знают другие».

В начале 1931 г. иосифлянка В.Н. Ждан-Яснопольская на допросах показала, что она весной 1928 г. по поручению прот. Александра Советова отвозила в Старую Руссу еп. Иоанникию письмо протоиерея с предложением присоединиться к иосифлянам. После прочтения этого письма и беседы с посыльной Владыка собирался 23 мая приехать в Ленинград для переговоров о присоединении, но «побоялся», сообщив, что не приедет, так как ему запретил архиеп. Алексий (Симанский).

В более поздних воспоминаниях В.Н. Ждан-Яснопольская несколько иначе писала о своих поездках: «Я помню, меня дважды посылали в Старую Руссу к епископу Иоанникию. Никаких письменных материалов мне не давали из предосторожности. Обо всем надо было сообщать только устно... Сам Владыка очень внимательно меня выслушал, потом встал, поклонился мне и сказал: " Я поступлю так, как Вы скажете". Я чуть не зарыдала: " Владыко, я только посыльный, как посмею Вам указывать". Потом направили меня к нему второй раз. Он не принял Декларацию. Дважды посылали меня в Великий Новгород, где было несколько епископов, не помню их имен [вероятно, к еп. Макарию (Опоцкому)]. И снова нельзя везти никаких писем, а надо все передавать только устно».

По свидетельству иеродиакона Владимира, когда выяснилось, что еп. Иоанникий «остался последователем Сергия», насельники монастыря и обратились к Владыке Димитрию (Любимову), принявшему их «в свою епархию». Произошло это весной 1928 г. после обсуждения вопроса с прихожанами Богоявленской церкви. Первоначально решение о присоединении к еп. Димитрию было принято на собрании в келлии архим. Сергия с участием членов приходского совета и его председателя Ф.М. Аверина. Затем этот вопрос вынесли на обсуждение мирян, для чего Аверин роздал подписные листы, и в результате под решением перейти к иосифлянам подписалось более половины прихожан — свыше тысячи человек. Вскоре архим. Сергий поехал к еп. Димитрию и передал ему заявление со всеми подписями.

Узнав об отходе от митр. Сергия монастыря и прихода, архиеп. Алексий попытался воздействовать на отделившихся. Летом 1928 г. по его указу в обитель приехал благочинный — настоятель церкви с. Троица Новгородского района свящ. Николай Тогатов. Для обсуждения вопроса было созвано собрание всех насельников в келий настоятеля. Дискуссия продолжалась два часа. На увещевания о. Николая подчиниться архиеп. Алексию и исполнять его распоряжения, братия единодушно ответила отказом, в частности, иеродиакон Владимир заявил, что «раз власть не нуждается в наших молитвах и насмехается над нами, то зачем же мы будем служить за власть». В итоге собравшиеся решили митр. Сергию и архиеп. Алексию не подчиняться и остаться под управлением еп. Димитрия.

Одновременно с Перекомским монастырем к иосифлянам перешло еще несколько приходов в Новгородском и соседнем Медведском районах: в селах Велебицы, Маковищи, Ямок, Васильевское, Лукинское, а затем и Хутынь. Первоначально негодование властей вызвали, прежде всего, действия настоятеля церкви св. Иоанна Богослова с. Велебицы священника Евгения Аполлоновича Соболева, и 29 июля 1928 г. благочинный 5-го Новгородского округа прот. Иоанн Виноградский переслал приходскому совету указ архиеп. Алексия о запрещении настоятеля в служении: «Дело отпадения священника Соболева от Православной Церкви представляется теперь совсем ясным. Ввиду сего, согласно церковным правилам, свящ. Соболев объявляется запрещенным в служении, а все последующие за ним в его раскольнической деятельности — лишенными церковного общения. О. Благочинный объявит эту резолюцию Велебицкому приходу и о последующем донесет мне со своими соображениями относительно заместителя священнической вакансии в этом приходе. Следовательно, отныне свящ. Соболев поставлен на положение простого мирянина, и все его действия в Церкви, если он дерзнет их совершать, суть действия простого мирянина, лишенные благодатной силы: крещенные им будут не крещены, повенчанные — не венчаны, напутствованные — не напутствованы, отпетые — не отпеты, литургия — кощунством и т.д., и самый храм, ввиду его осквернения действиями раскольника, подлежит освящению. В заключение еще раз призываю вас к покаянию, здравому смыслу и отчуждению от раскольнического вождя, имея в виду, кроме изложенного выше, еще то, что требуемые от меня соображения о замещении священнического места в Велебицком приходе мною будут высказаны в смысле необходимости изъятия приходского храма из пользования раскольнического коллектива и передачи его в пользование лиц, остающихся в Православной Церкви и признающих лояльное отношение к гражданской власти, что, несомненно, будет одобрено, как крайнее и притом каноническое средство расчистить дорогу имеющему быть назначенным в Велебицкий приход священнику».

Однако это послание не оказало никакого воздействия на прихожан, и о. Евгений служил в Велебицах до ареста в 1930 г. Еще более активную агитацию против митр. Сергия вел настоятель расположенной в 20 километрах от Перекомского монастыря Знаменской церкви д. Маковищи иеромонах Макарий (в миру — Михаил Александрович Клишин). Он родился в 1875 г. в д. Маковищи Шимской волости Новгородского уезда, окончил сельскую школу, до 1898 г. служил в армии, затем был насельником Перекомского и Старорусского монастырей (до 1918 г.). В 1925 г. о. Макарий прибыл из Старой Руссы в родную деревню, и 23 сентября того же года его стараниями имевшаяся в Маковищах часовня была переустроена и освящена в качестве церкви. В общину вошло 115 дворов. Вскоре в этом приходе произошло несколько случаев обновления икон, в связи с чем иеромонах был арестован и, отсидев три месяца в Новгородской тюрьме, все же оказался освобожден без суда.

Отец Макарий, как бывший насельник, поддерживал связь с Перекомским монастырем и разделял церковную позицию его братии. На допросе 24 декабря 1929 г. он показал: «Около 1, 5 года тому назад был получен указ митрополита Сергия, под которым я не подписался и, съездив к архиепископу Димитрию и посоветовавшись с ним, приписался к Ленинградской епархии. К архиепископу Димитрию до сего времени, сколько я знаю, примыкает наше Маковище, Велебицы, Перекомский монастырь и церковь в Новгороде (Спаса). С 1928 г. наша община называется иосифлянами».

Свесны 1929 г. о. Макарий начал активно проповедовать и служить молебны за пределами своего прихода, в частности, в с. Видо-гощи — почти в 30 километрах от Маковищ, деревнях Горное Веретье и Базловка. Число его последователей в этих населенных пунктах быстро увеличивалось. По оценке ОГПУ, к концу 1929 г. «секта макарьевцев» выросла до 500 человек. В д. Горное Веретье наиболее активными сторонниками о. Макария были зажиточные крестьяне братья Никитины и братья Колосковы. Они выступали против землеустройства и хлебозаготовок, призывали не вступать в колхозы и не пускать детей в советские школы, так как «там учат делу антихриста». По утверждению ОГПУ, иеромон. Макарий читал «Протоколы Сионских мудрецов» и якобы «доказывал, что Ленин — антихрист, тов. Сталин и Рыков — слуги его, что колхозами подготовляется приход антихриста».

Отец Макарий несколько раз ездил к Владыке Димитрию в Ленинград и Тайцы, последний — в начале октября 1929 г., когда получил от архиепископа указание не совершать треб в деревнях чужих приходов во избежание репрессий. Приезжал иеромонах и в Гатчину к болящей схимонахине Марии (Леляновой), обладавшей даром утешения скорбящих. Выслушав рассказ о. Макария о гонениях на него, схимонахиня сказала: «Терпи, милый, счастливый ты человек». А на слова батюшки «Боюсь, зашлют, в тюрьму посадят...» мать Мария ответила: «С Богом везде хорошо».

Кроме Маковищинского, тесную связь с братией Перекомского монастыря имели также Васильевский, Ямковский и Хутынский приходы. Служивший в то время в Лазаревской церкви с. Ямок иеромон. Варсонофий (Кузьмин) на допросе 14 января 1934 г. показал, что после того как насельники обители на совещании зимой 1928 г. «вынесли единодушное решение о Сергие, как продавце власти антихриста и раскольнике православной веры», они «провели разъяснительную работу» в приходах монастыря, Ямковской и Васильевской церквей, «доказав верующим, что митрополит Сергий продался сов. власти и безбожникам-большевикам, и мы, как духовные учителя учения Иисуса Христа Истинно-Православной Церкви, являемся хранителями от безбожников-большевиков истинно православной веры. С тех пор и до сего дня, мы являемся проводниками учения Иисуса Христа, последователями митрополита Иосифа».

Насельники монастыря поддерживали непосредственную связь с Владыкой Димитрием. Три раза к нему ездил архим. Сергий, а также по поручению настоятеля его родственники из д. Горное Веретье: крестьяне И.Н. Никитин, В.Н. Никитин-Егоров и крестьянин В.А. Ведерников из д. Базловка. В Ленинграде они останавливались у прот. Феодора Андреева, иеромон. Тихона (Зорина) и других иосифлян, посещали богослужения в соборе Воскресения Христова и получали различные воззвания и послания с осуждением действий митр. Сергия. На допросе в январе 1930 г. иеродиакон Владимир (Кожинов) показал: «В прошлом, 1929 г. среди монахов были листовки, которые нами читались поодиночке, а также и когда мы собирались вместе в присутствии игумена Сергия. В этих листовках было написано о том, что Сергий продался советской власти, что сейчас время тяжелое, закрываются храмы, оскверняются святые мощи, что распространилось в народе безверие-безбожие, что начались гонения на священнослужителей и т.д. Эти листовки привозил Андреев из Ленинграда, они были от епископа Виктора и др. епископов».

В августе 1929 г. архим. Сергий вместе с В.А. Ведерниковым ездил и в Гатчину к схимонахине Марии (Леляновой). Зимой того же года настоятель несколько раз посещал вместе с певчей Богоявленской церкви Параскевой Алексеевой деревни Базловка и Горное Веретье, где служил молебны в домах Ведерниковых и Никитиных. Следует упомянуть, что в конце 1929 г. еп. Сергий (Дружинин) назначил о. Варсонофия (Кузьмина) настоятелем Покровской церкви расположенного в Лужском уезде с. Уторгош (ныне Новгородская епархия), но иеромонах, вероятно, не успел до ареста выехать туда из Перекомского монастыря.

Активным распространителем иосифлянских воззваний в Новгородской епархии был священномученик иеромонах Гавриил (в миру — Григорий Петрович Владимиров). Он родился в январе 1873 г. в д. Котляровка Опочкинского уезда Псковской губернии в крестьянской семье, до 1914 г. был насельником Пантелеимоновского монастыря на Афоне в Греции, затем в годы Первой мировой войны служил полковым священником, а в 1918-1923 гг. работал агитатором отдела народного образования в Новгородской губернии. В 1923-1927 гг. о. Гавриил был насельником Михайловского Сковородского монастыря под Новгородом. В начале 1928 г. иеромонах перешел к иосифлянам и, проживая в Новгороде по адресу: Дмитровская ул., 36-8, выезжал в различные районы Ленинградской области, агитируя в пользу движения митр. Иосифа. По утверждению ОГПУ, он объездил весь Новгородский округ и затем перешел на Псковский, где служил нелегально в домах и на кладбищах и собирал подписи верующих для постройки храма в Опочкинском районе.

На допросе в декабре 1929 г. о. Владимир показал: «Езжу по всем городам, распространяя идеи " иосифлянства", для чего, помимо устной агитации, я распространял всевозможные послания, листовки, размножая их через машинистку Дееву. Отпечатанное я переплетал и продавал как сам, так и через странников Максима и Гавриила. Приезжая в Ленинград, я подкреплял себя, получал и размножал литературу и со всей литературой ехал в деревню. После присоединения каждый священник снабжался всевозможной литературой... Странников Гавриила и Максима я знал. Распространяя " видение мальчикам", в котором предсказывалась скорая гибель сов. власти, они среди верующих имели успех. Постоянного местожительства они не имели, а жили по таким верующим, которые их почитали. Ими был пущен слух, что Николай II жив, живет и скрывается до момента, когда сов. власть будет сброшена».

Упоминавшиеся в этих показаниях странствующие истинно-православные монахи Максим (Генба) и Гавриил (Кожухарев) ранее были насельниками киевских монастырей, но в 1928-1929 гг. разъезжали в основном по Северо-Западу России, в том числе по Новгородскому округу. Брошюра «Явление Христа Спасителя двум мальчикам» была составлена мои. Максимом со слов самих мальчиков. Вместе с иеромон. Гавриилом (Владимировым) неоднократно ездили: ясновидящая юродивая Домнушка (Евдокия Чмелева), которая якобы «была в летаргическом сне» и предсказывала «пришествие антихриста и кончину мира», уверяя также, что Император Николай II до сих пор жив; проживавший в Новгороде на Прусской ул., 42, юродивый Павлуша (Павел Григорьев) и «босоножка» монахиня Анна (Матвеева). Последняя до 1932 г. жила в Новгороде при Печерской часовне на Ильменской ул., ходила круглый год босой и почиталась многими иосифлянами как «святая».

По версии следствия, именно иеромон. Гавриил (Владимиров) организовал в 1928 г. в Новгороде иосифлянскую группу в составе местного прот. Николая Семеновского, настоятеля Лукинской церкви Самокражского сельсовета Новгородского района свящ. Василия Якимова, настоятеля Васильевской церкви того же сельсовета свящ. Николая Финникова, монахинь Анны (Матвеевой), Екатерины (Земляницыной), высланных в Новгород Ф. Кабанова, Ланского, бывшего секретаря Российского посольства в Турции П.Б. Мансурова (уехавшего после окончания срока высылки в 1930 г. в Москву), бывшего полковника царской армии Андреева и новгородского домовладельца С. Срадомского, в доме которого близ церкви Михаила Архангела эта группа и собиралась. Согласно показаниям священника Никольского собора Новгорода Владимира Богданова, иеромон. Гавриил агитировал его и других оставшихся верными митр. Сергию священнослужителей перейти к иосифлянам.

Некоторые новгородские иосифляне имели тесные связи со своими тверскими единомышленниками. Так, юродивые Домнушка и Павлуша неоднократно приезжали на церковные праздники в Успенский монастырь, расположенный в четырех километрах от Твери в д. Желтиково. После смерти в 1929 г. настоятеля этой обители архим. Иоасафа, архиеп. Димитрий (Любимов) назначил на его место бывшего насельника расположенного вблизи Новгорода Вяжищского Николаевского монастыря иеромон. Горгония (Анисимова). В составе братии Вяжищского монастыря в первой половине 1920-х гг. были еще два иосифлянских иеромонаха — Симеон (Козорез) и Фотий (Солодов), перешедшие в 1929 г. в Успенский Жел-тиковский монастырь.

Накануне их ареста, 25 октября 1930 г., Тверской сектор ОГПУ запросил Новгородский горотдел ОГПУ дополнительный компрометирующий материал: «В производстве Тверского сектора ОГПУ имеется след, дело № 511 на монахов-ионитов Желтиковского монастыря г. Твери Фотия Солодова, Семена Козорезова и Горгония Анисимова, находившихся ранее в Вяжищском Новгородском монастыре и проходивших у Вас по регистрации как иониты. По настоящему делу проходит некто " Павлуша", проживающий в г. Новгороде по Прусской ул., д. № 42, принадлежащем Желябову. Этот " Павлуша" (фамилия его не установлена, звать Павел Егорович) неоднократно приезжал в Тверь в Желтиковский монастырь, где совместно с упомянутыми монахами производил обманные действия, представляя из себя юродивого провидца, более того, давая верующим фанатикам разного рода советы в жизни и т.п., притворяясь юродивым и хромым, в то время, как в действительности он здоров. По имеющимся у нас данным, есть основания полагать, что «Павлуша» также принадлежит к секте ионитов. Просьба срочно произвести установку Павлуши, выяснив его связи, род деятельности и собрав весь компрометирующий материал, после чего выслать все материалы нам. Одновременно просьба выслать компрометирующий материал на вышеуказанных монахов...»

Иеромонахи Горгоний и Симеон были арестованы в Желтиковском монастыре 10 ноября 1930 г., постановлением Коллегии ОГПУ от 18 декабря 1931 г. приговорены к высшей мере наказания и расстреляны в Москве. В одной из своих, приведенных в обвинительном заключении проповедей, о. Симеон говорил: «Все приходится отдавать этой ненасытной богопротивной власти, сейчас вводятся коммуны в крестьянстве, где своего ничего не будет. Кто не согласится идти в коммуну, тех будут высылать, вот какое безвыходное положение создается для крестьян. Рабочих на фабриках взяли в руки, теперь подбираются и к крестьянам. Ясно, что воцаряется сам антихрист, остается только одно — выступать на обличение и идти на мучение. И скоро этот час настанет, когда христианская кровь прольется рекой... С дерзновением заграждайте уста всякому безбожнику, говорящему ложь, ибо настало для нас время, когда верующим нужно выступать на защиту Православия. Многим гонимым и заступникам веры Христовой, христианам, придется сидеть в тюрьмах. Не бойтесь, везде Бог есть, сейчас тысячи страдают за веру Христову в ссылках и тюрьмах. Надо быть готовым каждый час, чтобы бесстрашно выступить на верную смерть».

На время спасся только о. Фотий — он уехал в Москву, укрывшись в одной из иосифлянских общин, затем — в Никольский погост Тверского района, где был арестован 21 июня 1931 г., постановлением Коллегии ОГПУ от 3 сентября приговорен к высшей мере наказания и 1 октября 1931 г. расстрелян в Москве.

К моменту репрессий тверских иосифлян уже был разгромлен и Перекомский монастырь. Одной из важных причин этого стали неудачи колхозного строительства в Новгородском и Медведском районах. В мае 1929 г. там началась коллективизация, но после первых успехов к ноябрю рост коллективных хозяйств прекратился, и начался массовый выход крестьян из них. Власти посчитали целесообразным списать свои неудачи и промахи на «антисоветскую агитацию церковников». В обвинительном заключении по делу иосифлян Новгородского округа от 15 февраля 1930 г. говорилось о поступлении в местный отдел ОГПУ сведений, что монахи Перекомского монастыря и «священник Клишин с приверженцами из местных крестьян, пользуясь политической отсталостью, некультурностью и фанатичной религиозностью крестьянства, устраивая нелегальные собрания, ведут усиленную антисоветскую агитацию против всех мероприятий и кампаний сов.власти в деревне, направленную к срыву таковых, распространяют провокационные слухи и на религиозной почве запугивают местное население, противопоставляя религию социалистическому преобразованию деревни и реконструкции сельского хозяйства».

В указанном документе также подчеркивалось, что «контрреволюционная деятельность группы» якобы усилилась с началом коллективизации и выражалась, среди прочего, в чтении на подпольных собраниях в монастыре и в домах крестьян антисоветских листовок, создании панических настроений в связи с кончиной мира и пропаганде монархических идей. В результате в районе деятельности иосифлян произошел срыв всех культурных начинаний, развал колхозов и массовый выход из кооперативов. В качестве примера отмечалось, что в Серговском сельсовете на 345 крестьянских дворов нет ни одной избы-читальни, красного уголка и т.п.

Обыски и аресты начались 23 декабря 1929 г. В этот день агенты ОШУ схватили крестьян д. Базловка В.А. Ведерникова, Н.Н. Ведерникова-Фомина и В.Т. Львова, затем 25 декабря — иеромонаха Макария (Клишина), крестьян д. Горное Веретье И.Н. Никитина, В.Н. Никитина-Егорова, В.Ф. Колоскова, В.И. Саперова, председателя «двадцатки» монастырской церкви Ф.М. Аверина и ее певчую П.В.Алексееву, а 2-6января 1930г.— шесть насельников Переком-ского монастыря: архим. Сергия (Андреева), иеромонахов Варсонофия (Кузьмина), Николая (Степанова), иеродиаконов Алексия (Семенова), Владимира (Кожинова) и Серафима (Суздальцева).

Отец Алексий (Иван Семенович Семенов) родился в 1867 г. в д. Раглицы Новгородского уезда в крестьянской семье, окончил сельскую школу, в 1891 г. поступил послушником в Перекомский монастырь и в 1901 г. принял в нем монашеский постриг. Иеродиакон Серафим (Антон Матвеевич Суздальцев) родился в 1887 г. в с. Горцы Подгошской волости Старорусского уезда в крестьянской семье, в 1913 г. поступил послушником в Перекомский монастырь, в сентябре 1914-1917 гг. служил рядовым в 424 Чудовском пехотном полку, в 1918 г., вернувшись в обитель, стал келейником о. Сергия (Андреева), в 1921 г. принял монашеский постриг и до 1924 г. был причислен к часовне Чудного Креста в Новгороде.

Из этих 16 арестованных пять мирян затем за недостаточностью вины освободили: В.Т. Львова — 7 января, а П.В. Алексееву, Ф.М. Аверина, В.Ф. Колоскова и В.И. Саперова — 13 февраля. Остальных подвергли усиленным допросам с привлечением по их делу 50 свидетелей. Все монахи не скрывали своих убеждений. Так о. Владимир (Кожинов) 4 января в графе анкеты «политические убеждения» написал: «Сов. власти не сочувствую, потому что она антирелигиозна. Сочувствую власти, заботящийся о религии». Далее в ходе допроса иеродиакон показал: «Мы придерживаемся в церковном расколе течения Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра. Дмитрий с Петром одного направления... сов. власти я не признаю, как безбожную, а всех безбожников я проклинаю и распоряжения сов.власти, которые касаются религии и совести, не признаю и им не подчиняюсь. Безбожников, а т.к. сов.власть — безбожная, я считаю своими врагами, и я должен вести с ними борьбу. Митрополит Сергий издал воззвание, чтобы духовенство было лояльно к сов.власти, поэтому мы его не признали, т.е. монахи Перекомского монастыря и я в том числе. Я никак не могу быть лоялен к сов.власти, которая ведет борьбу с религией и Богом».

Иеромонах Николай (Степанов) на допросе 17 января заявил: «Поскольку советская власть через общественные организации ведет борьбу с религией, мы считаем ее вражеской властью и против такой власти будем бороться». О необходимости борьбы с советской властью говорил и о. Серафим (Суздальцев), кроме того, на допросе 10 февраля 1930 г. он показал: «В прошлом, включая и 1929 г., до последнего времени я лично... провозглашал обычно во время церковной службы и за упокой бывших Императоров Александра III и Николая II и считаю, что я был вправе по каноническим правилам провозглашать за умерших бывших Императоров, так как они были христиане. Во время провозглашения бывших Императоров в церковной службе, в храме бывало народу от 5-10 человек до 100 человек». Факт поминания имен Императоров показался органам следствия особенно важной «уликой», как и сильное почитание в монастыре о. Иоанна Кронштадтского.

Из 16 арестованных свою вину, да и то частично, признали только четыре человека, тем не менее начальник Новгородского окружного отдела ОПТУ 12 февраля 1930 г. постановил признать следствие в отношении 11 основных обвиняемых законченным, оставив их содержаться под стражей в городском Доме заключения по 1-й категории с перечислением за Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ в Москве. В это время в Ленинграде готовился первый массовый процесс над истинно-православными, в связи с чем еще 8 декабря 1929 г. в Новгороде был арестован иеромон. Гавриил (Владимиров), также арестованы странники-монахи Максим (Генба), Гавриил (Кожухарев) и многие другие иосифляне во главе с архиеп. Димитрием (Любимовым). Органы ОГПУ сочли более выигрышным объединить новгородское дело с ленинградским (и псковским), чтобы создать впечатление о разгроме якобы существовавшей в нескольких регионах страны мощной антисоветской организации. Поэтому в обвинительном заключении от 15 февраля 1930 г. по делу новгородской группы говорилось о направлении материалов на 11 арестованных в Тройку при Полномочном Представительстве в Ленинградском военном округе для внесудебного решения с ходатайством: архим. Сергия (Андреева), иеромон. Макария (Клишина), иеродиаконов Владимира (Кожинова) и Алексия (Семенова), «как злостных неисправимых врагов Октябрьской революции, подвергнуть высшей мере социальной защиты — расстрелу».

Новгородские материалы заняли заметное место в так называемом деле группы «Защиты истинного Православия». Они часто упоминаются в общем обвинительном заключении от 22 июня 1930 г., где подчеркивалось, что иосифлянским центром были организованы в Новгородском и Псковском округах «сильные группы монархически настроенного духовенства». К осени арестованные насельники Перекомского монастыря еще находились в Доме заключения Новгорода, лишь иеромон. Гавриил (Владимиров) был сразу после ареста перевезен в Ленинград, где ранее подолгу жил. На допросе он заявил, что в храме «Спаса на Крови» были «сосредоточены все лучшие силы духовенства, которые за чистоту попираемого Православия готовы отдать все свои силы и жизнь... люди испытанные, всегда могущие взять бразды правления и повести угнетаемый русский народ к мирному житию и благополучию».

Среди осужденных 3 августа 1930 г. Коллегией ОГПУ 44 иосифлян были 12 новгородцев: отцов Сергия (Андреева), Макария (Клишина) и Гавриила (Владимирова) приговорили к 10 годам концлагеря, отцов Варсонофия (Кузьмина), Николая (Степанова), Владимира (Кожинова), Алексия (Семенова) и Серафима (Суздальцева) — к 5 годам концлагеря, а мирян В.А. Ведерникова, Н.Н. Ведерникова-Фомина, И.Н. Никитина и В.Н. Никитина-Егорова — к 3 годам высылки в Казахстан. Приговоренных к высылке отправили в Петропавловский округ, а остальных прямо из новгородской тюрьмы — в Соловецкий лагерь особого назначения, куда они прибыли 24 сентября 1930 г.

Кроме шести осужденных, органы ОГПУ в январе 1930 г. задержали и допрашивали еще трех насельников Перекомского монастыря — архим. Анатолия (Александра Николаевича Земляницына), просфорника иеромон. Павла (Петра Осиповича Колбина) и мон. Валентина (Василия Николаевича Кузьмина). Два последних, сославшись на свою малограмотность, заявили, что в церковных течениях не разбираются и ничего показать по делу не могут, в связи с чем их быстро освободили. Архим. Анатолий был освобожден ввиду его преклонного возраста. Избежали привлечения к следствию только два насельника — иеромонахи Митрофан (Коковкин) и Ефрем. Но хотя на свободе осталась почти половина братии — 5 человек из 11, монастырь в 1930 г. перестал существовать. Власти закрыли Богоявленскую церковь и выселили из Братского корпуса оставшихся насельников, которые разошлись по окрестным деревням.

Со временем, отбыв срок заключения, начали возвращаться осужденные в августе 1930 г. насельники. Первым из них возобновил активную иосифлянскую деятельность иеродиакон Владимир (Кожинов). Еще в 1929 г. он, приехав на месяц в родную деревню Слудицы Красногвардейского (Гатчинского) района Ленинградской области, создал там истинно-православную общину, в основном, из своих родственников. В сентябре 1930 г., накануне отправления на Соловки, о. Владимир вызвал открыткой в Новгород племянников А.Ф. Кожина и А.В. Поташина, которым наказал соблюдать верность митр. Иосифу. С ноября 1930 по июль 1931 гг. иеродиакон находился в Соловецком лагере, затем до 21 июня 1932 г. — в ссылке в д. Павлово Онежского района Северного края, где занимался плетением корзин и кубарей для рыбной ловли, а в июне 1932 г. был выслан в д. Чигара Борисоглебского района Центрально-Черноземной области. Весь период пребывания в ссылке о. Владимир переписывался с родственниками, а также с послушницей Ольгой из Новгорода и крестьянкой А.А. Быковой из д. Заботье Новгородского уезда, регулярно получая письма и посылки с продуктами.

По месту высылки иеродиакон должен был периодически регистрироваться в органах ОГПУ, но не стал этого делать и 27 сентября 1932 г. бежал в родную деревню, куда приехал 30 сентября. Созданная о. Владимиром община продолжала существовать, ее члены собирались 2-3 раза в неделю по домам, читали священные книги и жития святых. Три родственника иеродиакона: А.Ф. Кожин, А.В. Поташин и В.П. Кондратов — даже входили в «двадцатку» иосифлянской Петропавловской церкви пос. Вырица. После приезда о. Владимира, поселившегося в доме А.Ф. Кожина, собрания слудицкой общины стали проводиться более открыто и часто, и количество посещавших их выросло до 15-20 человек. Сам иеродиакон на допросе 24 ноября 1932 г. так рассказал о них: «...говорилось, что мы, иосифляне, никаких хлебозаготовок и других налогов платить сов. власти не будем, т.к. сов. власть является сатанинской. После таких собраний я им пел псалмы, тропари и другие церковные песнопения, а иногда и говорил в том же духе, что и мои единомышленники. Собирались мы систематически через день. Мои политические убеждения: законов сов. власти не признаю, т.к. она является незаконной, потому что она против Бога, и добровольно для сов. власти никогда работать не буду. Кроме того, никогда не стоит посылать детей в сов. школы, молиться за сов. власть по тем же причинам и идти в колхозы, т.к. они являются пособниками сов. власти».

Лишь около двух месяцев жил о. Владимир в Слудицах. Осенью 1932 г. органы ОГПУ провели операцию по разгрому церковного актива в пяти расположенных вблизи Ленинграда населенных пунктах, где еще открыто действовали иосифлянские храмы — в г. Детское Село (ныне Пушкин), г. Красное Село, пос. Стрельна, пос. Тайцы и пос. Вырица. Из 32 человек, арестованных по этому делу, семь входили в «разоблаченную» группу Истинно-Православной Церкви в д. Слудицы и пос. Вырица. Первым из них, 5-го октября, был арестован председатель «двадцатки» Петропавловской церкви Н.М. Матвеев, у которого в церковной сторожке ночевали приезжавшие в Вырицу члены приходского совета этого храма из Слудиц. Затем — 23 ноября — агенты ОГПУ схватили крестьян А.Ф. Кожина, А.В. Поташина, В.П. Кондрашова и кустаря Г.К. Власова, 24 ноября — иеродиакона Владимира и 26 ноября — еще одного его племянника — крестьянина Ф.И. Гусева. Их обвинили в агитации за отказ от выполнения хлебозаготовок, вступления в колхоз и уплаты налогов, оказании помощи высланному духовенству и проведении религиозных бесед с верующими с целью вовлечения их в иосифлянское движение.

Отца Владимира допрашивали дважды — 24 и 27 ноября. Его показания поражают своей смелостью. Так, в графе «политические убеждения» иеродиакон первый раз написал: «Сов. власть не признаю, потому что она безбожная и молиться за нее не буду, т.к. власть советская — сатанинская», а второй раз: «Сов. власть ненавижу, как власть безбожную и незаконную, Россией должен править Помазанник Божий — Царь». В таком же духе были и все показания батюшки: «К советской власти я отношусь враждебно, как к власти безбожной, которая ведет борьбу с религией, а также и потому, что свергла Царя, который веровал в Бога, при котором религия была в почете. Я считаю себя монархистом и истинно-православным христианином, таким останусь до конца своей жизни» и т.д. На вопрос следователя, кого знает о. Владимир из иосифлян в Красногвардейском районе и в других местах, иеродиакон ответил: «Свою братию не выдам, т.к. не хочу быть Иудой. Знаю, но не скажу».

Другие обвиняемые, жители Слудиц, в своих показаниях единодушно заявили, что советскую власть не признают, считают ее безбожной, незаконной и не намерены подчиняться ее распоряжениям. Н.М. Матвеев также показал, что он по религиозным убеждениям — истинно-православный христианин и с советской властью расходится по вопросу отношения к религии, так как власть загоняет верующих людей в тюрьмы. 28 ноября о. Владимиру объявили, что его следственное дело закончено, а 10 декабря 1932 г. Коллегия ОГПУ приговорила иеродиакона к 10 годам концлагеря, А.Ф. Кожина, В.П. Кондрашова и Г.К. Власова — к такому же сроку, Ф.И. Гусева — к 5 годам концлагеря, а Н.Ф. Матвеева и А.В. Поташина — к 5 годам концлагеря с заменой высылкой в Северный край на 5 лет. Дальнейшая судьба о. Владимира неизвестна, вероятно, он погиб в лагере.

В начале 1930-х гг. продолжались репрессии против иосифлян и в Новгородской епархии. Так, 30 июня 1930 г. был приговорен Тройкой Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе к 5 годам лагерей настоятель Велебицкой церкви о. Евгений Соболев. В 1930 и в 1932 гг. были разгромлены группы истинно-православных мирян в Теребутицком и Видогощском сельсоветах Новгородского района, а их активные члены по обвинению в контрреволюционной пропаганде против коллективизации и госпоставок отправлены в ссылку. Вместе с иосифлянами д. Видогощь в мае 1932 г. аресту подвергся странствующий истинно-православный проповедник Степан Жирнов, но ввиду недостатка улик через два месяца и семь дней его освободили без суда. Весной 1931 г. были арестованы и по обвинению в проведении антисоветской агитации 18 июня приговорены Тройкой Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе к 10 годам лагерей проживавшие в Новгороде протоиерей Николай Семеновский и протодиакон Иоанн Предтеченский, а в мае 1933 г. выслана из Новгорода известная иосифлянская монахиня Екатерина (Елена Захаровна Земляницына).

Мать Екатерина была осуждена по делу группы новгородских «непоминающих», возглавляемых епископом Череповецким Ма-карием (в миру — Николаем Михайловичем Опоцким). После освобождения из Соловецкого лагеря, где Владыка находился в 1927-1929 гг., он, пребывая на покое, поселился в Новгороде. Еп. Макарий негативно относился к Декларации 1927 г., не поминал за богослужением митр. Сергия, но не отделился от него и к иосифлянам не перешел. Епископ возглавил созданное им церковное «Трудовое братство», члены которого образовали две нелегальные общины — мужскую и женскую, в домах на Советской и Средней Конюшенной улицах. Входившие в общины миряне вместе молились, трапезничали, вечером проводили духовные беседы и чтения. Заработанные деньги вносили в общую кассу и их частично тратили на помощь репрессированному духовенству, в¹ частности, ежемесячно высылали 25 рублей ссыльному Новгородскому митрополиту Арсению (Стадницкому).

К братству примкнуло несколько новгородских священников антисергианской ориентации: отцы Алексий Успенский, Михаил Борисов, Владимир Борисов, Михаил Твердынский, Павел Беляев и Александр Ваучский. Они посещали богослужения в церкви свв. Флора и Лавра, где настоятелем был о. А. Успенский и зачастую служил еп. Макарий. 20 апреля 1933 г. органы ОГПУ арестовали по делу «Трудового братства» 22 человека. Они обвинялись в том, что «проводили систематическую контрреволюционную деятельность, используя с этой целью не только молебные сборища в общежитии «Трудового братства» и амвон церквей, но и отдельные встречи, ведя свою контрреволюционную пропаганду о неизбежном конце Советской власти, о восторжествовании церкви и т.п.» 19 мая 1933 г. Тройка Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе приговорила отцов М. Твердынского, А. Успенского и В. Борисова к 3 годам концлагеря; 11 человек, в том числе еп. Макария, священников П. Беляева, А. Ваучского, М. Борисова и мои. Екатерину, — к 3 годам ссылки; а 8 мирян осудили условно. Почти все из них погибли через несколько лет — в период «большого террора» 1937-1938 гг.

Однако, несмотря на гонения, до 1934 г. в Новгородском районе продолжала существовать целая группа иосифлянских общин, которую, в основном, окормляли бывшие насельники Перекомского монастыря. Центральную роль играл приход Лазаревской церкви в д. Ямок Серговского сельсовета. В этот храм, ближайший к закрытой обители, перешли служить в 1930 г. архим. Анатолий (Александр Николаевич Земляницын) и монах Валентин (Василий Николаевич Кузьмин). Отец Анатолий родился в 1864 г. в погосте Преображенский Кирилловского уезда Новгородской губернии в семье псаломщика, окончил Кирилловское Духовное училище, принял монашеский постриг, в 1901-1917 гг. служил настоятелем Мало-Кириллова Покровского монастыря в 4 верстах от Новгорода, а в 1918-1930 гг. был насельником Перекомского монастыря. Монах Валентин родился в 1878 г. в д. Грузово Ванской волости Старорусского уезда в крестьянской семье, в 1900 г. поступил послушником в Перекомский монастырь, в 1902 г. принял монашеский постриг, до ее закрытия был сторожем Богоявленской церкви, а с 1930 г. — сторожем церкви в с. Ямок.

Инициатором приглашения в Лазаревскую церковь двух монахов, видимо, был уроженец д. Ямок Николай Алексеевич Бревнов (1867 г. рождения), который в 1910-1917 гг. пребывал послушником в Перекомском монастыре, в 1918-1930 гг. работал в нем сторожем, а с 1930 г. служил псаломщиком в Ямковском храме. Когда из Соловецкого лагеря был освобожден иеромон. Варсонофий (Кузьмин), он также 21 июля 1933 г. приехал в д. Ямок и стал служить в Лазаревской церкви. Таким образом, там собрались четыре бывших насельника Перекомского монастыря, окормлявших население пяти деревень Серговского сельсовета: Сергово, Ямок, Завал, Дубровка и Новое Сергово. Во второй половине 1933 г. настоятель Курицкой церкви свящ. Петр Мидовский от имени Новгородского Епархиального управления передал отцам Анатолию, Варсонофию и Валентину предложение перейти к митр. Сергию, но все они ответили категорическим отказом. Это предложение обсуждалось и на собрании приходского совета, однако и его члены единодушно остались верны Владыке Иосифу.

Еще один бывший насельник Перекомского монастыря — иеромонах Митрофан (Михаил Данилович Коковкин) с 1930 г. служил настоятелем Введенской церкви в с. Хутынь одноименного сельсовета. Он родился в 1869 г. в с. Подгощи Старорусского уезда в крестьянской семье, в 1911 г. поступил послушником в Перекомский монастырь и после принятия монашеского пострига и рукоположения во иеромонаха служил до 1930 г. в Богоявленской церкви обители. По призыву о. Митрофана, его прихожане в июне 1932 г. оказали массовое сопротивление, не дав снять на переплавку колокола храмов закрытого Варлаамо-Хутынского монастыря. Согласно свидетельским показаниям председателя «двадцатки» церкви с. Хутынь В.Г. Сыртина иеромонах каждую службу поминал «Богохранимую Россию, Царя-батюшку и православных христиан». Отец Митрофан поддерживал связь с другими бывшими насельниками Перекомского монастыря и, в частности, в 1933 г. дважды приезжал в д. Ямок.

Важную роль в церковной жизни Новгородского района в то время играл иосифлянский приход церкви свт. Василия Великого в д. Васильевское Самокражского сельсовета. Настоятелем этого храма служил авторитетный священник Николай Федорович Фиников. Он родился в марте 1890 г. в Новгороде в семье псаломщика, окончил 3 класса Новгородской Духовной семинарии и Владимирское военное училище, с 1913 г. служил псаломщиком, а после начала мировой войны сражался на фронте в чине прапорщика, несколько лет находился в немецком плену и после освобождения, в 1920 г., служил командиром взвода запасного полка Красной армии. В 1926 г. о. Николай был рукоположен во иерея и с тех пор окормлял паству Васильевской церкви. К иосифлянам священник, вероятно, перешел в конце 1928 г. или начале 1929 г., так как в 1929 г. был послан возглавлявшим тогда истинно-православных Новгородского района прот. Николаем Семеновским в Ленинград к Владыке Димитрию для «регистрации как иосифлянина». Кроме архиепископа Гдовского, о. Н. Фиников встречался тогда в северной столице с уроженцем Новгородской губернии протоиереем собора Воскресения Христова Иоанном Никитиным, который говорил ему, что «советская власть долго не продержится».

После ареста весной 1931 г. прот. Н. Семеновского о. Н. Фиников в определенной степени исполнял обязанности руководителя иосифлян в районе. Встречался он и с бывшими насельниками Перекомского монастыря, в частности, осенью 1933 г. к священнику в с. Васильевское приезжал иеромон. Варсонофий. Отец Николай имел большое влияние на население входивших в его приход шести деревень: Хотяж, Васильевское, Сельцо, Большой и Малый Донец, Посад, и до начала 1934 г. в Самокражском сельсовете власти не смогли создать ни одного колхоза. Правда, настоятель еще одной иосифлянской церкви в этом сельсовете — св. Ап. Луки в с. Лукин-ское — свящ. Василий Якимов, к 1934 г. перешел под окормление митр. Сергия (Страгородского).

5 октября 1933 г. в Новгород неожиданно вернулся прот. Н. Семеновский. Приговоренный в 1931 г. к 10 годам лагерей, он в марте 1933 г. по инвалидности был отправлен в ссылку в Северный край, а 23 сентября вообще оказался освобожден на поруки дочери и зятя, в квартире которых и поселился. Вскоре после возвращения о. Николай восстановил связь с ленинградскими иосифлянами, которых в то время, после многочисленных массовых арестов, возглавлял бывший настоятель Новгородского Софийского собора прот. Александр Советов. Уже в 1933 г. к о. Николаю приезжала из Ленинграда переселившаяся туда «босоножка» монахиня Анна (Матвеева), сказавшая, что о. А. Советов (действительно страдавший тяжелой формой астмы) якобы «выдает себя за больного припадками, поэтому его и не арестуют». Кроме того, прот. Н. Семеновский общался с проживавшей тогда в Новгороде родственницей бывшего настоятеля Перекомского монастыря архим. Сергия — Параскевой Алексеевой, часто ездившей к о. А. Советову в Ленинград. Через нее о. Николай возобновил контакты и с возглавлявшим иосифлян Старорусского района настоятелем церкви Святого Духа с. Ратча свящ. Александром Корыстынским (с которым лично встречался до 1931 г.). Осенью 1933 г. к о. Н. Семеновскому в Новгород приехал о. Н. Фиников, оказавший своему единомышленнику материальную помощь; на предложение же Епархиального управления перейти под окормление митр. Сергия протоиерей ответил отказом.

Наряду с последними официально существовавшими иосифлянскими приходами, к 1934 г. в Новгородском районе уже появились и тайные общины истинно-православных. Их организаторами были два мирянина-проповедника: Василий Максимович Максимов и Степан Георгиевич Жирнов. Первый из них родился в 1884 г. в д. Заостровье Новгородского уезда, где и проживал, имея большое влияние на верующих Моисеевского, Заболотского и Ракомского сельсоветов. В.М. Максимов неоднократно ездил в Ленинград к прот. А. Советову (с которым был хорошо знаком) и призывал крестьян не выполнять госпоставки и отказываться от земли, в связи с чем часть жителей деревень Лисья Гора и Любоежа заявила: «Коммунистическую землю власти антихриста пахать не будем».

Другой проповедник родился в 1879 г. в д. Жилкун Новгородского уезда, с 1915 г. странствовал по монастырям и трижды подвергался арестам на несколько месяцев за «контрреволюционную религиозную деятельность»: в 1925, 1930 и в мае 1932 г. В марте 1929-марте 1932 гг. С.Г. Жирнов был иосифлянским проповедником в Каменец-Подольском округе на Украине, а затем проживал в родной д. Жилкун Моисеевского сельсовета и в д. Углы Солецкого района. Он имел последователей в семи сельсоветах Новгородского района, убеждая их выходить из колхозов, не отдавать детей учиться в государственные школы, не состоять в советских общественных организациях и т.п. Хотя сами проповедники посещали иосифлянские храмы, они уже и возглавляли ряд нелегальных общин так называемых «бесцерковников» в тех сельсоветах, где не было истинно-православных церквей, и верующие устраивали молитвенные собрания в своих домах.

Стремясь окончательно разгромить иосифлянское движение в округе, Новгородский отдел ОГПУ 15 января 1934 г. начал следствие по делу монархической церковно-сектантской контрреволюционной группировки «истинно-православных». Первым — в этот день — был арестован иеромон. Варсонофий (Кузьмин), затем, 16 января — прот. Н. Семеновский, 17 января — архим. Анатолий (Земляницын), мои. Валентин (Кузьмин), свящ. Н. Фиников и двое церковных активистов, зажиточных крестьян — Михаил Федорович Пентюшкин из д. Ямок и Михаил Иванович Олехов из д. Сергово, наконец, 27 января — С.Г. Жирнов. Второму проповеднику — В.М. Максимову — удалось скрыться, и агенты ОГПУ его не нашли. Тогда они дополнительно привлекли к следствию под подписку о невыезде: 5 февраля — псаломщика Н.А. Бревнова и 9 февраля — иеромон. Митрофана (Коковкина).

Почти все подследственные вели себя на допросах мужественно и своих убеждений не скрывали. Так, иеромон. Варсонофий 14 января 1934 г. показал: «Главным принципиальным расхождением у нас, служителей религиозного культа иосифлян, с тихоновцами-сергиевцами является отношение к сов. власти. Сергиевцы при богослужении поминают сов. власть, молятся за нее, мы же, иосифляне, по своим убеждениям — сторонники монархической власти, сов. власти не признаем, считаем, что сов. власть послана Богом за грехи народу, позабывшему Бога, которая (сов. власть) долго существовать не будет, а поэтому при богослужении за сов. власть не молимся. Среди верующих и вообще граждан мы, иосифляне, проповедуем, что духовенство Сергиевского направления — еретики, продались сов. власти, проповедуем, что советская власть недолговечна и она будет заменена Помазанником Божьим — Царем-батюшкой... после прибытия из концлагеря я убеждал приходивших ко мне на квартиру женщин... в том, что советская власть — это власть антихриста, посланного Богом за грехи народу, и по милости Божьей власть будет заменена властью с Государем во главе».

Очень стойко держал себя на допросах престарелый о. Анатолий, у которого при обыске нашли портрет последнего Императора. Архимандрит заявил, что он отвергает митр. Сергия и его Декларацию 1927 г., стоит на платформе митр. Иосифа и из архиереев Новгородской епархии признает только находящегося в ссылке митр. Арсения (Стадницкого). Свящ. Н. Фиников также подчеркивал: «Я являюсь сторонником митрополита Иосифа, то есть истинно-православным — сторонником монархического строя». Почти такими же словами говорил на допросе и прот. Н. Семеновский, указавший, что он является иосифлянином с 1928 г., монархистом, и Декларацию о лояльности советской власти отрицает. Подобно пастырям вели себя и прихожане — М.Ф. Пентюшкин и М.И. Олехов заявили, что они по убеждениям истинно-православные христиане, последователи митр. Иосифа, но о конкретной антисоветской деятельности говорить отказались.

В качестве свидетелей органы следствия привлекли несколько священников — сторонников митр. Сергия: отцов Николая Белгородского, Петра Миловского и Владимира Богданова, а также крестьян из различных сел Новгородского района и председателя «двадцатки» иосифлянской церкви с. Васильевское А.М. Табунова. Из их показаний видно, что иосифляне проживали и во многих деревнях, относившихся к сергианским приходам. Так, например, настоятель Курицкой церкви о.П. Миловский показал, что несколько верующих из деревень, входящих в его приход, ездили в Ленинград причащаться у прот. А. Советова.

Следствие было недолгим. Уже 7 февраля шесть арестованных освободили до суда под подписку о невыезде. 16 февраля было готово обвинительное заключение на 11 человек. Главный акцент в нем сделали на обвинении иосифлян в катастрофических неудачах коллективизации. Именно они якобы срывали все хозяйственно-политические кампании в пяти сельсоветах Новгородского района. В качестве доказательства были приложены справки местных органов власти, согласно которым доля вступивших в колхозы хозяйств в январе 1934 г. составляла: в Серговском сельсовете — 19 %, Заболотском — 9, 2 %, Ракомском — 8, 4 %, Моисеевском — 1, 9 %, Самокражском — 1, 1 %, а в среднем — 7, 7 %, в то время как средний показатель по Новгородскому району составлял 46, 9 %. Теперь был найден «виновник» всех провалов политики местных органов власти. Собственно религиозной деятельностью иосифлян следствие почти не интересовалось.

23 февраля 1934 г. был вынесен приговор Тройки Полномочного Представительства ОГПУ в Ленинградском военном округе: свящ. Н. Финикова осудили на 10 лет лагерей, прот. Н. Семеновского, М.И. Олехова и С.Г. Жирнова — на 3 года лагерей, архим. Анатолия (Земляницына), иеромон. Митрофана (Коковкина), Н.А. Бревнова и М.Ф. Пентюшкина — на 3 года лагерей условно, иеромон. Варсонофия (Кузьмина) и мои. Валентина (Кузьмина) — на 3 года высылки в Западно-Сибирский край (20 апреля они прибыли в Томск). Первых четырех осужденных до отправки в лагерь с 28 февраля содержали в Ленинградском ДПЗ, затем 7 марта 1934 г. о. Н. Финикова, о. Н. Семеновского и С.Г. Жирнова отправили отбывать срок в Дальлаг (Владивосток), а М.И. Олехова — 14 апреля в Дмитлаг (г. Дмитров Московской области).

К 1937 г. почти все иосифлянские церкви в Новгородской епархии были закрыты, но продолжало существовать немало тайных истинно-православных общин. Кроме того, в самом Новгороде, его окрестностях и других населенных пунктах округа проживало значительное количество ссыльных иосифлянских священнослужителей. Все они подверглись репрессиям в период «большого террора». В других разделах книги говорится о разгроме общины бывших сестер Иоанновского монастыря, делах священномученика прот. Викторина Добронравова, архим. Алексия (Терешихина), свящ. Петра Белавского. Помимо них, в 1937-1938 гг. в Новгородском округе были репрессированы десятки других иосифлян, в том числе прежние насельники Перекомского монастыря.

Осужденный в 1934 г. лишь условно, архим. Анатолий (Земляницын) в 1937 г. проживал в д. Великое Село Старорусского района, осенью того же года был арестован, 20 ноября приговорен Особой Тройкой Управления НКВД по Ленинградской области к высшей мере наказания и расстрелян. Иеромонах Митрофан (Коковкин) в 1937 г. служил настоятелем церкви д. Плешакове Парфинского района, там же был арестован, 5 марта 1938 г. приговорен Особой Тройкой к высшей мере наказания и расстрелян. Еще один из бывших насельников обители, иеромонах Павел (Колбин), в 1937 г. проживал в д. Теребутицы Шимского района, после ареста приговорен 25 ноября 1937 г. Особой Тройкой к расстрелу и вскоре казнен.

Осужденный по делу братии свящ. Николай Фиников отбывал срок в Дальлаге, там осенью 1937 г. был взят под стражу, 27 ноября приговорен Тройкой Управления НКВД по Дальневосточному краю к высшей мере наказания и вскоре расстрелян. Его бывший «подельник» М.Ф. Пентюшкин оказался вновь арестован в родной деревне Ямок осенью 1937 г., 25 ноября приговорен Тройкой Управления НКВД по Ленинградской области к 10 годам лагерей и скончался 19 октября 1942 г. в Южлаге.

В 1937 г. в Новгородской епархии погиб еще один иосифлян-ский пастырь — протоиерей Сергий Владимирович Никольский. Он родился 4 июля 1887 г. в с. Мыслово Новоладожского уезда Петербургской губернии в семье диакона, в 1910 г. окончил столичную Духовную семинарию, в 1912 г. был рукоположен во диакона и с тех пор служил в различных храмах Петербурга (Петрограда): св. Иоанна Предтечи на Выборгской ул., 19, в Сампсониевском соборе, Казанской церкви на Большой Охте. При этом о. Сергий в 1919-1921 гг. учился в Педагогическом институте. Уже в сане протоиерея он перешел к иосифлянам и в 1929-1930 гг. служил настоятелем Сретенской церкви в Полюстрово. 30 декабря 1930 г. батюшка был арестован по делу Истинно-Православной Церкви, 8 октября 1931 г. приговорен Коллегией ОПТУ к 5 годам лагерей и отбывал этот срок в Сиблаге (г. Мариинске Новосибирской области), на строительстве Беломоро-Балтийского канала и в Свирских лагерях.

После освобождения в 1935 г. о. С. Никольский приехал в пос. Малая Вишера, где встретился со знакомым ему по Духовной семинарии и лагерю священником Анатолием Иоанновичем Маловым, который предложил поселиться в пос. Гряды Маловишерского района. В 1936 г. о. Сергий переехал вместе с иосифлянским диаконом Николаем Иоанновичем Чабровым из Малой Вишеры в Гряды и поселился в доме Степановой. Отец Николай ранее служил в Ленинграде, был арестован 21 апреля 1931 г. по делу Истинно-Православной Церкви, 8 октября 1931 г. приговорен к 3 годам лагерей, отбывал срок в Вишлаге и вышел на свободу в конце августа 1933 г. Жене о. Сергия после его ареста было запрещено жить в Ленинграде, она выехала на ст. Волховстрой, где работала на строительстве алюминиевого завода и умерла в 1937 г. Три дочери батюшки — Вера, Надежда и Елена — остались проживать в городе на Неве.

До конца лета 1937 г. о. Сергий проживал в Грядах и работал чернорабочим в местном лесопункте; там же трудился и проживавший вместе с протоиереем о. Н. Чабров. Первым из этой группы духовенства был арестован свящ. А. Малов (3 декабря 1937 г. его приговорили к высшей мере наказания и вскоре расстреляли), затем 18 августа арестовали о. Сергия. Его обвинили в «контрреволюционной деятельности, направленной на развал колхозов на территории Грядского сельсовета», а также в связях с высланными и местными священниками. Отца Сергия допрашивали дважды — 5 сентября и 2 ноября. На первом допросе батюшка лишь подтвердил знакомство с отцами А. Маловым и Н. Чабровым, остальные же обвинения категорически отрицал, а на втором допросе частично признался в проведении контрреволюционной агитации среди населения, в частности, высказываниях в защиту фашистов в Испании, но отрицал агитацию против колхозов. Не подтвердил о. Сергий и свою связь с местным сергианским духовенством Горнецкой церкви — священником Михаилом Богословским и диаконом Петром Минецким (их арестовали только 24 июня 1938 г., а 10 января 1940 г. оправдали и освободили).

Диакон Н. Чабров проходил по делу о. С. Никольского в качестве свидетеля и дал довольно обширные показания. 10 ноября было составлено обвинительное заключение, 15 ноября Особая Тройка Управления НКВД по Ленинградской области приговорила о. Сергия по обвинению в контрреволюционной пропаганде к высшей мере наказания, и 2 декабря 1937 г. он был расстрелян.

Чудом избежал расстрела другой известный иосифлянский протоиерей — о. Димитрий Димитриевич Кратиров, «курировавший» в 1928-1929 гг. по поручению архиеп. Димитрия (Любимова) новгородских иосифлян. Он родился 15 ноября 1875 г. в г. Кадникове Вологодской губернии в семье чиновника земской управы, в 1897 г. окончил Вологодскую Духовную семинарию и в 1903 г. Петербургскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. 25 марта 1903 г. Д. Кратиров был рукоположен во иерея к церкви Александровского приюта на Крестовском острове столицы, затем с 1904 г. служил в соборе Воскресения Христова, с 31 октября 1909 г. преподавал в Петербургской Духовной семинарии, с 2 августа 1911 г. служил в Спасо-Колтовской церкви, а с 1917 г. — во Введенской церкви на Введенской улице и в июне 1922 — марте 1923 гг. был ее настоятелем. Кроме того, о. Димитрий в 1921-1922 гг. являлся заведующим Богословскими курсами и благочинным 9-го округа Петрограда. С началом обновленческого раскола он активно боролся с обновленцами, в связи с чем был арестован 6 сентября 1922 г., правда, через две недели освобожден, но в марте 1923 г. отстранен от службы во Введенской церкви. В 1928 г. о. Димитрий перешел к иосифлянам, в 1929-1930 гг. служил настоятелем Троицкой церкви в Лесном, а 27 декабря 1930 г. был арестован по делу Истинно-Православной Церкви и 8 октября 1931 г. приговорен Коллегией ОГПУ к 5 годам лагерей.

13 ноября 1931 г. протоиерея отправили отбывать срок в Вишлаг (г. Усолье Верхне-Камского округа), затем он содержался в Темниковских и Свирских лагерях и по постановлению Коллегии ОГПУ от 16 августа 1933 г. был освобожден досрочно по болезни. Батюшка вернулся в Ленинград к сыновьям Алексею и Игорю, но органы ОГПУ указали ему немедленно выехать за 101-й километр, и о. Димитрий в начале 1934 г. поселился с женой Александрой Гавриловной в Новгороде на ул. Бебеля, 4. Протоиерей жил замкнуто, на иждивении детей, и лишь изредка посещал местные храмы.

Арестов 1937 г. батюшка избежал, но летом 1938 г. новгородские органы НКВД решили сфабриковать еще одно дело «контрреволюционной группы церковников» и 10 июля арестовали трех священников: о. Димитрия, о. Иоанна Трифонова и о. Арсения Зарницкого. Первым — 30 июля и 4 сентября — допросили исполнявшего обязанности псаломщика в единственной оставшейся в Новгороде действующей церкви Михаила Архангела о. Иоанна. Следователь добился от него признания в контрреволюционной деятельности, которую якобы осуществляла группировка во главе со священниками Василием Тройским и Николаем Грузинским, а после их ареста и расстрела в сентябре 1937 г. — во главе с самим о. И. Трифоновым. Отец Иоанн показал, что в октябре 1937 г. собрал у себя на квартире «членов группы»: священников Д. Кратирова, А. Зарницкого и Анатолия Меледина — и дал им задание вести контрреволюционную агитацию, распространять слухи о скорой войне, восхвалять фашистские Германию, Польшу и т.п.

5 сентября на допросе признал «свою вину» о.А. Зарницкий, а 10 сентября следователям удалось заставить подписать необходимый им протокол допроса и о. Димитрия, который в течение двух месяцев заключения категорически отрицал все обвинения. Батюшка якобы показал, что, когда в апреле 1937 г. пел на клиросе в церкви Михаила Архангела, познакомился с также певшим в хоре о. Арсением, а тот свел его с отцами А. Мелединым и И. Трифоновым. Протоиерей «признался», что вступил в их контрреволюционную группу, но отверг участие в шпионской деятельности.

17 сентября следствие было закончено, и через два дня составлено обвинительное заключение о том, что разоблаченная «группа церковников» занималась контрреволюционной агитацией против подписки на заем, предсказывала скорую гибель советской власти в войне и распространяла слухи о существовании в СССР голода. В отношении уехавшего в Ленинград на лечение о. А. Меледина дело выделили в отдельное производство и объявили священника в розыск. Сфабрикованность обвинительного заключения бросилась в глаза даже Управлению НКВД по Ленинградской области, и 25 ноября оно направило дело в Новгород на доследование. Новые допросы обвиняемых без пыток и угроз привели к неожиданным для следствия результатам. Сначала, 31 декабря, о. И. Трифонов категорически отказался от «своих» прежних показаний, назвав их вымышленными и заявив, что вообще не знал Д. Кратирова и А. Зарницкого до тюрьмы.

Допрошенные 9 января 1939 г. отцы Димитрий и Арсений сказали то же самое, в частности, о. Д. Кратиров отверг даже возможность какого-либо своего участия в контрреволюционной деятельности и подчеркнул, что с И. Трифоновым и А. Зарницким познакомился только в тюрьме, так как они сидели в одной камере. Дело полностью развалилось и было прекращено постановлением Новгородского речного отделения Ленинградского водного отдела НКВД от 10 января 1939 г. В тот же день оперуполномоченный горотдела НКВД выписал распоряжение об освобождении всех трех обвиняемых, и они вышли на свободу.

Но это был лишь один из немногих подобных случаев «на излете» «большого террора». Подавляющее большинство противников митр.