Обзор истории иосифлянского движения 11 страница

С детства Нестор прислуживал в церкви с. Яцки и в 1902 г. поступил в Киевскую Духовную семинарию, которую закончил в 1908 г., после чего некоторое время был послушником в монастыре, а после рукоположения в сан диакона и священника служил до осени 1911 г. в церкви с. Парчино Киевской губернии. В 1911 г. о. Нестор поступил в Киевскую Духовную Академию и в 1914 г. во время учебы принял монашеский постриг в мантию с именем Нектарий. Через год молодой иеромонах окончил Академию со степенью кандидата богословия и с осени 1915 г. по осень 1917 г. служил воинским священником на фронте в 1-м Туркестанском стрелковом полку.

9 декабря 1917 г. о. Нектарий поступил в число братии столичной Александро-Невской Лавры с возложением обязанностей чередного иеромонаха. 29 января 1918 г. он был назначен воспитателем певчих Митрополичьего хора, с 6 июня того же года занимал должность библиотекаря монастыря, с 23 января 1919 г. исполнял обязанности письмоводителя в канцелярии Духовного Собора Лавры, а через четыре дня также получил назначение на должность уставщика. 9 апреля 1919 г. указом Священного Синода иеромонах Нектарий был награжден к Пасхе за отлично-усердную службу золотым наперсным крестом, в том же году он был впервые арестован, но вскоре освобожден. 20 июня 1919 г. о. Нектария освободили от занятий по канцелярии с назначением постоянным панихидным иеромонахом на лаврских кладбищах, но при этом оставили уставщиком. В начале 1920 г. он также исполнял послушание заместителя библиотекаря. 1 марта 1920 г. о. Нектарий был командирован в уездный город Ямбург Петроградской губернии для службы настоятелем Екатерининского собора, оставаясь при этом в составе братии Лавры.

В Ямбург иеромонах прибыл через несколько месяцев после изгнания из города частей белогвардейской Северо-Западной армии и застал там тяжелую ситуацию. Все местные священники ушли с отступавшими белогвардейцами в Эстонию, собор серьезно пострадал от артиллерийского обстрела штурмовавших город частей Красной армии (его крыша и стена были пробиты неразорвавшимся снарядом), полковую церковь в здании манежа советские власти передали театру, причем на месте алтаря устроили сцену. Об этом о. Нектарий сообщал в письме Петроградскому митрополиту Вениамину 12 декабря 1920 г., написав и о том, что на празднование престольного праздника в Екатерининский собор не прибыл ни один священник из приходов в соседних селах, «боясь попасть на принудительные работы».

Иеромонах ничего не писал о существовавшей тогда материальной нужде. Но ее острота хорошо видна из того, что даже необходимое для богослужения вино полностью отсутствовало и его приходилось заменять соком. Так, 20 сентября 1920 г. о. Нектарий передал лаврскому эконому 300 рублей за выданные вместо вина две бутылки виноградного сока.

Позднее, перехваченное 28 декабря военно-цензурным пунктом, письмо митр. Вениамина фигурировало в качестве «улики» в деле иеромонаха. Постепенно в Ямбургской ЧК скопился «компромат» на молодого энергичного пастыря, в частности, записка «осведомителя № 429» о собрании верующих на квартире настоятеля собора, а также донос о том, что отец Нектарий якобы вел антисоветскую агитацию в проповедях, «призывая к надежде, что 1921 г. принесет переворот к лучшей жизни, все недостатки настоящего времени считает наказанием Бога, мотивируя, что народ православный попал под гнев Божий за то, что церкви превратились в школы и театры, указывая на пробитую снарядом стену храма, называет отверстие делом рук дьявола, а также на Божью волю, не позволившую ему издеваться над домом святой Екатерины». В другом донесении осведомителя говорилось, что 27 августа 1920 г. иеромонах, хороня врача Прохорова, сказал: «Счастлив ты, Петр Николаевич, что хоронят тебя не с пением безбожного " Интернационала", а хоронит тебя Святая Церковь».

На основании подобного материала было заведено дело и начал готовиться арест о. Нектария. 14 августа 1921 г. 7-е участковое пограничное особое отделение, рассмотрев обвинение иеромонаха в контрреволюционной деятельности, постановило, «принимая во внимание, что указанное преступление носит чисто местный характер, подсудный местным органам ЧК», направить дело в Ямбургское политбюро. Непосредственно поводом для ареста батюшки стало проведение им, несмотря на запрет властей, крестного хода в д. Жабино Горской волости Ямбургского уезда. 30 августа о. Нектарий отслужил по приглашению крестьян в деревенской часовне молебен по случаю праздника святых Флора и Лавра и затем по настоятельным просьбам верующих совершил крестный ход, хотя предупреждал прихожан, «что его могут посадить».

31 августа иеромонах Нектарий вернулся в Ямбург, а 1 сентября был арестован и в тот же день допрошен. Батюшка признал себя виновным лишь в нарушении данной ранее подписки не устраивать крестных ходов, подчеркнув, что «при этом же я никакого вреда для советской власти не сделал». Однако в заключении по делу, вынесенном 2 сентября уполномоченным Ямбургского политбюро Ю. Киннасом, настоятель собора был признан виновным в контрреволюционной агитации и назван «элементом вредным и опасным для пограничного уезда». Вывод уполномоченного звучал вполне типично для того времени: «Гражданин Трезвинский является, как человек, имеющий высшее образование, сознательным противником Советской власти». В результате 6 сентября о. Нектарий был переведен в Петроград в ведение губернской ЧК и помещен в Дом предварительного заключения на Шпалерной ул. Чекисты провели два допроса батюшки — 9 и 14 сентября, но добиться признания в проведении антисоветской агитации не смогли, при этом в графе «политические убеждения» о. Нектарий написал: «Националист-церковник». Следует упомянуть, что в биографических документах того времени возраст иеромонаха указан неверно: не 1889, а 1879 г. рождения, это изменение втайне от властей сделал делопроизводитель Лавры Якимов, с целью уберечь о. Нектария от мобилизации в тыловое ополчение.

Прихожане, успевшие за полтора года его служения в Ямбурге полюбить батюшку, не оставили о. Нектария в беде. Первыми — сразу же после ареста, ходатайство в его защиту написали около 60 крестьян д. Жабино, взяв на себя вину в проведении крестного хода вокруг деревни и поручившись за политическую благонадежность иеромонаха. Затем — 6 сентября — в Ч К поступило ходатайство об освобождении арестованного за подписью полутора сотен жителей Ямбурга, и, наконец, 16 сентября подобное прошение подали прихожане Екатерининского собора. В своем ходатайстве они отмечали: «Отец Трезвинский ничего не имеет, совершенный пролетарий, даже не имеет сапог, ходит босой, тем не менее, он не сребролюбец, он не берет деньги ни за какие требы, и с нас не требует никаких средств на его содержание; живет как птичка Божия, неизвестно чем питается».

Все эти ходатайства не помогли, в заключении органов следствия от 29 сентября говорилось о необходимости иеромонаха «как злостного агитатора, вредного для современного положения провинции, изъять, направив в концентрационный лагерь». 8 октября 1921 г. о. Нектарий был приговорен Президиумом Петроградской губернской ЧК к одному году принудительных работ с содержанием под стражей и в тот же день отправлен во 2-й лагерь принудработ в Петрограде.

Как и в первый раз, заключение оказалось недолгим. 3 декабря 1921 г. о. Нектарий был освобожден по амнистии (возможно, сыграли свою роль ходатайства прихожан) и вернулся в Александре-Невскую Лавру. В Ямбург советские власти его не пустили, и в начале февраля 1922 г. иеромонах уехал в Киев, где более полугода пребывал в Киево-Печерской Лавре. После начала обновленческого раскола, к осени 1922 г. о. Нектарий вернулся в Петроград, но к обновленцам не примкнул и около года оставался за штатом. Лишь один раз, в начале 1923 г., он совершил заупокойную литургию по блаженному Матвею Татомиру в Скорбященской надвратной церкви Лавры.

После воссоединения с Православной Церковью в ноябре 1923 г. уклонявшейся в обновленчество братии Александре-Невской Лавры, иеромонах Нектарий вновь стал насельником обители. Епископ Кронштадтский Венедикт (Плотников), ставший после ареста Владыки Мануила (Лемешевского) временно управляющим Ленинградской епархией, высоко оценил верность о. Нектария Православию и в феврале 1924 г. назначил его благочинным монастырей и монастырских подворий «северной столицы», возведя в сан архимандрита.

Почти весь 1924 г. — с февраля по декабрь — о. Нектарий также окормлял оставшееся в результате репрессий без руководителей Александро-Невское братство. В частности, профессор Н.А. Мещерский позднее вспоминал о событиях весны 1924 г.: «Второй раз я попал на братскую службу в Фомино воскресенье... На другой день хоронили мать Екатерину (Князеву)... Ее отпевали в Александро-Невской Лавре, в Федоровской церкви... Отпевал ее о. Нектарий (выпускник Киевской Духовной Академии, украинец в братии Александро-Невской Лавры), так как никого из братских отцов не было, и он окормлял братство».

3/16 июня 1924 г. архим. Нектарий был хиротонисан в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры епископами Венедиктом (Плотниковым), Григорием (Лебедевым), Иннокентием (Тихоновым) и Кириллом (Васильевым) во епископа Велижского, викария Полоцко-Витебской епархии. Известный в городе на Неве прот. Александр Лебедев так описал в своих записях наречение будущего Владыки: «Преосв. Венедикт пригласил меня принять участие в наречении архим. Нектария... На кафедре поставлены два кресла и аналой перед кафедрой. Два иподиакона, два архим. (Николай и Антоний) с Евангелием, за ними преосв. Венедикт в малом облачении и преосв. Григорий в мантии и архидиакон. Царские врата затворяются. Иеромонах Виссарион с крестом и диакон со святой водой из боковых дверей. Протоиереи Богоявленский и Чуков, архимандриты Алексий и Серафим, которые и выводили архим. Нектария. Вначале, до наречения, пришел в алтарь Преосв. Кирилл Любанский и, наскоро надев архимандричью мантию, вышел для участия в наречении. Архим. Нектарий взял у Преосвященных благословение, потом архим. Алексей, получив благословение у Преосв. Венедикта, прочитал указ о назначении архим. Нектария епископом. Молебен по чину. После отпуста архим. Нектарий сказал прекрасное слово. Потом многолетия одному нареченному. После многолетия — ко кресту и св. воде. Народу было много».

Патриарх Тихон назначил нового Владыку временно управляющим Полоцко-Витебской епархией, однако еп. Нектарий к месту служения допущен не был, так как власти взяли с него подписку о невыезде из Ленинграда. Проживая в этот период в «северной столице», епископ сблизился с группой «ревнителей церковного благочестия», наиболее непримиримо относившихся к обновленцам. Так, настоятель кафедрального собора Воскресения Христова прот. Василий Верюжский на допросе 1931 г. показал, что еп. Нектарий в 1924 г. присутствовал на устраиваемых ими чаепитиях. А положительно оценивавший тогда временное присоединение к Патриарху группировки «Живая церковь» прот. Николай Чуков в своем дневнике 4 июля 1924 г., с неодобрением записав о сопротивлении этому присоединению правой «феодоровской» группы в Москве, указал: «Есть такие " кафары" и здесь — вроде еп. Нектария и группы около иг. Афанасии».

В декабре 1924 г. Патриарх Тихон назначил Владыку Нектария епископом Яранским, викарием Вятской епархии. 6 декабря епископ участвовал в празднике св. кн. Александра Невского в Лавре и вскоре после этого — в начале января — выехал в г. Яранск. В то время там шла активная борьба с господствовавшими ранее обновленцами. В ноябре члены приходского совета кафедрального Успенского собора: купцы Михаил и Яков Чернышевы, церковный староста И.В. Охотников и бывший член 4-й Государственной Думы Н.И. Стародумов, — возглавив движение сопротивления раскольникам, смогли одержать первые победы. Согласно официальным советским документам, они, «называя себя примыкающими к тихоновской ориентации, грубо физической силой религиозной толпы этой же ориентации, разогнав в гор. Яранске так называемые обновленческие церковные советы, захватив [почти] все церкви под свое руководство, [6 ноября] послали к быв. Патриарху Тихону, в Москву, делегата — Чернышева». Первосвятитель принял под окормление храмы Яранска и, согласно переданной М.А. Чернышевым просьбе верующих дать им своего епископа, назначил в город Владыку Нектария.

С первых дней служения там епископ вел бескомпромиссную борьбу с обновленцами. С его приездом вновь перешел под окормление Патриарха Свято-Троицкий собор. Владыке активно помогал назначенный им своим секретарем настоятель кафедрального Успенского собора прот. Сергий Знаменский. Отец Сергий окончил Казанскую Духовную Академию, в 1923 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности был приговорен Симбирским отделом ОГПУ к ссылке в Северо-Двинскую губернию, где находился до ноября 1924 г. Первое богослужение еп. Нектарий провел 19 января в праздник Крещения в Успенском соборе, тогда же он ввел поминовение Первосвятителя, как «Великого Господина нашего Святейшего Патриарха Московского и всея России Тихона». В церковных проповедях епископ призывал верующих не бояться ни мучений, ни гонений, ни пыток, а первую свою проповедь в Яранске, по некоторым сведениям, закончил словами: «Лучше старый строй с Богом, чем новый без Бога».

27 февраля 1925 г. прот. Сергий Знаменский рапортом доложил в Москву: «Ныне, под духовным водительством епископа Нектария она (Церковь) вся православная». Получив рапорт, Патриарх подчеркнул имена упоминавшихся в нем подвижников Православия и написал резолюцию: «марта 1925 г. указанным здесь лицам, изъявляю благодарность и призываю на них Божие благословение». Эта надпись была сделана Патриархом Тихоном за три недели до его кончины.

Несмотря на противодействие местных властей, еп. Нектарий выезжал в окрестные села и подчинял себе расположенные там обновленческие церкви. В своих проповедях он говорил: «Духовенство сейчас гонимо, пришло время антихристово. Советская власть должна принести покаяние, прекратить репрессии и в корне изменить политику к Церкви».

Когда епископ получил приглашение принять участие в подготовке к обновленческому собору 1925 г., он ответил посланием: «Богомерзкого обновленческого движения отрицаюся и анафематствую оное. Богомерзкий, разбойничий т.н. собор 1923 года в Москве со всеми его постановлениями анафематствую. Со всеми примкнувшими к сему обновленческому соблазну обещаюсь не имети канонического общения. Православные вятичи! Волк в овечьей шкуре, обновленец архиепископ Иосиф обратился к верующим... Блюдите, православные, како опасно ходите. Дние лукави суть». В том же послании еп. Нектарий называл обновленческое духовенство безблагодатным, их таинства — не имеющими силы, а евхаристию — несовершающейся (остаются простые хлеб и вино). Епископ горячо призывал верующих никоим образом не участвовать в обновленческом соборе 1925 г.

С января 1925 г. Владыка окормлял более 40 «тихоновских» приходов. На допросе летом того же года он так описал посещение местного старца иеромонаха Матфея: «Перед отъездом из Яранска я пешком ходил в починок Ерши, который находится на расстоянии 35 верст от города. Там проживает иеромонах старец Матвей. Ходил для того, чтобы посмотреть, как он живет, и отдать ему свой долг».

Отец Матфей ранее был насельником местной Пророчицкой обители, а после ее закрытия в 1921 г. поселился в с. Ершово, где и скончался 18 мая 1927 г. Вокруг старца сплотились православные, не принявшие обновленчества. Поскольку раскольники в то время активно насаждали среди верующих свои взгляды, епископ Нектарий и отправился в Ершово за советом. Уже заполночь он подошел к маленькому домику, скрытому высоким кустарником. «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас», — произнес Владыка у двери. Из-за нее, словно бы епископа давно ждали, послышалось негромкое: «Аминь». Дверь открылась, и о. Матфей в полном монашеском облачении, смиренно испрашивая благословения, встретил Владыку. Подойдя к иконам, епископ осенил себя крестным знамением, а иеромонах тихо воспел: «Мученицы Твои, Господи, во страданиях своих венцы прияша нетленныя...» От этих слов у еп. Нектария мороз пробежал по коже. Он не думал, что так скоро получит от старца ответ на все задуманные вопросы. Пением тропаря святым мученикам о. Матфей окончательно утвердил Иранского Владыку в мысли, что ради спасения Церкви и народа Божия ему следует принять венец мученичества. После беседы со старцем и исповеди он вернулся в Яранск.

В середине мая епископ ненадолго уезжал в Ленинград, произнеся перед отъездом особенно резкую в отношении обновленцев проповедь. Вскоре после возвращения в Яранск, 25 мая 1925 г., еп. Нектарий был арестован органами ГПУ и заключен в Вятский изолятор специального назначения. Первоначальные конкретные обвинения звучали следующим образом: «Трезвинский все выступления публичные с проповедями религиозными облекал в форму критики советской власти, РКП и всего существующего рабоче-крестьянского строя. 1) Считал в проповедях современное положение временным, предшествующим " страшному суду", а потому призывал всех не бояться ни мучений, ни гонений, ни пыток со стороны неверующих. 2) Обновленческих епископов провозглашал ставленниками советской власти — еретиками и прохвостами, т.к. они работают в контакте с советской властью. 3) Агитировал, что он не боится ни тюрьмы, ни ссылки и не желает подделываться под новый лад, останется верен Тихону и твердо будет стоять за старый стиль, а потому предложил всем нынешнюю Пасху не праздновать с жидами. 4) Агитировал о том, сколько тихоновских пастырей в ссылках, в тюрьмах за то, что они придерживаются старого и не являются обновленцами, а советская власть последних поддерживает. 5) Агитировал, что лучше старый строй с Богом, чем новый без Бога. 6) В день 8 марта агитировал, что " мы знаем — наши враги следят за нами, так давайте соберемся и торжественным ходом пойдем по улицам, не боясь их, проклятие тем, кто усомнится, не будет нам верить, что мы — служители Бога". 7) Агитировал о том, что советская школа портит детей, а власть и коммунисты силою оружия хотят задушить религию, а потому призывал народ к твердости, стойкости и отпору врагам из неверующих. 8) На одном из богослужений публично заявил: " Ко мне была делегация, в числе которой почетный старожил, бывший член 4 Государственной Думы (монархист), с предупреждением, даже с угрозой, не трогать в речах власть, но я беспощаден и никаких уступок". 9) Пытался анафематствовать всех неверующих с разрешения бывш. патриарха Тихона».

На допросах епископ виновным себя не признал и лишь подтвердил свои слова в проповедях, «что мы живем последние времена перед страшным судом, а потому должны быть готовы терпеть и за свою веру гонения и мучения, если б таковые потребовались», а также призывы праздновать церковные праздники по старому стилю и публичный отказ не касаться в своих проповедях обновленцев. В течение месяца органы следствия допросили ряд свидетелей — мирян и священников, и посчитали, что их показаниями «вина» Владыки доказана.

В составленном 30 июня 1925 г. обвинительном заключении говорилось об обвинении «гражданина Трезвинского» в том, «что он, будучи епископом гор. Яранска, при исполнении религиозных обрядов и выступлений использовал таковые в целях: 1) возбуждение крестьянского населения с религиозными предрассудками против рабоче-крестьянской власти, 2) дискредитирование последней в глазах населения, 3) используя епископский сан, являлся организующим монархическим центром в Яранске, 4) произвел насилие над совестью семилетнего мальчика Олега Черных, посвятив его в иподьяконы, 5) с целью уклонения от тылового ополчения, будучи служителем культа, и учета в военных ведомствах умышленно скрывал свой возраст, предъявляя документы о его возрасте на 10 л. старше».

По делу Владыки был привлечен еще один обвиняемый — протоиерей Сергий Иоаннович Знаменский. Однако, зная о предстоящем аресте, он из Яранска скрылся и уехал в Вятку, затем в Москву и в Муром. Там о. Сергий был 7 июля 1925 г. арестован милицией и передан в Вятский губотдел ОГПУ. Приговорен протоиерей был уже по самостоятельному делу 26 марта 1926 г. Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ к 2 годам концлагеря.

Следует отметить, что в период пребывания в вятской тюрьме Владыка Нектарий написал и смог передать на свободу еще одно яркое антиобновленческое послание «Реформация», разоблачая «церковные реформы» раскольников: «Многие верующие, преимущественно люди образованные из интеллигенции, не хотят разбираться в том, что несет собою обновленчество, и не видя во внешнем богослужебном обряде никаких изменений, заблуждаясь упорно и наивно, утверждают: Православие и обновленчество все одно и то же, нет никакой между ними разницы, многие и доныне так мыслят. Жалкое заблуждение. Богомерзкий обновленческий собор 1923 г. своими нечестивыми постановлениями ярко и наглядно обнаружил неправославное, душепагубное, раскольническое еретичество всего обновленческого движения. И чего только здесь не натворило это беззаконное соборище! Осудили свят. Патриарха Тихона, лишили его сана монашества. Ввели новый стиль. Допустили брачный епископат, второбрачие духовенства и прочия нарушения церковных канонов, коими постарались обновленцы унизить Христово вечное учение и приспособить его к человеческим слабостям и порокам... Православные, ненавидящие обновленчество! Стойте в вере, мужайтесь, утверждайтесь, закрывайте свой слух от вкрадчивых и обманчивых посланий, волков во овечией шкуре, оставайтесь верными благодатным епископам, не уклонившимся в обновленчество и отвращающимся от него. Окормляйтесь пастырями, чуждыми обновленческого духа и преданными в Бозе почившему исповеднику св. Патриарху Тихону...»

Постановлением Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 13 ноября 1925г. Владыка был осужден на 3 года Соловецкого концлагеря. В начале 1926 г. его доставили в Кемский пересыльно-распределительный пункт (находившийся на Поповом острове в пяти километрах от пос. Кемь), где епископ несколько месяцев ожидал этапа на Соловки. В зимнее время этапов на эти острова не было, и период морской навигации начинался лишь в первых числах июня. В Кемском пункте еп. Нектарий и отпраздновал Пасху 1926г.

Об этом говорится в воспоминаниях прот. Павла Чухранова: «Шла Пасха. И как хотелось, хотя и в такой затруднительной обстановке, совершить молитвенный обряд... И я решил подготовить свою братию. Повел разговоры с благодушнейшим епископом Нектарием (Трезвинским), епископом Митрофаном (Гриневым), епископом Рафаилом (Гумилевым) и епископом Гавриилом (Абалымовым)... Однако только архиепископ Иларион (Троицкий) и епископ Нектарий согласились на Пасхальную службу в незаконченной пекарне, где только одни просветы были прорублены — ни дверей, ни окон. Остальное епископство порешило совершить службу в своем бараке, на третьей полке, под самым потолком, по соседству с помещением ротного начальства. Но я решил пропеть Пасхальную службу вне барака, дабы хотя бы в эти минуты не слышать мата.

Сговорились. Настала Великая Суббота. Нас постигло новое испытание. Последовало распоряжение коменданта ротным командирам не допускать и намеков на церковную службу и с восьми часов вечера не пускать никого из других рот. Однако я настаивал: все же попытаемся в пекарне совершить службу. Епископ Нектарий сразу согласился, а архиепископ Иларион нехотя, но все же попросил разбудить в двенадцать часов.

В начале двенадцатого я... вышел. На линейке ожидал Владыка Нектарий. Присоединился Владыка Иларион. И мы гуськом тихо направились к задней стороне бараков, где за дорогой стоял остов недостроенной пекарни с отверстиями для окон и дверей. Мы условились поодиночке прошмыгнуть. И когда оказались внутри здания, то выбрали стену, более укрывавшую нас от взоров проходящих по дороге. Мы плотнее прижались к ней — слева Владыка Нектарий, посередине Владыка Иларион, а я справа. " Начинайте", — проговорил Владыка Нектарий. " Утреннюю? " — спросил Владыка Иларион. " Нет, все по порядку, с полунощи", — отвечал Владыка Нектарий. " Благословен Бог наш..." — тихо произнес Владыка Иларион. Мы стали петь полунощницу. " Волною морскою..." — запели мы. И странно, странно отзывались в наших сердцах эти с захватывающим мотивом слова. " Гонителя, мучителя под землею скрывша..." И вся трагедия преследующего фараона в этой обстановке чувствовалась нашими сердцами как никогда остро...

Пропели полунощную. Архиепископ Иларион благословил заутреню. " Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его..." — не сказал, а прошептал, всматриваясь в ночную мглу, Владыка Иларион. Мы запели " Христос Воскресе!.." Плакать или смеяться от радости, думал я. И так хотелось нажать голосом чудные ирмосы! Но осторожность руководила нами. Закончили утреню. " Христос Воскресе! " — сказал Владыка Иларион, и мы все трое облобызались. Владыка Илларион сделал отпуст и ушел в барак. Епископ Нектарий пожелал и часы обедницы совершить. Только я был за предстоятеля, Владыка Нектарий за псаломщика, так он сам пожелал, ибо знал все песнопения, равно и чтения — апостоловец, наизусть... На другой день службу совершили мы с Владыкой Нектарием вдвоем, ходя по дорожке. И этот день также казался мне праздничным...»

Через несколько дней еп. Нектарий был переведен на Соловки, где подписал знаменитую «Памятную записку соловецких епископов». Протопресвитер Михаил Польский так описывал ее создание: «мая/9 июня 1926 года, в монастырском кремле Соловецкого острова, в продуктовом складе лагеря заключенных, собрались по возможности все заключенные здесь епископы... для секретного совещания, которое и приняло так называемую " Памятную записку соловецких епископов, представленную на усмотрение правительства"... Дух этого документа преисполнен непоколебимой твердости во всем, что касается собственно церковной жизни, совершенно чужд и малой тени соглашательства, совершенно безбоязнен в свидетельстве правды и свободен в своем мнении среди уз... Это слава и гордость Русской Церкви».

На Соловках еп. Нектария определили в рыболовную артель, был он также и сторожем. На Пасху 1927 г. заключенные на острове архиереи, в том числе Владыка Нектарий, служили заутреню в еще действовавшей тогда монастырской кладбищенской церкви. После публикации Декларации митр. Сергия о лояльности советской власти епископ первоначально, под влиянием старшего архиерея на Соловках — архиеп. Илариона (Троицкого), не осудил ее. Однако через несколько месяцев его позиция изменилась. Как писал в одном из своих посланий сам еп. Нектарий, 8 февраля 1928 г. он отказался от административного подчинения митр. Сергию; Владыка был принят в церковное общение с иосифлянами через посланную от епископа Гдовского Димитрия просфору.

В письме от 8 мая 1928 г. из Кемского пересыльного пункта еп. Нектарий так объяснил причину своего отхода духовно близкому человеку в Ленинграде: «После молитв и долгих размышлений я прекратил церковное общение с м. Сергием (замещающим собою Патр. Местобл.), как вошедшим в блок с антихристом, нарушившим церковные каноны и допустившим равносильное отступничеству от Христа малодушие и хитроумие. Всякому православно верующему сыну Церкви Христовой зазорно и для вечного спасения небезопасно идти за таким вождем, как м. Сергий, пошедшим скользким и весьма ненадежным путем. Синод же собран из так называемых подмоченных или ссученных епископов. Назначение епископов на кафедры происходит с ведома или одобрения начальника Московского отдела № 6. Может ли быть это приемлемо православными людьми, а тем более епископами? Я долгое время (5 месяцев) разделял мнение соловецкого епископата относительно м. Сергия (еще с первой недели Великого поста). Теперь, видя печальные последствия сделок и компромиссов со стороны м. Сергия, допущенных им для " спасения" Церкви, я решил определенно и бесповоротно отделиться от м. Сергия и стал в ряду других епископов, порвавших с м. Сергием, несмотря на то, что бы меня впереди ни ожидало. Будущее покажет, прав я или нет. Надеюсь и верю, что эта церковная нижегородская ярмарка под неообновленческим флагом потерпит полное посрамление и православно верующие все уйдут от этой печальной церковной авантюры, затеянной для уничтожения и поругания Церкви Христовой (отделился я официально с 1-й недели Великого поста), иже есть столп и утверждение Истины. Прошу усердно молить о моем недостоинстве».

В ответ на его отход еп. Нектарий был запрещен митр. Сергием и Временным Священным Синодом в священнослужении и 4 марта 1928 г. смещен с Яранской кафедры. Летом и осенью 1928 г. на Соловках Владыка Нектарий был близок и сослужил епископам Виктору Глазовскому (Островидову), Илариону Котельническому (Вельскому), также не принявшим Декларацию 1927 г., и таким образом вошел в состав викторианской группы «непоминающих». После окончания срока наказания Владыка Нектарий был освобожден из лагеря 20 ноября 1928 г. по постановлению Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 18 мая 1928 г. с лишением права проживания в семи важнейших городах и Вятке сроком на три года.

По мере того как истекал срок заключения, еп. Нектарий начал все чаще задумываться над тем, какой город выбрать для поселения. И наконец остановился на Казани. Столица Татарской республики в конце 1920-х — 1930-е гг., в связи с именем митр. Казанского Кирилла (Смирнова), привлекала многих ссыльных священников, не разделявших позиций митр. Сергия и выбиравших этот город для поселения. Владыка Нектарий также предполагал, что именно в Казани можно будет найти значительное число единомысленного ему духовенства. Этот город находился относительно недалеко от Яранского округа, и оттуда можно было управлять паствой. Кроме того, Казань как место поселения настоятельно рекомендовал епископ Виктор (Островидов), указывавший, по крайней мере, двух человек, к которым можно было бы обратиться сразу по приезде на новое место. Первым был профессор Казанской Духовной Академии, замечательный русский философ и богослов, Виктор Иванович Несмелов, почитателем и учеником которого являлся Владыка Виктор. В.И. Несмелов открыто исповедовал свое отношение к советской власти, как гонительнице Церкви, и открыто высказывался в поддержку митр. Кирилла (в противостоянии его митр. Сергию).