Пределы преступления

Если преступление продуцирует социальная структура в целом, то хотелось бы знать, существует ли какой-то предел в объеме порождаемой ею преступности. Если преступление помогает удерживать общество как единое целое, не следует ли отсюда парадоксальным образом, что чем больше преступности, тем лучше будет оно интегрировано? Очевидно, должна существовать какая-то точка, за пределами которой преступность окажется слишком большой. Не останется никого, кто поддерживал бы закон, и общество развалится на части.

Тем не менее, этого обычно не происходит. Если мы заглянем в суть дела поглубже, то увидим, что причины кроются вовсе не в том, что поддерживающая закон сторона эффективно контролирует преступность, а скорее в том, что преступность имеет тенденцию ограничивать себя сама. Взгляните, что происходит, когда преступность становится все более эффективной. Отдельные воры уступают дорогу шайкам, а шайки — организованным криминальным синдикатам. Однако, заметьте, организованная преступность теперь становится сама по себе маленьким обществом. Она (525:) создает свою собственную иерархию, свои собственные правила, и она старается поддерживать исполнение этих правил своими членами. Организованная преступность стремится к регулируемости и нормальности. Она начинает обуздывать излишнее насилие и конкурентную борьбу. Чем более успешно идет этот процесс, тем больше он приближается к обычному бизнесу. В таком случае сама успешность преступности имеет тенденцию к тому, чтобы сделать ее законопослушной. То же самое можно наблюдать исторически.

В определенные исторические моменты политические силы состояли из небольших, более чем мародерствующих шаек воинов или разбойничьих баронов, которые грабили любого, кто попадался на их пути. Сам успех некоторых из этих хорошо вооруженных преступников, если можно их так назвать, означал, что они должны были взваливать на себя все больше ответственности за поддержание вокруг себя социального порядка. Как минимум, такая воинская банда должна была поддерживать дисциплину в своих рядах, если она хотела действовать более эффективно в деле грабежа других. Более удачливые разбойничьи бароны во все большей степени превращались в стражей законов. Государство возникало на основе преступности, но для того чтобы выжить, оно было вынуждено создавать правила своего существования, особую мораль.

Если сама социальная жизнь порождает преступность, то и преступность также имеет тенденцию к тому, чтобы создавать свой собственный антитезис. Помимо всего прочего, ведь это не так уж легко — быть удачливым преступником. Если, скажем, вы сегодня начинаете свою воровскую карьеру, что вам нужно сделать? Во многих отношениях это то же самое, что и обучение любой другой профессии. Вам необходимо изучить приемы этого ремесла: как проникнуть в дом, как открыть запертую машину. Вам нужно узнать, где приобрести соответствующие инструменты: к примеру, где взять оружие, если вы хотите стать вооруженным грабителем. И вам нужно научиться, как сбывать награбленное, когда вы его украли; если вы хотите продать его за наличные, вряд ли вам поможет просмотр множества телевизионных постановок. И чем дороже награбленные вещи, тем труднее сбыть их с выгодой для себя. Для того чтобы иметь необходимые знания при краже, например ювелирных (526:) изделий и произведений искусства, нужно и пройти специальное обучение по поводу того, как распознать объекты по их ценности, и заиметь особые связи для их сбыта. Украденные машины, благодаря существующим правилам лицензирования и закрепления серийных номеров, также можно выгодно сбыть только при наличии хорошо функционирующей криминальной организации.

Любой начинающий преступник должен многому научиться и заиметь множество связей. Те, кто только-только начинают криминальную карьеру, не могут далеко продвинуться в преступном мире именно по тем же причинам, по каким большинство людей в легальном бизнесе никогда не достигнут уровня администратора корпорации. Среднее ограбление приносит чистый доход менее 100 долларов, и это, конечно, не самый быстрый путь к богатству. Преступность — это тоже конкурентный мир, коль скоро кто-то приходит в него для того, чтобы заиметь себе хорошую жизнь. Частью этого является своеобразный рыночный эффект — наличие спроса и предложения. Чем больше награбленных вещей появляется в притоне для краденого, тем меньше за них будут платить. Закоренелые преступники не имеют оснований, чтобы пожелать помогать кому бы то ни было обучаться их ремеслу и приобрести необходимые связи. Следовательно, многие из новичков просто «вылетают по неуспеваемости»; для них не хватает места в преступном мире.

Возможно, как раз по этой причине пик показателей преступности приходится на молодежь в возрасте от пятнадцати до восемнадцати, а после этого они резко падают. Юноши в этом возрасте вовлечены в преступность не вполне серьезно; они еще не так много знают о преступном мире. У них не очень много собственных денег или не очень много понимания того, что можно делать с деньгами. Мелкие кражи могут показаться для них легким путем к тому, чтобы получить немного роскоши. В этом возрасте, например, очень высок уровень краж автомашин. Но подростки слабо представляют себе, как продать украденную машину; с большей вероятностью они покатаются на ней в свое удовольствие, а потом избавятся от нее. Очевидно, из такого образа жизни трудно извлечь что-то серьезное. Если показатели преступности падают в позднем подростковом возрасте и достигают довольно низкого уровня к тридцати годам, то это происходит (527:) не столько благодаря эффективности правоохранительной системы, сколько вследствие того, что большинство малолетних преступников просто вымываются из криминальной карьеры. (Опять же, как я упоминал, большинство преступлений совершается мужчинами, и этот их профессиональный паттерн заслуживает внимания). Преступления просто не могут принести им достаточного дохода, и они становятся вынуждены заняться чем-то иным, чтобы найти свою дорогу во взрослом мире.

В конечном счете, проблема преступности, равно как и ее решение, встроена в социальную структуру гораздо глубже, чем это представляется здравому смыслу. Преступность столь трудно поддается контролю вследствие того, что она продуцируется широкомасштабыми социальными процессами. Полиция, суды, тюрьмы, системы надзора не очень эффективны в предотвращении преступности, и сама эта неэффективность предопределена их в значительной степени ритуалистической природой. А с другой стороны, преступность имеет свои собственные ограничения. Она наилучшим образом работает тогда, когда лучше организована, но чем больше она организована, тем более она становится законопослушной и на свой манер — самодисциплинированной. Индивидуальные преступники, хотят они того или нет, выдавливаются конкуренцией самого преступного мира в мир обычного общества и его законов. Преступность и общество качаются туда и обратно на этой диалектике противоположных ироний. (528:)