Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






ПРОВИНЦИЙ 1 страница






В IV в. африканские провинции продолжали сохранять значение основного сельскохозяйственного района западной половины империи. С того времени, как Константинополь стал вторым центром империи, долина Нила, ранее дававшая треть хлеба, потребляемого Римом 1, превратилась в базу снабжения хлебом новой столицы. В связи с этим провинции Северо-Западной Африки стали играть роль основного поставщика хлеба для Рима и Италии. Высшие власти империи придавали первостепенное значение своевременному поступлению хлеба из Африки 2. Всякий раз, когда по тем или иным причинам подвоз зерна из африканского диоцеза прекращался, Рим оказывался перед угрозой голода и волнений плебса 3.

Африка была также важнейшим центром производства оливкового масла. В анонимном географическом трактате IV в. говорится, что провинция Африка доставляет масло почти всем народам 4. Начиная с правления Септимия {19} Севера, масло ежегодно привозилось в Рим в качестве составного элемента африканской анноны 5.

Наряду с земледелием в Северной Африке продолжало сохранять свое значение скотоводство, наиболее распространенной отраслью которого было, очевидно, разведение овец. Скотоводческое хозяйство было характерным главным образом для гористых местностей, где возможности земледелия ограничивались условиями рельефа 6.

В целом у нас нет оснований полагать, что характер африканского сельского хозяйства, соотношение отдельных его отраслей, их географическое распределение претерпели какие-либо серьезные изменения по сравнению с временем Ранней империи. Во всяком случае наши источники не сообщают никаких сведений на этот счет. В целом отрывочные и крайне суммарные данные римских авторов IV в. и кодексов в основных чертах соответствуют тем выводам, которые вытекают из изучения археологического и эпиграфического материала, относящегося ко времени Ранней империи либо не поддающегося датировке каким-либо ограниченным периодом истории африканских провинций 7. Эти выводы могут быть вкратце сведены примерно к следующим. Для африканского земледелия было характерным сочетание зерновых культур с возделыванием винограда, {20} оливковых и плодовых деревьев. Среди незерновых культур оливки занимали ведущее место (в ряде районов — основная культура). Хлеб возделывался всюду, где для этого выпадало достаточно осадков и местность была достаточно ровной. К числу основных хлебных районов принадлежали нижняя (район Карфагена) и — в меньшей степени — средняя части долины Баграда (совр. Меджерда) в Проконсульской Африке и северная часть Мавретании и Нумидии. Оливки были ведущей культурой в Бизацене, в верхней части долины Баграда, в Триполитании, они широко культивировались также в центральной и Юго-Восточной Нумидии. Наряду с этим следует учитывать, что ввиду чрезвычайной пестроты рельефа Северо-Западной Африки производство хлеба могло сочетаться с оливковыми плантациями или виноградниками в пределах относительно небольших районов, где достаточно воды и узкие полосы равнин чередуются с горами. Например, из известной надписи из Хенхир-Меттиха видно, что для средней долины Баграда были типичны имения и села, производившие одновременно хлеб, оливки, виноград и другие культуры. Вместе с тем в истории Римской Африки обнаруживается тенденция к постепенному изменению соотношения между хлебными культурами и оливками в пользу последних 8. В значительной мере эта тенденция объясняется тем, что вновь осваиваемые южные районы были в большинстве случаев слишком засушливыми для возделывания хлеба, но она проявлялась и в «старых» хлебных районах. По-видимому, здесь сыграла свою роль неизбежная в сильно всхолмленной или гористой местности эрозия почвы, тем более, что, как указывают некоторые исследователи, в романизованных районах Северной Африки слабо применялось террасирование 9. Одной из важнейших особенностей африканского сельского хозяйства являлось вызванное скудостью осадков широкое применение различных ирригационных устройств как для сбора и распределения дождевой воды, так и для подведе-{21}ния к полям и деревьям воды из источников. Строительству и восстановлению акведуков, бассейнов для сбора дождевой воды и тому подобных сооружений придавалось большое значение как в ранней, так и в поздней Римской Африке. Проблема водоснабжения принадлежала к числу наиболее острых, и распределение воды нередко являлось причиной конфликтов между различными группами землевладельцев.

В африканских провинциях IV—V вв., несомненно, существовало развитое ремесленное производство. «Ехроsitio totius mundi et gentium» сообщает об экспорте из Африки различного рода одежды 10. В эдикте Диоклетиана о ценах перечисляются многие виды африканских тканей 11. С другой стороны, осуществление в поздней Римской Африке значительных строительных и художественных работ предполагает наличие в городах многочисленных строителей, резчиков по камню, ремесленников, занятых изготовлением мозаик, и т. д. Но об организации и технике африканского ремесленного производства мы знаем крайне мало. Из данных юридических источников известны отдельные крупные государственные ремесленные предприятия: ткацкие мастерские в Карфагене, покупавшие пряжу у частных ремесленников, объединенных в коллегии (corporati), и мастерские по производству пурпура 12. Каких-либо иных сведений о ремесленных коллегиях, существовавших в Африке в это время, мы не имеем.

Проблема торговли и товарно-денежных отношений в поздней Римской Африке тесно связана с вопросом о том воздействии, которое оказывал на африканскую экономику специфический характер ее связей с центром римского мира и другими провинциями империи. Уже с раннего периода существования римской провинции Африки ее хозяйство развивалось не только под влиянием чисто внутренних факторов, но в значительной мере определялось стремлением римских правящих кругов использовать африканские владения империи в качестве житницы «вечного города». Уже при Августе африканский хлеб пользовался широкой {22} известностью 13; в I и особенно во II в. н. э. это стремление оказывает все большее влияние на императорскую политику в Африке. Эта политика была направлена на увеличение площади обрабатываемых земель путем вытеснения кочевых племен и стимулирования различных групп туземного и пришлого населения к освоению под земледельческие культуры все новых площадей. Указанная тенденция проявилась особенно отчетливо в аграрном законодательстве Адриана.

В период Поздней империи эта черта африканской экономики сказывалась в том особом значении, которое придавалось налоговым повинностям с африканских провинций. В кодексах и некоторых других источниках имеется значительное количество данных о налоговой системе, действовавшей в поздней Римской Африке 14. К сожалению, эти источники не содержат сколько-нибудь ясных указаний на общую сумму натуральных и денежных налоговых поступлений из африканских провинций либо хотя бы на примерную долю, которую составляли натуральные налоги по отношению к общему объему производства. Любые попытки выяснения этих цифр на основании различных косвенных данных представляются сомнительными. Вместе с тем не вызывает сомнения правильность распространенного представления о чрезвычайной обременительности для хозяйства налогов Поздней империи. Вся направленность внутренней политики императоров IV—V вв., их стремление подчинить деятельность самых различных социально-экономических институтов интересам фиска наглядно свидетельствует о растущих трудностях, с которыми сталкивался государственный аппарат по сбору налогов. Эти трудности могли объясняться только тем, что сумма требуемых налогов все чаще не соответствовала реальным экономическим возможностям налогоплательщиков. По отношению к североафриканским провинциям можно с уверенностью утверждать, что сумма налогов значительно возросла в IV в. по сравнению с периодом Ранней империи. Во-первых, как уже отмечалось выше, начиная со времени Константина, Северо-Западная Африка превратилась в {23} единственную базу снабжения хлебом Рима и Италии. Во-вторых, не говоря уже о возросших требованиях центрального правительства, значительно расширились те слои, которые кормились за счет африканского населения: провинциальная армия и местный бюрократический аппарат. При Диоклетиане и Константине численный состав римской армии был увеличен в восемь раз 15; даже если для Африки это число было несколько меньшим, все же количество продовольствия, потребного для содержания африканской армии, должно было возрасти в несколько раз. Что касается бюрократии, то для ее развития в период Поздней империи показательны следующие цифры. Только в канцелярии проконсула Африки служило 400 чиновников 16, а лишь в одном нумидийском городе Тамугади постоянно находилось 70 служащих различных государственных ведомств 17.

Для фискальной системы африканских провинций была характерна множественность сборов, взимавшихся с одних и тех же хозяйств и категорий налогоплательщиков. Основной фискальной повинностью являлся поземельный натуральный налог — аннона, взимавшийся для обеспечения хлебом Рима и африканской армии 18. Весьма характерно, что анноной облагались, за некоторыми исключениями, все основные категории землевладельцев. От него не были освобождены даже представители наиболее привилегированного сословия — сенаторы 19. В одном из указов Валентиниана I настоятельно подчеркивается необходимость неукоснительного сбора анноны с сенаторских земель 20. Понятно, что с других категорий землевладельцев, стоявших на более низких ступенях сословной лестницы, например, с куриалов, поземельный налог взимался еще более беспощадно. Единицей налогообложения, применявшейся {24} при сборе анноны, была центурия 21 (= 200 югеров = 50 га). Для столь крупной единицы земельной площади, в пределах которой могли располагаться совершенно разные по характеру почвы и рельефу участки, очевидно, было весьма затруднительным привести размер подати в соответствие с качеством земли, что открывало простор злоупотреблениям при раскладке налогов. Поскольку размер взноса представлял собой постоянную величину и не зависел от урожая, в неблагоприятные в климатическом отношении годы, когда уровень осадков был низок, сбор анноны должен был приводить к катастрофическим последствиям для менее мощных хозяйств. К этому следует добавить, что общая сумма налога определялась, исходя не из реальных хозяйственных условий, а из потребностей города Рима, армии и т. д., а затем распределялась между городами и другими группами налогоплательщиков 22. Положение последних еще более осложнялось тем фактом, что, хотя в принципе и аннону для города Рима (annona urbis Romae), и аннону для армии (militaris annona) должны были собирать одни и те же сборщики (exactores), на практике армейские провиантмейстеры (opinatores) сами являлись к землевладельцам требовать налог 23. Таким образом, землевладелец, только что уплативший — с бó льшим или меньшим трудом — подать, требуемую гражданским сборщиком, на следующий день мог оказаться вынужденным отдать последние остатки своего урожая вооруженным солдатам.

Помимо анноны, африканское население было обязано другими, более мелкими, но в общей совокупности также весьма обременительными натуральными и денежными взносами. Регулярно производились взимание сала и мяса на нужды армии, денежный сбор на ее экипировку, а также специальный «конский сбор» — денежный налог, заменявший поставку лошадей на военные нужды и колебавшийся в различные периоды и в различных {25} провинциях с 15 до 20 солидов с центурии 24. Куриалы были обязаны доставлять, кроме этого, лошадей, фураж и деньги для нужд почтовой службы 25. Сенаторы, кроме анноны, платили специальный денежный поземельный налог — фоллис, или gleba senatoria 26. Городское население, включая рабов, подлежало особой денежной подати 27. Помимо прямых постоянных налогов существовали различные экстраординарные сборы и косвенные налоги (quadragesimae и quinquagesimae vectigal) 28.

Множественность налогов, тяготевших над провинциальным населением, ярко иллюстрируется так называемым фискальным тарифом из Карфагена (60-е годы IV в.), разрозненные фрагменты которого были изучены Ш. Соманем. Этот тариф включал, по-видимому, лишь натуральные налоги, вносимые зерном (сумма налога исчисляется в тримодиях) и распространявшиеся на различные категории земельной собственности — как на городские земли, так и на экзимированные имения (fundi). Кроме налогов naviculariorum nomine и limitis nomine, соответствующих, очевидно, анноне города Рима 29 и воинской анноне, мы встречаем здесь еще налоги augmenti nomine и operantium nomine. Сомань полагает, что первый из них представлял собой процент с общей суммы налога, взимаемый в пользу {26} сборщиков, а второй — сбор на содержание лиц, занятых в различных государственных строительных работах.

Тяжесть официально установленных фискальных повинностей была достаточно велика, но она еще более усугублялась злоупотреблениями местных властей и чиновников аппарата по сбору налогов. Об этих злоупотреблениях постоянно говорится в императорских указах IV—V вв. Никакой фиксированной на более или менее продолжительный период нормы отчислений в пользу фиска практически не существовало. Если правительство империи нуждалось в дополнительных средствах в связи с теми или иными обстоятельствами внешнего или внутреннего порядка, сумма налогов намного повышалась. Так было, например, во время подготовки к войне между Констанцием и Юлианом. Аммиан Марцеллин ставит в особую заслугу императору Валенту, что тот не допускал увеличения никаких налогов 30. Очевидно, такая политика была редким исключением. Все эти факты свидетельствуют о том, что, несмотря на отсутствие точных данных об объеме налогов Поздней империи, сообщения литературных источников об их чрезвычайной обременительности для хозяйства 31 имеют под собой известную почву.

Если попытаться использовать данные о налоговой системе IV—V вв. для оценки состояния торговли и уровня развития товарно-денежных отношений, то перед нами встанут весьма сложные проблемы. Преобладание натуральных налогов и натуральных форм жалованья чиновникам и военным в данный период обычно служит основным аргументом в пользу тезиса о натурализации экономики. Этой более старой и традиционной точке зрения противостоит разработанная А. Допшем 32, Г. Миквицем 33 и некоторыми другими авторами концепция, отрицающая по сути дела какой-либо упадок товарно-денежных отношений в период Поздней империи. Здесь нет возможности останавливаться {27} на этой концепции и освещать большой круг вопросов, связанных с данной проблемой. Необходимо лишь напомнить, что в указанных работах — особенно в трудах Допша — проявилась совершенно неправильная тенденция к идеализации экономической жизни Поздней империи и к отрицанию социально-экономического кризиса античного общества в последний период его существования. В то же время в работе Миквица собран интересный материал, иллюстрирующий состояние денежного обмена в африканских провинциях. Этот материал показывает, что деньги применялись в частных коммерческих сделках гораздо шире, чем во взаимоотношениях между государством, с одной стороны, и налогоплательщиками и государственными служащими, — с другой. Мы полагаем, что при оценке значения системы натуральных налогов в Римской Африке, необходимо учитывать также специфическое назначение этих налогов. Африка была хлебной житницей западной половины империи, Римское государство было заинтересовано в получении из нее прежде всего продуктов сельского хозяйства, которые позволяли прокормить население крупных городов Италии и тем самым в известной мере гарантировать «внутренний мир» в центре империи. Так обстояло дело не только в IV в., но и значительно раньше. Таким образом, в преобладании натуральных налогов над денежными, поскольку речь идет о Римской Африке, сказывались не только чисто экономические факторы, но и определенные особенности социального строя империи — наличие неимущего плебса, находившегося в той или иной степени на иждивении государства. Необходимо в этой связи также учитывать потребности выросшей в IV в. армии.

Для оценки соотношения натуральных и денежных элементов в экономике африканских провинций существенный интерес представляет вопрос о так называемой adaeratio, т. е. о практиковавшемся позднеримским государством переводе натуральных повинностей и платежей в денежные. В работах итальянского историка С. Маццарино 34 и румынского ученого Э. Кондураки 35 вскрывается социальный {28} смысл этой политики; в силу разрыва между постоянно колебавшимся курсом медной монеты и растущей стоимостью золота от нее страдали наименее обеспеченные слои, «в то время как состояния крупных земельных собственников и кучки городских богачей оставались в полной сохранности, ибо в их основе лежало огромное количество накопленных золотых монет» 36. Но, идет ли речь о золотой или медной монете, такая политика, очевидно, могла проводиться лишь при наличии каких-то объективных возможностей для изъятия у различных категорий налогоплательщиков денег взамен натуральных платежей. Точно так же, если жалованье громадному количеству чиновников могло выдаваться не в натуральной, а в денежной форме, то это означает, что государство располагало определенными источниками получения соответствующих сумм. В этой связи для Африки весьма показательным документом является список пайков (sportulae), установленных в качестве жалованья различным категориям чиновников. Этот список происходит из нумидийского города Тамугади и относится ко времени императора Юлиана (361—363 гг.) 37. После указания количества пшеницы, причитающегося каждому оффициалу, в надписи всякий раз следует: aut pretium frumenti или aut pretium modiorum... и вновь указывается число модиев, составляющих размер sportulae. Иначе говоря, жалованье чиновникам могло выдаваться как натурой, так и деньгами. Такого рода система вряд ли совместима с абсолютным преобладанием в доходах провинциального населения, составлявших источник содержания бюрократического аппарата, натурального элемента над денежным.

Из всего этого, нам кажется, можно заключить, что, несмотря на ведущую роль натуральных налогов в фискальной системе поздней Римской Африки, эту систему все же вряд ли следует рассматривать как результат интенсивной натурализации африканской экономики в IV в. Может быть, она отражает скорее экономическую ситуацию, которая сложилась в период кризиса III века и повлекла за собой {29} в конечном счете налоговую реформу Диоклетиана. К средним же десятилетиям IV в. оказалось возможным, как показывает упомянутый декрет из Тамугади, несколько усилить денежный элемент в этой системе.

Вряд ли может вызвать сомнение тот факт, что налоговая система Поздней империи, при которой государство безвозмездно изымало значительную часть продукции сельскохозяйственного производства, оказывала резко отрицательное влияние на состояние коммерческого экспорта из африканских провинций. Однако — и в этом заключается одна из важнейших проблем, возникающих при изучении данной системы, — представляется существенным выяснить, насколько сильным было это влияние. Приводило ли взимание анноны и других налогов к тому, что в Африке практически не оставалось сельскохозяйственных продуктов для более или менее регулярного коммерческого экспорта в другие провинции? 38 Хотя данные источников по этому вопросу крайне немногочисленны, они все же позволяют думать, что в период Поздней империи приток африканских сельскохозяйственных продуктов по ту сторону Средиземного моря отнюдь не ограничивался только поступлениями по натуральным налогам. Выше уже приводилось сообщение «Expositio totius mundi et gentium» о том, что Африка доставляет масло почти всем народам. Это, конечно, не может относиться только к вывозу масла, входящего в состав африканской анноны. Сальвиан Марсельский, посетивший Африку в 30-х годах V в., писал, что благодаря изобилию своей торговли (copiae negotationis suae) она «казалась ему наполненной богатствами не только своими, но и всего мира» 39. Из одного императорского указа IV в. нам известно, что члены коллегии судовладельцев (navicularii) совмещали выполнение государственной повинности по перевозке анноны в Италию с частными коммерческими операциями; причем в том случае, если их корабли не были зафрахтованы другими лицами, такого рода {30} операции освобождались от ввозных пошлин 40. Августин определяет навикуляриев как людей, получающих прибыль от перевозки товаров через море 41. Все эти данные позволяют заключить, что частный экспорт из Африки не представлял собой в IV—V вв. какого-то исключительного явления.

В Италии и, по всей вероятности, в некоторых других западных провинциях существовал значительный спрос на продукты африканского сельского хозяйства. У нас нет никаких оснований думать, что потребность Италии в африканском хлебе ограничивалась только тем его количеством, которое поступало через посредство государства. В период Ранней империи в Риме существовала специальная коллегия торговцев африканским хлебом и маслом 42, что свидетельствует о существовании регулярного коммерческого импорта сельскохозяйственных продуктов из африканских провинций. Потребность в таком импорте сохранялась и в период Поздней империи. Оливковое масло, которым была столь богата Африка, в Италии IV в. было дефицитным продуктом. Августин рассказывает как о необычном для африканца факте о дороговизне оливкового масла в Италии: даже богатые люди там не могут по ночам освещать свои дома 43.

Если сопоставить данные о частном экспорте из Африки с тем фактом, что потребность в этих продуктах в Италии времени Поздней империи не только не уменьшилась, но возросла, то характер внешних экономических связей африканских провинций IV—V вв. станет более ясным. Эти связи, сложившиеся в более ранний период, не утратили своего значения и в изучаемое нами время.

Приведенные соображения подкрепляются некоторыми свидетельствами литературных источников, показывающими роль товарно-денежных отношений в африканском сельском хозяйстве. В одной из своих проповедей Августин убеждал куриалов Гиппона-Регия взять в аренду церковное {31} имение fundus Victorianensis на условиях, предложенных церковью. Куриалы считали эти условия невыгодными для себя и настаивали на арендной плате не свыше 40 солидов. Августин, возражая им, подчеркивал, что если съемщик продаст весь урожай по своей цене (omnes fructus pretiis suis fideliter vendat), он не понесет убытка 44. Из этого следует, что доход с земли в Гиппоне выступал обычно в денежной форме, а производство сельскохозяйственных продуктов на продажу было повседневным явлением. Гиппон был центром развитого сельскохозяйственного района, где природные условия благоприятствовали возделыванию хлебных культур, а его приморское положение способствовало вывозу хлеба на внешний рынок. Вместе с тем мы имеем сходные сведения, которые происходят из одного из «глухих углов» Римской Африки — южной части Триполитании (regio Arzugum), где не было городов, а население состояло главным образом из берберских племен. Один из корреспондентов Августина — сенатор Публикола — рассказывает, как он вывозит для продажи урожай из своего имения, расположенного в этом районе 45.

В одной из проповедей Августина упоминается практика покупки землевладельцами городских отбросов, которые затем вывозились на поля 46. Разумеется, покупка удобрений возможна лишь в условиях развитого товарного хозяйства.

Производство сельскохозяйственных продуктов на продажу было характерно не только для имений сенаторов и куриалов, но и в какой-то мере для хозяйств мелких зависимых земледельцев. Императорский указ 370 г., адресованный проконсулу Африки, требует взимать с колонов императорских имений, продающих свой урожай, «налог с оборота» — aurum lustrale 47. Валентиниан указом от 366 г. президу Триполитании запретил собственникам имений взимать оброк с колонов деньгами, «если этого не требует обычай имения», а колонам — выбирать деньги в качестве способа платежа 48. Подобный запрет обусловливался, очевидно, стремлением правительства получать налоги, выплачиваемые землевладельцами за своих колонов, прежде {32} всего в натуральной форме, дабы обеспечить хлебом и другими продуктами Рим и армию. Но в то же время он свидетельствует о том, что колоны могли обладать деньгами, из которых они выплачивали оброк, и даже предпочитать такой способ уплаты повинностей натуральному.

Об относительно высокой интенсивности торговых операций в Римской Африке говорит тот факт, что здесь существовала особая юридически фиксированная категория дельцов (negotiatores), в которую включались торговцы и ростовщики (studentes fenori) 49. Сферой деятельности торговцев были города и сельские территории (mercantes in territoriis sive civitatibus). Из этой формулировки кодекса можно заключить, что африканское сельское население было в той или иной степени втянуто в товарные отношения. О mercantes homines и negotiatores, объединявшихся в общества, неоднократно упоминает Августин 50. Возможно, что такие общества скупали земледельческие продукты непосредственно на местах их производства, а затем организовывали их вывоз.

Мы можем констатировать значительную распространенность в поздней Римской Африке производства сельскохозяйственной продукции на рынок. Это не означает, однако, что товарное производство играло господствующую роль в африканской экономике или что для нее были типичны хозяйства, которые, подобно современным капиталистическим фермам, целиком ориентировались бы на рынок. В произведениях Августина мы встречаем упоминания о примитивных формах обмена. Некоторые из этих форм вообще не связаны с рынком: ремесленник-сапожник изготовляет обувь по заказу потребителя, заранее получая за нее деньги 51. Обычным был также натуральный обмен: как говорил Августин, человек, желающий приобрести что-либо дорогое, готовит или золото, или серебро, или какие-либо продукты и животных, которые рождаются в его имении 52. Таким образом, обмен с помощью денег существует наряду и на равных правах с натуральным. Подобные отношения предполагают, очевидно, что значительная часть земледельческой продукции потребляется непосредственно {33} в данном хозяйстве и лишь излишки используются для обмена или для получения денежной выручки. Очевидно, дело обстояло по-разному в крупных имениях, обладавших большой массой прибавочного продукта, который можно было реализовать на рынке, и в мелких хозяйствах, где обмен носил более случайный характер. Центрами таких эпизодических обменных операций были, в частности, сельские рынки — нундины. Наличие таких рынков в Нумидии и в некоторых других районах засвидетельствовано в надписях более раннего времени 53. Обычно они бывали два раза в месяц в крупных имениях и селах. В IV—V вв. в Нумидии также имелись многочисленные нундины, разбросанные по сельской местности 54. На таких нундинах сельчане, очевидно, сбывали излишки своих продуктов, приобретали нужные им вещи, которые не могли произвести в своих хозяйствах; здесь, вероятно, появлялись время от времени скупщики — negotiatores, покупавшие хлеб, оливковое масло, вино для сбыта в города и на внешний рынок.

Если сделанные выше заключения в какой-то степени верны, они позволяют заключить, что в экономике Римской Африки сочетались различные формы и стадии перехода от натурального хозяйства к товарному. Общие закономерности этого перехода, как известно, вскрыты В. И. Лениным в «Развитии капитализма в России» и ряде других работ. Как указывал Ленин, исторически первой формой отделения промышленности от патриархального земледелия является производство ремесленных изделий по заказу потребителя. При этой форме нет еще товарного производства, но появляется лишь товарное обращение 55. Следующей стадией развития товарных отношений является производство ремесленных изделий на узкий местный рынок (мелкий сельский базар или ярмарка). Ленин связывает эту стадию с докапиталистическими способами производства, с преобладанием натуральнохозяйственных отношений, при которых «хозяйственные единицы могли существовать веками, не изменяясь ни по характеру, ни по величине, не выходя из пределов помещичьей вотчины, крестьянской деревни или небольшого окрестного рынка для сельских ремесленников...» 56. {34}

Приведенные выше сообщения источников свидетельствуют о наличии в Римской Африке IV—V вв. некоторых явлений, характерных для указанных двух стадий: производства ремесленных изделий по заказу потребителя и небольших местных рынков. В то же время мы наблюдаем в африканских провинциях данного периода развитие отдельных элементов третьей, более высокой стадии товарного производства, для которой, как отмечал Ленин, типично расширение торговли, появление особого слоя торговцев, «рынком для сбыта изделий служит не мелкий сельский базар или ярмарка, а целая область, затем вся страна, а иногда даже и другие страны» 57. Подобные черты принимала торговля африканским хлебом и оливковым маслом на внешних рынках.

Ленин указывал, что одной из форм общественного разделения труда, способствующей развитию товарно-денежных отношений в сельском хозяйстве, является специализация отдельных районов на производстве определенных видов продуктов. В силу ряда условий: естественных факторов, кризиса италийского земледелия в период империи, наконец, специфической экономической политики, проводившейся Римом в Африке, здесь сложилась некая своеобразная разновидность специализированного земледелия. Своеобразие ее заключалось в том, что, в отличие от капиталистической специализации, она была связана не с обменом «между различными продуктами сельского хозяйства» 58, но с таким явлением, как снабжение областью с развитым земледелием области с многочисленным городским населением и земледелием, все более приходящим в упадок. Но если рассматривать эту специализацию не только с точки зрения ее сопоставления с капиталистическими отношениями, а руководствоваться критериями, более применимыми к исследуемой эпохе, то мы должны будем признать, что она создавала предпосылки для значительного — в тех исторических рамках — развития элементов товарного производства.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.