Глава 2. Я просыпаюсь и второпях сбрасываю с себя одеяло

Я просыпаюсь и второпях сбрасываю с себя одеяло. Не медлить – одно из четко уясненных мною правил. Свет в ванной отражается от зеркала, перед которым я стою, очищая лицо от маски. Отдираю плёнку, давая ей опадать, будто это ненужная оболочка змеиной кожи. Омоложение, вот что вам скажу. Во всяком случае, описание на баночке говорит именно это.

Я наношу макияж и одеваюсь. Выходя из дома, мне приходится сопротивляться кошмарному ветру. На небе властвует темнота, словно удушающее настоящее сговорилось с зимой в попытках сделать всё возможное, чтобы весна больше не смогла вернуться.

Место, где Незнакомец меня шлёпал, всё ещё немного жжёт, и внезапно для себя я замечаю, что расчесываю след. Выгляжу как невротик, что гораздо лучше перспективы, в которой все знают, чем я занималась на самом деле.

Выезжаю из гаража и направляюсь в деловой район города, в свой офис.

Как всегда, по пути проезжаю мимо отеля, где мы встречаемся с Незнакомцем. Тоскливо гляжу на него, мечтая не ехать на работу, а остановиться и подняться в номер. Туда, где время останавливается, и где нет ежедневной работы.

Иногда в том номере, который мы используем, горит свет, и тогда я проклинаю любого, кто находится там. Как будто я владелец. И это уже интересно.

***

Я захожу в здание организации «Холлет-Ист», вызываю лифт и отправляюсь на последний этаж. Самый дорогой, к тому же самый роскошный. Наверно, если твоё имя написано на здании, ты можешь выбирать любой этаж для своего пользования.

Ещё парочка служащих оказалась здесь в такую рань. Что примечательно, это стервозно выглядящая Стэйси и наш бухгалтер Гвинет.

– Привет, Марси, – говорит мне Гвен, когда я прохожу мимо её стола. Останавливаюсь и пристально смотрю вниз на её работу, затем резко поворачиваюсь и смотрю на неё саму. Она всегда добра ко мне, никогда не сует нос не в своё дело и не задает тупых вопросов. Я ценю то, что она уважает моё время.

– Доброе утро, – отвечаю я. Уже уходя, после некоторого колебания, решаю задать ей вопрос. – Возможно ли купить номер в отеле?

У неё светлый смех, который, как вам кажется, можно услышать только на вечеринке по случаю дня рождения.

– Какого рода этот вопрос? – спрашивает Гвен. Создается впечатление, что она рассеянно перелистывает бумаги на столе. ‒ Я уверена, что можно, при правильной цене. Но зачем бы вам это было нужно? – она разворачивает стул, оказываясь ко мне лицом.

– Никаких причин нет, – я тихонько хихикаю. – Просто я думала об этом утром.

– Может, вы бы предпочли иметь квартиру в жилом доме? – спрашивает Гвен громко. Достаточно для того, чтобы услышала Стэйси. Я отвожу пристальный взгляд, как раз когда Стэйси приподнимает свою голову над её огороженным невысокими стенами рабочим местом, и смотрит на нас.

– Квартиру? – спрашивает она. – Кому нужна квартира?

– Никому, Стэйси, – вздыхаю я. Стэйси хмурится.

Киваю Гвен, она посылает мне ухмылку, и я отправляюсь прямо в угол офиса, который называю своим.

Закрываю дверь и опускаю жалюзи. Слава богу.

Бросаю сумку на стул для гостей и падаю в офисное кресло. Мой рабочий стол аккуратно организован, что облегчает начало поиска путей и вариантов, необходимых для свершения слияния. «Холлет-Ист» начал рассматривать вариант выкупа восходящего конкурента в нашей отрасли, организацию с неопределенным названием: «Кэпитал Инк». Кто бы ни проводил оценку стоимости «Кэпитал Инк», он был чудовищно дезинформирован. Нужно пересмотреть наше предложение, чтобы оно прекратило быть чрезвычайно оскорбительным и обманчивым. Мне предстоит исправлять вопросы, вызванные ущемленным эго и спасаться от угроз от «Кэпитал Инк» опустить нас. Что бы это не значило.

В последнее время Гвен собирала мне кое-какую информацию, она нарыла файл на некоего Джеймса Пирса. Согласно бумагам, он взял правление в свои руки, став главой организации. Очевидно, его отец владел компанией, и Пирс не так давно занял руководящую должность. Какие-то фотографии и документы были разбросаны по папке, а смысл некоторых написанных от руки цифр я так и не смогла понять. Кроме того, это было не всё.

С невысокой ценой заявки и напряжённым непониманием со стороны руководства нашей компании я должна постараться заполучить предложение о слиянии. Если я смогу убедить в этом руководителя их организации, гораздо легче будет воплотить идею в жизнь. Скорее всего.

Это всегда самая трудная часть.

Я листаю страницы в файле. Уголки загнулись и потрепались от частого использования. Это почти как читать резюме, только… со странными личными фактами. Зачем было указывать размер его пиджака и почтовый адрес?

Пятьдесят второй размер пиджака, и, основываясь на прикрепленных к файлу изображениях, это не потому, что он толстый. Мускулистый… Я без понятия, где он находит время для занятий спортом. Тёмные волосы, строгая стрижка и линия подбородка, которая заставит любую женщину упасть в обморок.

Встряхнув головой, кладу изображение обратно. Мне нужно исследовать всё и найти общие интересы, а лучше слабости, которые я смогу использовать. Список фактов не слишком помог. Нравится ли ему что-то действительно постыдное, вроде катания на коньках? Я уверена, что его коллеги с радостью узнали бы о чём-то таком. Или о чём-то крайне извращённом, вроде любви к снафф-фильмам.

(Здесь и далее прим. пер. – короткометражные фильмы, в которых изображаются настоящие убийства, без использования спецэффектов, с предшествующим издевательством и унижением жертвы.)

Я прикусываю ручку и откидываюсь на спинку кресла сильнее, давая ей отклониться до ограничения блокировочного механизма. Холодный свет поступает из-за спины, этого достаточно, чтобы просматривать файл, держа его в руке, словно бульварный роман. Он определенно в моём вкусе, высокий, тёмный и немного пугающий. Но я не могу смешивать работу и его. Вокруг много людей поступали по-идиотски, а потом влипали в проблемы, я не буду такой недальновидной.

Но это не значит, что нельзя немного развлечься.

Я возвращаю кресло в прежнее положение и наклоняюсь вперёд, чтобы взять телефон. Прежде чем дотрагиваюсь до него, он начинает звонить. Скривившись, прижимаю трубку к лицу достаточно сильно, чтобы скуле стало больно.

– Марси.

– Тебе нужно встретиться с Джеймсом Пирсом. Прямо сейчас, – это беспокойный голос моего босса.

Не думала, что он будет так рано. Я делаю лёгкий выдох, маскируя его под дыхание, хотя был соблазн дать выйти воздуху прямо в микрофон. Если я выведу его из себя, мой день не станет лучше. Но это доставило бы чрезвычайное удовольствие.

Киваю, несмотря на то, что он не может меня видеть.

– Что случилось? – Я даю упасть ручке, которую только что ласкала. Она катится по столу в мою сторону.

– Он рассказывает репортёрам, что это его компания покупает нашу. Мы не можем позволить, чтобы происходило такое дерьмо. Это может обвалить наши акции. Разберись с этим, – бурчит Майкл на линии.

– Я справлюсь. – И сбрасываю вызов прежде, чем это делает он.

Лёгкое волнение от удовольствия заставило сердце биться сильнее. Я кручусь в кресле и устремляю взгляд в окно, смотря на небоскребы через улицу. Они выглядят почти пристыженными в присутствии нашего здания, с их загибающимися крышами, напичканными сломанными деталями. Интересно, в котором из них работает Джеймс Пирс? В самом маленьком? А может прямо в том, что находится напротив моего окна?

Анализируя первый рабочий день после выходных, я уже должна начать суетиться. Провожу пальцем по краю обычной фотографии, сделанной кем-то, когда мистер Пирс выходил из кофейни. Его подбородок напряжён, волосы растрёпаны ветром. Цвет его глаз может поспорить со льдом.

Телефонный номер наверняка одна из немногих важных деталей во всём файле с актуальной информацией о нём.

Набираю номер и жду соединения.

Один гудок. Один удар сердца.

Линия оживает.

– Джеймс Пирс, – его голос гладкий, словно нержавеющая сталь. Я застигнута врасплох, но всего на секунду.

– Марселин Стоун. Думаю, вы могли обо мне слышать. Я работаю с «Холлет-Ист».

– С ними? Не на них? – на линии слышится что-то вроде шуршания бумаги или чего-то очень похожего. Он говорит нечто невнятное, будто отвернул голову от трубки телефона или закрыл микрофон. – Я не могу сказать, что слышал о вас, Марселин, – его голос становится громче, он возвращает внимание к нашему разговору, если это можно так назвать.

– Прошу, – фыркаю тихонько я. – Мисс Стоун подойдёт.

Я приближаю его файл и потихоньку закипаю. Не могу сказать, прикидывается он или действительно настолько тупой.

– Я веду дело о слиянии наших компаний. Вы тот, кого мне нужно заполучить.

Раздается вздох, как будто он встает.

– Вы имеете в виду приобрести, верно? – в его голосе звучит угроза, но с намёком на игривость. У меня по телу побегают мурашки.

– Я имела в виду то, что сказала, мистер Пирс, – я не дам ему и шанса придраться к словам. – Когда бы вы хотели встретиться? Звучит так, будто у вас имеются свои мысли по поводу этого дела. Некоторые ограничения, если вы понимаете. – Возвращаюсь к снимку с кофейней. Я щёлкаю, чтобы открыть его папку снова, и для себя замечаю, что попадаю в ловушку его голубых глаз, смотрящих в сторону от камеры. Он не знал, что его снимали в этот момент. – Что думаете о кофейне… «Ява»? Вниз по Семнадцатой?

– Мисс Стоун, – говорит Джеймс. – Вы шпионите за мной?

– Будьте там через полчаса, – я выпускаю воздух, пытаясь заставить голос не колебаться. Могу слышать, как он улыбается в трубку, голос полон самоуверенности. В груди горячо, и я не знаю, почему.

– Я буду там, – отвечает он наконец. Завершает звонок раньше меня.

Я убираю трубку от уха и возвращаю на место, затем скрещиваю руки на груди. Вдруг мой кабинет показался удушающим, и я знаю, что не в силах ждать полчаса. Мне нужно выйти прямо сейчас. Освободиться от этой... нервной энергетики.

Никто не обращался со мной так. Я мгновенно встаю и набрасываю пальто, прежде чем схватить сумочку и выйти за двери кабинета. Перед уходом машу Гвен. Она пытается что-то сказать мне, но не я улавливаю, что именно. Я уже в лифте.

У меня есть ощущение, что сотрудничество с Джеймсом не будет похоже на работу с Дугом, с фирмой которого мы имели дело в прошлый раз. Тот был определённо слабым игроком. И заикался.

***

Поднялся ветер, и я закуталась в пальто потуже. Затягиваю ремень на талии до тех пор, пока он не начинает меня душить. Кожа головы болит, холод делает мою прическу жёстче и превращает пучок в снежок. Господи. Чем меньше я думаю о том, как выглядит моя прическа, тем лучше.

Идти вниз к Семнадцатой улице не так долго, но из-за промозглого ветра, крутящегося в голове водоворота слов и заснеженного тротуара кажется, будто проходят годы.

На улицах не так много пешеходов. В такую погоду на улице могут быть только люди не в своём уме и те, у кого нет выбора. Как бездомные и упрямые.

Я одна из них.

Дохожу до конца квартала и разворачиваюсь на каблуках, чтобы перейти дорогу. Унылый сигнал светофора кажется тёплым в сравнении с тем, как холодно вокруг. Эта сторона улицы и очередной квартал заканчиваются, и я стою перед кофейней «Ява».

Пристально посмотрев в окно, я не увидела знакомого подбородка или ледяных глаз, как ожидала. Слегка обидевшись, вошла внутрь. Всё, чего я сейчас хотела, это уйти с холода.

Заказав чёрный кофе у скучающего бариста, занимаю место у окна. На нем искусственные морозные узоры, сделанные переводной бумагой с целью имитировать холод, который уже был таким же реальным, как и исходящий от моей чашки пар. Я уверена, что ещё месяц назад это смотрелось нормально. Но теперь ноябрь. Осень прошла. Кружка обжигает мои ладони. Я говорю себе, что они всего лишь отогреваются, но знаю правду.

Пока я смотрю через улицу и уже начинаю считать кирпичную кладку фасада закупочного магазина напротив, у кофейни появляется чёрный лимузин, перекрывающий мне вид. Я почти привстаю, чтобы попытаться смотреть поверх него, раздражённая тем, что потеряла счёт. Цвет лимузина настолько чёрный, что кажется, будто зима не прикасалась к нему вовсе.

Водитель выходит наружу и торопится подбежать к задним дверям. Я никогда не видела, чтобы кто-то так торопился. Его шляпа слетает, пока он бежит. Прежде чем он добирается до двери пассажира, та открывается, и наружу ступает длинная нога. Мужская нога.

Должно быть, это он, кто ещё может так красоваться? Я хмурюсь и дую на свой кофе. Он всё ещё слишком горячий, чтобы его пить. Джеймс Пирс выходит из лимузина и даёт отмашку водителю, который, кажется, находится в прострации. Они обмениваются парой слов, которых я не могу слышать. Смотря на лицо Джеймса, я уверена, что речь о том, как глупо выглядит водитель.

Взгляд Джеймса переходит с водителя на окно кофейни. Он смотрит прямо сквозь покрытое настоящими и искусственными морозными узорами стекло, смотрит мне в глаза. Я не дрогнула. Делая маленький глоток кофе, я даю ему обжечь горло. Горький.

Он толкает дверь и входит внутрь, позволяя короткому порыву ветра пройтись по нему, прежде чем дверь закрывается. Когда он входит и отправляется к стойке делать заказ, то безотрывно смотрит мне в глаза. Не знаю, пытается ли он своим взглядом меня раздеть или просто оценить. В любом случае, я должна убедиться, что он не забудет, с кем имеет дело.

Он подходит, как я полагаю, с чашкой кофе, потому что та закрыта крышкой. Подсаживается ко мне, опускаясь в кресло, перед тем, как переложить пиджак. Руки крупнее, чем думала, и теперь наверняка я выгляжу так, будто раздеваю его глазами.

– Итак, мисс Стоун, – говорит он голосом, в котором слышится насмешка, заставившая мою кровь заледенеть. – О чём конкретно вы хотели поговорить?

Я протягиваю руку над столом, ожидая ответного действия. Он смотрит на меня, слегка удивившись, и отвечает на рукопожатие. Пытаюсь сжать его руку, но он превосходит меня силой. Обычно мужчины реагируют немедленно, когда понимают, что у меня не плавник вместо руки. Снова беру свою кружку, надеясь, что тепло немного ослабит боль.

– Приятно познакомиться, Джеймс.

– Мисс Стоун, вы слишком вежливы. Даже пошли настолько далеко, что пригласили меня в мою любимую кофейню. Кто-то может подумать, что это свидание.

Раздражение во мне усиливается.

– Но мы не на свидании. Я знаю, о чем вы думаете… это даже интригует. Очень паршиво, что вы распространяетесь перед людьми о том, что покупаете «Холлет-Ист»...

– Что за дерьмо? – прерывает он меня. Он отклоняется и перебрасывает руку через спинку кресла. Я смотрю и не уверена, должна ли отчитать его или отвести глаза. Он только что... блядь, перебил меня? Он поднимает руку и указывает на меня. – Вы действительно считаете, что это всерьёз?

Я прочищаю горло и делаю ещё один обжигающий глоток.

– Это серьёзно. Вы ставите под угрозу обе наши карьеры.

Он рассмеялся, откинув голову назад, что можно не сомневаться – вся кофейня нас слышит. Я оглядываюсь вокруг, высматривая, не расположился ли кто-нибудь важный у стенда или на диване. Когда я снова смотрю на него, он уже спокоен, но рука всё ещё качается за спинкой его кресла. Он выглядит, как подросток.

– Я могу говорить что захочу, мисс Стоун, потому что моя компания на самом деле приобретает вашу. Я не знаю, где вы достаете свою информацию, но она совершенно неверна. Прекратите нести чушь.

– Я и не делаю этого. Мы продвигались к слиянию. Кто угодно скажет вам, что термин " приобретение"... – я на миг прикусываю сильно пульсирующий язык, – это дезинформация.

– Вы же не собирались сказать " дезинформация", не так ли?

Я качаю головой. У меня есть козырь, разве не так? Именно я владею информацией о нём. Измельчённое и восстановленное резюме. Ухмыляюсь, он отвечает тем же. Он наверно думает, что я согласилась с ним.

– Я могу сказать, что это была бесполезная встреча. Я должна была знать, что папенькиного сыночка всё ещё могут отшлёпать за плохое поведение. Я права? Как ещё кто-то мог бы вырасти от мальчика из отдела доставки до руководителя меньше чем за год? Только я не знала, что он не нанял компетентного помощника сейчас.

Выражение его лица меняется мгновенно. Веселье испаряется, на его место приходит ярость. Он ударяет кулаком по столу и задевает картонный стакан, горячая жидкость собирается в лужицу и течёт к краю стола. Проведя по волосам, он приводит их в беспорядок, напрягает подбородок и бросает пристальный взгляд на персонал за стойкой. Будто ждёт, что кто-то подойдет к столу и уберет всё. Нет... Словно ждёт, когда же кто-то из барменов накричит на него, чтобы он мог взорваться сам.

Я на это не куплюсь.

– Слишком вспыльчивый? Посмотри на себя. Здесь. Грёбаный. Беспорядок. – Встаю, натягиваю пиджак, отставляю кружку на место и беру сумочку. – Пришло время мне приступить к работе и перестать связываться с детьми.

Как только я проскальзываю мимо него, он хватает меня за запястье и останавливает. Я пытаюсь вырваться без единой мысли, но он только сильнее сдавливает пальцы, зажимая сухожилия.

Я вздрагиваю, когда его взгляд проносится от моей руки к глазам.

– Так ты испытываешь эмоции?

– Отпусти меня!

Он удерживает моё запястье. Я пытаюсь успокоиться, но по моей раскрытой ладони расплывается тёплый красный след, заставляя ощутить слабость в желудке.

– Ты назвала меня ребёнком? Я знаю, что ты обжигалась всякий раз, когда делала глоток кофе. Узнать, где я покупаю кофе – это одно, но нести чушь об умершем человеке – совсем другое. Твоя компания обречена, – говорит он. – Я ожидал от тебя большего, Марси.

Его голос дрожит, когда он говорит моё имя, и отпускает руку. Я глажу травмированное место и сердито смотрю на него. Лёгкое повреждение, больше всего похоже на кошачьи царапины. Практически нет крови. Может, я всё это представила?

– Жить будешь, – говорит он, отворачиваясь от меня и возвращаясь к столу. Я встряхиваю головой. Ноги не двигаются. – Ваша компания будет моей. Мне плевать, что думает твоё руководство о происходящем. Это всё чушь. Когда я войду в ваше здание, оно полностью будет моим.

Я рассеяно тру запястье. Обратив на это внимание, снова одёргиваю рукав.

– Тогда мне стоит убедиться, что ты не сделаешь ни одного грёбаного шага внутрь.

– Попытайся.

Я киваю.

– Когда будешь готов обсудить это, как взрослые люди, у тебя есть информация обо мне. Очевидно. – Я разворачиваюсь и устремляюсь к двери, которую открываю толчком с ноги, практически разбив стекло. Я ведь могу просто разбить его, разве нет? Разнести вдребезги, затем поднять осколок, вбежать обратно, и вонзить его в эту грёбаную шею. Как он посмел схватить меня? Как он вообще посмел ко мне прикоснуться?

Но я не могла.

Мое сердце скачет не от гнева. Я слишком завелась, чтобы быть разгневанной. До офиса иду по улицам пешком. У меня такое ощущение, словно я всё время задерживала дыхание, пока наконец не зашла в лифт. На полпути наверх нажимаю кнопку " стоп".

Я падаю в углу, держась за поручень, чтобы не касаться коленями пола. Надеть юбку в такую погоду подобно безумию, даже если я ношу плотные леггинсы. Я поднимаю рукав пиджака и пялюсь на место, где он схватил меня. Казалось, будто на том месте на моей коже должен быть электрический ожог.

Всё то время, что он впивался своими ногтями в меня, я просто... хотела кричать о большем.

Может мои еженедельные встречи с Незнакомцем имеют на меня большее влияние, чем я думала. Но делать это с разрешения – это одно... но быть травмированной прикосновением другого мужчины? Какая польза тогда от моей силы?

Со стоном качаю головой, пытаясь восстановить весь момент. В его глазах был блеск? Понравилось ли ему тоже?

Не может быть.

Я возвращаю самообладание и запускаю лифт. Эта встряска возвращает к жизни. Поднимаюсь на верхний этаж и выхожу через двойные двери, как только те разъезжаются передо мной.

Джеймс Пирс – это проблема. С которой я справлюсь.

Незнакомец – другое дело, с которым я буду разбираться, когда придет время встречи на этих выходных. Хотя некоторые вещи должны измениться, если всё идет к тому, чтобы в моей жизни переплелись игра и реальность.

Я не могу допустить, чтобы это случилось. Не тогда, когда на кону моя работа, жизнь и репутация.

***

Гвен вытягивается, когда видит меня, и улыбается.

– Марси! Ты не слышала, что я тебе говорила, когда ты уходила?

Я мотаю головой, всё ещё на нервах. Не могу сказать, горят мои щёки от холода или от стыда.

– Не слышала.

– Я пыталась тебе сказать, что мы получили кое-какую информацию от «Кэпитал Инк», которую они собираются опубликовать вместе с нашей ставкой за слияние, – она поворачивает монитор компьютера в мою сторону, и выделяет заголовок, чтобы показать его мне. " «Кэпитал Инк» приобретает «Холлет-Ист»".

Я притягиваю монитор поближе, затем прокручиваю всю заметку. В заявлении Джеймс Пирс не просто растрепал репортерам о том, что покупает нашу фирму, но сделал это официально. Там было всё, и отосланное им наше жалкое предложение, и их ответ. Он заявил, что собирается уничтожить нашу жалкую лачугу и превратить её в супермаркет.

Я закрываю глаза и пытаюсь дышать, но чувствую на себе взгляд Гвен. Она ждёт моей реакции. Чего я хотела бы в последнюю очередь, так это показывать мою реакцию.

– Спасибо, Гвен, – цежу я сквозь зубы. Двигаюсь в свой угол, будто деревянная кукла, и открываю кабинет. Зайдя внутрь, закрываю дверь.

Я ложусь на пол и смотрю в щель под дверью в ожидании шагов. Не могу поверить в это дерьмо. Если мне казалось, что я выставила себя дурой в кофейне, то оказалось, что это была только верхушка айсберга.

В заметке говорится обо мне. Что это я стала причиной того, что «Холлет-Ист» был куплен. Статья была отправлена, когда я как раз закончила телефонный разговор с ним. Прямо перед тем, как я отправилась в кофейню.

Я уничтожу его. Это единственное, что я сейчас могу.

Даже если для этого мне потребуется уничтожить себя, лишь бы всё получилось. Это больше не имеет значения. Он не сведет на нет годы работы. Годы и годы работы, в которые я выкладывалась, чтобы заполучить эту должность. Работы над совершенствованием моего взгляда, с заключением сделок, над моим равнодушием. Если у меня нет чего-то из этого, то у меня нет ничего.

Кроме Незнакомца. Он, наверно, единственный, кто может мне помочь на самом деле. Может быть, мне попытаться передвинуть нашу встречу немного ближе. Он единственный, кто может, дразня, снять напряжение с моих мышц. Тот вид напряжения, который сделан из веревок на ваших сухожилиях и ножах в вашей спине. Он единственный, кто в прямом смысле может разблокировать кандалы, держащие мои ноги скованными вместе, а запястья зафиксированными за шеей.

Я сглатываю, когда пара чёрных ботинок мелькает мимо дверей моего кабинета. Свет у меня выключен, никто не может знать, что я здесь, только если Гвен не сказала – поэтому никто не должен пытаться войти ко мне. Ноги подходят ближе к двери, раздается вздох.

Записка проскальзывает в проём под дверью.

Розовая.

(Розовый лист присылается сотрудникам компаний в качестве уведомления об увольнении.)

Я дотягиваюсь до него, хватаю пальцами и пододвигаю ближе. Я уволена? Вот как это происходит? Просто записка, без стука, фразы «ещё увидимся» или «мне жаль»?

Я устремляю свой взгляд на неё. Это не похоже на рабочий лист. Это записка из почтового отдела с просьбой прийти и забрать посылку. Присмотревшись лучше, я понимаю, что она даже не розовая. Скорее оранжевая. Наверно мой кабинет просто немного темноват.

Встав с пола, я отряхиваюсь. Солнце поднимается над жалюзи, и свет полосой падает через весь кабинет на противоположную стену. Я не могу допустить, чтобы эти разборки с Джеймсом вывели меня из себя. Я должна быть предусмотрительной.

Подобные мужчины становились на моём пути и в самом начале, и уж точно я не дам ему встать на дороге в конце моей карьеры.

***

Спустившись в почтовый отдел, я провожу пальцами по доске с персоналом. Даже у почты имелись ассистенты. Спустя какое-то время я беспокою женщину с вьющимися волосами и тёмными кругами под глазами, появившуюся в маленьком дверном проёме. Она замечает моё присутствие, но, когда садится на стул за своим рабочим местом, ничего не говорит.

– Вот, – говорю я, толкая скользящий по пластиковому столу лист, – кто-то бросил это под мою дверь. У меня есть проём для почты.

– Ох, – она смотрит на меня и внезапно отодвигается. Неужели я напугала её? – Простите, это моя вина. Я… новенькая.

– Что случилось с Эриком?

– Он уволился, – отвечает она. Берёт лист и кладёт его рядом с собой на столе. Пальцы изучают клавиатуру в поисках верных писем, и вбивая их по одному за раз. – Посылка слишком большая, чтобы пролезть в ваш проём, вот почему так произошло.

Бейдж с её именем прикреплен к ремешку, висящему на шее. Свитер выглядит поношенным, на нём катышки, а свободные брюки слегка велики. Ремень слишком сильно затянут, чтобы хоть как-то удержать брюки от падения. Наверно ей немного за тридцать.

Это так я буду выглядеть? Если у Джеймса всё получится, и его наниматели добьются своего?

Я слегка наклоняюсь вперёд и пытаюсь расслабиться. Я, наконец, читаю её имя на бейдже: Стефани. Мне не стоит переносить разочарование из-за Джеймса на неё. Я вздыхаю и предпринимаю попытку поймать её взгляд, но её беспокойство выглядит засевшим слишком глубоко, а внимание полностью сфокусировано на уведомлении.

Она кивает и встаёт из-за стола. Стул немного откатывается назад, и она поворачивается, чтобы войти в дальнюю комнату. Через пару минут появляется с маленьким свёртком в руках.

– Вот. Это ваше... – начинает, а затем бросает взгляд на лист.

– Мисс Стоун. Всё в порядке. Спасибо, Стефани. – Она наблюдает за мной, когда я беру сверток из протянутых рук. Слабо ей улыбаюсь, киваю и отправляюсь обратно в кабинет.

***

Закрываю за собой дверь, прохожу в кабинет и роняю посылку на стол, прежде чем упасть в кресло. Я нахожу это подозрительным. Обратный адрес принадлежит какому-то абонентскому ящику, написанному с наклоном, от руки. Хотя не с таким наклоном, как могла бы написать женщина. Резкость жёстче. Коробка в форме грубого куба и примерно в половину от ширины моего предплечья.

Я щупаю её, прежде чем схватить нож для писем и провести им по ленте, которая запечатывает коробку. Режу бумагу и разрываю, уничтожая этикетку с адресом и ленту. Когда посылка распакована, я открываю крышку и обнаруживаю упаковочную бумагу. Ощупываю содержимое и ощущаю что-то мягкое и шёлковое. Я тяну это что-то, и из коробки показывается чёрная ткань, которая всё выходит и выходит.

Это повязка на глаза. Чёрная, шёлковая и немного шероховатая с одной стороны, чуть больше полутора метров в длину. Растянув в руках, смотрю на неё ошарашено. Кто, черт подери, прислал мне это? Кого мне надо уволить нахер?

Я знаю, что это повязка на глаза, только благодаря Незнакомцу. Честно говоря, она выглядит почти как мягкий шарф или что-то в этом роде, но не знаю никого, кто бы носил сплошные чёрные шарфы. Шарфы, которые немного похожи на женское белье, через которые невозможно что-либо увидеть.

Коробка падает на пол, я игнорирую это. Повязка на глаза занимает все мои мысли. Кто он? Джеймс Пирс? Стефани? Какая разница?

Я чувствую, как волна возбуждения проносится по всему моему телу, начинаясь с боли, которая никогда не заканчивалась. Той самой, что возвращает меня в тот номер отеля еженедельно. Вызов ради освобождения. Я встряхиваю головой и сворачиваю повязку для глаз, прежде чем положить в мой стол. Моё лицо горит от ярости и смущения.

Единственный, кто мог прислать мне это – Незнакомец, но это неправильно. Он говорил, чтобы мы никогда не связывались за пределами отеля. Так мы можем оставаться анонимами. Вот почему я сказала ему, что мое имя Ив.

Уткнувшись лбом в открытую ладонь, я силюсь думать. Если он знает, где я работаю, что ещё он знает?

Я имею в виду… Понимаю, что он знает, как я выгляжу. Любые удостоверяющие личность документы я оставляла в машине. Единственный способ, которым он мог все это выяснить, так это поймать момент, когда я уезжала, и посмотреть номерной знак машины. Кто-то с такими связями… ужасает. И очаровывает. Кем он мог быть на самом деле? Действительно ли я хочу это знать, или дать власть неизвестности? Ответить сейчас или взять повязку с собой в эти выходные?

Нет. Мне нужно действовать сейчас. Я не научена ждать чего бы то ни было.

Моё сердце быстро бьется. Я не могу дать этому захватить меня. Даже не могу дать ему знать, как меня это взволновало. Что, если это отпугнет его? Все, что я знаю – это игра. Приглашение попытаться привнести в мою нормальную жизнь свободу такого рода. Это, может быть, единственное, что удерживает меня от безумия во время цирка с «Кэпитал Инк».

Я поднимаю коробку и захлопываю крышку. Обратный адрес – универсальный абонентский ящик, но это уже что-то. Царапаю его на оторванном кусочке бумаги и думаю, что же могу отправить такого, чтобы заставить его сердце биться чаще.

Не видя его, я должна полагаться на то, что он сделал для меня. Важный пункт.

Хватаю упаковочную бумагу с пола и аккуратно обдумываю, что могу отправить ему. После некоторых раздумий поднимаюсь с кресла и закрываю жалюзи снова. Срываю с себя одежду, пока не остаюсь практически голой. Вот что я сделаю. Снимаю трусики, мокрые от тёмных мыслей, и складываю их, как свежее белье. Красные в белую полоску.

Уложив их на дно коробки, запихиваю всю упаковочную бумагу обратно внутрь. Снова одеваюсь, получая удовольствие от мыслей о своей храбрости, ведь то, что я собираюсь послать по почте, будет моим маленьким грязным секретом.

В нижнем ящике моего дубового стола есть листы-наклейки. Я отклеиваю одну из них и помещаю поверх старой. Пишу на ней «Вернуть отправителю», и дописываю адрес моего офиса. Не похоже, чтобы он этого уже не знал.

А вообще-то. Отклеиваю ещё одну и наклеиваю поверх своей же. Я использую свой абонентский ящик. Не хочу, чтобы кто-то внезапно проявил интерес к моей почте.

Как только я запечатываю коробку и подготавливаю к тому, чтобы отдать её в почтовый отдел, откидываюсь назад в кресле и закидываю ноги на стол. Если кто-нибудь зайдет, то застанет невероятное зрелище. Мне плевать. На несколько блаженных минут мой разум не охвачен беспокойством, скорее эмоциональным возбуждением.

Я не уверена, что знаю разницу.