От автора.

Ещё факт из последствий затопления. В 1939 году умер дедушка Владимира Александровича. Родные позаботились положить в его гроб медную пластину с выбитыми словами – Черепанов Иван Филиппович. Через несколько лет её нашёл у Ольховского острова рыбак Виноградов Анатолий Михайлович, жена которого, Нина Михайловна, была внучкой покойного.

Череповец, январь 2010 г.

Поганые.

Козлова (Табунова)Валентина Сергеевна, г. р. 1939, с. Мякса, (из рассказов Тюсовой А. В., г. р. 1917).

«Антонина Васильевна Тюсова моя тётя, поэтому я знаю, что она родилась в Ленинграде, а выросла на Поганых. Там была пристань «Мякса», кирпичный завод, больница, в которой отец Антонины Васильевны, Тюсов Василий Петрович, работал завхозом, а мать, Елизавета Романовна, старшей акушеркой. Тося училась в Мяксе, ходила пешком в начальную школу за три километра, иногда из-за пурги оставалась ночевать у знакомых.

Годы шли, Антонина стала работать в этой больнице медсестрой, а с переселением семья оказалась в Мяксе. Тётя Тося рассказывала, что на Поганые когда-то привозили и закапывали скот, гибнувший от сибирской язвы. Может быть, в необычном названии местечка кроется часть отгадки этого события».

При затоплении Рыбинским водохранилищем, здание больницы перевезли на Софонтьево (1 км. от Мяксы), и Тося, выйдя замуж к тому времени, стала всеми уважаемой старшей медсестрой Мельниковой Антониной Васильевной. Муж был на фронте, а она агитировала своих подруг съездить на лодке к родной для неё затопленной земле. Надо заметить, что лодки доставались старые, которые приносило рождающееся море от оставивших родные места переселенцев. Поэтому случались и рискованные плавания, когда подруги-«морячки» вдалеке от берега паниковали, а она заставляла их быстрее отчерпывать воду из дырявой лодки».

Сейчас здание больницы перевезено в Мяксу на место сгоревшей школы, в нём несколько лет был интернат для учеников из дальних деревень, а нынче располагаются классы и школьный музей, где можно найти материалы по истории села Мякса и её окрестностей.

Лебедева Лидия Алексеевна (г. р. 1928) добавляет, что на Поганых был парк, стадион, были народные гулянья.

Сейчас дорога на Поганые существует, но обрывается у кромки моря.

Мякса, июнь 2008 г.

Александр Павлович Жданов (см. выше «Борки»).

«Когда я вспоминаю склады на Поганых, у меня и сейчас захватывает дыхание, какой я был глупый. Там был склад макулатуры. Как сейчас помню в нём горы старых книг в искусных переплётах. Книги были разные: художественные, медицинские, церковные. Им сейчас цены нет. Это были реквизированные библиотеки у богачей, купцов и т. д. Видел полные собрания сочинений писателей 18, 19, 20-го веков. Какие переплёты! И всё это прессовалось в кипы и отправлялось баржами на бумажные фабрики. Это был такой вандализм! Возьмите 1933-34-й годы закрытия Мяксинской церкви: все церковные книги, иконы, в том числе и дарственные, которым не было цены, выбрасывались на улицу, грузились в телеги, и их везли в тот склад на Поганых. Я всё это видел, держал в руках и не оценил, не прибрал».

Книга «Хантаново, родина моя, любовь святая», изд. Вологда, 2003 г.

Овсяников Валентин Николаевич, г. р. 1928, с. Мякса.

«От истока и до того места, где Шексна впадает в Волгу, на сколько мог видеть глаз, раскинулись пришекснинские леса. Местность здесь была очень красивая, особенно левый берег. Веками Шексна с её крутыми песчаными берегами петляла по низине, поросшей лесом».

* * *

«Кирпичный завод находился на берегу Шексны, где больница и МТС. Это место на берегу называлось Поганые. Почему оно так называлось, трудно судить, но по легенде и рассказам старожилов было известно, что в давние времена здесь бродили какие-то племена польских цыган. Они разбойничали, убивали, грабили, делали всё, что хотели. С появлением в этой местности, они остановились на красивых песчаных берегах Шексны с её сосновыми рощами. И вот эти, до глубины души любимые места, были «опоганены» чужеземцами. С тех пор это место и унаследовало столь некрасивое имя.

Ещё одно место, связанное с приходом чужеземцев, называлось Станок, от слова стан, лагерь. Оно находилось в километре от Мяксы, где речка Мякса делала большую дугу».

* * *

«Были и другие места со своими таинственными названиями. Так равнина, расположенная вдоль тракта (Череповец – Рыбинск) называлась Подол».

* * *

«В реках и озёрах водилась всевозможная рыба. В пришекснинских лесах было много зверя и дичи. Особенно горячая пора – осень. С нетерпением ждали это время года любители собирать грибы. В этих лесах были белые, боровики, грузди, рыжики».

Из книги «Мяксинская быль», изд. Череповец, 2005 г.

Среднее.

Астафьева (Алёшина) Вера Фёдоровна, г. р. 1925, дер. Среднее.

«В церковь ходили в село Логиново. Дорога к нам проходила так: село Логиново, за ним деревня Крутец через реку, дальше наша - Среднее, а за ручьём деревня Жаль. В Среднем было три конюшни, на ферме 150 коров. Сестра работала на ферме, где на каждую доярку приходилось по десять коров, а доили вручную.

Перед затоплением молодёжь стала оформлять паспорта и уезжать в город. В деревне оставались старики, и они захотели выбрать нового председателя. После собрания сразу забрали 18 человек мужиков. Моего отца и его попутчиков взяли по дороге, когда они везли груз на пристань Поганые. Их остановили, привязали лошадей, скомандовали сесть на другую подводу и увезли Мяксу. Это был 1937 год. Босыми увели и через день расстреляли. Отец был хороший мастеровой.

При переселении мне было 10 лет, в семье я была младшая. Старшие сёстры разъехались. У нас с мамой была возможность поселиться в деревне Хмелина в хорошем доме племянника, т. к. он уехал с семьёй в город, но старшая дочь, имея семью в деревне Сельцо Щетинского сельсовета, позвала поближе к ней. За наши строения назначили двенадцать тысяч, но мы получили только четыре. Погрузили, что могли на телегу, и, оставив родной дом, уехали.

Поселились в деревне Кодино. Купили старый дом, его предложила Корякова Екатерина Савельевна после своей сестры, которая с семьёй уехала жить в Рыбинск. Дом требовал ремонта - в простенки была видна улица. Мама была больная, и я одна ходила в лес дёргать мох. Сосед сделал деревянные лопатки, научил, как протыкать (конопатить) стены, сказал: «Справишься». Устроились вдвоём с мамой, а потом… война».

Мякса, лето 2007 г.

Мормужино.

Добрецова (Громова) Анна Михайловна, г. р. 1925.

«Наше село Мормужино находилось в пяти километрах от Леушинского монастыря. Домов насчитывалось примерно пятьдесят. Место, где стояли церковь, магазин, школа-семилетка, называлось Круча. Церковь не ломали, её затопило. Какой престольный праздник был у нас? Не помню. Село располагалось на левом берегу реки Шексны.

Переселялись в 1939 году, мне было восемь лет, я ходила в первый класс. В семье у нас было семь человек детей. Брату разрешили приехать из армии. Всей деревне было предложено поселиться в Смылково, но т. к. там было голодно, то шесть семей не согласились и переехали в Фёдорково. Из Марьина пригнали лошадей, и на тридцати подводах повезли дом, двор, а мы с родителями шли пешком. Как только мы уехали, всё затопило сразу, воды было до чашечек на столбах.

Монашины в Мормужино поселялись, а в Федоркове нет. Как звали их? Не знаю».

9 том 1 Церковь Казанская с. Мормужино 1822-1911 77 разное (из интернета).

Ярославская обл., Пошехонье, дер, Федорково, 2008 г.

Муравьёво

Родина Клара Ивановна, г. р. 1932, дер. Муравьёво.

«Моя мама, Архангельская Антонина Петровна, осталась сиротой в восемь лет. Отец её – сельский дьячок, Архангельский Пётр Алексеевич. После его смерти, маму церковь отправила учиться в Новгород на учительницу начальных классов. Брат её тоже стал учителем.

Мой отец, Родин Иван, был усыновлён и жил в Муравьёве. Мать после учёбы вернулась в родную деревню, работала в школе. Её в комсомол не принимали, потому что дочь дьячка.

Церковь в деревне была кирпичная. Наш маленький домик стоял рядом с церковной оградой, а в ограде стоял домик ещё меньше, в нём жила монахиня Глафира. Наш домик был плохой, а у неё ещё хуже, крыша протекала ужасно. Глафира была красивая, высокая, статная, серьёзная, зарабатывала тем, что стегала одеяла. Она очень хорошо относилась к детям, любила их. Одеяло, стёганное ею, до сих пор живо».

Мякса, 2005г.

Жители деревни Муравьёво, что стояла в 10 км. от Леушино, хранят память своей

пострадавшей от переселения родины. Свидетелям тех лет затопления Рыбинским водохранилищем, сейчас за 80 лет. При встрече с Людмилой Егоровной о судьбе переселенцев я кратко записала.

Ванюшонкова Людмила Егоровна, г.р. 1927, м.р. дер. Муравьёво.

«В 1940 году мы переехали в Большие Углы, до Череповца 28 км. Мне было тогда 13 лет. Один раз потом приезжали в Мяксу в 1949 году, ночевали у Клары Ивановны Родиной, её мать была нашей учительницей в Муравьёве.

Из Муравьёва в Леушино мы ходили один раз в год на праздник, 10 км. болотом. Брат там учился в школе. Бабушка моя рассказывала, что она с подружками ходила в Леушинский монастырь на службы.

Здесь поселились из Муравьёва ещё семьи: Романовы, Кузнецовы, Чирковы. Иван Александрович Романов бережно хранит старинные книги, привезённые с собой из родной деревни, среди которых есть книга со стихами игумении Таисии издательства 1903 года».

Побывав в доме Ивана Александровича вместе с Людмилой Егоровной, я сделала несколько фотографий и запись на видео.

Привожу стихотворение (записанное на бумагу с видео-ролика). Его написал отец Людмилы Егоровны от горечи судьбы переселенцев, когда люди с родной земли дедов-прадедов, должны были обосноваться в неизведанном краю в трудные далёкие военные и послевоенные годы.

Из Муравьёва - в Большие Углы.

Жили мы семьёй в покое,

Но случилась, вдруг, беда,

К хате нашей с Волгостроя

Понахлынула вода.

Жизнь спокойную нарушив,

Указали нам маршрут,

Деньги дали на постройку -

Старой родине «капут».

Собрались мы, стали вместе

Думу-думать, размышлять…

Хоть и жаль родного места,

Но придётся уезжать.

Обошли земли порядком,

Где бы лучше век прожить?

Дом покраше, хлеба впору –

Жить семейством, не тужить.

И нашли, что нам хотелось,

Есть дома и хлеба край,

Ну, а люди, как святые,

Мы попали прямо в рай.

Но ошиблись-то порядком,

Обманул наружный вид -

Спереди народ «апостол»,

А присмотришься – где стыд?

Честных здесь ты мало встретишь,

Кража сильно развилась.

В ту компанью паразитов

Не советуем попасть.

И бельём тащат, дровами,

Украдут и в поле хлеб,

Уж амбары все с дырами,

А от вора следа нет.

Слово скажешь - засмеются,

Замечанья налету,

А спроси: «Чего смеётесь?»

- Ты овцой назвал овчу.

Спать ложишься – не утрафил,

Если местные сидят,

А встаёшь на утро тоже,

Как на кролика глядят.

И в избе твоей неладно,

Самовар стоит не так,

Стол, кровати не на месте,

И котёнок твой чудак....

Мякса.

Бурцев Николай Александрович, г. р. 1928, с. Мякса.

«В 1940 году я учился в 4-ом классе. На нашей Садовой улице жила очень бедная семья Бахониных. Их домик, обмазанный глиной, с одним окном и одной дверью стоял между домом Ионина Александра Дмитриевича, напротив улицы Некрасова, и прудом. Отца у них не было – умер, мать лежала больная, детей пять человек да старенький дедушка Ваня. В семье из детей никто не учился, т.к. не хватало средств.

Два брата, один из них чуть постарше меня, летом пасли стада коз и овец, зарабатывая деньги на семью. У нас была коза Галька, и моей обязанностью считалось, гонять её утром в стадо, а вечером встречать. Пастбище начиналось под горой и уходило в сторону реки Шексны. Эти места в народе называли Подол, т.е. расположенные по долине реки. Угоняя Гальку, я часто задерживался на пастбище, а иногда возвращался только вечером вместе с Галькой и стадом. Мне нравилось быть с этими ребятами в качестве добровольного подпаска. Ребята были хоть и бедные, но душой очень добрые, да и сама природа к тому располагала. Речка Мякса весной не такая звонкая, прыгающая по камушкам, а тихая с тёмною водою, летом с заводями заросшими кувшинками; луга богатые разными травами, диким луком, кислицей, «баухой-ухой» и другой растительностью, съедобной не только для коз, но и для нас, детей. Лес до русла Шексны богат разными ягодами: земляника, черника, костяника, смородина и т. п. Так что летом, когда поспевали ягоды, не было проблемы прожить день на подножном корму вместе с этими добрыми пастухами и козами.

Я так увлёкся, так захотел в пастухи, что чуть не бросил школу. Еле уговорили сдать выпускные экзамены в 4-ом классе, дескать, сдай, а потом и будешь пасти. Но пока сдавал экзамены, а их было шесть, «вакансии» оказались заняты. Перед войной в семье Бахониных умерла мать. Детей определили в детские дома, избушку сломали.

Вспоминаю об этих ребятах с тёплым чувством и уверен, что в жизни они вышли добрыми и трудолюбивыми. Слышал, что братья погибли на фронте, если правда, то очень, очень жаль».

* * *

«С Валентином Овсянниковым до войны мне не пришлось дружить, хоть и приходились мы друг другу родственниками. Сдружила нас в войну общая, одна на двоих полугнилая лодка, которую мы с ним выловили в Рыбинском море, там тогда много чего плавало. Вытащили на берег, залатали досками от сельповских ящиков, законопатили, засмолили, вытесали вёсла и поплыли по «морю-окияну». Обязательным атрибутом безопасности всегда были пакля, топор и ведро. В случае «пробоины», когда вышибало паклю из щели между досками, и начинал бить фонтанчик на дне лодки, тут же один хватал топор, паклю - устранял «пробоину», другой – ведро, вычерпывал воду. Авария устранена, поплыли дальше, вот именно, поплыли, мы тогда «не ходили», как говорят моряки, а плавали – важно было удержаться наплаву, а по пути наловить рыбы и дров».

* * *

«Вспомнил Шексну с её крутыми песчаными берегами, пробитыми сотнями гнёзд ласточек-береговушек, «Поганые»: пристань, больница, кирпичный завод, МТС, сенопункт и массовые гулянья на зелёном берегу реки».

Из писем Н. А. Бурцева, г. Екатеринбург, 2005 г.

Река Шексна

(Страничка из книги «Мяксинская быль», автор. В.Н. Овсяников, изд. 2005 г).

«Тихая гладь реки Шексны серебром переливается в лучах полуденного солнца.

Шёл 1939 год. На пристани собралось много народу: и с окрестных деревень, и рабочие кирпичного завода, едущие в город, и трактористы, ремонтники МТС, которая находилась в полкилометре от пристани. Среди этого пестрого люда, ищущего укрытия от палящих лучей солнца, был никем не замеченный Валерка Овсяников. Он сидел на большом ящике с песком и наблюдал, как мальчишки ловко взбираются по цепи, причаленной к пристани, лодки и с криками и смехом ныряют в прозрачную воду. Всё это Валерку развлекало, и он душой и сердцем был в воде с этими загорелыми ребятишками, но мог только наблюдать. Всего неделю назад он вышел из больницы (что на Поганых – ред.), у него была сломана рука. Пока она крепла, Валерка дал клятву ни под каким предлогом не заниматься озорством, даже самым пустяковым»….

… «Клим Ворошилов» дал отвальный свисток. Убрали трап, отдали чалки. Вспенив воду широкими лопастями колёс, пароход всё быстрее шёл навстречу спокойным водам Шексны, оставляя за кормой пристань «Мякса».

Обойдя весь пароход, заглянув даже в машинное отделение и капитанскую рубку, Валерка выбрал самое удобное место на корме и любовался берегами Шексны. Местами они были крутые и песчаные, где множество норок ласточек-береговушек чёрными пятнами виднелись на жёлтом фоне песка. Сотни ласточек кружили над водой, временами скрываясь в этих чёрных отверстиях-гнёздышках. Отлогие берега, поросшие зелёной травой и кустарником, близко подступали к воде. За кустарником стоял стеною лес. Издалека казалось, что лес очень плотный и непроходимый.

За кормою парохода осталась пристань первых Борков, которых на пути было три. Все они располагались на правом берегу Шексны. На левом же берегу напротив Борков раскинулось более километра озеро, которое все называли «Простое озеро». Когда-то Валерка со старшим братом Алексеем там поймали щуку килограмма на три, и он тогда видел крыши домов, расположенных по другую сторону Шексны, да слышал лай собак. Пароход дал протяжный свисток, Валерка от неожиданности вздрогнул. Где-то, по носу парохода, раздался такой же, но более приглушённый: «Встречный идёт» - понял Валерка.

Через некоторое время показался пароход «Маяковский», который тянул большущий плот. Брёвна, связанные в пучки, покачивались на волнах от парохода, на котором плыл Валерка. В конце этих плотов стояла небольшая будочка, сделанная из досок, около неё сидели два по пояс раздетые парня. Рядом струйкой вился дымок от костра. Над костром висел небольшой прокопченный котелок. Парни тоже чем-то напоминали этот прокопченный котелок, так как были очень загорелые. По всей реке то тут, то там шныряли рыбачьи лодки.

Валерка был зачарован прелестью природы. Он мог часами любоваться ею и с каждым днём находил всё новое и новое в её тайнах.

На правом берегу показались работающие по сплаву леса. Там было множество народа, тракторов, автомашин, которые подвозили лес к реке. Уткнувшись носом в песчаный берег, стоял чумазый и неприглядный буксирчик. Какой-то старичок с прокуренными усами, вышедший покурить на палубу, дребезжащим голосом проговорил: «Вот и Ольхово». Валерке было жаль расставаться с пароходом, он мог бы без конца ехать на нём, смотреть на след, остающийся от колёс парохода, да на плеск волн, набегающих на прибрежные отмели.

Встав с насиженного места, Валерка пошёл к выходу, чтобы первым быть на пристани. Выйдя, он еле протиснулся на берег, люди сидели на чемоданах, на ящиках, увязанных верёвками, на тюках. Были тут старики и дети, женщины и мужчины, и только теперь понял Валерка, что это переселенцы.

Здесь через несколько лет обещали сделать большое море и все сёла, деревни затопить. Валерка слышал от взрослых, что у Рыбинска сделают плотину, и вода поднимется до самого Череповца. В его детском уме никак не укладывалось, как можно удержать столько воды? По его расчётам, плотина должна быть не менее как километров сто. Этого, как он считал, сделать невозможно. Но в последнее время все уверяли, что именно такую воду и поднимут, а пристань в Мяксе будет не за три километра, а у самого села.

Так размышляя, он подошёл к первым домам села Ольхово».

Из книги «Мяксинская быль».

Шелуха.

Гришин Алексей Иванович, г. р. 1931.

«Деревня Шелуха насчитывала 40 домов. Было два посада, часовня, начальная школа, медпункт. На полях косили рожь, ячмень, сеяли коноплю, лён. За деревней был кожевенный завод и завод для переработки льна. На этом заводе делали льняное масло. В деревне было много змей. В лесах особенно много ягод. Местность была песчаная. После образования водохранилища климат стал намного холоднее».

Записи турпоходов детей ДДЮТ, г. Череповца. Фролково, 26. 06.1996 г.

Об авторе.

Климина Ида Александровна родилась в Ленинграде в 1941 году, детство и школьные годы прошли в Мяксе, работу на производстве совмещала с учёбой на вечернем отделении Политехнического института. С 1960 года крановщица кузнечного отделения РМЦ-1, а затем конструктор отдела главного механика Череповецкого металлургического завода (позднее ОАО «Северсталь»). Восьмилетний стаж работы на горячем производстве дал возможность выйти на пенсию в 45 лет. Трудовые будни продолжаются, а с 2004 года совмещаются с общественной работой, направленной на поиски материалов о поэтах-земляках в городском клубе «Госпожа Провинция» и «Батюшковском обществе», отсюда вытекает интерес к вопросам краеведения. Решила напечатать эту книжечку, пока есть люди, которые могут рассказать о своей погибшей малой родине.

С помощью сестёр Ирины Александровны Макаровой и Идеи Николаевны Иониной выпустила в издательстве Санкт-Петербурга два сборника поздравительных стихосложений для коллег по трудовой и общественной деятельности. Тиражом 400 и 200 экз. соответственно.

После этого вышли в свет две книги «Подводное Леушино» и «Там, где зелёные холмы». Тиражи – по 25 экземпляров, издательство «Окраина» Череповецкого Литературного объединения.