Часть третья 5 страница. Очнулся он в темноте, и с ней вернулась пульсирующая боль

О чнулся он в темноте, и с ней вернулась пульсирующая боль. Сергей понял, что лежит на чьей-то кровати. Стащив с себя одеяло, он попытался встать, но колени подкосились, и он упал навзничь. В комнату вошла незнакомая старуха и помогла ему сесть на кровати.

— Отдохни, — тихим голосом сказала она. — Потом обо всем тебе расскажу... если захочешь.

— Моя жена, с ребенком... там...

— Т-с-с. Мой муж схоронил их, как полагается. Там же, где они лежали. А сейчас спи.

Когда он снова очнулся, было все еще темно. Он слышал чье-то сонное посапывание в темноте, попытался встать на дрожащие ноги, затем снова без сил опустился на кровать. Предательский шепоток утешал его: «Не иди за ними, оставь. Ведь для тебя она все равно что живая». Он не мог, был не в силах принять эту правду, не в силах был снести эту боль или положить ей конец. Это было бы слишком просто. Карой для него будет жить с ежеминутным осо- знанием этой истины. Не раз ему еще предстоит умереть самому, прежде чем он сможет присоединиться к своим.

Пока у него есть те, которых нужно выследить, и еще мать, перед глазами которой он должен предстать.

Сергей снова поднялся. Его била дрожь. Рядом с крова- тью он нашел свою одежду, выстиранную и выглаженную, которая была аккуратно сложена на стуле. Он протянул руку и поморщился от боли. Его руки были перебинтованы. Кто-то обмыл их и наложил повязки. Неслышно одевшись, Сергей взял в руки сапоги и осторожно двинулся к выходу.

163

Уже стоя в дверях, в предрассветной мгле, он оглянулся и тихо прошептал: «Спасибо вам. Не забуду до могилы».

Вернувшись на луг, Сергей в зыбком утреннем тумане опустился на колени перед холмиком свежей земли — это было все, что осталось от его семьи. Он говорил слова любви и печали — но, когда молил о прощении, слова застревали у него в горле. Ненавидя себя, Сергей дал клятву на могиле своей семьи, что посвятит свою жизнь мести за эту смерть.

Поначалу идти по следу было несложно. Он шел, не останавливаясь, пока держали ноги, пройдя по следу весь день и часть первой ночи. Боль разбитого носа, выбитых зубов и распухшего лица ни на минуту не оставляла его. Но он был только рад этому — боль не давала ему потерять сознание. Ему нужно было еще и поддерживать силы, так что он нашел палку, заточил ее о камень и, пользуясь как острогой, поймал рыбу в ручье. Он съел ее сырой и сразу же бросился вперед, не отводя глаз от земли, от свежих следов копыт. На следующий день он нашел птичье гнездо с яйцами и еще нарвал фруктов. Он не устраивал привалов, не разводил огня, ел через силу, отдыхал столько, чтобы не свалиться с ног. Он заставлял себя есть, чтобы продолжать погоню.

В ремя летело лихорадочной сменой дня и ночи, словно в бреду: одна и та же цепочка следов проступала на земле в солнечном свете, чтобы затем проявиться в свете полной луны. Пробираясь вперед и стараясь не сбиться со следа на вытоптанной земле, Сергей думал о своем отце. Теперь-то ему стало ясно, почему человек может допиться до смерти.

Подобно отцу, он тоже потерял жену и сына в один день. Но только смерть пришла к Сергеевой семье не по Божьей воле, а от рук негодяев. Отняв их жизни, Закольев и его люди пресекли и Сергеев род, ибо он знал, что никогда больше не женится, — он знал это так же точно, как и то, что эти люди умрут от его руки. Он не думал о наказании. Искупление было невозможно. Он не хотел их раскаяния, ему нужны были их головы. С этого дня он будет жить для того, чтобы они умерли.

164

Н а утро третьего дня грянул неожиданный ливень. По- токи воды с неба в мгновение ока уничтожили все следы. Ему еще удалось найти несколько сломанных веток, затем исчез всякий след. Он потерял их. Когда Сергей окончательно понял это, он повалился на землю, не в силах подняться, чтобы идти дальше или вернуться назад.

Затем он вспомнил о Валерии. Должно быть, она сходит с ума от тревоги. Ему предстояло выполнить еще один ужасающий долг.

Всю дорогу назад в Петербург он прошел, словно слепой, поднимая голову, лишь чтобы не заблудиться. Когда он остановился, чтобы напиться в пруду, он увидел в отражении распухшее, покрытое засохшей кровью лицо. Он также увидел и еще кое-что: он стал совершенно седым.

Шло время, и вот появились городские шпили, знаме- новавшие его возвращение в мир людей.

Г лядя на окна своего дома, Сергей вспомнил тот миг, когда он впервые попросил Аниной руки. Невольный стон сорвался с его губ. Сергей медленно поднялся по ступеням и постучал в дверь. Он услышал торопливые шаги за дверью, голос Валерии, встревоженный и все же исполненный облегчения:

— Бог мой, где вы все это время...

Когда она увидела стоявшего в дверях Сергея, одного, ее голос осекся.

Лицо Валерии было пепельно-серым, седые волосы в беспорядке. Темные круги появились под покрасневшими глазами. Но в Сергее нынешнем почти невозможно было узнать того, кто вышел из этих дверей несколько дней на- зад. С разбитой скулой, с распухшим носом и губами, пу- стыми глазами и совершенно седыми волосами, он казался зловещей маской того себя, прежнего.

Но Валерии не надо было объяснять, кто перед ней. До смерти перепуганным взглядом она посмотрела за его плечо, на лестницу.

— Где Аня?

Сергей лишь понуро опустил голову, не в силах выда- вить из себя ни слова.

165

— Где Аня? — повторила она внезапно осипшим шепотом. Затем она взглянула в глаза Сергея, и ее сердце узнало всю правду еще до того, как ум смог постичь всю глубину утраты: Ани с ним нет. И никогда больше не будет с ними.

Ее колени подломились, но Сергей подхватил ее. Он за- вел Валерию в комнату и мягко опустил на кушетку.

Придя в себя, она сразу же начала искать глазами Сер-

гея:

— Расскажи мне, что случилось, — быстро произнес-

ла она.

— На нас напали. Там же, на лугу.

Сергею понадобились все силы, чтобы сказать это.

— Их было много, и я ничего не мог сделать. Аню убили. Я шел за ними, чтобы отомстить за ее смерть, но потерял след...

Но, казалось, Валерия скорее была готова поверить в то, что Сергей сошел с ума и ему доставляет удовольствие му- чить ее такой жестокой ложью, чем в правду этих страшных слов. Поэтому Сергей какое-то время лишь молча сидел рядом с ней, пока правда не проникла в ее сердце. Она прямо на его глазах превратилась в глубокую старуху.

Наконец она заговорила. Голос ее был едва слышен:

— Шесть дней... шесть ночей... ни слуху, ни духу. Сначала я решила, что вы решили сбежать от меня в свою Америку... Потом я молилась, чтоб так и было. Я старалась убедить себя в этом, хотя знала, что Аня никогда бы...

Сергей словно прочитал ее мысли. Валерия умоляла их остаться в Петербурге, чтобы она могла увидеть внука. За этот эгоистичный акт любви она будет проклинать себя до конца своих дней.

Сергей представил себе также, каково сейчас Аниному брату, который, должно быть, пытается забыться работой, молясь, чтобы его сестра вернулась домой целой и невре- димой.

Валерия судорожно вздохнула. Следующий вопрос дался ей невероятным трудом:

— Ты хотя бы смог похоронить мою дочь? Он ответил усталым кивком.

— Она там... на лугу.

166

Он потянулся, чтобы взять ее ладонь в свою, но она судорожно отдернула руку и сказала слова, которых он боялся больше всего:

— Как же получилось так, что она мертва, а ты жив? Сергей не знал, что ответить, и молчал. Тогда она спро-

сила его еще раз:

— Здесь в этой комнате, разве не ты клялся, что будешь защищать ее даже ценой своей жизни? Разве не ты это говорил?

Но Сергей молчал — и что он мог сейчас сказать в ответ?

Он с мольбой посмотрел ей в глаза:

— Мама, я...

Валерия с трудом поднялась. Ее тело не слушалось ее.

— Ты допустил, чтобы ее убили. Трус, никакой ты мне не сын. Убирайся прочь из этого дома.

Он медленно встал, зашел в спальню, чтобы взять с со- бой то немногое, с чем он пришел в этот дом. В последний раз он взглянул на подушки на их кровати. На ее ночную сорочку, аккуратно свернутую в ожидании их возвраще- ния. Он прижал ее к лицу и вдохнул ее запах. Перед его взглядом еще раз пронеслись те мгновения, что они были вместе. И они отозвались в нем такой нестерпимой болью, что в эту минуту он сам готов был разрыдаться.

Задерживаться в этом доме ему было ни к чему. Он сло- жил в свой рюкзак нож, лопатку, кое-что из одежды и ушел так, как пришел, одиноким скитальцем.

К огда закрылась дверь, Валерия медленно подошла к ней, заперла засов, оперлась спиной о дверь и долго стояла, невидящим взглядом уставившись в пустоту. С об- реченностью осужденного на казнь она понимала, что сей- час вернется Андрей и теперь уже ей придется сообщить сыну ужасное известие. Конвульсия пробежала по ее телу, она судорожно задышала, и у нее из глаз наконец хлынули слезы, которых она не могла и не хотела сдерживать.

Позже, словно лунатик, Валерия поднялась и стала хо- дить по комнате, обхватив себя руками, словно старалась укрыться от внезапного холода. Однако вся обстановка в этой квартире словно дышала на нее ледяным холодом. Она подошла к камину, и тут ее настиг второй приступ судорог.

Скорбный вопль вырвался из ее уст, когда она окончательно поняла, что никогда больше не увидит свою дочь.

Валерия в отчаянии стала что было сил стучать кула- ками о каминную полку — раз, еще раз... Неожиданным движением она столкнула рукой часы, что все это время продолжали стоять на камине. Словно во сне, она смотрела на то, как часы покачнулись и полетели вниз на пол, перевернувшись в полете... часы, сделанные Гершлем Ра- биновичем из дерева, которое собственноручно готовил ее Беньямин, ударились об пол...

...Что-то внутри корпуса медным звоном отозвалось на

удар. Корпус распался на части, и из него на пол хлынуло его содержимое, сверкавшее на солнце, словно драгоценные камни...

Но ничего этого Валерия не видела. Со стоном она схва- тилась за голову и провалилась в беспамятство.

И сполнив этот тяжкий долг, Сергей возвратился на луг, ставший последним пристанищем для его жены и ребенка, и приготовился сам умереть на их могиле. Он все уже успел обдумать: он не позволит своей крови запятнать то место, где нашла свой последний покой Аня. Он только ляжет рядом с ее могилой, и пусть голод и жажда доделают остальное.

Прошел день... затем еще один, три дня... Голод уже давно перестал его мучить. Боль запекшихся губ казалась слишком малым воздаянием, сама смерть — запоздалая и недостаточная уплата по долгу, который он никогда не сможет возместить.

Он больше не хотел жить.

Поток мыслей, звуков и чувств проносился в его со- знании, пока он лежал в забытьи, отрывочные образы про- шедших дней причудливо, как в калейдоскопе, сменялись тем, что могло быть: его отец пьет горькую в сумраке оди- нокой комнаты... Его дед, сгорбившись, бредет по дороге... Аня, кормящая грудью ребенка... Дети, играющие в парке в Америке...

Затем и непостижимо-таинственные видения подня- лись из сумрачных областей его ума. Он увидел Харона, перевозчика из страны мертвых, что ждал его на берегу Стикса, чтобы перевезти через реку в подземное царство.

Но у Сергея не было монетки, чтобы заплатить перевозчику, и он был обречен вечно странствовать в сумраке вдоль берегов подземной реки.

Сергей видел эту реку прямо перед собой. Он стоял обнаженным перед потоком, откуда не было возврата, гля- дел в черные воды этой реки, видя только луну и звезды, отражавшиеся в дрожащей поверхности. Вдруг он понял, что это ему не грезится, что он действительно каким-то образом словно восстал из мертвых и теперь стоял на не- большом пригорке на берегу Невы. Он закрыл глаза, на- клонился, и полетел вниз, туда, где были луна и звезды...

С шумным всплеском он оказался в потоке, и шок от холодной воды заставил его сердце забиться быстрее. Он судорожно вдохнул, затем глотнул воды, еще... у речной воды была какая-то удивительная целительная сила. Это мгновение оказалось для него поистине благодатным. Демон самоистязания оставил его, и он повернул вспять с тропы мертвых, по которой ему оставалось сделать всего последний шаг.

Сергей выбрался из реки, словно заново родившись на свет, вода стекала по всему его телу в эту теплую летнюю ночь. Новым пониманием вспыхнули в его уме слова Алексея-Казака: «С человека мерку снимают дважды, один раз при жизни, другой раз по его смерти». Жизнь Сергея сошла на нет, но его смерть еще могла на что-то сгодиться. В этот момент он принял решение. Нет, он не согласен расстаться с жизнью просто так. Аня боролась с ними до последнего. И им предстоит увидеть, что и он на что-то еще способен.

«Почему ты остался жив?» — спросила его тогда Вале-

рия. Тогда у него не было ответа на этот вопрос, но он знал теперь, что выжил не просто так. Стоя обнаженным под звездным небом, он получил ответ на этот вопрос, чтобы быть вынесенным из подземного царства назад в царство живых.

Перед ним появилось лицо деда, затем матери и отца. Его осенило мгновение святости и воспоминание о любви. Но это чувство тут же угасло. Одних воспоминаний не- достаточно, чтобы поддерживать его жизнь. Только один человек мог вернуть смысл его жизни — и человек этот был Дмитрий Закольев.

169

Сергей теперь по-новому видел свою безуспешную по- пытку выследить и настичь тех людей. Вот он выследил их

— и что дальше? С чего он взял, что ему по силам будет эта расправа? На что он рассчитывал: на то, что справедливый гнев придаст ему сил? В таком случае ему понадобятся действительно сверхчеловеческие силы. В молодости его учили выходить против одного, двух, от силы трех необу- ченных людей, но не против целой банды бывалых бойцов. А погибнуть в бою — дело нехитрое.

Сейчас надо было жить, довести до конца то, что он наметил: он будет тренироваться так, как ни один человек до него, он сможет вынести любые трудности, разовьет в себе такую силу и такие умения, чтобы знать наверняка — живыми они от него не уйдут.

И темная цель может заставить человека жить.

В эту ночь, когда в него вселился дух воина, Сергей Иванов стал сыном своего отца. Обретя цель, он получил к ней в придачу терпение и решимость, чтобы понять — сила, которая так необходима ему, придет не сразу, со временем. Он будет искать тех, кто поможет ему получше подготовиться, пока есть еще на это время. И, когда будет готов, он найдет Закольева и Королёва — и он отправит их в ад.

170