Мексиканка в Нью-Йорке

Самое сложное в желании быть независимой – это начать становиться независимой. В свои двадцать восемь лет, со своей жизнью, уложенной в дюжину чемоданов, с моей мальтийской болонкой, полная грез, страхов и надежд, я оставила Мехико, чтобы отправиться на улицы Манхеттена. Я хотела прожить свою собственную волшебную сказку. Наконец, я встретила мужчину своей мечты, принца на белом коне. Все, что происходило вокруг меня, было прекрасным и безумно романтичным. Наконец-то я стояла на пороге любви. Но, когда я поведала маме о своих чудесных планах, я не рассчитывала, что она так все воспримет. Возможно, именно теперь впервые в своей жизни она испытывала синдром “опустевшего гнезда”. Она не пережила это чувство, когда мои сестры выходили замуж и разъезжались по своим домам, потому что с ней всегда кто-то был, и, конечно, этим кем-то была я. Однако, на этот раз я последней покидала дом, нарушив традиции. Я уехала жить со своим возлюбленным, не выйдя замуж. Мама была потрясена моим поступком. Я на тысячу осколков разбила ее мечту – увидеть, как ее последняя дочка, ее малышка, покидает дом в белом свадебном наряде, как остальные ее сестры.

В своем родном городе я жила в окружении людей, которых любила, а теперь я впервые начала делить свою повседневную жизнь с мужчиной, переехав в большую квартиру на 35-м этаже манхеттенского здания, похожую на парящую в воздухе стеклянную коробку. В ней повсюду были огромные окна, чтобы можно было любоваться потрясающе красивым городом. Но, несмотря на все, что могла предложить мне моя новая жизнь, я очень скучала по своей непринужденной, комфортной жизни в Мексике в сопровождении любящих меня людей. Переселившись в Нью-Йорк, я почувствовала, будто оставила позади себя часть своей души. Мне пришлось уехать из моего Мехико, уютного местечка, где у меня было всё, чтобы прибыть в Нью-Йорк, где я была просто еще одной эмигранткой, живущей вдали от родной земли. Это был поворот на 180 градусов.

Я не в первый раз жила в Соединенных Штатах. Когда мне было только двадцать лет, я купила особняк в Бел-Эйр, районе Лос-Анджелеса, штат Калифорния, и “Роллс-Ройс” с откидным верхом. Я чувствовала, что уже добилась известной американской мечты. Но на деле все оказалось по-другому. В Лос-Анджелесе не имело значения, где я останавливалась, все меня знали. Там я чувствовала себя как дома, начиная от именитых ресторанов Беверли Хиллс и Родео Драйв до самых маленьких мексиканских закусочных, где продавали тако и тамале. Сюда мы с друзьями приходили поесть, и все мексиканцы, мои соотечественники, выходили из кухни поздороваться со мной. Лос-Анджелес не имел ничего общего с Нью-Йорком. Нью-Йорк – это асфальтовые джунгли, где конкуренция огромна. Как сказал Фрэнк Синатра: “Если ты добился чего-то в Нью-Йорке, то добьешься этого, где захочешь”.

Перемены произошли не только в географическом, но и в социальном плане. Так, от жизни Талии я перешла к жизни супруги Томми Моттолы; если раньше все внимание и все взгляды были прикованы только ко мне, теперь мне приходилось делить их вместе с мужем. И более того, в Нью-Йорке Томми был королем, а я стала королевой, не имеющей собственного лица.

Я сопровождала Томми на благотворительные мероприятия, где для всех я была незнакомкой, о которой никто ничего не знал. Я садилась на отведенное нам место за столом, и на меня градом сыпались очевидные вопросы: “¿ Как дела? Кто ты? Чем занимаешься? ” Тогда мне снова и снова приходилось объяснять, кем я была, чем занималась, откуда приехала... Я никогда не отвечала на подобные вопросы ни в Мексике, ни в других странах, где меня знали, и знали наизусть мою жизнь. Перемена была ужасной, это было безумие. Тот период моей жизни был возбуждающим, но вместе с тем и очень трудным.

Перемена была слишком резкой – от суетливой, беспокойной жизни с расписанием без выходных я перешла к размеренной и одновременно душеспасительной жизни, в которой практически не было контрактов и разъездов. Впервые за многие годы мне было позволено остановиться, прервать бесконечные поездки и обрести отдых и спокойствие, которые я так жаждала в глубине своей души. Они были необходимы и телу моему, и разуму.

Одно дело провести отпуск в Нью-Йорке и совершенно другое – жить там. Когда Томми уходил на работу, я обегá ла все, что могла в этом космополитическом городе. Мне хотелось побывать во всех музеях, я могла ходить по выставочным залам и восхищаться историческими и археологическами коллекциями и искусством. Скульптурами, картинами, галереями... Я ходила туда снова и снова. Я бродила по улицам, жуя горячий крендель, или вставала в очередь в закусочную “Грейс-папайа”, чтобы перекусить хот-догом с квашеной капустой и выпить коктейль из папайи. Никогда прежде я так не наслаждалась. Нечего и говорить, я садилась на скамейку в Центральном парке и смотрела на прогуливающихся людей. Они были самых разных возрастов и носили одежду разных стилей – кто-то приглушенных тонов, а кто-то, наоборот, блестящую. Одни из них гуляли с собаками, другие катались на велосипедах и роликовых коньках, иные уткнулись в айпады... Какое отличие – в первый раз я могла наслаждаться подобными моментами и быть просто одной из многих. Это были мои мгновения и мое решение... Наконец-то у меня было время и место, чтобы побыть просто собой.

Самые первые месяцы в Нью-Йорке были полны преобразований, и моя жизнь менялась, как у гусеницы, которая абсолютно неподвижна внутри своего кокона до тех пор, пока не начинают происходить перемены в самой глубине ее существа, разрушая кокон. И тогда гусеница понемногу расправляет крылья, невзирая на боль, и наконец... взлетает... уже превратившись в бабочку. Это болезненный процесс, но он один из самых прекрасных на земле. Точно так же как эта самая бабочка я чувствовала, что многое менялось во мне самой, и что очень скоро наступит момент расправлять свои крылья и что-то создавать. Мое превращение было в пути.

Для нас с Томми наступил самый лучший момент: “Сони” была на взлете, Томми был президентом фирмы и отвечал за всемирную корпорацию, насчитывающую 15000 служащих. Когда он занял свой пост в “Сони” товарооборот фирмы оценивался в миллиард долларов. Благодаря его руководству и разработанной стратегии, доходы кампании росли, и когда Томми оставил свой пост, прибыль приближалась к 7 миллиардам. Среди прочих идей, он продвинул вперед музыкальное течение, известное как “бум латино”, представленное Шакирой, Рикки Мартином. Дженнифер Лопес и Марком Энтони. Среди прочих начинали свою карьеру женская хип-хоп группа “Дестинис чилд” и Селин Дион.

Я, со своей стороны, приобрела мировую известность. Мои диски и сериалы продавались во Франции, Испании, Турции, Индонезии, Венгрии, Греции, Мексике, Центральной и Южной Америке. Мы с Томми оба добились поставленных перед собой целей, полностью реализовавшись с профессиональной точки зрения, и теперь могли целиком и полностью предаться нашей родившейся любви.

Страсть к музыке была одной из вещей, которую мы охотно разделяли друг с другом. Мы часами слушали песни, говоря о том, чем они нам нравятся, скрупулезно разбирая мелодию и оранжировку с творческой и артистической точки зрения. Начиная с моего первого сольного диска, я всегда вникала в мельчайшие детали оранжировки, высказывая пожелания о звучании гитары, использовании синтезатора или о том, где должна вступать подпевка. Я была увлечена процессом создания своих песен, мне нравилось слушать, как улучшается их звучание. Я не оставалась в стороне и от освещения, костюмов, художественного оформления самого диска и его обложки. Словом, я принимала участие во всем, это было по мне. Благодаря Томми, мне посчастливилось побывать на выпуске самых значимых в то время дисков. Я была на первом прослушивании диска Шакиры “Whenever, Wherever”, на премьере песни “My Heart Will Go On”, исполненной Селиной Дион. Потом Джеймс Кэмерон использовал эту песню в своем фильме “Титаник”. Была я и на последней прогонке видеоклипа “Livin’ la Vida Loca” Рикки Мартина. Когда мы его смотрели, я повернулась к Томми и сказала: “Дайте крупный план, когда он двигает бедрами, это – его! ” Тогда Томми немедленно распорядился, чтобы отсняли несколько крупных планов знаменитого движения бедрами Рикки Мартина. Находиться в студии и знакомиться с артистами, лучшими композиторами и продюсерами, начиная с поп-певцов, рэперов и рокеров и заканчивая Майклом Джексоном и Бон Джови, было для меня чистым волшебством. В те дни я была свободным существом, и меня переполняли аккорды арпеджио и неизменная музыка.