Гендерный режим и конструирование/деконструирование маскулинности в российских молодежных делинквентных сообществах.

Целью нашего исследования было создание целостного образа молодежных арен, акторы которых в своих культурных практиках презентируют насильственное и преступное поведение. Мы сосредоточились на рассмотрении российских особенностей конструирования маскулинности/фемининности в подростково-молодежных территориальных группировках, широко распространенных в г. Казани и Поволжском регионе России. Члены таких группировок создают в своих практиках уникальную гендерную идентичность, предопределенную особыми историческими и социальными условиями. Таким образом, в фокусе исследовательского интереса оказались как сами описанные идентичности, так и роль насилия в процессе их формирования. Особое внимание уделялось нормам и ценностям молодежных группировок, в том числе и гендерным отношениям, воспринимаемым исследователями в терминах отношений власти/подчинения. Одной из задач исследования было изучение повседневных взаимодействий членов группировок с другими акторами локальных сообществ, а в частности с потенциальными жертвами уличного насилия.

Для многостороннего изучения формирования маскулинности в подростково-молодежных группировках были проведены неформализованные глубинные интервью с активными их членами в естественных условиях улицы. В ходе исследования нами был собран большой объем этнографического материала о гендерных отношениях, репрезентациях маскулинности, нормах и ценностях членов группировок, восприятии их другими локальными акторами и т.п. [25, 26, 27]. В ходе дальнейшего изложения нам бы хотелось подробно остановиться на процессе конструирования маскулинности членами молодежных группировок за счет создания определенного гендерного режима, а также за счет насильственной виктимизации сверстников, не входящих в группировки.

Уличные группировки, как для юношей, так и для девушек, являются идеальной ареной для конструирования гендера. Вместе с тем, группировки, по мнению А. Кэмпбелл, отражают гендерные отношения власти в обществе и связанные с этим дискурсы и практики, в которых эти властные отношения воспроизводятся. Гендерные различия в группировках частично связаны с социальным конструированием гендерного доминирования и субординации [28]. Так, некоторые женские группировки в США формировались как “вспомогательные” по отношению к мужским и были ограничены в формировании собственных правил и типов организации. Таким образом, эти “вспомогательные” женские группировки не представляли из себя самостоятельных групп, а, скорее, отражали гендерные различия в обществе, основанные на власти [29].

В целом, западные исследователи не обнаружили шаек, в которых девушки принимали бы участие наравне с парнями. Это в значительной степени соотносится с результатами нашего исследования. Гендерный режим российских группировок характеризуется ярко выраженным сексизмом по отношению к девушкам, что находит свое выражение не только в отношениях и оценках представительниц противоположного пола, но и в микрокультурных нормах и практиках исследуемых сообществ. Среди обнаруженных нами узловых элементов гендерного режима группировок можно выделить следующее:

1. Не признается право девушек на создание собственных группировок:

Женские группировки не признаются мужскими. Считают, что все это ерунда. Если на территории мужской группировки собирается женская, то на них устраивают облавы. Если девушку из группировки поймают, то избивают или заставляют взять в ротӘ (Г., 16 лет, член женской группировки " В", г. Казань, январь, 2001).

2. Девушкам нельзя присутствовать на " сходняках" мужских группировок:

Девушки - не пацаны, поэтому не могут быть членами группировки, и соответственно участвовать в сходняках... (С., 36 лет, член группировки " К", г. Казань, февраль, 2001).

Баб на сходняках не бывает, бабы это бабы. Если кто и придет, то она будет ждать где-нибудь, или ее могут послать, чтобы она ушла (К., 16 лет, член группировки " ГР", г. Казань, февраль, 2001).

3. Права женщины нельзя защищать публично, за женщину нельзя вступаться, если она не состоит с членом группировки в родственных отношениях (не является женой, сестрой или матерью). То есть, если к девушке пристали другие парни, то нельзя ее защищать, можно только попросить их этого не делать.

Как показывает сравнительный анализ материалов различных исследований, кроме уже сложившихся норм относительно статуса и прав девушек, члены группировок в повседневной жизни часто допускают сексистские высказывания. Супруги Швендингер обнаружили в своем исследовании, что сексистская эксплуатация девушек является достаточно распространенной в среде молодежи как среднего, так и низшего классов [30]. Один " домашний мальчик" в ходе своего интервью другому исследователю Джоан Мур [31] сказал об отношении к девушкам следующее:

" На мой взгляд, к 90% из них относятся как к дерьму. Обычно мы просто используем их для удовлетворения сексуальных потребностей или просто для поддержания компании. Просто нам нужно с кем-то трахатьсяӘ ".

Аналогичные высказывания были получены в ходе наших интервью: " девушки могут только ублажать, решать сексуальные проблемы" (И, 32 года, член группировки " С", г. Казань, февраль, 2001); " все женщины – бӘ " (К., 16 лет, член группировки " ГР", г. Казань, февраль, 2001) и т.п.

Вообще, в традиционных обществах считается, что женщина является менее дееспособной, нежели мужчина, а все женское ассоциируется с неудачей или чем-то несущественным и не достойным внимания. Единственным способом достижения социального престижа для женщины является презентация " более мужского" поведения, но даже в этом случае сравниться с мужчинами в легитимной власти для них не представляется возможным. Исходя из этого, " к мужчине-неудачнику часто относятся " как к женщине" [11, c. 141].

Участие членов подростковых группировок в различных преступлениях можно рассматривать в качестве ресурса для делания гендера и удовлетворения потребности в " легкой жизни" на улице. Так, для парней-членов шаек, наиболее доступным нелегальным ресурсом для получения денег и конструирования специфической маскулинности является ограбление и насилие.

По информации, полученной из глубинных интервью с членами группировок, тех, кто представляет из себя потенциальную или реальную жертву уличных ограблений и других насильственных действий, называют " лохами". В целом, респонденты не смогли выделить конкретные качества " лохов". Они для них слишком очевидны. По мнению членов шаек:

Лоха можно определить по одежде и походке, а главной отличительной чертой " лоха" является страх перед членами группировок. При разговоре пацан всегда подчеркивает свое положение, сразу же дает знать, с кем ты разговариваешь. Это чувствуется по уверенному голосу, с некоторыми признаками нахальства, по отсутствию страха. У лохов такие качества отсутствуют, они плохо соображают, не могут защитить себя в диалоге (Н., 19 лет, активный член группировки " П", март, 2000).

Члены шаек считают потенциальными " лохами" всех членов альтернативных микрокультур, таких как " хиппи", " панки", " рейверы", " хип-хоперы" и многие другие, кто отличается стилем одежды, прической и манерами поведения. Но внешний вид бывает обманчив, и поэтому единственный способ определить " лоха" - вступить с ним в диалог и проанализировать его реплики и действия.

В ходе интервью мы попросили членов шайки реконструировать различные диалоги. Ниже приводится диалог между членом группировки (П) и потенциальным, то есть еще не определенным, " лохом" (Л):

П: - Слышь, ты откуда будешь?

Л: - Я не с улицы.

П: - Есть деньги?

Л: - Нет: (за ним первый зихер - с него уже конкретно трясут деньги).

П: - А ну выворачивай карманы!!!

Л.-Ә (выворачивает карманы) - (второй зихер - это определенно лох).

П: - Ты в курсе, что карманы выворачивают только черти? И кто ты после этого? Короче, чтоб завтра в 15: 00 ты был здесь с 50 рублями. Если сдашь мусорам (милиции), я тебе не завидую... (Н., 19 лет, активный член группировки " П", март, 2000).

В противоположность этому диалогу можно привести разговор члена группировки (ПЦ) с " парнем" (ПР) - подростком, не являющимся членом группировки, но живущим по схожим нормам и правилам (фабула такова, что " пацан" решил, что разговаривает с " лохом"):

ПЦ: - Те, тормозни-ка! Откуда будешь?

ПР: - Какое это имеет значение?

ПЦ: - Должен же я знать, с кем разговариваю.

ПР: - Я сам по себе.

ПЦ: - Есть деньги, что ли?

ПР: - (с сарказмом) Есть, полные карманы, прямо вываливаются: надо что ли?

ПЦ: - Давай (дальше происходит схлест (драка), который начинает пацан не с улицы, т.к. его оскорбили) (Н., 19 лет, активный член группировки " П", март, 2000).

Из интервью видно, что важным компонентом отношений в группировке является демонстрация крутизны: умение и желание драться, противостоять врагу, не избегать открытой конфронтации, быть " плохим", " сумашедшим", а потому - крутым [32]. Здесь гендер завершается специфическим способом - за счет насильственного противостояния любому виду агрессии со стороны других.

У членов группировок сформировался узнаваемый образ потенциальной жертвы, а также разработаны специальные технологии навязывания роли жертвы в диалогах. Как отмечает В.В. Волков, угроза – это своего рода обещание, которое должно быть выполнено любой ценой, даже ценой жизни. Здесь проявляется перлокутивный эффект языка (термин Дж. Остина), то есть способы использования языка, посредством которых речевые действия меняют ситуацию и/или создают новую реальность [33 c. 84]. Диалог представляет собой определенную воронку, когда сначала находится один признак " лоха", а потом вокруг него конструируется целостный образ. В результате интернализации жертвой своей роли она, под угрозой физической расправы, неизбежно попадает в материальную зависимость от члена группировки.

Данное явление может быть описано помощью понятия " деконструированной маскулинности жертвы". Имея представление о нармативной маскулинности " настоящего пацана", член группировки в ходе диалога пытается проверить, соответствует ли ей его оппонент. Причем, с самых первых фраз диалога постояно происходит попытка подорвать маскулинность потенциальной жертвы. Если жертва " прокалывается", перестает соответствовать образу идеальной мужественности, данный разрыв все более усугубляется в ходе диалога, что приводит к полной деконструкции маскулинности жертвы в его конце. Если же маскулинность разрушить не удается, шансы не стать жертвой резко возрастают, даже если оппонент сам и не является членом группировки.

Выводы

Размышляя о причинах возникновения и поддержания существующего гендерного режима в российских молодежных группировках, сущность которого заключается в полной изоляции от женщин и намеренном занижении их статуса, мы предположили, что доступ женщин в мужскую гомосоциальную группировочную среду повысит их символический статус и, в то же время, подорвет мужскую уверенность в своем превосходстве. Подобную ситуацию можно описать, введя термин " украденная маскулинность", а насилие против любого проявления женской групповой активности рассмотреть как некую маскулинную тактику по поддержанию подорванной мужественности. Появления женских группировок приходит в противоречие с сексистсткими ожиданиями мужчин-группировщиков, а смешанные группировки не возникают из-за опасений членов группировок, что включение девушек нарушит существующий гендерный режим группировки и приведет к дезорганизации.

Совершаемое насильственное преступление создает реальную возможность для завершения гендера за счет унижения и обесчеловечивания жертв. Мужчины становятся объектом виктимизации, так как они, являясь мужчинами биологически, не могут репрезентировать специфическую маскулинность в своих повседневных практиках, а, следовательно, члены группировок не считают их " настоящими мужчинами". Иными словами, разрыв между полом и репрезентируемым гендером становится очевидным для группировщиков и приходит в противоречие с их ожиданиями и представлениями о нормативной маскулинности. Если жертва не проходит " тест на гендерное соответствие", уже в диалоге ее маскулинность деконструируется.

Некоторые техники виктимизации, выявленные в ходе исследования, представляют не только теоретическую, но и практическую значимость. Результаты исследования могут быть широко использованы в разработке методик и треннингов по противостоянию насилию на улицах.

Литература

1. Прозументов Л.М. Групповая преступность несовершеннолетних и ее предупреждение. – Томск, Изд-во ТГУ, 1993. – 144 c.

2.Булатов Р.М. Криминогенные городские территориальные подростково-молодежные группировки (уголовно-правовые и криминологические аспекты) / Р.М. Булатов, А.В. Шеслер. – Казань: Таткнигоиздат, 1994. – 158 с.

3. Сибиряков С.Л. Уличные группировки молодежи в г. Волгограде // Криминологи о неформальных молодежных объединениях. – М.: Юридическая литература, 1990. – С. 168-176.

4. Гильманов. И.М. Криминологическая характеристика антиобщественных подростково-молодежных группировок Республики Татарстан (По материалам Казани, Елабуги и Набережных Челнов): Автореф. дисс. канд. юрид. наук: 12.00.08 / Казанский гос. ун-т. – Казань, 1995. – 16 с.

5. Основы борьбы с организованной преступностью // Под ред. В. Овчинского, В. Эминова, Н. Яблокова. – М.: Инфра-М, 1996.

6. Кашелкин А.Б. Межрегиональный криминологический анализ подростково-молодежных группировок с антиобщественной направленностью// Социологические аспекты государственно-правовой работы в условиях перестройки. – Казань, 1990. – С.19 - 20.

7. Шестаков С.В. Криминологическая характеристика и предупреждение преступлений участников молодежных группировок по месту жительства: Автореф. дисс. канд. юрид. наук: 12.00.08 / Акад. МВД РФ. – М., 1996. – 24 с.

8. Ferree, M., Lorber, J., Hess, B. (Eds.) Revisioning gender. – Thousand Oaks: Sage, 1999.

9. Connell, R. Gender and power: society, the person, and sexual politics. – Cambridge: Polity, 1987.

10. Matthews, J. Good and mad women: the historical construction of femininity in twentieth century Australia. – Sydney: Allen and Unwin, 1984.

11. Hatty, S. Masculinities, violence, and culture. – London: Sage, 2000.

12. Kimmel, M. Manhood in America: a cultural history. – New York: Free Press, 1996.

13. Bhabha, H. Are you a man or a mouse? / Berger, M. Wallis, B., Watson, S. (Eds.) Constructing masculinities. – New York: Routledge, 1995.

14. Horrocks, R. Masculinity in crisis: myths, fantasies, and realities. – New York: St. Martin’s, 1994.

15. Connel R.W. The men and the boys. - Cambridge: Polity, 2000.

16. Lorber, J. Paradoxes of gender. – New Haven: Yale University Press, 1994.

17. Gilmore, D. Manhood in the making: cultural concepts of masculinity. – London: Yale University Press, 1990.

18. Connel, R. Masculinities. – Sydney: Allen and Unwin, 1995.

19. Stanko, E.A. Perspectives on violence. – London: Quartet, 1994.

20. Hearne, J. Men’s violence to know women: historical, everyday, and theoretical constructions by men / Fawcett, B., Featherstone, B., Hearn, J., Toft, C. (Eds.) Violence and Gender Relations. – London: Sage, 1996.

21. HanmerJ., Radford J., Stanko E. Women, policing, and male violence: An international perspective. – London: Routledge, 1989.

22. Scully D. Understanding sexual violence, – London: HarperCollins, 1990.

23. Dobash R.E., Daly M., Wilson M. The myth of sexual symmetry in marital violence // Social Problems. – 1992. – 39. – 1. – P. 71-94.

24. Newburn T., Stanko B. Just boys doing business. – London: Routledge, 1994.

25. Salagaev A. L., Shashkin A.V. Fight as a Phenomenon of Juvenile Community // Selected articles of Nordic Youth Research Symposium - 7 'Making and Breaking Boarders'.– Helsinki, 2001. - www.alli.fi/nyris/nyris7/papers/Salagaev.htm

26. Salagaev A. L., Shashkin A.V. Peace or war: scenarios of behavior before a fight / Youth on the threshold of 3^rd Millennium. - Ed. by Puuronen V. - Joensuu: University of Joensuu, Karelian Institute, 2001.

27. Salagaev A. L., Shashkin A.V. Engendering victimization: who fears Russian delinquent gangs / Abstracts from the First Meeting of the European Society of Criminology (Lausanne, Switzerland). - Lausanne, 2001.

28. Campbell A. Men, women, and aggression. – NY: Basil Books, 1993.

29. Campbell A. The girls in the gang. – Cambridge: Basil Blackwood, 1991

30. Schwendinger H., Schwendinger J. Adolescent subcultures and delinquency. – NY: Praeger, 1985.

31. Moore J.W. Going down to the Barrio: Homeboys and homegirls in change. – Philadelphia: Temple University Press, 1991.

32. Harris M. Cholas: Latino girls and gangs. – NY: AMS Press, 1988.

33. Волков В.В. Ценности и нормы нелегальны силовых структур // Журнал социологии и социальной антропологии. – 1999, т. 2, №3.

. Салагаев Александр Леонидович (р. 1952) - кандидат философских наук, доцент кафедры государственного управления и социологии Казанского государственного технологического университета.

Адрес: 420137 Казань, ул. Гаврилова, 40-15

Тел.: +7 (8432) 564420 (дом.)

E-mail: salagaev@mail.ru