Методы социальных и гуманитарных наук

Методы социально-гуманитарных наук имеют особенности. Они обусловлены предметом (общество как более сложная реальность мира, чем природа) и целями (познание уникального, особенного) социально-гуманитарных науках. Особенности методов социально-гуманитарных наук заключаются в следующем:

· общие методы познания применяются в модифицированном виде, например, наблюдение в социально-гуманитарных науках является включенным, эксперимент – социальным и т.д.;

· в социально-гуманитарных науках применяются свои особенные методы, например, анкетирование, беседа и т.д.,

· в социально-гуманитарных науках применяется преимущественно идеографический метод (цель которого – поиск уникального, понимание смысла социальных явлений).

Идеографический метод – это способ познания, ориентированный на познание отдельного социального факта. Этот метод направлен на познание постоянно изменяющихся социальных явлений.

В социально-гуманитарных науках могут применяться как номотетический метод (прежде всего, в социальных науках, например, в социологии), так и идеографический метод (прежде всего, в гуманитарных науках, например, в истории).

Номотетический метод – это способ познания, ориентированный на выявление законов.

Важнейший метод социально-гуманитарных наук – метод историзма.

Историзм – это метод исследования, предполагающий рассмотрение социальных явлений в процессе их возникновения, становления и развития в конкретных условиях и обстоятельствах. Главное в нем – реконструировать прошлое, описать настоящее и предсказать будущее.

Социально-гуманитарные науки используют следующие особенные методы:

· диалоговый,

· анализ документов,

· анкетирование,

· беседа,

· экспертная оценка,

· проектирование,

· тестирование,

· опрос,

· биографический,

· метод «деловых игр» и др.

В социально-гуманитарных науках всегда применяется совокупность определенных методов.

29. Понятие «общество знания»

Развитие естественных, социально-гуманитарных, технических наук и их взаимодействие с обществом, а также рост университетов, престижа образования дали старт процессу, который получил название «онаучивание общества». Оно состояло в том, что донаучные и вненаучные пред­ставления людей стали пополняться и вытесняться теми, которые при­шли вместе с наукой и обрели обыденность в своем употреблении. Онаучивание вело к повышению уровня рациональности в достижении целей, в улучшении жизни людей, в увеличении населения и его благо­состояния. Вместе с тем оно разрушало множество иллюзий и ставило вопрос о том, что может и чего не может наука.

Вопрос об ответственности ученых или науки в целом ставится прак­тически в тех случаях, когда возникает опасность, что научные решения не гарантируют положительного социального результата. В большей сте­пени это относится к таким наукам, как экономика, социология, юрис­пруденция, чьи концепции могут быть положены в основу социально-технологических решений, т.е. решений, предлагающих социальные технологии для практического изменения общественных состояний, и в меньшей степени — к гуманитарному знанию, осуществляющему кон­сультативно-регулятивную роль. В любом случае ответственность тракту­ется как вина за неоптимальный результат. Истинность результата не ста­новится, как правило, предметом общественного обсуждения, так как установление ее требует научной компетенции и до поры предстает лишь как внутринаучная задача. Вне науки истинность предлагаемого ею реше­ния подвергается сомнению лишь по мере установления его неоптималь­ности или ошибочности. Трактовка ответственности ученых и науки как возможной вины за неоптимальный результат не рассматривает возмож­ности оптимального результата, но считает его всегда возможным, неза­висимо от состояния общества, от способности общества эволюциониро­вать в тех направлениях, в которых стремится изменить его наука.

Источником методологической установки, ориентированной на всезна­ние и всемогущество, является онтологизация идеально чистых, «истинных» объектов науки, отождествление научных моделей с реальностью. Попытка навязать реальному объекту свойства идеально чистого, оперирование с ре­альным объектом как с идеальным рождает убеждение в том, что все, пре­пятствующее этому процессу, есть следствие теоретических ошибок. При­знать, что могут существовать объективные противоречия, объективные интересы, мешающие реализации теории, что реальный объект способен создавать такие преграды теории, которые не могут быть учтены до опыта во всем объеме, с таких позиций невозможно. Иными словами, непротиво­речивость абстрактных теорий подменяется непротиворечивостью реаль­ных объектов, а противоречия реальных процессов истолковываются как недостаток теории, ее неспособность их преодолеть. Эта позиция получила у нас широкое распространение. Исходя из этого, ведется поиск таких аб­стракций, которые бы преодолевали объективные противоречия. Абстрак­ции как таковые, безусловно, могут быть найдены, но при соприкоснове­нии с действительностью они неизбежно распадаются, теории раздираются на части, противоречащие друг другу В действительности наука может сде­лать лишь то, к чему общество уже готово.

Непонимание этого ведет к фетишизации самой науки, связанной с убеж­дением, что наука все может, если только захочет, постарается, с убеждени­ем, что любой объект может быть изменен в любом желаемом направлении. Наука никогда не претендовала на всезнание. Напротив, ей присуща роль разрушителя мнимого всезнания и фиктивной уверенности. В под­тверждение этого тезиса российский философ Э.Ю. Соловьев привел ле­генду о кулне, думавшем, что имеет тысячу золотых монет. Пришедший к нему ученый-алхимик обнаружил, что на самом деле золотых монет только пять. Для того чтобы утешить купца, он изготовил и подарил ему еще пять золотых монет (делать быстрее и больше он не умеет). Таким образом, ре­альное богатство купца увеличено вдвое, а фиктивная уверенность упала в сто раз. «Объем разрушенных иллюзий, — пишет Соловьев, — всегда на­много превышает объем тех лостоверностей и ре& чьных возможностей, ко­торые наука в данный момент доставляет»1. Многие западные ученые так­же отмечают эту функцию науки «расколдовывать мир». Используя науку по образу обыденного сознания, мир с ее помощью заколдовывается вновь. Задача же социатьного теоретика на сегодняшний день состоит не только в производстве нового знания, доставляющего новые возможности, но и в разрушении фиктивных ожиданий обыденного сознания от сферы управ­ления. Эта очистительная, в том числе и самоочистительная, работа — не­отъемлемая черта ответственности ученого, за которой уже следует задача поисков возможного, той реальной пользы, которую он может принести.

Итак, важнейшими функциями социальных наук является критика дейст­вительности и ее проблематизация. Вопрос же о том, что позитивного для развития общества может дать наука, который всегда представляется основ­ным, не снимается этими утверждениями, а требует более дифференциро­ванного подхода (применительно к разным областям знаний) и серьезных обсуждений. Многие ожидания от наук об обществе не оправдываются как раз потому, что остается неизвестным, чего следует ожидать от тех или иных наук. Только разрушая мнимое всезнание, наука может осуществить свою функцию производства нового знания. Ф. Хайек сравнивал рынок с наукой, где не просто производится новое знание, а производится незапланирован­но, неожиданно, посредством открытия того, что нельзя было предполо­жить до его осуществления. Это неожиданно произведенное знание вторга­ется в общество в его самом драматическом процессе — процессе развития.

В частности, развитие знания способствует смене индустриального об­щества на информационное, которое еще более усиливает роль знания в обществе, в экономике, приводя к возникновению «новой экономики», основанной на научном знании. Нарастание роли знания в обществе ста­ло характеризоваться термином «общество знания». В этом обществе от­сутствие необходимого знания является фактором риска. Производство знания, причем знания как научного, так вненаучного, является условием существования общества.