я смогла достигнуть рубежа Юзефова, Вилюши. 185 п.д. успеха так и не добилась. Её наступление было остановлено и отброшено на рубеж Аулеяс, Сакова.

После полудня, дав краткие указания командиру 46-й т.д. Копцову, Люлюшенко с оперативной группой выехал в 42-ю т.д., чтобы ускорить ее продвижение на Даугавпилс. Координацию боевых действий 46-й дивизии и 5-го воздушно-десантного корпуса стал осуществлять генерал-лейтенант Акимов. Необходимые указания 185-й мотострелковой дивизии были даны по радио.

Из отчета за 28.6.41 г. атака у Двинск проведена фактически одной нашей пехотой, понесшей серьезные потери. Противник огнем артиллерии, огнеметов и пулеметов атаку отразил. В атаке уничтожены две роты пехоты противника. Наши потери составили свыше 600 человек только ранеными.

В пути Люлюшенко получили радиограмму, что 42-я приняла бой с передовыми частями 121-й пехотной дивизии 16-й немецкой армии в районе Краславы на Западной Двине. В ходе боя ефрейтор Костенко взял в плен немецкого офицера:

“Гитлеровцев было шесть, а нас двое в головном дозоре. Выскочили они из-за кустов, наставили автоматы и давай кричать по-своему, вроде: «Сдавайся!» Нет, думаю, так не пойдет. Мы с Куликовым прыгнули к кустам, а там — яма с водой. За руку Куликова крепко уцепился фашист. Я огрел его прикладом, и он повалился в воду. Остальные окружили яму. Надеялись, видно, взять нас живыми. Я крикнул своим: «Здесь фашисты!» Тут-то и подоспело основное ядро нашей разведгруппы. Немцы — наутек. Я успел дать очередь. Двух убил сам, одного — Куликов. Остальные сдались.”

Из их показаний следовало, что якобы левее 121-й немецкой пехотной дивизии, у Западной Двины, действуют еще части какой-то другой дивизии. Видимо, после удара в Малинове и в Даугавпилсе противник направил новые силы несколько восточнее, чтобы попытаться быстро форсировать реку, а затем обрушиться на фланг и тыл нашей 46-й дивизии, сражавшейся в городе.

Е

Тем временем немецкая 1-я т.д. 41-го мех. корпуса уже 27 июня пыталась захватить мост в г. Екабпилс, но оборонявшие город части 10 воздушно-десантной бригады успели взорвать мост, и лишь 28 июня тайно форсировав реку 2-й батальон 113-й моторизованного полка смог захватить остатки моста. Этот маневр немецкой армии угрожал взятием в “клещи” дивизий 21-го мех. корпуса.

Пытаясь удержать врага по тылам и флангам противника одновременно наносились удары частей 11-й армии генерал-лейтенанта В. И. Морозова, выходившие из тыла врага. В результате противник был задержан на Западной Двине, у Даугавпилса, с 28 июня по 2 июля.

В ночь на 29 июня наш корпус отошел на новый рубеж, оставив свои передовые отряды на Западной Двине. Справа были части 5-го воздушно-десантного корпуса, слева должна была занять оборону 112-я стрелковая дивизия 22-й армии Западного фронта.

Ко 2 июля противник подтянул к Западной Двине основные силы 16-й полевой армии и 41-й танковый корпус 4-й танковой группы под командованием генерала Рейнгардта.

В два часа ночи 2 июля 21-й мех. корпус получил приказ командарма: «Прочно удерживать оборону и начать отход последовательно, по рубежам, только под давлением превосходящих сил противника, не допуская прорыва вражеских войск на отдельных направлениях и разгрома соединений 27-й армии».

Однако уже в восемь часов утра командующий армиями Берзарин отменил приказ об обороне и отдал новый, о переходе войск армии в наступление с задачей: ликвидировать противника на северном берегу Западной Двины и овладеть Даугавпилсом. Этот приказ корпус получил только в десять часов утра.

К сожалению, в начале войны бывало немало случаев, когда некоторые военачальники, стремясь во что бы то ни стало «точно» выполнить директиву высших инстанций, не задумываясь, назначали войскам время постфактум. На деле это нередко приводило к самым тяжелым последствиям.

Второй приказ Берзарин издал, исходя из директивы командующего Северо-Западным фронтом генерал-полковника Ф. И. Кузнецова, который недоучитывал конкретных условий. Войска 27-й армии не имели для наступления ни достаточных сил, ни боеприпасов, ни горючего. Больше того, противник многократно превосходил нас в танках и пехоте, а в воздухе господствовал безраздельно.

Часть вторая: Наступление на Себеж.

Ко 2 июля на северном берегу Западной Двины, на участке Екабпилс — Краслава, немцы сосредоточили до десяти дивизий, полностью готовых к наступлению.

Не успели наши части сняться с обороны, как около полудня против корпуса одновременно начали наступать 8-я танковая, 3-я моторизованная, СС «Тотенкопф» («Мертвая голова»), 290-я и 121-я пехотные дивизии. В тяжелых боях мы отбивали удары танков и пехоты противника и постепенно отходили. Если бы мы снялись с обороны и перешли в наступление, корпус, безусловно, понес бы тяжелые потери и был разгромлен. К этому времени 21-й мех. корпус и так потеряли почти половину личного состава и боевой техники и имел всего около четырех тысяч человек. В этой сложной и тяжелой обстановке, под непрерывными атаками гитлеровских танков и авиации корпус вынужден был отходить на Северо-Восток, оставляя родную землю, — иного выхода тогда просто не было.

Воодушевленный Манштейн писал: “Наконец, 2 июля мы смогли вновь выступить после того, как в корпус прибыло третье механизированное соединение — дивизия СС «Тотенкопф», а слева от нас 41 тк перешел Двину у Якобштадта (Екабпилс).

4 танковая группа получила направление для дальнейшего наступления через Резекне — Остров на Псков. Итак, где-то вдалеке, наконец-то, выявилась все же наша цель — Ленинград!

Однако после внезапного рейда корпуса на Двинск (Даугавпилс) прошло уже 6 дней. Противник имел время преодолеть тот шок, который он получил при появлении немецких войск на восточном берегу Двины.”

В первой половине дня 2 июля Люлюшенко отправился в 42-ю танковую дивизию — там было особенно тревожно. 46-я дивизия с боями отступала к Резекне. 185-я вначале отступила на рубеж озер Ерша, Нирза.

Командир 42-й т.д. Воейков приказал занять оборону в шести километрах Юго-Западнее городка Дагда, фронтом на Запад. Танковые полки готовились нанести удар во фланг и тыл противника, если тот предпримет наступление.

Едва комдив закончил доклад о положении фронта, как в четырехстах метрах с шумом и стрельбой на большой скорости проскочили в городок около двухсот немецких мотоциклистов, прорвавшихся через наше боевое охранение. В городке в это время находились квартирьеры штаба корпуса (семь офицеров, двенадцать сержантов и красноармейцев) во главе с заместителем начальника оперативного отдела штаба корпуса майором Голиком. Квартирьеры смело вступили в схватку.

В коротком бою были истреблены почти все эсэсовцы, за исключением тридцати двух солдат и двух офицеров, которые предпочли сдаться в плен. В качестве трофеев 46 т.д. осталось сто двадцать шесть исправных мотоциклов с полным вооружением. Из показаний пленных выяснилось, что это был разведотряд дивизии СС «Мертвая голова», который вел разведку в направлении Дагда — Себеж. За ним должны следовать какие-то части. Какие — установить не удалось.

Ранее в г. Резекне прибыл эшелон 391-го полка 170 стрелковой дивизии. Согласно директиве ГК о формировании и задачах группы армий резерва: 170-я стрелковая дивизия была зачислена в состав 62 стрелкового корпуса 22-й армии. Как вспоминает старшина одного из батальонов 391-го полка 170-й дивизии И. Воробьев, ситуация в те трагичные дни была такова:

“В ночь на 22 июня наш 391-й стрелковый полк выехал из Стерлитамака. Об объявлении войны мы узнали уже в Куйбышеве. Возле нас круглые сутки без остановки: Уфа, Куйбышев, Рыбинск, Ярославль, Бужец и Маскатиха, Бологое, Осташков, Великие Луки, Пустошки, Себеж. Выгрузились из вагонов на железнодорожной станции Зилупе часов в 6 вечера 24 июня. И сразу же наш батальон занял оборону по старой границе.

Я был старшиной, командовал одним из подразделений третьей роты, в котором было 5 противотанковых ружей, 2 ручных пулемета, и один пулемёт " Максим". Рота пошла в разведку боем, чтобы обнаружить силу врага. Приняли первый бой в ночь на 26 июня. Нас окружили, но из окружения мы вышли благополучно. Продвигались по шоссе, а другие подразделения нашей роты около озера Резнас налетели на фашистов. Потрепали нас здорово. Второй раз вышли из окружения и заняли оборону у речушки Зилупе. Накрыла нас немецкая артиллерия, окапываться было некогда, поэтому мы пытались укрыться на кладбище. Я думал, немцы верующие и бить по кладбищу не будут. Но они открыли такой огонь, что надгробные кресты так и полетели. Мы поспешили отойти и заняли оборону под железнодорожной станцией Зилупе. Нам подбросили боеприпасы - два ящика патронов, а для противотанковых ружей патроны не привезли. На рассвете прибежал запыхавшийся стрелочник, кричит: " На станции Лудтзе немцы! А начальник станции в два часа ночи отправил туда эшелон с нашими бойцами. Сейчас еще один эшелон отправляют! " Я взял с собой пять человек, мы побежали вдоль движущегося состава, крича бойцам, чтобы они выпрыгивали из вагонов. Поезд удалось задержать. Но через несколько минут в небе раздался рев немецких самолетов... К счастью все бойцы бросились в лес и этим были спасены. Состав же, совсем недавно полный людей, был разбит.”

42-я танковая удерживала рубеж в районе Дагды до исхода дня 3 июля. 185-я м.д. отошла к Бродайже.

На правом фланге 27-й армии крупные силы гитлеровцев прорвали оборону и овладели городом Резекне (шестьдесят пять километров северо-восточнее Даугавпилса). Положение осложнилось. Попытка выбить противника из Резекне успехом не увенчалась. Группа генерал-лейтенанта Акимова (части воздушно-десантного корпуса) с боями вынуждена была отступать в направлении Карсава — Остров. К вечеру мы получили письменный приказ командарма: немедленно начать организованный отход корпуса, занять новый рубеж Лудза — Лаудери и удерживать его до исхода дня 4 июля.185-я и 46-я дивизии отходили, отбиваясь от наседающего врага. Особенно доставалось 42-й танковой дивизии. Противник стремился во что бы то ни стало окружить и уничтожить ее.

Прикрывать отход дивизии Воейков поручил полку Горяинова. Тот занял оборону северо-западнее Дагды. На рассвете 4 июля гитлеровцы потеснили боевое охранение и начали приближаться к переднему краю обороны полка.

Когда неприятель оказался как на ладони, последовал шквал огня из всех видов оружия. Несколько вражеских танков и орудий сразу же были подбиты. Гитлеровцы остановились. Воспользовавшись замешательством, Горяинов контратаковал и прорвался к командному пункту 121-й пехотной дивизии 16-й немецкой армии. В ходе боя был убит командир этой дивизии генерал-майор Ланцелло. Полк Горяинова нанес удар тем же вражеским частям, которые громил в местечке Краслава, идя на Даугавпилс.