Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Желтый лист






 

 

В один из следующих дней, рано утром, они вдвоем вышли из дому.

Сначала ехали трамваем, стоя на площадке. Вагоновожатая оказалась знакомой

Ивану Иванычу и Биму. Конечно же, Бим приветствовал ее, когда та выходила

перевести стрелку. Вожатая потрепала его за ухо, но Бим руки не лизнул, а

просто посеменил лапами сидя и отстучал хвостом соответственно случаю

приветствие.

Потом, уже за городом, ехали в автобусе, в котором и было-то всего

пять-шесть человек в такое раннее утро. При посадке водитель что-то

заворчал, повторяя слово " собака" и " не положено". Бим легко во всем

разобрался: шофер не желает их везти, и это плохо, - по лицам разобрался.

Один из пассажиров вступился за них, второй, наоборот, поддержал шофера.

Бим с большим интересом наблюдал за перепалкой. Наконец шофер вышел из

автобуса. У порога хозяин дал ему желтенькую бумажку, поднялся по

ступенькам вместе с Бимом, сел на сиденье и печально вздохнул: " Эх-хе-хе! "

Бим давно заметил, что люди обмениваются какими-то бумажками,

пахнущими не разберешь чем. Однажды он почуял, что одна из лежащих на

столе пахнет кровью, потыкал в нее носом, стараясь обратить внимание

хозяина но, тот и ухом не повел - бесчутый! - а твердит свое " нельзя". Да

еще и запер бумажки в стол. Иные, правда, пока чистые, пахнут хлебом,

колбасой, вообще магазином, но большинство - множеством рук. Люди их

любят, эти бумажки, прячут в карман или в стол, как хозяин. Хотя в этих

делах Бим ничего не понимал, однако же легко сообразил: как только хозяин

дал шоферу бумажку, они стали друзьями. А почему вздохнул Иван Иваныч, Бим

не понял, что было видно по его внимательному взгляду в глаза друга. В

общем, о магической силе бумажек он даже и смутно не догадывался - не

доступно это собачьему уму, не знал Бим, что для него они сослужат

когда-то роковую службу.

От шоссе до леса пешком.

Иван Иваныч остановился на опушке отдохнуть, а Бим поблизости

обследовать местность. Такого леса он еще не видел никогда. Лес-то,

собственно, тот же - они здесь бывали весной, приходили и летом (так,

пошататься), но теперь здесь все-все вокруг было желтое и багряное,

казалось, все горело и светило вместе с солнцем.

Деревья только-только начали сбрасывать одеяние, и листья падали,

покачиваясь в воздухе, бесшумно и плавно. Было прохладно и легко, а потому

и весело. Осенний запах леса - особенный, неповторимый, стойкий и чистый

настолько, что за десятки метров Бим чуял хозяина. Лесную мышь он

" прихватил" далеко, но не пошел за ней (знакомый пустяк!), а вот что-то

живое так ударило издали в нос, что Бим приостановился. А подойдя

вплотную, облаял колючий шар.

Иван Иваныч встал с пенечка и подошел к Биму:

- Нельзя, Бим! Нельзя, дурачок. Ежик называется. Назад! - и увел Бима

с собой.

Выходит, ежик - зверюшка, и притом хорошая, а трогать его нельзя.

Теперь Иван Иваныч опять же сел на пенек, приказал Биму тоже сидеть,

а сам снял кепку, положил ее рядом на землю и смотрел на листья. И слушал

тишину леса. Ну конечно, же, он улыбался! Он был сейчас таким, как всегда

перед началом охоты.

Бим тоже слушал.

Прилетела сорока, прострекотала нахально и улетела. Перепрыгивая с

ветки, на ветку, приблизилась сойка, прокричала с кошачьим надрывом и тоже

упрыгала так же, по веткам. А вот королек малютка, этот совсем совсем

рядом: " Свить, свить! Свить, свить! " Ну что ты с ним будешь делать! И

размером-то с жука, а туда же: " Свить, свить! Свить, свить! " Вроде бы

приветствует.

Все остальное было тишиной.

И вот хозяин встал, расчехлил ружье, вложил патроны. Бим задрожал от

волнения. Иван Иваныч потрепал его ласково по загривку, отчего Бим еще

больше разволновался.

- Ну, мальчик... Ищи!

Бим пошел! Малым челноком пошел, лавируя между деревьями, приземисто,

пружинисто и почти бесшумно. Иван Иваныч потихоньку двинулся за ним,

любуясь работой друга. Теперь лес со всеми красотами остался на втором

плане: главное - Бим, изящный, страстный, легкий на ходу. Изредка подзывая

его к себе, Иван Иваныч приказывал ему лежать, чтобы дать успокоиться,

втянуться. А вскоре Бим уже пошел ровно, со знанием дела. Великое

искусство - работа сеттера! Вот он идет легким галопом, подняв голову, ему

не надо опускать ее и искать низом, он берет запахи верхом, при этом

шелковистая шерсть облегает его точеную шею, оттого он так и красив, что

держит голову высоко, с достоинством, уверенностью и страстью.

Такие часы для Ивана Иваныча были часами забвения. Он забывал войну,

забывал невзгоды прошедшей жизни и свое одиночество. Даже сын коля, его

кровное дитя, отнятое жестокой войной, будто присутствовал с ним, будто

он, отец, доставлял ему радость даже мертвому. Он ведь тоже был охотником!

Мертвые не уходят из жизни тех, кто их любил, мертвые только не стареют,

оставаясь в сердце живых такими, какими они ушли. Так и у Ивана Иваныча:

рана зарубцевалась в душе, но болит всегда. На охоте же всякая боль души

становится хоть немного, но легче. Благо тому, кто родился охотником!

И вот Бим замедлил ход, сужая челнок, чуть приостановился на секунду

и пошел редким, крадущимся шагом. Что-то кошачье было в его движениях,

мягких, осторожных, плавных. Теперь он уже вытянул голову вровень с

туловищем. Каждой частицей тела, включая и вытянутый хвост, оперенный

длинной шерстью, он был сосредоточен на струе запаха. Шаг... И поднимается

только одна лапа. Шаг - и следующая лапа так же на долю секунды замирает в

воздухе и неслышно опускается. Наконец передняя правая, как почти всегда,

замерла, не коснувшись земли.

Позади, взяв ружье наизготовку, тихо подошел Иван Иваныч. Теперь две

статуи: человек и собака.

Лес молчал. Лишь чуть-чуть играли золотые листья березы, купаясь в

блестках солнца. Притихли молодые дубки рядом с величавым исполином дубом,

отцом и прародителем. Бесшумно трепетали оставшиеся на осине серебряно

серенькие листья. А на палой желтой листве стояла собака - одно из лучших

творений природы и терпеливого человека. Ни единый мускул не дрогнет! В

такие минуты Бим кажется полумертвый, это похоже на транс от восхищения и

страсти. Вот что такое классическая стойка в желтом лесу.

- Вперед, мальчик...

Бим поднял вальдшнепа на крыло.

Выстрел!

Лес встрепенулся, ответив недовольным, обиженным эхом. Казалось,

береза, забравшаяся на границу дубняка и осинника, испугалась, вздрогнула.

Дубы охнули, как богатыри. Осина, что рядом, торопливо посыпали листьями.

Вальдшнеп упал комом. Бим подал его по всем правилам. Но хозяин,

приласкав Бима и поблагодарив за красивую работу, подержал птицу на

ладони, посмотрел на нее и сказал задумчиво:

- Эх, не надо бы...

Бим не понял, вглядывался в лицо Ивана Иваныча, а тот продолжал:

- Для тебя только, Бим, для тебя, глупыш. А так - не стоит.

И опять Бим не понял - недоступно ему такое понять. Но за всю охоту

стрелок, как казалось Биму, " мазал", как слепой. Очень недоволен был пес,

когда хозяин и вовсе не выстрелил в одного из вальдшнепов. Зато самого

последнего он свалил чисто.

Домой они возвратились уже затемно, усталые и оба добрые, ласковые

друг к другу. Бим, например, не пожелал ночевать на своем лежаке, а стащил

оттуда подстилку, приволок ее к кровати Ивана Иваныча и улегся рядом с

ним, на полу. В этом смысл: его нельзя прогнать на место, потому что

" место" он принес с собой.

ночью Иван Иваныч почему-то стонал тихонько, вставал, глотал таблетки

и снова ложился. Бим сначала настороженно прислушивался, присматривался к

другу, потом встал и лизнул вытянутую с кровати руку.

- Осколок... Осколок, Бимка... Ползет. Плохо, мальчик, - сказал Иван

Иваныч, держа руку у сердца.

Слово " плохо" Бим знал отлично и уже давно. И вот уже несколько раз

он слышал слово " осколок", но его не понимал, но собачьим нутром

догадывался, что оно тревожное, плохое слово, жуткое.

Но все обошлось: утром, после прогулки, Иван Иваныч сел за стол, как

и обычно, положил перед собой белый лист и зашептал по нему палочкой.

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.