Мальчик, который выжил.

Гарри Поттер и Философский камень

Дж. К. Роулинг

Harry Potter and the Philosopher's Stone

J. K. Rowling

Одиннадцатилетний мальчик-сирота Гарри Поттер живет в семье своей тетки и даже не подозревает, что он - настоящий волшебник. Но однажды прилетает сова с письмом для него, и жизнь Гарри Поттера изменяется навсегда. Он узнает, что зачислен в Школу Чародейства и Волшебства, выясняет правду о загадочной смерти своих родителей, а в результате ему удается раскрыть секрет философского камня.

Авторы перевода — Horcrux Team; Павел Малюченко, корректирование Юлии Хруцкой.

Данный перевод не является официальным или авторизированным, не предназначен для распространения в бумажном или электронном виде. Его создатели работают на добровольной основе и не извлекают из проекта какой-либо материальной выгоды.

Все права на издание книги на русском языке принадлежат издательству «Махаон».

Глава 1

Мальчик, который выжил.

Мистер и миссис Дурслей из дома номер четыре по Бирючинному проезду всегда с гордостью заявляли о том, что они, слава богу, люди абсолютно нормальные. Уж они-то никак не могли быть замешаны в чём-то мистическом — они не одобряли какие-либо странности, загадки и прочую чепуху.

Мистер Дурслей руководил фирмой под названием «Граннингс», которая занималась производством дрелей. Он был большим, мясистым мужчиной с пушистыми усами и короткой шеей. Что касается миссис Дурслей, та была худой блондинкой с шеей вдвое длиннее положенного при её росте. Однако этот недостаток был весьма полезен — большинство времени, вытягивая шею за забор, она шпионила за соседями. У Дурслей был маленький сын Дадли, который, по их мнению, был самым чудесным ребёнком в мире.

Дурслей имели всё, что могли себе пожелать, но у них был секрет, и больше всего на свете они боялись, что кто-то его узнает. Они и представить себе не могли, что с ними произойдёт, если кто-то выдаст их тайну про Поттеров. Миссис Поттер была родной сестрой миссис Дурслей, но они не виделись уже несколько лет. Миссис Дурслей притворялась, будто у неё вовсе и нет никакой сестры, потому что миссис Поттер и её никчемный муженёк были полной противоположностью их семейству. Дурслей вздрагивали только при одной мысли о том, что скажут соседи, если Поттеры явятся на их улицу. Дурслей знали, что у Поттеров тоже есть маленький сын, но никогда его не видели. Да и как можно подпустить ребёнка таких родителей к Дадли?

Наша история начинается, когда мистер и миссис Дурслей проснулись унылым и серым вторничным утром. Ничто, даже покрытое тучами небо не предвещало события, вскоре случившиеся по всей стране. Мистер Дурслей что-то жужжал себе под нос, завязывая свой самый противный галстук, а миссис Дурслей радостно сплетничала с мужем, с трудом усадив кричащего и бьющегося Дадли на стульчик.

Никто из них не заметил большую пролетевшую прямо перед окном сову-неясыть.

В половине девятого мистер Дурслей взял свой портфель, чмокнул миссис Дурслей в щёку и попытался поцеловать Дадли на прощанье, но не удалось из-за очередного впадения малыша в бешенство. Он, раскачиваясь на стульчике, раскидывал хлопья по стене.

— Мой маленький шалун, — хихикнул Дурслей, выходя из дома.

Он сел в машину и выехал из своего ухоженного двора.

На углу улицы мистер Дурслей увидел что-то странное — кошка на тротуаре внимательно изучала лежащую перед ней карту. Он не сразу осмыслил увиденное и мотнул головой, чтобы посмотреть снова — да, это была полосатая кошка, но карты не было и в помине. Ну и привидится же такое! Наверное, просто игра света. Дурслей закрыл и открыл глаза и снова стал пялиться на кошку, а кошка стала пялиться на него. Мистер Дурслей завернул за угол и поехал дальше, не переставая смотреть на кошку через зеркало заднего вида, и заметил, что она читала табличку «Бирючинный проезд». Нет, конечно же не читает — успокаивал он себя, просто её рассматривает — кошки же не умеют ни читать, ни изучать карты. Дурслей немного встряхнулся и попытался забыть про этот случай с кошкой. И когда он направился в сторону города, кроме большого заказа на дрели, который он планировал сегодня получить, ни о чём не задумывался.

Но на подъезде к городу, мысли о заказе дрелей мгновенно вылетели из головы. Попав в обычную утреннюю пробку, утомленный ожиданием, Дурслей не мог не обратить внимание на множество странных людей в мантиях. Мистер Дурслей терпеть не мог людей в необычной одежде — да та же нынешняя молодежь: понапяливают на себя чёрт знает что и так и ходят! И вот опять, гляди, какая-та очередная глупая мода!

Дурслей побарабанил пальцами по рулю и его взгляд упал на кучку этих чудаков, стоявших рядом — они о чём-то оживлённо шептались.

Мистер Дурслей взбесился, присмотревшись, что некоторые из них были не совсем молоды: вы только подумайте, зачем это нормальным взрослым людям, один из которых был старше него, носить изумрудно-зелёную мантию? Но тут Дурслея озарила мысль: ну конечно, наверняка собирают деньги для пожертвований, да-да, разумеется. Пробка наконец рассосалась и через несколько минут мистер Дурслей подъезжал к парковке фирмы «Граннигс». Теперь все его мысли были только о дрелях.

В своём кабинете на девятом этаже мистер Дурслей всегда сидел спиной к окну. Если бы его расположение в кабинете было другим, ему было бы явно сложно сконцентрироваться на дрелях — сидя спиной к уличному виду, он не замечал стаю летящих одну за другой сов, в то время, как шокированные этим явлением люди, большинство которых не видели их даже в ночное время, широко раскрывали рты и показывали на птиц пальцами. Однако для мистера Дурслей это утро казалось нормальным, без стаи летящих средь бела дня сов на улице. Он накричал на пятерых своих работников, сделал несколько деловых звонков и продолжил кричать дальше. Так что настроение для обеда у него было просто отличное — он собрался размяться и отправился за какой-нибудь выпечкой в булочную напротив.

Дурслей уже забыл про этих чудаков в мантиях, но, увидев их компанию рядом с булочной, удосужил её своим сердитым взглядом. Он не мог понять, почему так взбесился только при одном на неё взгляде. Выходя из булочной с аппетитным пончиком, мистер Дурслей заметил, что и эти чудаки тоже шептались, но, присмотревшись, не заметил у них никакой кружки или чего-то другого для сбора средств на благотворительность. Возвращаясь в свой офис, Дурслею удалось уловить немного того, о чём они шептались:

— …. Поттеры, именно это я и слышал…

— … да, их сын Гарри…

Мистер Дурслей замер — его охватил страх. Он ещё раз посмотрел на шептавшихся, и что-то хотел сказать им, но посчитал, что лучше промолчать.

Он метнулся обратно в офис через дорогу, приказал своей секретарше не беспокоить его, схватил телефон и, почти набрав номер своего домашнего, передумал — положил трубку и, поглаживая усы начал размышлять о случившемся: нет, опять какой-то бред померещился! Поттер не такая уж и редкая фамилия, много кто в Англии носит её, да и многие называют сына Гарри! Хотя он никогда не видел мальчика и даже не был уверен, что его племянника зовут Гарри. Может его вообще звали как-нибудь Харви или Гарольдом! Нечего беспокоить миссис Дурслей, она всегда расстраивается при любом упоминании имени её злополучной сестры. Да и не к чему её винить, будь у меня такая сестра…

… но всё же, эти шепчущиеся чудаки в мантиях…

Ему было сложнее, чем до случившегося рядом с булочной, сконцентрироваться на дрелях. Покидая офис в пять часов, он все ещё сильно продолжал беспокоиться об этом и, не заметив, врезался в человека.

— Простите, — буркнул он, смотря на то, как старик споткнулся и чуть не упал. Мистеру Дурслею понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что старикашка был облачён в фиолетовую мантию.

Он, казалось, ничуть не расстроился тому, что его только что чуть не сбили с ног. К удивлению, он широко улыбнулся и промямлил писклявым голосом, на который прохожие стали оборачиваться:

— Не извиняйтесь, дорогой господин, меня ничто не может сегодня расстроить! Радуйтесь, ведь Сами-Знаете-Кто наконец исчез! Даже маглы вроде вас должны праздновать в этот наисчастливейший день!

И чудной старичок, обняв мистера Дурслея обеими руками около живота, ушёл.

Мистер Дурслей встал как вкопанный. Он был в объятиях совершенно незнакомого человека, который назвал его ещё каким-то маглом! Что бы это ни значило, он был потрясен случившемся событиям. Он поспешил к своей машине на парковку, чтобы отправиться домой с надеждой на то, что всё это ему просто привиделось. На такое мистер Дурслей раньше никогда не мог надеяться.

Когда он заехал на дорожку к дому номер четыре, первое, что он увидел, была полосатая кошка — та же, что повстречалась ему утром, и настроения у Дурслея от этого явно не прибавилось. Теперь кошка сидела на ограде в саду. Дурслей был уверен в том, что эта та же самая кошка — у нее были пятна вокруг глаз, по которым её можно было отличить.

— Кыш отсюда! — громко приказал ей он.

Но кошка не двинулась. В ответ она просто сердито посмотрела на него.

«Эта кошка манерная какая-то», — задумался Дурслей.

Пытаясь взять себя в руки, он вошёл в дом и по-прежнему был настроен ни о чём не рассказывать жене.

У Миссис Дурслей выдался самый что ни на есть обычный день. За ужином она рассказала мужу о проблемах соседки с дочерью и о том, что Дадли выучил новую фразу «не буду». Мистер Дурслей старался вести себя как обычно. Когда Дадли уложили спать, он вовремя вошёл в гостиную, чтобы успеть посмотреть завершение вечерних новости по телевизору.

«И в завершение выпуска — наблюдатели за птицами сообщают о странном поведении сов сегодня. Несмотря на то, что совы обычно охотятся в ночное время и очень редко встречаются днём, сегодня с утра были замечены огромные стаи сов, летящие из разных направлений. Эксперты пока не могут определить причину, по которой совы изменили свой режим дня, — диктор усмехнулся, — Очень загадочно. А теперь передаю слово Джиму МакГаффину, который расскажет нам прогноз погоды. Ну что, Джим! Не будет сегодня вечером новых дождей из сов?»

«Что ж, Тед, — ответил метеоролог, – Я ничего не знаю об этом, но не только совы вели себя странно. Наши зрители из таких дальних друг от друга точек страны, как Кент, Йоркшир и Данди сообщили нам о том, что вместо дождя, которого я обещал на завтра, у них был звездопад. Может быть, кто-то начал отмечать Ночь Гая Фокса пораньше, но до праздника ещё неделя, друзья… Ну а я могу сказать вам, что эта ночь будет дождливой»

Мистер Дурслей замер в своём кресле: звездопад и стаи летящих средь бела дня сов по всей Британии… повсюду странные чудаки в мантиях… и их шептание про Поттеров…

Миссис Дурслей вошла в гостиную, принеся с собой две чашки чая.

Нет, так дело не пойдёт… Нужно хоть что-то ей рассказать... Он нервно кашлянул.

— Эээ, Петунья, дорогая, ты давно ничего не слышала от своей сестры?

Как он и ожидал, миссис Дурслей разозлилась, услышав о сестре. Ведь обычно они вели себя так, будто у неё вовсе её и нет.

— Давно — резко отклонилась миссис Дурслей — А что?

— Загадочные вещи в новостях показывают — пробормотал мистер Дурслей — Совы… звездопад… И много чудных людей сегодня в городе.

— И что? — раздражённо ответила миссис Дурслей.

— Ну, в общем… я… просто… подумал… может это… как-то связанно… с её компанией?

Миссис Дурслей глотнула чай сквозь поджатые губы. Мистер Дурслей размышлял о том, стоит ли сказать ей, что слышал фамилию «Поттер». Но решил, что лучше не стоит. Вместо этого он, пытаясь сохранить обычный тон, сказал:

— Их сын. Он же одного возраста с Дадли, так ведь?

— Наверное, — холодно сказала миссис Дурслей.

— Как его там зовут? Говард, кажется?

— Гарри. По мне так, противное, простонародное имя.

— Аах, да-да, — мистер Дурслей почувствовал, как его сердце постепенно погружалось в страх, — Полностью с тобой согласен.

Поднимаясь в спальню, он не сказал об этом ни слова.

Пока миссис Дурслей была в ванне, мистер Дурслей подкрался к окну в спальне и оглядел сад. Кошка все ещё была там. Она внимательно рассматривала Бирючинный проезд и будто чего-то выжидала. «Может всё это просто померещилось? Может ли всё это быть как-то связанно с Поттерами? И если всё-таки выяснится, что Дурслеи имеют отношение к ним… Нет уж… такого я точно не переживу…»

Дурслей легли спать. Миссис Дурслей уснула быстро, а вот Мистер Дурслей лежал без сна, прокручивая в голове все произошедшие за сегодня события. Его последняя, утешительная мысль перед тем, как он уснул, была о том, что даже если Поттеры и замешаны во всём этом — нет причин, чтобы вмешивать в это его и миссис Дурслей. Поттеры прекрасно знали о том, что думает он и Петунья о них и их окружении… он не допустит того, чтобы его и Петунью втянули в что-то нехорошее. Он зевнул и перевернулся. «Это никак нас не коснётся…»

Как же сильно он ошибался.

Пусть мистер Дурслей и погружался в тревожный сон, но кошка, сидевшая на ограде, не подавала признаков сонливости. Она сидела неподвижно, как статуя, и не моргая смотрела на дальнюю часть Бирючинного проезда. Она ничуть не вздрогнула ни тогда, когда на соседней улице хлопнула дверца машины, ни тогда, когда прямо перед ней пролетели две совы. Только около полуночи кошка впервые пошевельнулась.

На углу улицы, за которым наблюдала кошка, появился мужчина — так внезапно и бесшумно, будто только что вырос из-под земли. Хвост кошки дёрнулся, а глаза сузились.

Похожего человека на Бирючинном проезде никто никогда не встречал. Это был высокий, худой и очень старый мужчина, судя по серебряным волосам и бороде такой длины, что их можно было с легкостью заправить за пояс. Он был в длинную фиолетовую мантию, волочившуюся по земле, и в сапоги с высоким каблуком и пряжками. Его голубые, светлые и сверкающие глаза выглядывали за очками-полумесяцами, а нос был настолько длинным и кривым, будто был разбит не меньше двух раз. Звали этого человека Альбус Дамблдор.

Альбус Дамблдор, похоже, не понимал, что прибыл на улицу, где всё — от его имени и до сапог, было непрошенным. Он оживлённо рылся в мантии и что-то искал, но всё же заметил, что за ним наблюдают, внезапно обнаружив глазами кошку, что внимательно смотрела на него с другого конца улицы. Вид кошки, похоже, почему-то его позабавил. Он сдавил смех и пробормотал:

— Мне следовало бы догадаться.

Он уже нашёл во внутреннем кармане то, что искал: это было что-то вроде серебряной зажигалки. Он открыл её, поднял и щёлкнул ею. Ближайший уличный фонарь погас с небольшим хлопком. Он нажал снова — следующий фонарь мигнул и погас в темноте. Он двенадцать раз щёлкнул Гасилкой, до тех пор, пока все фонари на улице не погасли, кроме двух огоньков вдалеке — глаз кошки, наблюдавшей за ним. Выгляни сейчас кто-нибудь в окно на улицу, ни один человек, включая бдительную миссис Дурслей, не смог бы увидеть ничего из того, что происходило внизу на тротуаре. Дамблдор засунул Гасилку обратно в мантию и направился в сторону дома номер четыре по улице, где и сел на ограду рядом с кошкой. И, не смотря на неё, мгновение спустя сказал:

— Странно встретить Вас здесь, профессор МакГонагалл.

Он повернулся, чтобы улыбнуться полосатой кошке, но её уже не было. Вместо неё, он улыбнулся довольно строгой на вид женщине, носившей квадратные очки, точно такой же формы, что и пятна вокруг глаз кошки. Женщина тоже была в мантии, но в изумрудной. Её чёрные волосы были собраны в тугозавязанный пучок. Она явно выглядела раздражённой.

— Как Вы меня узнали? — спросила она.

— Моя любезнейшая профессор, я в жизни не видел кошку, которая бы так же, как Вы, окаменело, сидела.

— Вы бы тоже окаменели, просидев на кирпичной стене целый день, — сказала профессор МакГонагалл.

— Целый день? В то время, как могли бы праздновать? Я, вероятно, прошёл мимо десятка торжеств и банкетов, по пути сюда.

Профессор МакГонагалл сердито фыркнула.

— Ах да, конечно, все празднуют, — нетерпеливо сказала она, — Казалось, надо быть поосторожней — но нет — даже маглы заметили, что что-то происходит. У них было в новостях, — она резко повернула головой в сторону темного окна гостиной Дурслей. — Я сама это слышала. Стаи сов. Звездопады. Не совсем они уж и глупые. Должны были хоть что-то заметить. Звездопад в Кенте — держу пари, тут замешан Дедалус Диггл. Он никогда не отличался благоразумием.

— Не стоит их упрекать, — спокойно сказал Дамблдор, — За последние одиннадцать лет у нас было мало поводов для торжеств.

— Знаю, — раздражённо сказала профессор МакГоннагал, — Но это не повод терять голову! Люди ведут себя слишком легкомысленно и безрассудно — разгуливают по улицам, даже не переодевшись в магловскую одежду, и распространяют слухи!

Она бросила пронзительный взгляд на Дамблдора, словно надеясь, что он что-то ей расскажет, но он ничего не говорил, и профессор МакГонагалл решила продолжить:

— Было бы просто замечательно, если маглы узнают всё о нас именно в тот день, когда Сами-Знаете-Кто, вроде бы, наконец исчез. Ведь он и вправду исчез, профессор?

— Очевидно, так, — сказал Дамблдор, — Нам есть, чему радоваться. Не желаете лимонную дольку?

— Чего?

— Лимонную дольку. Это такая магловская сладость. Лично мне они очень нравится.

— Нет, благодарю, — холодно сказала профессор МакГонагалл, будто она не считала, что сейчас подходящий момент для лимонной дольки. — Как я и говорила, даже если Сами-Знаете-Кто и вправду исчез …

— Моя дорогая профессор, неужели такой разумный человек, как Вы, не способен назвать его по имени! Все эти Сами-Знаете-Кто — абсурд! Одиннадцать лет я пытаюсь убедить людей называть его реальное имя — Волдеморт.

Профессор МакГонагалл вздрогнула, но Дамблдор, занимавшейся отлеплением двух слипшихся лимонных долек, похоже, этого не заметил.

— Мы всё только усложняем, продолжая всё время называть его Сам-Знаешь-Кем. Я никогда не видел причин, чтобы бояться назвать имени Волдеморта.

— Я знаю Вас, — сказала профессор МакГонагалл, наполовину раздраженно, наполовину восхищенно, — Но Вы отличаетесь от других людей. Все знают, что вы единственный, кого Сами-Знаете… так уж и быть… Волдеморт … боялся.

— Вы мне льстите, — спокойно сказал Дамблдор, — Волдеморт обладал такой силой, которая никогда не была мне подвластна.

— Только потому, что вы слишком… эээ…. благородны, чтобы её использовать.

— Нам повезло, что сейчас темно. Я еще не краснел так сильно, с тех пор, когда мадам Помфри сказала, что ей понравились мои новые меховые наушники.

Профессор МакГонагалл бросила резкий взгляд на Дамблдора и сказала:

— Совы еще мелочь, по сравнению с ходящими сейчас слухами. Вы знаете, о чём все так говорят? О том, почему он исчез? О том, что же его, наконец, сумело остановить?

Профессор МакГонагалл, похоже, подошла к теме, которая её больше всего волновала, к настоящей причине, из-за которой она целый день просидела на холодной кирпичной ограде. Ни в кошачьем, ни в женском обличье она ещё не смотрела на Дамблдора таким же пронзительным взглядом, как сейчас. Было совершенно ясно: пусть все чего-то говорят — она не будет в это верить, пока не получит подтверждения от Дамблдора. Однако Дамблдор, выбиравший следующую лимонную дольку, с ответом не торопился.

— Говорят, — надавила она, — Прошлой ночью Волдеморт появился в Годриковой Впадине. Он искал там Поттеров. Ходят слухи, что Лили и Джеймс Поттер... что они… они... погибли.

Дамблдор кивнул. Профессор МакГонагалл судорожно ахнула.

— Лили и Джеймс… Не может быть… Я не хотела в это верить… Ох, Альбус…

Дамблдор протянул руку и тихонько похлопал её по плечу.

— Понимаю вас… Понимаю… — со скорбью в голосесказал он.

Дрожащим голосом профессор МакГонагалл продолжила:

— Это ещё не всё. Говорят, он хотел убить сына Поттеров, Гарри. Но он… он не смог. Он не смог убить маленького мальчика. Никто не знает, каким образом, но говорят, что, когда Волдеморт попытался убить Гарри Поттера, его силы ослабли — и поэтому он исчез.

Дамблдор мрачно кивнул.

— Это… это правда? — заикаясь, говорила профессор МакГонагалл. — После всех вещей, которых он совершил… после тех, кого он сумел убить… он не смог убить маленького мальчика? Это просто поразительно… из всего того, что могло его остановить… Но как, во имя всего святого, Гарри сумел выжить?

— Мы можем только догадываться, — сказал Дамблдор, — Возможно, мы никогда и не узнаем.

Профессор МакГонагалл достала кружевной платок и принялась вытирать глаза под очками. Дамблдор, громко втянул носом воздух, после чего достал золотые часы из кармана и сверился с ними. Это были очень необычные часы. У них было двенадцать стрелок, но не было цифр, вместо них по кругу вращались маленькие планеты. Однако для Дамблдора всё это имело какой-то смысл, потому что, положив часы обратно в карман, он сказал:

— Хагрид задерживается. Кстати, это ведь он и сказал Вам, что я буду здесь?

— Да, — сказала профессор МакГонагалл. — И полагаю, Вы не собираетесь рассказать мне, почему именно здесь?

— Я здесь, чтобы отдать Гарри его тёте и дяде. Они единственные родственники, которые остались у него.

— Вы же не о… не о тех людях, которые живут здесь? — вскрикнула профессор МакГонагалл, вскакивая на ноги и указывая на дом номер четыре. — Вы не можете это сделать, Дамблдор. Я наблюдала за ними весь день. В мире нет людей, также сильно непохожих на нас. А их сын… я видела, как всю дорогу, пока они шли по улице, он пинал свою мать, крича, чтобы ему купили конфеты. И вы хотите, чтобы Гарри Поттер здесь жил?

— Это самое лучшее для него место, — уверенно сказал Дамблдор. — Когда он подрастёт, его дядя и тётя смогут всё ему рассказать. Я написал им письмо.

— Письмо? — сбледнув с лица, переспросила профессор МакГонагалл, садясь обратно на забор. — Дамблдор, Вы серьёзно считаете, что можете в письме всё-всё объяснить? Эти люди никогда его не поймут! Мальчик станет знаменитостью — легендой — не удивлюсь, если в будущем сегодняшний день станут называть Днём Гарри Поттера — про Гарри напишут книги — каждый ребёнок в нашем мире будет знать его имя!

— Вот именно, — очень серьёзно глядя поверх своих очков-половинок, сказал Дамблдор, — И этого было бы достаточно, чтобы вскружить любому мальчику голову. Тогда он станет знаменитым ещё до того, как научится ходить и говорить! Станет знаменитым за то, чего даже и не вспомнит! Неужели Вы не видите, насколько будет лучше для него расти вдали от всего этого, пока он не будет к этому готов?

Профессор МакГонагалл открыла рот, чтобы возразить, но передумала и сглотнув, сказала:

— Да, да, конечно, Вы правы. Но как мальчик попадёт сюда, Дамблдор?

Она внезапно взглянула на его мантию, словно думая, что он может прятать Гарри под ней.

— Хагрид его привезёт.

— Вы думаете это… разумно … доверять Хагриду такое ответственное дело?

— Я бы доверил Хагриду свою жизнь, — сказал Дамблдор.

— Я не говорила, что он не добродушен, — неохотно сказала профессор МакГонагалл, — Но Вы не можете отрицать его небрежность и беспечность. Он склонен… Что это?

Низкий грохочущий звук нарушил тишину вокруг. Звук усиливался, и пока они смотрели по сторонам в поисках его источника, превратился в рёв. Они оба посмотрели наверх… и огромный мотоцикл появился словно из ниоткуда и приземлился перед ними.

Хоть мотоцикл и был огромен, но всё равно не поддавался никакому сравнению с человеком, сидевшим на нём. Ростом он был почти в два раза выше среднего мужчины и как минимум в пять раз шире его. Выглядел великан достаточно угрюмо; длинные пряди чёрных густых волос и бороды скрывали большую часть лица, ладони были размером с крышку мусорного бака каждая, а ступни ног в кожаных ботинках — с детёныша дельфина. В громадных, мускулистых руках он держал свёрток из одеял.

— Хагрид, — с облегчением промолвил Дамблдор. — Наконец-то. А откуда у тебя мотоцикл?

— Одолжил, профессор Дамблдор, сэр, — объяснил гигант, осторожно слезая на землю. — У молодого Сириуса Блэка. Я его привёз, сэр.

— Не было никаких затруднений?

— Нет, сэр — дом тогда уж в руинах лежал, но я успел унести его до того, как маглы вокруг столпились. Он заснул, когда над Бристолем мы пролетали.

Дамблдор и профессор МакГонагалл склонились над свёртком. В нём, едва видный из-под одел, лежал спящий младенец. На лбу у него, под прядью чёрных волос, виднелся свежий шрам причудливой формы, похожий на молнию.

— Так вот куда?.. — прошептала профессор МакГонагалл.

— Да, — кивнул Дамблдор. — Этот шрам останется у него на всю жизнь.

— Вы разве не можете что-нибудь сделать с ним, Дамблдор?

— Даже если бы мог, не стал бы. Шрамы могут быть очень даже полезны. У меня самого есть один — над левым коленом, так он полностью повторяет схему лондонского метро. Дай мне его, Хагрид, нужно закончить дело до конца

— Могу я… могу я попрощаться с ним, сэр? — попросил Хагрид. Он склонил к Гарри огромную, косматую голову и неуклюже поцеловал мальчика, уколов бородой. Внезапно великан взвыл, словно раненая собака.

— Шшш! — прошипела профессор МакГонагалл. — Разбудишь маглов!

— П-п-простите, — всхлипнул Хагрид, доставая большой, весь в пятнах, носовой платок и пряча в него лицо. Но я н-н-не могу этава вынести… Лили и Джеймс мертвы… И бедняжка Гарри остаётся с магглами…

— Да, да, это ужасно, Хагрид, но возьми же себя в руки, не то нас заметят, — прошептала профессор МакГонагалл, осторожно похлопывая его по плечу. Дамблдор в это время переступил через низкую кирпичную ограду и приблизился к входной двери. Он бережно опустил Гарри на крыльцо, вынул из кармана письмо, спрятал его между одеял и затем вернулся к остальным. С минуту они стояли, глядя на свёрток.

Плечи Хагрида дрожали, профессор МакГонагалл отчаянно моргала, а обычный яркий блеск в глазах Дамблдора, казалось, внезапно пропал.

— Что ж, — наконец произнёс Дамблдор, — вот и всё. Нам здесь больше нечего делать. Теперь нам лучше присоединиться к празднующим.

— Да, — осипшим голосом отозвался Хагрид. — Я должен вернуть Сириусу Блэку мотоцикл его. Доброй ночи, профессор МакГонагалл. Профессор Дамблдор, сэр…

Вытирая влажные глаза рукавом куртки, он вскочил на мотоцикл и завёл мотор; мотоцикл с рёвом поднялся в воздух и исчез в ночном небе.

— Что ж, полагаю, мы скоро увидимся, профессор МакГонагалл, — попрощался Дамблдор, кивнув ей. В ответ профессор шмыгнула носом.

Дамблдор развернулся и направился вдоль по улице. Дойдя до поворота, он остановился и вынул Гасилку. Щелчок — и двенадцать ослепительно-белых шаров вернулись в свои фонари. При их свете он разглядел, как полосатая кошка на другом конце улицы прокралась за угол. На пороге дома № 4 виднелся маленький свёрток из одеял.

— Удачи, Гарри, — прошептал Дамблдор. Он повернулся на каблуках и исчез, взмахнув плащом.

Лёгкий ветерок шевелил листья живых изгородей на Бирючинном проезде, тихо и опрятно лежавшем под чернильно-синим небом. Гарри Поттер, не просыпаясь, перевернулся на бок в одеялах. Детская ручка накрыла конверт с письмом. Он спал, не зная ни о том, что особенный, ни о том, что знаменит не зная, что через несколько часов его разбудит крик миссис Дурслей, которая откроет дверь, чтобы выставить на крыльцо пустые бутылки из-под молока не зная, что следующие несколько недель кузен Дадли будет щипать и тыкать его… Он не знал, что прямо сейчас люди по всей стране тайно встречались, поднимая стаканы в его честь, и вполголоса произносили:

— За Гарри Поттера — за мальчика, который выжил!