Главная страница Случайная страница Разделы сайта АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Схема 1. Структурная диаграмма 2 страница ⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 5Следующая ⇒

С: Мне кажется, я просто не могу быть хорошей ма­терью.

D: Как бы вы ни старались, дети все равно вырастают не такими, как хочется. Вам только и остается, что га­дать: правильно ли вы поступаете и какие ошибки успе­ли совершить?

«Психиатрия» проецирующего типа (уровень Взрос­лый — Взрослый):

Е: По-моему, его поведение — результат подсозна­тельной фрустрации.

F: Мне кажется, вам прекрасно удалось сублимиро­вать ваши агрессивные наклонности.

На схеме 6, б показана «Психиатрия» интроецирую-щего типа. Это времяпрепровождение на уровне «Взрослый — Взрослый».

N: Для меня эта живопись символизирует пороч­ность и грязь.

H: Что касается меня, занятия живописью — это попытка угодить отцу.

Времяпрепровождения не только создают структуру времени и обеспечивают участникам взаимно приемле­мые «поглаживания», но и выполняют функцию соци­ального отбора. В процессе времяпрепровождения Ре­бенок в каждом участнике внимательно наблюдает за партнерами и оценивает их возможности. К концу вече­ринки каждый игрок выберет себе нескольких человек, с которыми ему захочется познакомиться поближе, от­бросив других участников, независимо от того, насколь­ко интересными или привлекательными они были в те­чение вечера. Избранники обычно представляют собой наиболее вероятных кандидатов для более сложных взаимоотношений, то есть для игр. Такую систему отбо­ра, несмотря на наше желание дать ей рациональное объяснение, мы считаем в большой степени интуитивной и бессознательной.

В некоторых случаях в процессе отбора Взрослый берет верх над Ребенком. Например, рассмотрим ситуа­цию, в которой страховой агент старательно учится раз­ного рода социальным времяпрепровождениям. В про­цессе игры его Взрослый прислушивается к возможным клиентам и выделяет их из остальных партнеров как людей, с которыми ему хотелось бы познакомиться по­ближе. Причем его выбор, как правило, совершенно не зависит от их умения играть или от ощущения внутрен­него родства с ними, а основывается на второстепенных факторах, в данном случае на их готовности платить.

Между тем времяпрепровождения обладают одной специфической особенностью — они взаимно исключа­ют друг друга. Например, «мужской разговор» и «жен­ский разговор» никогда не смешиваются. Компания, ув­леченно играющая в «А вы бывали когда-нибудь (там-то)?», с раздражением отнесется к назойливому гостю, который хочет играть в «Сколько стоит...?» Игрокам в «Родительский комитет» проецирующего типа не понравится вторжение интроецпрующих игро­ков, хотя их недовольство не будет столь сильным, как в обратной ситуации.

Времяпрепровождения формируют основу для зна­комства и могут привести к дружбе. Например, компания женщин, каждое утро собирающихся по очереди в чьем-нибудь доме, чтобы выпить кофе и поиграть в «Непутево­го мужа», скорее всего, окажет весьма прохладный прием новой соседке, которая хочет играть во «Все замечатель­но». Каково им, без конца твердящим, что у них отврати­тельные мужья, слышать, как новая соседка расхваливает своего мужа, утверждая, что он — само совершенство? Вряд ли они будут долго терпеть ее в своей компании. Если на вечеринке кто-то из компании хочет перейти от беседующих в одном углу в другую группу, то он либо должен присоединиться к новому времяпрепровождению, либо суметь переключить эту группу на новую тему. Хорошая хозяйка, безусловно, всегда владеет ситуацией. В случае необходимости она объявит программу: «Мы тут играем в «Родительский комитет» проецирующего типа. Хотите принять участие?» Или: «Ну, девочки, вы, должно быть, уже наигрались в «Гардероб»?» Или: «По­знакомьтесь, мистер N — писатель (политик, хирург). Я уверена, что он с удовольствием сыграет в «Смотри, мама, какой я молодец!». Не правда ли, мистер N?»

Времяпрепровождения способствуют подтверждению ролей» избранных человеком, и укреплению его жизнен­ной позиции. Понятие «роль» сходно с тем, что Юнг[8] называл persona, с той только разницей, что это понятие более глубоко коренится в фантазиях. В «Родитель­ском комитете» проецирующего типа один из игроков может взять на себя роль сурового Родителя, другой — добродетельного Родителя, третий — роль снисходи­тельного Родителя, а четвертый — роль Родителя-по­мощника. Все четверо ощущают Родительское состоя­ние Я и действуют в соответствии с ним. Однако все четверо его ощущают по-разному. Если роль каждого из них признается другими, то есть не вызывает антаго­низма, или в ответ на любой антагонизм только укреп­ляется, или встречает одобрение людей некоторого типа (что выражается в «поглаживаниях»), то это означает, что данная роль встречает поддержку.

А подтверждение роли способствует укреплению жизненной позиции индивида. Жизненная позиция формулируется в виде простого утверждения, влияю­щего на все трансакции того или иного индивида. В конечном итоге жизненная позиция определяет не только его судьбу, но чаще всего и судьбу его потом­ков. Позиция может быть более или менее абсолют­ной. Типичными жизненными позициями, исходя из которых можно играть, например, в «Родительский ко­митет» проецирующего типа, являются следующие: «Все дети — плохие!», «Все чужие дети — плохие!», «Все дети печальны!», «Детям всегда достается!». Каж­дая из этих позиций соответственно вызывает к жизни роль сурового, или добродетельного, или снисходитель­ного Родителя или Родителя-помощника. Жизненная позиция проявляется прежде всего в установке, кото- рущ она порождает. Именно в соответствии с установ­кой индивид проводит трансакции, составляющие его роль.

Выбор и фиксация позиций происходят у человека на удивление рано, в основном начиная со второго года жизни (иногда даже с первого), и заканчиваются при­мерно к семи годам. Во всяком случае, это происходит гораздо раньше, чем человек приобретает достаточный жизненный опыт и ясность мысли, чтобы понять, какими серьезными обязательствами он себя связал.

На основе жизненной позиции, занимаемой челове­ком, нетрудно сделать вывод о том, какое у него было детство. И если не вмешиваются какие-то важные об­стоятельства, то человек чаще всего всю жизнь занят укреплением своей позиции и борьбой с ситуациями, угрожающими ей. Он будет избегать этих ситуаций, обороняться от некоторых элементов или будет умело манипулировать ими, добиваясь того, чтобы из угрозы его жизненной позиции они превращались в ее оправда­ние.

Почему времяпрепровождения столь стереотипны? Одна из причин состоит в том, что они служат в основ­ном стереотипным целям. Однако преимущества, кото­рые они сулят человеку, так велики, что становится по­нятным, почему люди предаются им с таким энтузиаз­мом и почему так приятно играть с партнером, который занимает творческую и благожелательную позицию.

Времяпрепровождение не всегда легко отличить от деятельности; они действительно часто встречаются вместе. Многие обыденные времяпрепровождения, на­пример «Какая машина лучше?», следуют схеме, кото­рую психологи называли бы обменом репликами по типу: «Выбери один из предложенных вариантов и за­кончи предложение».

А. «Форд» мне нравится больше, чем «шевроле», «плимут», потому что...

В. Ну, я бы скорее купил «Форд», чем «шевроле», «плимут», потому что...

Очевидно, что подобные стереотипные высказывания вполне могут содержать полезную информацию.

Можно упомянуть еще несколько широко распрост­раненных времяпрепровождений. «У меня тоже» часто является вариантом «Подумайте, какой ужас!», «Почему бы им не...» (сделать что-нибудь в этой связи) — люби­мое времяпрепровождение домохозяек, не стремящихся к эмансипации. «А мы тогда» (сделаем то-то) — вре­мяпрепровождение на уровне Ребенок, — Ребенок. «Что бы такое отмочить» — времяпрепровождение для несо­вершеннолетних преступников или слишком весело на­строенных взрослых.

ИГРЫ

ОПРЕДЕЛЕНИЕ

Игрой мы называем серию следующих друг за дру­гом скрытых дополнительных трансакций с четко опре­деленным и предсказуемым исходом. Она представляет собой повторяющийся набор порой однообразных трансакций, внешне выглядящих вполне правдоподобно, но обладающих скрытой мотивацией; короче говоря, это серия ходов, содержащих ловушку, какой-то подвох. Игры отличаются от процедур, ритуалов и времяпрепро­вождений, на наш взгляд, двумя основными характерис­тиками: 1) скрытыми мотивами; 2) наличием выигры­ша. Процедуры бывают успешными, ритуалы — эффек­тивными, а времяпрепровождение — выгодным. Но все они по своей сути чистосердечны (не содержат «задней мысли»). Они могут содержать элемент соревнования, но не конфликта, а их исход может быть неожиданным, но никогда — драматичным. Игры, напротив, могут быть нечестными и нередко характеризуются драматич­ным, а не просто захватывающим исходом.

Нам необходимо разграничить игры с ранее не об­суждавшимся типом социального действия, а именно с операцией. Операцией мы называем простую трансак­цию или набор трансакций, предпринятых с некоторой заранее сформулированной целью. Например, если че­ловек честно просит, чтобы его утешили, и получает уте­шение, то это операция. Если кто-либо просит, чтобы его утешили, и, получив утешение, каким-то образом обраща­ет его против утешителя, то это игра. Следовательно, внешне игра выглядит как набор операций. Если же в результате игры один из участников получает «вознаг­раждение», то становится ясно, что в ряде случаев опе­рации следует считать маневрами, а просьбы — неиск­ренними, так как они были лишь ходами в игре.

Например, в игре «Страхование», о чем бы страховой агент ни вел разговор, если он настоящий игрок, он ищет клиента или «обрабатывает» его. Единственная его цель — заполучить «добычу». То же самое относится к играм «Недвижимое имущество» и другим подобного типа. Поэтому когда коммерсант на званом вечере вместе с другими гостями участвует в тех или иных времяпрепровождениях, например в «Доходах и расходах», то за его дружеским поведением фактически может скрывать­ся целый ряд умелых маневров, цель которых — добыть интересующую его информацию. В США существуют десятки профессиональных журналов, обучающих искус­ству коммерческих маневров. Они рассказывают о выда­ющихся играх и игроках (коммерсантах, заключивших исключительно удачные сделки). С точки зрения трансакционного анализа такие издания ничем не отли­чаются от известных спортивных журналов.

Однако предметом нашего исследования являются бессознательные игры, в которые играют неискушенные люди. Не отдавая себе в этом отчета, они порождают в процессе игры двойные трансакции. Именно такие игры во всем мире образуют важнейший аспект обществен­ных взаимоотношений. Благодаря их динамической природе игры нетрудно отличить от статических устано­вок, являющихся чаще всего результатом жизненной позиции.

Не следует заблуждаться относительно значения сло­ва «игра». Как мы уже говорили, игра совсем необяза­тельно предполагает удовольствие или веселье. Напри­мер, коммивояжеры совсем не считают свою работу за­бавной, как это прекрасно показал Артур Миллер в пьесе «Смерть коммивояжера»[9]. Многие игры весьма серьезны. Так же как сегодня спортсмены всерьез игра­ют в футбол, так и большинство игроков нельзя обви­нять в отсутствии серьезного отношения к играм.

То же самое относится и к словам «играть» и «иг­рок». Это могут подтвердить игроки в покер, а также те, кто долго играл на бирже. Этнографы, представители других наук знают о том, какой серьезный характер могут приобретать игры. Одна из самых сложных когда-либо существовавших игр — «Придворный», превос­ходно описана Стендалем в «Пармской обители». Эта игра отличалась убийственной серьезностью.

Наиболее зловещей игрой является, конечно, война.

ТИПИЧНАЯ ИГРА

Проиллюстрируем основные черты игр на примере одной игры, наиболее распространенной среди супругов, которую можно назвать «Если бы не ты».

Миссис Уайт жаловалась на то, что ее муж всегда очень строго ограничивал ее светскую жизнь, поэтому она так и не научилась танцевать. После того как она прошла курс лечения у психотерапевта, что повлияло на ее установку, ее муж стал чувствовать себя менее уве­ренно и стал больше ей разрешать. Миссис Уайт могла теперь расширить поле своей деятельности и записалась на уроки танцев. И вдруг она обнаружила, к своему ужасу, что смертельно боится танцевать на глазах у лю­дей, и ей пришлось отказаться от своей затеи.

Это неприятное происшествие, так же как и целый ряд ему подобных, пролило свет на некоторые особен­ности брака миссис Уайт. Из всех своих поклонников она выбрала в мужья самого деспотичного претендента. Это в дальнейшем дало ей возможность сетовать на то, что она могла бы заниматься различными делами, «если бы не он». У многих ее подруг мужья тоже были деспо­тичными, так что, собираясь за чашечкой кофе, они подо­лгу играли в «Если бы не он».

Однако вопреки ее жалобам выяснилось, что на са­мим деле муж оказывал ей большую услугу, запрещая делать то, чего она сама очень боялась. Более того, он фактически даже не давал ей возможности догадаться о своем страхе. Это, наверное, и была одна из причин, по которой 'ее Ребенок весьма прозорливо выбрал такого мужа.

Но этим дело еще не исчерпывалось. Запреты мужа и жалобы жены были причиной частых ссор, что отрица­тельно сказывалось на их интимной жизни. Муж испытывал при этом чувство вины, поэтому постоянно дарил жене подарки. Он этого не делал бы, если бы все было в порядке. Когда же муж предоставил жене больше свободы, то его подарки стали и дешевле и реже. Поми­мо дома и детей, супруги, по существу, имели мало об­щих интересов, поэтому на этом фоне ссоры были для них серьезным событием, во время которых разговоры супругов выходили за рамки обычного обмена реплика­ми. В целом семейная жизнь миссис Уайт служила под­тверждением мысли, которую она всегда высказывала: все мужчины — подлецы и тираны. Впоследствии ока­залось, что подобная ее установка была связана с навяз­чивыми фантазиями многолетней давности, в которых она представляла себя изнасилованной.

Приведенную игру можно проанализировать с раз­ных сторон. Очевидно, что она принадлежит к явлени­ям из области социальной динамики. Принципиальный факт состоит в том, что, поженившись, мистер и миссис Уайт получили возможность общаться, то есть установи­ли социальный контакт. Благодаря этому их семья ста­ла социальной группой — в отличие, например, от ваго­на метро, где люди пространственно находятся в кон­такте, но редко пользуются возможностью социального контакта и поэтому образуют асоциальную группу. Вза­имное влияние супругов Уайт на их поведение и реак­ции составляет социальное действие.

В рамках различных дисциплин социальное дей­ствие можно рассматривать со многих точек зрения. Поскольку наши интересы лежат в области психодина­мики личности, то наш подход относится к социальной психиатрии. Мы как бы в неявной форме выносим суж­дение о том, насколько данные игры отвечают понятию «душевное здоровье».

Такой подход несколько отличается от более нейт­ральных и менее пристрастных подходов социологии и социальной психологии. В отличие от других дисцип­лин психиатрия оставляет за собой право вмешаться и воскликнуть: «Погодите!» Трансакционный анализ яв­ляется частью социальной психиатрии, а анализ игр — это специальный раздел трансакционного анализа.

Объект практического анализа игр составляют кон­кретные случаи, происходящие в конкретных ситуаци­ях. В то же время теоретический анализ игр стремит­ся выделить и обобщить характерные черты различ­ных игр, с тем чтобы их всегда можно было узнать не­зависимо от их сиюминутного вербального наполнения и специфической культурной основы. Например, в тео­ретическом анализе игры «Если бы не ты» (супружес­кий вариант) должны быть перечислены ее характер­ные черты таким образом, чтобы эту игру можно было бы легко распознать как в новогвинейской деревне, так и в манхэттенском особняке. Причем сделать это мож­но независимо от того, связана ли игра с брачной цере­монией или с тем, откуда взять деньги на удочки для внуков, а также вне зависимости от того, насколько грубо или тонко сделаны ходы в игре в соответствии с допустимым уровнем откровенности между мужем и женой.

Распространенность той или иной игры в данном об­ществе входит в компетенцию социологии и этногра­фии. А анализ игр в плане социальной психиатрии осу­ществляется путем описания игры как таковой независи­мо от того, насколько часто она встречается. Возможно, такое разграничение не является исчерпывающим. Оно аналогично различию между медицинской статистикой и терапией: первая интересуется тем, насколько широко распространена, например, малярия, а вторая имеет дело с реальными случаями малярии, где бы то ни было — в джунглях или в Манхэттене.

Ниже мы приводим схему, которая, на наш взгляд, оказалась наиболее полезной для теоретического анализа игр. Безусловно, по мере накопления новых знаний эта схема будет улучшаться. Прежде всего необходимо установить, что данная последовательность маневров от­вечает критериям игры. Затем собирается как можно больше образчиков этой игры. В коллекции образцов выделяются существенные черты. Некоторые аспекты игры выделяются как особенно важные. Они классифи­цируются под соответствующими названиями; жела­тельно, чтобы названия были максимально выразительными с точки зрения имеющихся знаний. Сам анализ проводится с позиции Водящего в игре. В нашем слу­чае это миссис Уайт.

Тезис. Содержит общее описание игры, в том числе и фактическую последовательность событий (соци­альный уровень), а также информацию о психологичес­ком фоне, эволюции взаимоотношений, об их существен­ных чертах (психологический уровень). Мы уже дали такое описание для игры «Если бы не ты». В дальней­шем мы будем сокращенно называть ее ЕНТ.

Антитезис. Мы можем лишь предполагать, что не­которая последовательность трансакций является иг­рой, пока не убедимся в ее существенной значимости для игрока. Для доказательства значимости можно ис­пользовать отказ от игры или уменьшение «вознаграж­дения». В этом случае Водящий предпримет более энергичные попытки, чтобы продолжить игру. Но, стол­кнувшись с категорическим отказом играть или с ощу­тимым уменьшением «вознаграждения», он впадает в отчаяние — состояние, отчасти напоминающее депрес­сию, но отличающееся от нее некоторыми существен­ными чертами. Это состояние более острое и содержит элементы фрустрации и растерянности, что может вы­ражаться, например, в приступе безутешных рыданий. При успешной терапии такая реакция вскоре может уступить место юмористическому подтруниванию над собой, предполагающему Взрослое понимание: «Ну вот, опять я за старое!»

Следовательно, состояние отчаяния находится в веде­нии Взрослого, в то время как при депрессии все полно­мочия принадлежат Ребенку. Состояние, противополож­ное депрессии, — надежда, воодушевление и живой инте­рес к окружающему. Состояние, противоположное отчая­нию, — смех. Вот почему так приятен терапевтический эффект анализа игр.

Антитезисом ЕНТ является отсутствие запретов. Игра возможна лишь при условии, что муж продолжает что-то запрещать жене. Если вместо привычного «Не смей!» он вдруг ответит «Ради Бога!», ее замаскирован­ные страхи выйдут наружу, и жена не сможет больше обвинять во всем мужа, как мы уже наблюдали в случае с миссис Уайт. Чтобы лучше понимать природу игры, необходимо знать ее антитезис и продемонстрировать его эффективность на практике.

Цель. Здесь констатируются общие цели игры. Иногда они представляют собой несколько альтерна­тив. Например, цель ЕНТ можно сформулировать либо как придание себе уверенности («Не в том дело, что я боюсь, — просто он мне не позволяет»), либо как самооправдание («Дело не в том, что я не стараюсь, — просто он меня не пускает»). Первая функция (прида­ние уверенности) более очевидна и в большей степени отвечает потребности в безопасности, которую испыты­вает жена. Поэтому наиболее распространена точка зрения, что цель ЕНТ состоит именно в придании себе уверенности.

Роли. Как мы уже говорили выше, состояние Я — это не роль, а феномен (психический). Поэтому мы дол­жны формально разграничивать их. Игры подразделя­ются на требующие участия двух, трех и более игро­ков — в зависимости от того, на сколько ролей они рас­считаны. Состояние Я каждого игрока иногда соответ­ствует его роли, а иногда нет.

ЕНТ рассчитана на двух участников, причем предпо­лагает роли мужа-тирана и подавляемой им жены. Жена может играть свою роль либо с позиции благора­зумного Взрослого («Самое разумное, если я буду по­ступать, как он велит»), либо с позиции капризного Ре­бенка. Муж-тиран может действовать с позиции Взрос­лого («Самое разумное для тебя делать, как я говорю») или, соскользнуть на позицию Родителя («Не вздумай меня не послушаться»).

Иллюстрации. Очень поучительно попутно изучить детские корни игры, ее прототипы, характерные для раннего возраста. Поэтому, предпринимая формальное описание игры, желательно найти ее детские параллели. Оказывается, дети играют в ЕНТ так же часто, как взрослые, и детский вариант очень похож на взрослый, с той только разницей, что место мужа-тирана занимает реальный родитель.

Трансакционная парадигма[10]. Приводится трансак-ционный анализ типичной ситуации, описывающий соци­альный и психологический уровни той скрытой трансак­ции, которая обнажает суть игры. Наиболее драматичес­кий вид ЕНТ приобретает на социальном уровне с пози­ции Родитель — Ребенок.

М-Р УАЙТ: Сиди дома и занимайся хозяйством.

М-С УАЙТ: Если бы не ты, я могла бы не сидеть дома, а развлекаться.

На психологическом уровне (скрытый семейный до­говор) игра ведется с позиции Ребенок — Ребенок и выглядит совсем по-другому.

М-Р УАЙТ: Ты всегда должна быть дома, когда я прихожу. Я смертельно боюсь, что меня бросят.

М-С УАЙТ: Я так и буду вести себя, если ты помо­жешь мне избегать пугающих меня ситуаций.

Оба эти уровня проиллюстрированы на схеме 7.

Мистер Миссис «Сиди дома» «Если бы не ты...» («Я так боюсь») («Защити меня») «Если бы не ты...» Схема 7. Игра

Ходы в игре. Ход в игре, в общем, соответствует «поглаживанию» в ритуале. Как и в любой игре, по мере накопления опыта игроки становятся искуснее. Ходы, не ведущие к цели, отбрасываются, и каждый ход становится более концентрированным в смысле дости­жения цели. Многие случаи «идеальной дружбы» час­то основаны на том, что игроки дополняют друг друга очень экономно и к большому взаимному удовлетворе­нию, так что их игры отличаются максимальным выиг­рышем при минимальной затрате сил. Некоторые про­межуточные, предварительные и предупредительные ходы при этом можно опустить, что придает взаимоот­ношениям красоту и изящество. Усилия, сэкономлен­ные на защитных маневрах, можно потратить на «ук­рашения», к восторгу обоих участников, а часто и на­блюдателей.

Для того чтобы игра состоялась, необходимо какое-то минимальное число ходов, и они могут быть зарегистри­рованы в протоколе. Конкретные игроки могут «расцве­тить» ходы или сильно увеличить их число в зависимо­сти от своих нужд, способностей или желаний. Вот ос­новная структура ЕНТ:

1) приказ — согласие («Сиди дома» — «Хорошо»);

2) приказ — протест («Сегодня тоже сиди дома» — «Если бы не ты»).

«Вознаграждения», полученные в результате игры, в целом состоят в ее стабилизирующем (гомеостатическом) эффекте. Биологически гомеостаз обеспечивается «погла­живаниями», а укрепление жизненной позиции увеличи­вает психологическую стабильность. Мы уже говорили, что «поглаживание» на самом деле может принимать различные формы, поэтому биологическое «вознагражде­ние» можно описывать в терминах тактильного (осяза­тельного) контакта. Например, роль мужа в ЕНТ напо­минает шлепок тыльной стороной ладони (весьма отлич­ный от шлепка ладонной стороной кисти, что унизитель­но), а реакция жены — нечто вроде капризного пинка по голени. Таким образом, биологический выигрыш при ЕНТ есть результат обмена воинственно-капризными трансакциями: это довольно мучительный способ поддер­жания здоровья, но тем не менее довольно эффективный.

Жизненная позиция жены («Все мужчины — тираны») является реакцией на типичную для состояний фобий по­требность сдаться и обнажает четкую структуру игры. Если попытаться дать ее развернутое описание, то полу­чится что-нибудь вроде: «Если я окажусь одна в толпе, соблазн сдаться будет слишком велик; дома же я не сдаюсь, это он меня заставляет, что доказывает: все мужчины — тираны». Поэтому обычно в такую игру иг­рают женщины, для которых типично чувство отрыва от реальности. Это означает, что их Взрослый не в состоянии удерживать контроль над ситуацией при сильном соблаз­не. Более детальное исследование этого механизма отно­сится уже к области психоанализа, а не анализа игр, для которого основной интерес состоит в конечном результате.

Внутреннее психологическое «вознаграждение» впря­мую связано с экономией психической энергии (либи­до[11]). В игре ЕНТ социально допустимое подчинение власти мужа защищает жену от приступов невротичес­кого страха. В то же время оно удовлетворяет ее мазо­хистские потребности, если таковые имеются (мы упот­ребляем термин «мазохизм» не в смысле «самоотрече­ния», а в классическом-смысле, как состояние сексуаль­ного возбуждения, возникающее вследствие депривации, боли или унижения). Иными словами, ситуации подчи­нения приводят жену в состояние возбуждения.

Внешнее психологическое «вознаграждение» состоит в уклонении от опасных ситуаций посредством игры. Это особенно очевидно в ЕНТ, где имеется ярко выраженная мотивация: подчиняясь ограничениям со стороны мужа, жена избегает ситуаций, которые вызывают у нее страх.

Смысл внутреннего социального «вознаграждения» содержится в названии игры, под которым она известна в узком кругу. Подчиняясь мужу, жена получает право заявлять: «Если бы не ты». Это помогает ей структурировать время, которое она проводит с мужем. В случае с миссис Уайт потребность в структурировании времени была особенно велика, так как общих интересов у них с мужем не было, особенно в период до рождения детей и после того, как дети выросли. Пока дети росли, супруги играли в ЕНТ реже и менее интенсивно, поскольку дети выполняли свою обычную функцию структурирования родительского времени и, кроме того, обеспечивали се­мью еще более распространенным вариантом ЕНТ «Загнанная домохозяйка».

Тот факт, что молодые американские матери действи­тельно очень заняты, не влияет на анализ этого вариан­та игры. Анализ игр стремится лишь беспристрастно ответить на следующий вопрос: при условии, что жен­щина очень занята, каким образом она сумеет восполь­зоваться своей занятостью, чтобы получить хоть какую-то компенсацию?

Внешнее социальное «вознаграждение» определяется тем, как данная ситуация используется для внешних социальных контактов. Игра «Если бы не ты» (слова жены мужу) легко трансформируется во времяпрепро­вождение «Если бы не он», популярное при встречах с подругами за чашкой кофе. Игры влияют и на выбор социальных компаньонов. Когда новую соседку пригла­шают на чашку кофе, на самом деле ее приглашают по­играть в «Если бы не он». Если она будет хорошим партнером, то вскоре может стать для всех лучшей под­ругой. Если же она откажется играть и будет настойчи­во говорить о своем муже в доброжелательном тоне, долго в компании она не продержится. С ней произой­дет то же, что обычно происходит с человеком, который отказывается пить на вечеринках. Постепенно ее вооб­ще перестанут приглашать в эту компанию.

Таким образом, мы подошли к концу анализа формаль­ных характеристик ЕНТ. Чтобы лучше уяснить процеду­ру анализа, мы предлагаем читателю обратиться к приве­денному в настоящей книге анализу игры «Почему бы вам не...? — Да, но» (наиболее распространенная игра; она в равной степени популярна на вечеринках, офици­альных заседаниях и в психотерапевтических группах).

ГЕНЕЗИС ИГР

Опираясь на изложенные выше точки зрения, весь процесс воспитания ребенка мы рассматриваем как обу­чение тому, в какие игры следует играть и как в них играть. Ребенка обучают также процедурам, ритуалам и времяпрепровождениям, отвечающим его положению в конкретной социальной ситуации. Но последнее мы счи­таем менее важным, чем обучение играм. Знание проце­дур, ритуалов, времяпрепровождений, умение участво­вать в них определяют в основном те возможности, ко­торые будут доступны ребенку, в то время как игры, в которые он научился играть, определяют, как он вос­пользуется предоставленными возможностями; от них зависит и исход ситуаций, в которые он в принципе может быть вовлечен. Любимые игры, будучи элемента­ми его жизненного сценария, в конечном итоге опреде­ляют его судьбу, например «вознаграждения», получен­ные в результате брака или деловой карьеры и даже обстоятельства его смерти.

Добросовестные родители уделяют большое внима­ние обучению детей процедурам, ритуалам и времяпре­провождениям, принятым в их кругу. В последующие годы они столь же тщательно выбирают школу, колледж, обучение в которых будет следовать уже заданному курсу. Однако при этом родители практически не обра­щают внимания на проблему игр, которые образуют ос­новную структуру эмоциональной динамики внутрисе-мейных взаимоотношений и которым дети обучаются с самых первых месяцев жизни на основе собственных значимых переживаний. Такого рода вопросы обсужда­ются уже много веков, однако это обсуждение носит довольно общий и несистематический характер.

В современной психиатрической литературе были сде­ланы пдпытки подойти к этим вопросам более методично, но без концепции игр мы вряд ли сможем придать иссле­дованиям достаточно последовательный характер. Теори­ям, исходящим из внутренней индивидуальной психоди­намики, до сих пор не удавалось удовлетворительно ре­шить проблемы человеческих взаимоотношений. Описа-

ние трансакционных ситуаций требует привлечения тео­рии социальной динамики, которую нельзя целиком вы­вести из анализа индивидуальной мотивации.

Поскольку мы не располагаем большим числом хоро­шо обученных детских психологов и психотерапевтов, одновременно владеющих и анализом игр, наши данные о происхождении игр пока весьма скудны. Хочется рассказать об одном эпизоде, который произошел в при­сутствии квалифицированного психотерапевта.

...У семилетнего Тэнджи за обедом разболелся жи­вот, и он попросил разрешения выйти из-за стола. Роди­тели предложили ему прилечь. Тогда его трехлетний брат Майк заявил: «У меня тоже болит живот» — с очевидным намерением вызвать ту же реакцию. Отец несколько секунд смотрел на него, а потом спросил: «Ты же не собираешься играть в эту игру?» Майк расхохо­тался и ответил: «Нет!»

Если бы дело происходило в доме, обитатели которо­го озабочены проблемами еды и пищеварения, встрево­женные родители отправили бы в постель и Майка. Если подобная ситуация повторилась бы несколько раз, то можно было бы ожидать, что эта игра станет частью характера Майка. Это нередко и происходит, если роди­тели подыгрывают ребенку. Каждый раз, испытывая ревность к своему брату-сопернику из-за предоставлен­ной тому привилегии, младший брат объявлял бы себя больным, чтобы тоже получать какие-то привилегии. Скрытая трансакция в этом случае была бы следующей: (социальный уровень) «Я неважно себя чувствую» + (психологический уровень) «Я тоже хочу получить ка­кую-нибудь привилегию». Однако Майк был спасен от карьеры ипохондрика. Конечно, может случиться, что он станет кем-нибудь и похуже, но мы в данном случае обсуждаем другой вопрос, а именно: игра была прерва­на в зародыше вопросом отца, и ребенок честно признал, что намеревался начать именно эту игру.

Приведенный пример показывает, что маленькие дети могут играть в игры вполне намеренно. Уже после того, как игры превратятся в фиксированную последова­тельность стимулов и реакций, их происхождение становится неразличимым за дымкой времени, а скрытые мотивации заволакиваются социальным туманом. И только при помощи соответствующих процедур их можно снова вывести на уровень осознания: происхож­дение — с помощью методов аналитической терапии, а скрытые мотивы — с помощью антитезиса.

Многократные клинические наблюдения показывают, что игры по своей природе имитативны и первоначально возникают как результат деятельности Взрослого в ре­бенке (неопсихический аспект личности). Если во взрослом игроке удается активизировать Ребенка, то этот компонент личности (Взрослый внутри Ребенка) обнаруживает такой удивительный психологический та­лант и такое завидное умение манипулировать людьми, что психиатры заслуженно прозвали его Профессором. Во многих психотерапевтических группах, использую­щих в основном методику анализа игр, одна из проце­дур состоит в поиске маленького Профессора внутри каждого участника. Причем все присутствующие обыч­но как зачарованные слушают рассказ о его младенчес­ких (в возрасте от двух до восьми лет) авантюрах, со­стоящих в изобретении игр. И если эти игры не конча­лись трагически, то умело рассказанные истории вызы­вают у слушателей восторг, а часто и бурное веселье.

Иногда и сам пациент не может скрыть вполне оп­равданного восхищения своей ловкостью. И если он достиг этого этапа, то, значит, есть надежда, что человек вскоре будет в состоянии отказаться от злополучных поведенческих схем, без которых жизнь его станет го­раздо лучше. Именно по этой причине, давая формаль­ное описание той или иной игры, мы всегда стремимся рассмотреть ее младенческий или детский прототип.

ФУНКЦИИ ИГРЫ

Повседневная жизнь предоставляет очень мало воз­можностей для человеческой близости. Кроме того, мно­гие формы близости (особенно интенсивной) для боль­шинства людей психологически неприемлемы. Поэтому в социальной жизни весьма значительную часть состав­ляют игры. Вопрос только в том; играет ли человек именно в те игры, которые для него максимально благо­приятны?

Существенная особенность игры — это ее кульмина­ция: выигрыш. Предварительные ходы делаются имен­но для того, чтобы подготовить ситуацию, обеспечиваю­щую выигрыш, однако при этом ходы планируются с таким расчетом, чтобы каждый следующий шаг в каче­стве побочного продукта тоже приносил максимально возможное удовлетворение.

Например, в игре «Гость-растяпа» (неуклюжая вы­ходка, а потом извинение) выигрыш, равно как и цель игры, состоит в том, чтобы извинениями вынудить парт­нера простить Растяпу. Пролитый кофе или мебель, прожжённая сигаретой, будут лишь ступеньками, веду­щими к этой цели, но и каждый из этих проступков сам по себе приносит удовлетворение игроку. Тем не менее переживание, полученное от пролитого кофе, не делает это происшествие игрой. Решающим стимулом, ведущим к развязке, будет извинение. В противном случае это всего лишь деструктивная процедура, проступок, хотя и он вполне может приносить некоторое удовлетворение.

То же самое можно наблюдать в игре «Алкоголик»: каковы бы ни были психологические корни пьянства (если таковые вообще имеются), в терминах анализа игры выпивка — это просто ход в игре с окружающи­ми. Выпивка может доставлять удовольствие и сама по себе, но суть игры не в этом, что прекрасно показывает вариант игры — «Непьющий алкоголик»; она происхо­дит по тем же правилам и приводит к тому же выигры­шу, что и основной вариант игры, но без всяких буты­лок.

Одна из функций игр — удовлетворительное струк­турирование времени; кроме того, многие игры совер­шенно необходимы некоторым людям для поддержания душевного здоровья. У этих людей психическое равно­весие столь неустойчиво, а жизненные позиции столь шатки, что стоит лишить их возможности играть, как они впадут в безысходное отчаяние. Иногда это состояние может даже послужить причиной психоза. Такие люди яростно сопротивляются любым попыткам прове­дения антитезиса. Подобные ситуации можно часто на­блюдать в супружеских взаимоотношениях, когда улуч­шение психического состояния одного из супругов (на­пример, отказ от деструктивных игр) влечет за собой быстрое ухудшение состояния другого супруга, для ко­торого игры были важнейшим средством поддержания равновесия. Поэтому при анализе игр необходимо со­блюдать известную осторожность.

К счастью, свободная от игр человеческая близость, которая по сути есть и должна быть самой совершенной формой человеческих взаимоотношений, приносит такое ни с чем не сравнимое удовольствие, что даже люди с неустойчивым равновесием могут вполне безопасно и даже с радостью отказаться от игр, если им посчастли­вилось найти партнера для таких взаимоотношений.

В более широком плане игры являются неотъемле­мой и динамичной частью неосознаваемого плана жизни или сценария каждого человека; они заполняют время ожидания развязки сценария и в то же время прибли­жают ее. Сценарий должен закончиться чудом или ка­тастрофой; это зависит от того, конструктивен он или деструктивен. Соответственно игры тоже подразделяют­ся на конструктивные и деструктивные. Говоря обыден­ным языком, те, чьи сценарии ориентированы на «счаст­ливый приход Сайта Клауса», скорее всего будут хоро­шими партнерами в играх типа «Ах, вы необыкновенный человек, мистер Мергитройд[12]». Те же, кто в соответ­ствии со своими трагическими сценариями обязательно ждет, когда «распространится rigor mortis[13]», будут иг­рать в неприятные игры типа «Ну что, попался, него­дяй!».

Хотелось бы отметить, что разговорные выражения вроде тех, которые мы употребляли в предыдущем аб­заце, являются неотъемлемой принадлежностью анали­за игр. Их часто употребляют во время сеансов трансакционной терапии в группах и на семинарах. В дальнейшем мы подробнее остановимся на разговор­ных выражениях, поскольку их роль весьма суще­ственна для анализа игр.

КЛАССИФИКАЦИЯ ИГР

Мы уже упоминали выше, что большинство перемен­ных, исходя из которых мы анализируем игры и время­препровождения, могут служить основой для их систе­матической классификации. Некоторые более очевид­ные типы классификации базируются на следующих факторах[14]:

1. Число игроков: игры для двоих участников («Фри­гидная женщина»), для троих участников («А ну-ка, по­деритесь»), для пятерых участников («Алкоголик»), для многих игроков («Почему бы вам не... — Да, но»).

2. Используемый материал: слова («Психиатрия»), деньги («Должник»), части тела («Мне необходима операция»).

3. Клинические типы: истерический («Динамо»), с синдромом навязчивости («Гость-растяпа»), паранои­дальный («Ну почему такое случается именно со мной?»), депрессивный («Опять я за старое!»).

4. Психодинамические характеристики: контрфоби-ческие («Если бы не ты»), проецирующие («Родительс­кий комитет»), интроецирующие («Психиатрия»).

5. Классификация по инстинктивным влечениям: мазохистские («Если бы не ты»), садистские («Гость-растяпа»), фетишистские («Фригидный мужчина).

Кроме классификации по числу участников, можно рассмотреть еще три количественных характеристики.

1. Гибкость. В некоторые игры (например, «Долж­ник» или «Мне необходима операция») можно играть, используя только один материал; другие игры в этом смысле более гибки.

2. Цепкость. Одни люди легко отказываются от сво­их игр, другие более упорны.

3. Интенсивность. Одни люди играют с прохладцей, другие — более напряженно и агрессивно.

Соответ­ственно игры называются легкими и серьезными.

В зависимости от трех последних характеристик игры подразделяются на тихие и буйные. У психически неуравновешенных людей игры могут иметь несколько стадий. Параноидальный шизофреник на первой стадии может начать с гибкой, легкой разновидности «Поду­майте, какой ужас!» (причем будет готов бросить ее в любую минуту) и постепенно дойти на третьей стадии до жесткой и цепкой игры в полную силу. Различаются следующие степени игры: а) игра первой степени — социально приемлемая в данном кругу; б) игра второй степени — такая игра не грозит непоправимым ущер­бом, однако игроки предпочитают скрывать ее от посто­ронних; в) игра третьей степени ведется до последней «точки» и может закончиться в операционной, в зале суда или в морге.

Кроме того, игры можно классифицировать на основе ряда других факторов (мы перечисляли их при анализе ЕНТ): цели игры, роли, наиболее очевидные «вознаг­раждения». Мы пользуемся классификацией на основе только социологических факторов. Именно на нее мы и будем опираться в последующих разделах.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ТЕЗАУРУС[15] ИГР

ВВЕДЕНИЕ

Мы предлагаем читателю коллекцию игр, которая продолжает пополняться. Иногда, тщательно изучив ка­кой-то конкретный пример, который показался вариан­том уже известной игры, мы приходим к выводу, что это совсем новая игра. Иногда, напротив, игра, показавшаяся нам новой, оказывается лишь вариантом старой. По мере накопления информации мы вносим изменения и в методы анализа.

Некоторые игры обсуждаются и подробно анализи­руются. Другие, менее распространенные или требую­щие дальнейшего изучения, мы лишь упоминаем. Водя­щий обычно называется Уайт, а его партнер — Блэк[16].

Игры разбиты на группы в соответствии с ситуация­ми, в которых они чаще всего встречаются, например «Игры на всю жизнь», «Супружеские игры», «Игры в компаниях, на вечеринках», «Сексуальные игры» и «Игры преступного мира». Затем следует раздел специ­ально для профессионалов: «Игры на приеме у психоте­рапевта» — и, наконец, несколько «Хороших игр».

ОБОЗНАЧЕНИЯ

При анализе игр будут использованы следующие обозначения.

Название. Если игра имеет длинное название, мы будем употреблять его аббревиатуру. При устном обсуждении лучше использовать полное название игры.

Тезис. Мы пытаемся формулировать его как можно более убедительно.

Цель. Автор пытается, исходя из своего опыта, сде­лать наиболее значимый и осмысленный выбор из воз­можных целей.

Роли. Вначале дается роль Водящего, с чьей точки зрения обсуждается вся игра.

Иллюстрации: 1) мы приводим пример игры в том виде, в каком в нее играют в детстве, причем стараемся найти такой ее прототип, который был бы максимально легко узнаваем; 2) дается пример из взрослой жизни.

Парадигма. По возможности кратчайшим способом описываются критические трансакции на социальном и психологическом уровнях.

Ходы. Описывают минимальное встречающееся на практике число трансакционных стимулов и реакций. В различных ситуациях эти ходы могут дополняться, пере­межаться с необязательными или «украшаться» до бес­конечности,

«Вознаграждения»: 1) внутреннее психологическое — делается попытка установить, каким образом игра увели­чивает внутреннюю психическую стабильность; 2) внеш­нее психологическое — мы пытаемся установить, каких тревожных ситуаций или какой близости избегает Водя­щий; 3) внутреннее социальное —здесь мы приводим ти­пичную фразу, употребляемую при игре с близкими людь­ми; 4) внешнее социальное — приводится ключевая фра­за, произносимая в менее интимном кругу в игре или времяпрепровождении, производном от данной игры; 5) биологическое — мы пытаемся определить, какой вид «поглаживаний» данная игра предлагает ее участникам; 6) экзистенциальное — описывается жизненная пози­ция, исходя из которой игроки участвуют в данной игре.

Родственные игры. Приводится список родственных игр, а также игр, дополнительных к данной или содер­жащих антитезис к ней.

Адекватно понять игру можно только в психотера­певтической ситуации. Причем к психотерапевту гораздо чаще приходят люди, играющие в деструктив­ные, а не в конструктивные игры. Поэтому лучше ис­следованы именно деструктивные игры, но читатель не должен забывать, что существуют и конструктивные игры — в них играют более благополучные люди. Что­бы уберечь понятие игры от вульгаризации (этой судь­бы не избежали многие психиатрические термины), мы хотим еще раз подчеркнуть, что оно имеет весьма чет­кие границы; исходя из приведенных выше критери­ев, следует отчетливо разграничить, с одной стороны, игры, а с другой — процедуры, ритуалы, времяпрепро­вождения, операции, маневры и установки, возникаю­щие на основе различных жизненных позиций. Игра проводится с определенной жизненной позиции, но ни позиция, ни соответствующая ей установка игрой не являются.

РАЗГОВОРНЫЕ ФРАЗЫ И ВЫРАЖЕНИЯ

Многие разговорные выражения, которые использу­ются в книге, мы услышали от пациентов. Участники игр прекрасно понимают и воспринимают их и даже получают от них удовольствие — при условии, конечно, что они используются вовремя и к месту. Если некото­рые из этих выражений и кажутся непочтительными, то ведь понятно, что их иронический заряд направлен про­тив самой игры, а не против ее участников. Первое тре­бование к такого рода выражениям — уместность, и если иногда они и звучат забавно, то именно потому, что попадают «в точку».

В академических целях можно излагать психологи­ческие истины научным языком, но эффективное распоз­навание эмоционального заряда конкретной ситуации может потребовать совсем иного подхода. Поэтому мы предпочитаем назвать игру «Подумайте, какой ужас!» вместо «Вербализация спроецированной анальной аг­рессии». Первое название не только более динамично и эффективно, но к тому же более точно.

ИГРЫ НА ВСЮ ЖИЗНЬ

Все игры при обычных обстоятельствах оказывают на судьбу их участников очень важное, а иногда и реша­ющее влияние. Однако некоторые из игр более успеш­но, чем другие, превращаются в дело всей жизни челове­ка и чаще затрагивают более или менее причастных и даже непричастных к ним наблюдателей. Мы назовем эту группу «Играми на всю жизнь». В нее мы включи­ли: «Алкоголик», «Должник», «Бейте меня», «Ну что, попался, негодяй», «Посмотри, что я из-за тебя сделал», а также основные варианты эти игр. Они смыкаются с супружескими играми и с играми преступного мира.

«АЛКОГОЛИК»

Тезис. В анализе игр не существует ни алкоголизма, ни алкоголиков, а есть роль Алкоголика в некоторой игре. Если основной причиной чрезмерного потребления спиртного являются, например, физиологические нару­шения, то это относится к ведению врача-терапевта. Объект анализа в предлагаемой нами игре совсем дру­гой: те социальные трансакции, которые влечет за собой злоупотребление спиртным. Эту игру мы назвали «Ал­коголик».

В полностью развернутом виде эта игра предполага­ет пять участников, но некоторые роли могут быть со­вмещены, так что игра может начаться и закончиться при участии всего двух игроков. Центральная роль, роль Во­дящего, — это сам Алкоголик, которого мы будем назы­вать иногда Уайт. Наиболее важный партнер — Пресле­дователь. Эту роль, как правило, играет представитель противоположного пола, чаще всего супруга (супруг). Третья роль — Спаситель, ее обычно играет лицо того же пола, часто врач, который принимает участие в паци­енте и вообще интересуется проблемами алкоголизма. В классической ситуации доктор «успешно излечивает» алкоголика от дурной привычки. После шести месяцев полного воздержания от спиртного доктор и пациент поздравляют друг друга, а на следующий день Уайта находят под забором.

Четвертая роль — Простак. В литературе это роль обычно принадлежит хозяину закусочной или любому другому человеку, который дает Уайту спиртное в кре­дит или предлагает ему деньги в долг и при этом не преследует его и не пытается спасать. В жизни эту роль может, как это ни странно, играть мать Уайта, которая дает ему деньги и нередко сочувствует ему, потому что его жена, то есть ее невестка, не понимает своего мужа. При таком варианте игры Уайт должен иметь какое-то правдоподобное объяснение на вопрос: зачем ему нуж­ны деньги? И хотя оба партнера прекрасно знают, на что он в действительности их потратит, они делают вид, будто верят его объяснению.

Иногда Простак перерастает вдругую роль — не самую существенную, но вполне соответствующую ситу­ации — Подстрекателя, Славного малого, который часто предлагает спиртное Уайту, даже тогда, когда он не про­сит: «Пойдем, выпьем по стаканчику» (скрытая трансакция: «И ты еще быстрее покатишься под гору»).

Во всех играх, связанных со спиртным, есть еще одна вспомогательная роль, которая принадлежит профессио­налу — бармену, буфетчику, то есть человеку, поставля­ющему Уайту спиртное. В игре «Алкоголик» он — пя­тый участник, Посредник, основной источник спиртного, который, кроме того, вполне понимает алкоголика и в каком-то смысле является главным человеком в жизни любого наркомана. Разница между Посредником и дру­гими игроками в основном та же, что между професси­оналами и любителями во всякой игре: профессионал знает, когда нужно остановиться. Так, в некоторый мо­мент хороший бармен может отказаться обслуживать Алкоголика, который таким образом теряет источник спиртного, до тех пор пока не найдет более снисходи­тельного Посредника.

На начальных стадиях игры три вспомогательные роли может играть жена. В полночь супруга — Про­стак: она раздевает мужа, варит ему кофе и позволяет срывать на себе зло. Утром она становится Преследователем и поносит его за беспутную жизнь. Вечером она превращается в Спасителя и умоляет мужа отказаться от дурных привычек. На более поздних стадиях, иногда в связи с ухудшением физического состояния, Алкого­лик может обходиться без Преследователя и Спасителя, но он терпит их, если они одновременно соглашаются создавать ему жизненно необходимые условия. Уайт может, например, неожиданно пойти в какую-нибудь душеспасительную организацию и даже согласиться «быть спасенным», если там ему дадут бесплатно по­есть. Он может выдержать как любительский, так и профессиональный разнос, если надеется после полу­чить подачку.

В соответствии с анализом игр мы считаем, что само по себе" потребление спиртного если и доставляет Уайту удовольствие, то лишь попутно. Его главная задача — достижение кульминации, которой является похмелье.

Алкоголик воспринимает похмелье не столько как плохое физическое состояние, сколько как психологи­ческую пытку. Два любимых времяпрепровождения пьющих — «Коктейль» (сколько пили и что с чем сме­шивали) и «На следующее утро» («Послушайте, как мне было плохо»). В «Коктейль» играют по большей части люди, которые пьют лишь на вечеринках или от случая к случаю. Многие алкоголики предпочитают как следует сыграть в психологически нагруженную игру «На следующее утро».

...Некий пациент (Уайт), приходя на консультацию к психотерапевту после очередного загула, обрушивал на свою голову потоки ругательств; психотерапевт в ответ молчал. Позже, будучи участником психотерапевтичес­кой группы, Уайт вспоминал эти визиты и с самодоволь­ной уверенностью приписывал все свои бранные слова психотерапевту. Когда алкоголики в терапевтических целях обсуждают свою ситуацию, их, как правило, инте­ресует не проблема выпивки как таковой (очевидно, в основном они упоминают о ней из уважения к Пресле­дователю), а последующие мучения. Мы считаем, что трансакционная цель при злоупотреблении спиртным, кроме удовольствия от самой выпивки, состоит еще и в том, чтобы создать ситуацию, в которой Ребенка будет на все лады распекать не только собственный внутренний Родитель, но и любая родительская фигура из непосред­ственного окружения, принимающая достаточно боль­шое участие в Алкоголике, чтобы пойти ему навстречу и подыграть в его игре. Поэтому и терапию в этой игре надо направлять не на привычку выпивать, а на устра­нение стремления алкоголика потакать своим слабостям и заниматься самобичеванием, которые наиболее полно проявляются в игре «На следующее утро». К этой кате­гории не относятся, однако, запойные пьяницы, которые морально не страдают после похмелья.

Существует также игра «Непьющий алкоголик», в которой Уайт проходит все стадии финансового паде­ния и социальной деградации, хотя он совсем не пьет. Однако он делает в игре те же ходы и требует того же состава «актеров», которые должны ему подыгрывать. В этой игре основное действие тоже происходит «следую­щим утром». Сходство между этими играми доказывает, что это действительно игры. Игра «Наркоман» очень похожа на «Алкоголика», но еще более драматична и зловеща. Она развивается быстрее и более впечатляю­ще. По крайней мере в нашем обществе большая на­грузка в ней приходится на Преследователя (который всегда наготове). Спасители и Простаки в этой игре встречаются крайне редко, зато роль Посредника стано­вится еще важнее.

В США существует множество организаций, принима­ющих участие в игре «Алкоголик». Многие из них слов­но проповедуют правила игры, объясняют, как надо иг­рать роль Алкоголика: опрокидывайте рюмочку до завт­рака, тратьте на выпивку деньги, предназначенные на другие нужды, и т. д. Кроме того, они объясняют функ­ции Спасителя. Например, «Анонимные алкоголики»[17] ведут эту игру, стараясь привлечь алкоголика на роль Спасителя. Бывшим Алкоголикам отдается предпочте­ние, потому что они знают правила игры и поэтому лучше умеют подыгрывать другим, чем люди, никогда раньше в эту игру не игравшие. Сообщалось даже о случаях, ког­да вдруг кончался «запас» Алкоголиков, с которыми нужно было проводить работу, после чего некоторые члены организации снова начинали пить, поскольку у них без контингента погибающих, нуждающихся в помо­щи, не было другого способа продолжать игру.

Существуют организации, цель которых — улучшить положение других игроков. Некоторые из них оказыва­ют давление на супругу, чтобы заставить ее сменить роль Преследователя на роль Спасителя. Нам кажется, что ближе всего к идеальной терапии подошла органи­зация, которая работает с детьми подросткового возрас­та, имеющими родителей-алкоголиков. Она стремится помочь ребенку полностью выйти из игры родителей. Смена ролей здесь не подходит.

Психологическое исцеление алкоголика может быть достигнуто, на наш взгляд, только бесповоротным его выходом из игры, а не простой сменой ролей. В некото­рых случаях этого удавалось достичь, хотя вряд ли можно найти что-нибудь более интересное для Алкого­лика, чем возможность продолжать игру. Замена ролей вынужденным образом может оказаться другой игрой, а не свободными от игр взаимоотношениями.

Так называемые исцеленные алкоголики часто пред­ставляют собой не слишком вдохновляющую компанию; они сами скорее всего понимают, что жизнь у них скуч­ная, они постоянно подвергаются соблазну вернуться к старым привычкам. Критерием исцеления от игры, на наш взгляд, является такая ситуация, при которой быв­ший алкоголик может выпить в обществе без всякого риска для себя.

Из описания игры видно, что у Спасителя чаще всего имеется сильный соблазн играть в свою игру: «Я всего лишь пытаюсь помочь вам», а у Преследователя и Про­стака — в свою: в первом случае — «Посмотри, что ты со мной сделал», во втором — «Славный малый». Пос­ле возникновения большого числа организаций, занятых спасением алкоголиков и пропагандирующих мысль, что алкоголизм — это болезнь, многие алкоголики научились играть в «Калеку». Акцент сместился с Преследо­вателя на Спасителя, с установки «Я грешник» на «Что вы хотите от больного человека». Польза от такого сдвига весьма проблематична, так как с практической точки зрения это едва ли помогло уменьшить продажу спиртного запойным пьяницам. Однако для многих людей США «Анонимные алкоголики» все еще пред­ставляют один из лучших подступов к тому, чтобы изле­читься от потворства своим слабостям, i Антитезис. Хорошо известно, что в игру «Алкого­лик» играют всерьез и бросить ее трудно.JB одной из психотерапевтических групп была женщина-алкоголик, которая сначала почти не принимала участия в деятель­ности группы, пока, на ее взгляд, она не познакомилась с членами группы достаточно близко, чтобы выступить со своей игрой. Она попросила сказать ей, что о ней дума­ют члены группы. Поскольку до сих пор поведение ее было вполне приятным, то большинство высказалось о ней в благожелательном тоне. Но женщина стала проте­стовать: «Я совсем не этого хочу. Я хочу знать, что вы на самом деле обо мне думаете». Из ее слов было ясно, что она напрашивается на порочащие ее замечания. После того как другие члены группы отказались высту­пать в роли Преследователя, она пошла домой и сказала мужу: если она выпьет еще хотя бы один раз, то он может разводиться с ней или пусть отправляет ее в больницу. Муж обещал сделать так, как она простит. В тот же вечер эта женщина напилась, и муж отправил ее в больницу.

В приведенном примере пациенты отказались высту­пать в роли Преследователей, а именно этого ждала от них женщина. Она не смогла вынести подобное антите­зисное поведение членов группы, несмотря на то, что все окружающие старались подкрепить то минимальное понимание ситуации, которого ей удалось достичь. А дома она смогла найти человека, охотно играющего не­обходимую ей роль.

Тем не менее в других случаях бывает вполне воз­можно так подготовить пациента, что он все же сумеет бросить игру. Психотерапевт может попытаться применить лечение, в процессе которого он откажется брать на себя роль Преследователя или Спасителя. Мы счита­ем, что с терапевтической точки зрения будет столь же неправильно, если он возьмет на себя роль Простака и разрешит пациенту пренебречь финансовыми обяза­тельствами или простой пунктуальностью. Трансакци-онно правильная терапевтическая процедура состоит в следующем: после тщательной подготовительной работы психотерапевту советуем занять позицию Взрослого, заключившего договор с пациентом, и отказаться играть какие-либо другие роли в надежде на то, что пациент сможет соблюсти воздержание не только от спиртного, но и от игры. Если же пациенту это не удастся, то реко­мендуем направить его к Спасителю.

Применять антитезис особенно трудно, так как почти во всех западных странах запойный пьяница часто яв­ляется для благотворительных организаций долгождан­ным объектом порицания, тревоги или щедрости. Поэто­му человек, вдруг отказавшийся играть какую-либо из ролей игры «Алкоголик», скорее всего вызовет обще­ственное негодование. Разумный подход может пред­ставлять даже большую угрозу для Спасителей, чем для Алкоголиков, что иногда плохо влияет на процесс лече­ния.

Однажды в одной нашей клинике группа психотера­певтов, серьезно занимавшаяся игрой «Алкоголик», пы­талась вылечить пациентов, разрушив их игру. Как только стратегия психотерапевтов стала очевидной, бла­готворительный комитет, субсидировавший клинику, по­старался изгнать всю группу и в дальнейшем при лече­нии этих пациентов не обратился ни к одному из ее членов за помощью.

Родственные игры. В игре «Алкоголик» есть инте­ресный эпизод: «Выпьем по рюмочке». Нам указал на него один наблюдательный студент, специализирую­щийся в промышленной психиатрии. Уайт и его жена (непьющий Преследователь) отправляются на пикник вместе с Блэком (партнером) и его женой (оба — Простаки). Уайт угощает Блэков: «Выпьем по рюмоч­ке!» Если они соглашаются, то это дает Уайту свободу выпить еще четыре-пять рюмок. Отказ Блэков выпить делает игру Уайта очевидной. В этом случае, по зако­нам совместной выпивки, Уайт должен почувствовать себя оскорбленным, и на следующий пикник он поды­щет себе уже более сговорчивых компаньонов. То, что на социальном уровне кажется щедростью Взрослого, на психологическом уровне является просто дерзостью, поскольку Уайт путем открытого подкупа добивается от Блэка Родительской подачки под самым носом мис­сис Уайт, которая бессильна воспротивиться этому. На самом-то деле миссис Уайт соглашается на такое ме­роприятие, делая вид, будто «бессильна» воспротивить­ся мужу. Ведь ей так же хочется, чтобы игра продол­жалась и она играла бы роль Преследователя, как этб-го хочется и мистеру Уайту (с той только разницей, что он хочет продолжать играть роль Алкоголика). Легко представить себе ее упреки мужу на следующее утро после пикника. Этот вариант игры чреват ослож­нениями, особенно если Уайт — начальник Блэка по службе. Вообще-то говоря, Простаки не так уж и про­сты. Часто это одинокие люди, которые могут многое выиграть от хорошего отношения к алкоголикам. На­пример, хозяин закусочной, играющий роль Славного малого, расширяет таким образом круг своих знакомств; к тому же в своей компании он может приобрести репу­тацию не только щедрого человека, но и прекрасного рассказчика.

Один из вариантов Славного малого появляется, например, тогда, когда человек просит у всех совета, ищет возможности, как лучше всего кому-то помочь. Это пример хорошей, конструктивной игры, которую следует всячески поощрять. Противоположность этой игры — роль Крутого парня, в которой человек ищет способы как можно сильнее причинить людям боль и ущерб. И хотя, возможно, он никого и никогда не уве­чит, но окружающие начинают ассоциировать его с та­кими «крепкими парнями», которые «играют до кон­ца». А он греется в лучах этой славы. Французы назы­вают такой экземпляр fanfarone de vice (фанфароном зла).

Анализ

Тезис: «Ну и гадок же я был! Посмотрим, сможете ли вы меня остановить».

Цель: самобичевание.

Роли: Алкоголик, Преследователь, Спаситель, Про­стак, Посредник.

Иллюстрации: «Посмотрим, поймаешь ли ты меня». Прототипы этой игры обнаружить довольно трудно из-за ее сложности. Однако дети, особенно дети алко­голиков, часто проделывают маневры, типичные для Алкоголиков. Играя в «Посмотрим, поймаешь ли ты меня», дети лгут, прячут вещи, напрашиваются на по­рочащие их замечания или ищут людей, готовых им помочь. Они находят, например, благожелательного соседа, который раздает подачки, и т. д. Самобичева­ние при этом как бы откладывается на более поздний возраст.

Социальная парадигма: Взрослый — Взрослый; Взрослый: «Скажите мне, что вы обо мне думаете на самом деле, или помогите мне бросить пить»; Взрослый: «Буду с вами откровенен».

Психологическая парадигма: Родитель — Ребенок; Ребенок: «Посмотрим, сможешь ли ты меня остано­вить»; Родитель: «Ты должен бросить пить, потому что...»

Ходы: 1) провокация — обвинение или прощение; 2) потворство своим желаниям — гнев или разочарова­ние.

«Вознаграждения»: 1) внутреннее психологическое — а) выпивка как процедура — бунт, утешение, удовлет­ворение желания; б) «Алкоголик» как игра — самоби­чевание; 2) внешнее психологическое — избегание сек­суальной и других форм близости; 3) внутреннее соци­альное — «Посмотрим, сможешь ли ты меня остано­вить»; 4) внешнее социальное — времяпрепровождения «На следующее утро», «Коктейль» и т. д.; 5) биологи­ческое — попеременный обмен выражениями любви и гнева; 6) экзистенциальное — «Все меня хотят оби­деть».

«ДОЛЖНИК»

Тезис. «Должник» — это не просто игра, это нечто большее. В Америке игра «Должник» для многих лю­дей становится сценарием, планом на всю жизнь. Впро­чем, то же самое происходит, например, в джунглях Африки, где родственники юноши покупают ему за ог­ромную цену невесту и он на многие годы становится их должником.

В США, в наиболее цивилизованных районах, гос­подствует, по существу, такой же обычай, только вместо невесты чаще всего новобрачным покупается дом. Если необходимую сумму не дают родственники, то на этот случай существует банк.

Таким образом, и африканский юноша с болтающим­ся в ухе амулетом на счастье, и американский с каким-нибудь подобным амулетом — оба молодых человека вдруг могут почувствовать, что в их жизни появилась «цель». Большой праздник — свадьба или новоселье — происходит ведь не тогда, когда долг выплачен, а в мо­мент займа. Например, по телевизору чаще всего рекла­мируют не мужчину средних лет, который наконец-то выкупил закладную, а человека молодого, въезжающего в новый дом со своей семьей и гордо размахивающего только что подписанными бумагами, которые свяжут его по рукам и ногам на все годы наибольшего расцвета его жизни. А после того, как все его долги — закладная, страховка, обучение детей в колледже — будут выпла­чены, он начинает представлять собой «проблему»: «по­чтенный гражданин», которому общество должно обес­печить не только материальный комфорт, но и новую «цель». Если этот человек практичен и расчетлив, то он может превратиться из великого должника в великого кредитора, но такое в США случается сравнительно редко.

Пока я пишу эти строки, на подоконник вползает мокрица. Если перевернуть ее на спинку, она приложит отчаянные усилия, чтобы снова очутиться на ногах. И все это время у нее будет «цель». Но вот ей удалось перевернуться, и мы словно видим победное выражение ее «лица»! Она уползает, а я пытаюсь представить себе, как могла бы она на ближайшем сборище мокриц рас­сказать свою историю и молодые мокрицы смотрели бы на нее с восхищением, как на насекомое, которое доби­лось своего в жизни. И в то же время к ее самодоволь­ству примешивается оттенок