Торговля и торговый капитал

В истории передовых греческих центров, таких, например, как Коринф или Афины, торговля играла очень существенную роль.

Неравномерный рост греческих городов – государств дает нам возможность проследить более или менее полно торговлю на различных стадиях развития – от натурального обмена производителей до производства на рынок и развитого денежного капитала.

Собрания членов амфиктионий для общих празднеств уже с раннего времени сопровождались и обменом продуктами. В гомеровском гимне Аполлону Делосскому в связи с описанием общеионийского празднества упоминаются груженые богатой кладью ионийские корабли. В крито-микенском обществе в качестве единицы обмена служил крупный рогатый скот. На Крите, в Микенах, на Эвбее и в других местах были найдены металлические слитки в форме высушенной и вытянутой шкуры быка. Таким образом уже в рамках родового общества мы видим дальнейшее развитие этой меновой единицы. Вместо быка, неудобного при обмене на дальние расстояния, появляются слитки в форме шкуры быка, равные ценой одному быку. По мнению некоторых ученых, эти слитки имели хождение также в Аттике в «дотесеевское», а также и «послетесеевское время. С легендарной личностью Тесея предание связывает древнейший аттический чекан монеты с изображением головы быка. Независимо от хронологической правильности этого предания (чеканные деньги возникают лишь в VII в.), в нем отразился процесс развития меновых отношений, связанных с появлением денег: меновая единица микенского периода, «цена за быка», переводится здесь на язык денежного обращения в виде чекана монеты с изображением головы быка.

Старая форма натурального обмена живет, однако, еще очень долго, особенно в отсталых земледельческих областях. Так, лакедемоняне в середине VIII в. покупали дом умершего царя Полидора у его жены за быков; но и в Аттике еще в конце VII в. система штрафов в драконовских законах исчисляется «на быки», так же как это имело место на культовых празднествах в Делосе.

Если в гомеровских поэмах основой богатства служат сокровища, владение пахотной землей и скотом (пастбища находились еще в общем пользовании), то в процессе становления собственно греческого, рабовладельческого, общества в передовых промышленных и торговых центрах картина существенно изменяется.

Богатые погребения микенского периода с золотыми предметами выводятся из употребления и прямо запрещаются законодательствами. Таким образом изъятию драгоценного металла из обращения кладется некоторый предел. Владельцы землей и скотом стремятся теперь к накоплению денег. Натуральное хозяйство под давлением денежного обращения резко изменяется.

Дальнее торговое мореплавание в эпоху Гесиода занимает некоторое место в хозяйственной жизни Беотии, но торговля не является здесь еще профессией, а скорее одним из временных средств поправить свое пошатнувшееся хозяйство и, если возможно, разбогатеть. Крестьянин торгует только в свободное от работы время, а дома он по-прежнему сам делает свой плуг и носит одежду, изготовленную его женой или рабыней.

Сельское хозяйство все еще является основой; торговля служит лишь дополнением к нему, хотя разрушительное действие денежного обмена, ставящее крестьянина в зависимость от благородного соседа, проявляется ужу весьма отчетливо. Если уже поэма Гесиода (и притом в отсталой земледельческой Беотии) изображает картину хозяйственной жизни в чертах, резко отличающих ее от хозяйственной жизни гомеровских родовых общин, то солоновские элегии и элегии мегарского поэта Феогнида показывают дальнейший этап развития общественного неравенства, выражающегося в классовой борьбе богачей и бедняков, этап, на котором деньги, ростовщичество и торговля становятся опорой политической власти меньшинства над большинством.

Непосредственный обмен производителей с потребителями без помощи торговцев в некоторых областях Греции сохраняет впрочем свою силу до позднего времени. Такими областями были, конечно, чисто земледельческие области, которые сохраняли в основном свой земледельческий характер в течение ряда последующих столетий. Это в первую очередь Спарта, затем также Беотия, Фессалия, Фокида, Локрида и др. Но и в этих областях наступление денежной эры обращения сказывалось так сильно, что приходилось прибегать к искусственным мерам – особому законодательству – для сохранения традиционно - земледельческой формы хозяйственной жизни. У локров, например, закон предписывал, чтобы производители лично продавали свои товары, не обращаясь к помощи перекупщиков. В Спарте гражданам закон запрещал заниматься торговлей и ремеслом; громоздкая железная монета, долго поддерживаемая спартанскими законами, затрудняла внешний обмен и препятствовала наплыву в Спарту иноземного торгового населения. Основой жизни оставалось земледелие, непосредственными производителями – зависимые земледельцы – илоты.

Но ряд других греческих общин не имел возможности собственными средствами прокормить свое возраставшее население; в силу малой плодородности земли и недостатка хлеба они рано обратились к регулярному обмену с другими общинами. Возрастание населения используется для выделения колоний; колонии, поддерживая связь с метрополиями, рано становятся опорными пунктами, расширяющими область греческой торговли на периферии. Развитию торговых сношений в Греции благоприятствовала как географическая (обилие островов, облегчавших сношения с Малой Азией и другими областями Средиземноморья), так и историческая среда (общение с более культурными народами древнего Востока). В круг торговых сношений постепенно втягиваются причерноморские области, Италия, Сицилия, север Греции и пр. Однако морская торговля не сразу стала регулярной торговлей. Сношения по морю первоначально, на стадии еще низкого развития производительных сил, носили больше пиратский, чем торговый характер. Пиратство на этой стадии общественного развития было не просто грабежом и разбоем, но грабежом как единственно возможной формой сношений того периода, когда производства на рынок еще не было, когда общины жили в экономической изоляции одна от другой. Морской разбой являлся добавочным доходом в руках знати, давая ей возможность сосредоточить в своих руках, кроме земельных владений, еще и большие богатства в движимом имуществе.

Такой период развития сухопутного и морского разбоя пережила некогда и материковая и островная Греция; воспоминания об этом периоде сохранились в мифах, в изображениях морских битв на дипилонских вазах, в литературных свидетельствах Гомера, в историческом обзоре Фукидида и т.д. Самосцы времен тирании, даже в более поздний период, продолжают наряду с мирной торговлей заниматься и организованным пиратством, наводя страх на торговые корабли и приморские местности. С ростом производительных сил, разделением труда, развитием денежного хозяйства и более регулярным обменом между отдельными общинами торговля становится выгоднее грабежа. Пиратство как система сношений оказывается все более несостоятельным: при производстве товаров на рынок, при систематической нужде в продовольственном и строительном сырье пиратство бессильно обеспечить систематическую и постоянную связь между общинами.

Вместе с переходом к торговле и торговому мореплаванию в городских общинах выделяются специалисты – купцы и торговцы, образующие вместе с торговой аристократией имущую верхушку городского населения. Иноземная (финикийская) торговля, играющая большую роль в гомеровских поэмах, вытесняется собственно греческой торговлей. При слабой ремесленной деятельности на первых этапах развития торговля носит, главным образом, посреднический характер. Малоазийские греческие колонии и прилегающие к малоазийскому побережью острова раньше метрополии вступают на путь торгового развития. Ионийские города сравнительно рано развивают свою промышленность и в VII в. служат основными посредниками в сношениях материковой Греции со странами Востока. Эту роль они сохраняют вплоть до периода подчинения ионийских городов Персией. По мере расширения торговой периферии растут новые экономические центры, лежащие в направлении основных торговых путей.

В торговлю включаются острова Эгина, Эвбея (с городами Халкидой, Эретрией), расположенные на пути следования товаров с востока в Грецию; на самом греческом материке – Коринф, расположенный на узком одноименном с городом перешейке, Мегары и несколько позже Афины; по направлению из Греции в Италию – коринфские колонии Эпидамн и Амбракия, остров Керкира, мимо которого неизбежно проходили в условиях каботажного (берегового) плавания все корабли, направлявшиеся в Италию.; в самой Италии – возникшие в VIII-VII вв. греческие города «Великой Эллады» (Тарент, Сибарис, Кротон, в Сицилии – Сиракузы, Акрагант и др.). В Египте основывается греческая колония Навкратис, объединяющая граждан нескольких греческих общин; на Черном море появляется ряд гре­ческих колоний – Ольвия, Пантикапей и Фанагория на севере, Горгиппия и Фасис на востоке, Синопа на юге, Истр на западе и др. В колонизации Черного моря особенно велика роль Милета, которому традиция приписывает основание больше 80 колоний. Борьба за владение проливом, ведущим в Черное море, за черноморские хлебные и рабские рынки начиная с V в. красной нитью проходит сквозь всю историю Греции.

Войны за торговые интересы и за обладание рынками уже с раннего времени представляли в Греции обычное явление. Еще в VII в. пограничное столкновение из-за плодородного Лелантского поля между городами Халкидой и Эретрией на острове Эвбее разрослось в общегреческую войну, в которой приняли участие главные торговые центры того времени – Коринф и Самос – на стороне Халкиды, Милет, Мегары и Эгина – на стороне Эретрии. Такой же характер торговых войн носят постоянные столкновения и войны Афин с островом Эгиной, с Мегарами, Коринфом, Коринфа с Керкирой, Милета с Косом, Наксосом, Самосом, войны соседних малоазийских городов.

О раннем экономическом развитии таких островов, как Эгина и Эвбея, с несомненностью свидетельствует распространение в греческих общинах эгинской и эвбейской монетных систем. Эгина вообще считалась первым греческим обществом, начавшим, по примеру Лидии, чеканить собственную монету. Ее чекан охватил почти всю Грецию, за исключением Коринфа и Афин, применявших эвбейскую монетную систему.

На материке вследствие исключительно благоприятного географического положения раньше других городов выдвинулся Коринф. Здесь перекрещивались и сухопутные и морские пути. На суше Коринф соединял Пелопоннес с центральной и северной Грецией. В тот ранний период, когда, по словам Фукидида, сухопутный обмен товарами преобладал над морским, Коринф был посредником в меновой торговле различных гре­ческих общин. Он служил тем пограничным рынком, где обменивались товары севера и юга. На море его положение было не менее благоприятным. Удобные гавани Саронического и Коринфского заливов (Кенхрей и Лехей) открывали коринфянам путь как на запад, так и на восток; в период тирании мы уже видим в Коринфе развитие торгового и военного мореплавания. Являясь как бы ключом к Пелопоннесу, Коринф, естественно, был удобнейшим местом для обмена продукции всего Пелопоннеса на товары, привозимые извне. Некогда, до начала собственно греческой торговли, Коринф, может быть, служил для финикийцев именно такой торговой факторией. Товары, следовавшие с востока на запад и с запада на восток, избегали огибать Пелопоннес, так как около его южной оконечности, мыса Малеи, путь был очень опасен вследствие постоянно свирепствовавших там бурь. Поэтому торговые суда заходили обычно в Коринф, и там совершалась сухопутная перегрузка товаров из Саронического залива в Коринфский (ширина Коринфского перешейка не достигала и 10 км). Таким образом Коринф был посредником и в сухопутной торговле внутренней Греции и в морской торговле стран Запада и Востока.

Во второй половине VII в. в Ионийском и Адриатическом морях, на северо-восточном и западном побережьях Греции, основывается ряд коринфских колоний, опорных пунктов для поставки в Коринф сырья и для сбыта коринфских товаров.

Попытки Эгины конкурировать с Коринфом в снабжении Пелопоннеса товарами кончились неудачей. В борьбе против нее к Коринфу присоединились и Афины, торговому развитию которых Эгина начинала сильно мешать. В результате этой войны Эгина навсегда потеряла свое прежнее торговое значение.

Афины сравнительно поздно выступают в качестве торгового и промышленного центра. Их политическое и экономическое развитие было тесно связано с реформами Солона, тиранией Писистрата и реформами Клисфена. В результате этого революционного периода Афины оформились как крупный рабовладельческий и торгово-промышленный центр.

Если еще в досолоновский период Афины вели неудачную торговую войну с Мегарами, потеряв в ней остров Саламин, если уже до Солона было произведено разделение Аттики на навкрарии, если во время Солона на историческую арену выступила уже более или менее четко оформленная торговая прослойка общества. То солоновские реформы определили дальнейшее торговое развитие Афин. Возобновляется война с Мегарами, и афиняне вновь отвоевывают Саламин. Обеспечивающий им вход и выход торговых кораблей. При Писистрате афиняне овладевают Херсонесом Фракийским и местечком Сигеем на противоположном берегу Малой Азии, из-за которого они давно уже враждовали с городом Митиленой на острове Лесбосе. Вместе с тем афиняне твердой ногой становятся на путях в Геллеспонт и далее – к Понту Эвксинскому.

Денежная система, бывшая уже в употреблении до Солона, подвергается пересмотру и улучшению, так же как система мер и весов. Но деньги еще не получили всеобщего распространения, тем более что до планомерной разработки Лаврионских рудников Аттика не была богата серебром. На эту дороговизну денег в солоновский период указывают и чрезвычайно низкие, с точки зрения афинян V и IV вв., денежные штрафы Солона: обесчещение свободной женщины наказывалось штрафом в 100 драхм; жертвенные тарифы также низки: мера ячменя – 1 драхма, бык – 5 драхм и т.д. И характерно, что основная реформа Солона – разделение граждан на 4 имущественных класса – производится еще на основе натурального, а не денежного ценза. Принцип двойственности, компромисс между нарождающимися новыми и старыми, еще не изжитыми, формами жизни, с наглядной яркостью говорит о некотором – временно достигнутом – равновесии. Вывоз хлеба и других сельскохозяйственных продуктов из Аттики в связи с обезземеливанием крестьянства и развитием денежных спекуляций принял по-видимому значительные размеры, раз потребовалось государственное вмешательство. Солон запретил вывоз всех сельскохозяйственных продуктов кроме масла; архонту, плохо наблюдающему за выполнением закона, грозил штраф в 100 драхм, а на самих торговцев накладывалось проклятие. Здесь денежный штраф должностного лица и проклятие рядового сочлена как бы равнозначны. Такая же двойственность в другом торговом законе Солона, в котором торговля и пиратство поставлены рядом как две равноправные формы сношений. Здесь Аттика стоит перед нами в момент, когда новые, вызванные к жизни силы еще не настолько значительны, чтобы овладеть страной, а старые еще не так слабы, чтобы сдаться без борьбы. Но победа первых и поражение вторых уже предопределены. Скоро денежный штраф прочно заменит отлучение от общины, потерявшее всякую действенную силу; пиратство сменится организованной торговлей; ремесленники получат доступ к управлению, и община свободных теснее сомкнется в целях совместного управления рабами; рабство станет господствующим способом производства; морская торговля займет важное место в системе городского афинского хозяйства, а денежный капитал – доминирующее место во внутренних и внешних торговых сношениях.

Тирания Писистрата была дальнейшей стадией развития Афин как торгового и промышленного центра. В этот период начинают функционировать рабские мастерские, работающие на рынок; в Афины съезжаются ремесленники из многих ионийских центров, художники, скульпторы и торговцы. Это период дальнейшего нарастания новых общественных сил. Реформы Клисфена – последний этап многолетней борьбы. Олигархические гнезда евпатридской знати разрушены вместе с их политическим влиянием. К греко-персидским войнам Афины выступают уже сформировавшимся демократическим полисом, и борьба с Персией помогает афинянам занять первое место в системе общеэкономической и политической жизни многополисной Греции. Морская программа Фемистокла, блестяще проведенная за счет доходов с Лаврионских рудников, постройка Пирея и «длинных» стен и особенно образование первого афинского морского союза обеспечили за Афинами господство на море. Средства союзников, регулярно поступавшие в афинскую казну, подобно золотому дождю обогащали Афины, оживляя их промышленную и торговую деятельность. Система клерухий, превращение союзников в подданных, контроль над торговлей с Понтом, строительные работы в Афинах и в Пирее – яркие свидетельства афинского могущества. Со времени Перикла Пирей занял центральное место во всей средиземноморской торговле. Северные морские пути из Пирея вели в Халкидику, Фракию, Пропонтиду и Понт; восточные – на Хиос, Лесбос и в порты Малой Азии; южные – через Делос на Самос или через Парос и Наксос на Родос, а оттуда в Фаселиду, на Кипр, в Финикию, Египет и Киренаику. Афиняне появлялись на берегах Халкидики и Фракии, в Потидее, Олинфе, в основанном ими (437 г.) Амфиполе в поисках скота и хлеба. За эксплуатацию пангейских рудников афиняне боролись вплоть до Филиппа. Македония была для них крупным сырьевым рынком, откуда вывозились и кораблестроительный лес и фракийские рабы. После саламинской победы над персами афиняне устремились в Понт. Геродот в это время посещает Ольвию, составляя свое историко-географическое описание Скифии. Афиняне основывают клерухии на Херсонесе Фракийском, в Пропонтиде, Синопе и Амисе. Перикл лично во главе афинского флота объезжает Понт. Боспорские цари предоставляют афинским кораблям и кораблям, направляющимся в Афины, крупные торговые привилегии. Афиняне забирают в свои руки контроль над судами, едущими из Понта и в Понт, и фактически господствует на черноморских рынках. Однако, над западными путями к берегам Италии, Сицилии и Сардинии еще господствовал Коринф; тем не менее представители афинского торгового капитала начали уже осуществлять планы продвижения и на Запад. Афины руководят колонизацией Фурий; они заключают союз с Сегестой, Леонтинами и Регием, создавая опорные пункты для торговли с Западом. Афинские купцы проникают даже в отдаленную Кампанию и Этрурию. Но все же до некоторой степени перед Пелопоннесской войной господство на море было как бы поделено: Коринф – на Западе, Афины – на Востоке. Это состояние напряженного равновесия и упорного торгового соперничества, проявляемого еще исподволь и мирным путем, не могло долго продолжаться. Противоречия между Коринфом и Афинами, углубленные нарастающим недовольством Спарты, нуждались только в поводе чтобы вызвать взрыв. И поводом, кроме вмешательства Афин в борьбу Коринфа с Керкирой, послужила также известная в истории мегарская псефизма: запрет со стороны Афин мегарцам ввозить и вывозить товары на афинских рынках. В обвинительных речах коринфян против афинян, составленных Фукидидом, это запрещение играет большую роль.

Война в Греции была обычным средством разрешать торговые споры и при успехе завершалась полным унижением побежденной стороны: уничтожением флота, срытием верфей, отнятием владений, требованием уплаты тяжелой контрибуции и дани, иногда даже массовой продажей военнопленных а рабство. Афиняне, проповедовавшие господство права сильного на море, в свою очередь, сами испытали и массовое порабощение лучших афинских граждан, участвовавших в сицилийской экспедиции, и все вышеперечисленные меры унижения побежденных победителями, после того как Лисандр вступил в Афины. Именно тогда афинскому расцвету был нанесен решительный удар.

Нам станет понятной роль торговли, торгового соперничества и войн соседних городов-государств, если мы попытаемся разобраться в отличительных чертах греческой торговли.

Разделение торговли на внешнюю и внутреннюю в этот период точно соответствует делению ее на морскую и сухопутную торговлю. Всякий выезд на корабле при незначительных территориях греческих городов-государств является выездом за пределы своей маленькой страны. Сухопутная же торговля большею частью имеет распространение внутри страны, хотя при этом не исключена, например, возможность появления на афинском рынке беотийских крестьян, продающих свои продукты. Морская торговля затем обычно является крупной, хотя и не всегда оптовой торговлей, сухопутная же торговля обычно мелка. Это резкое отличие в масштабах и в самом характере торговли морской от сухопутной вызвано рядом обстоятельств. Необходимо отметить, что сама политическая форма города-государства, резкое выделение одного промышленного, политического и торгового центра сыграли здесь немаловажную роль. Каждый город-государство – «полис» – одновременно и центральный рынок всей страны. Так, Афины – центральный рынок всей Аттики, Фивы – Беотии и пр. Малая интенсивность хозяйства, гористый, иногда труднопроходимый характер местности, постоянные войны греческих общин между собой, неразвитость сухопутных сообщений и вследствие этого дороговизна сухопутной перевозки товаров, которую греки технически не могли еще осуществлять в сколько-нибудь широких размерах, почти полное отсутствие судоходных рек, при наличии в то же время удобных морских путей сообщения – таковы основные причины, сделавшие невозможным сколько-нибудь высокое развитие внутренней торговли. Далее, рабовладельческое общество могла развиваться и существовать как рабовладельческое только при наличии широкой колониальной периферии, откуда черпались основные производители античного общества – рабы. Хлеба в центральной Греции также всегда нехватало, и опять вставал вопрос о подвозе хлеба из Сицилии, Египта и Понта.

Но все же внутренняя торговля существовала; поэтому, прежде чем перейти к рассмотрению основной для античных полисов внешней морской торговли, необходимо остановиться на внутренней торговле.

Для внутренней торговли была прежде всего необходима сеть проезжих дорог. Эти дороги, обслуживавшие одновременно и торговые, и военные, и культовые нужды, прокладывались под надзором особых смотрителей дорог. В Аттике, торговые отношения которой нас особенно интересуют, из Пирея в Афины вели две дороги; одна, приспособленная для езды внутри «длинных» стен, другая, окаймленная оливковыми деревьями, – к афинским воротам. Были еще три главные сухопутные магистрали, кончавшиеся на границе Беотии: одна вела из Элевсина в Платеи, другая из Афин в Фивы, третья из Афин к Оропу. Уже малая протяженность этих путей указывает на незначительные размеры сухопутной торговли. В Спарте и вообще в Пелопоннесе сухопутная торговля играла большую роль, так как небольшое количество удобных гаваней и внутренняя организация Пелопоннесского союза благоприятствовали развитию внутреннего обмена за счет внешнего.

Но если дорог было немного, то и существовавшие дороги были малоудобны и плохо содержались. Их ремонтировали перед большими общегреческими праздниками, но о серьезном улучшении их обычно не заботились. Ширина священной дороги из Афин в Элевсин колебалась от 2 м 50 см до 4 м 8 см. Но были дорогие еще более узкие. Четырехколесные повозки, употребляемые для перевозки грузов, далеко не везде могли проехать; кроме того и отсутствие быков в Аттике (их приходилось покупать в Беотии) делало эти повозки мало употребительными. Поэтому наиболее обычным видом сухопутной перевозки грузов являлся длинный караван мулов или ослов, сопровождаемый погонщиками.

Расходы по перевозке грузов были вследствие всего этого очень велики, достигая иногда половины стоимости перевозимых грузов. Например, при перевозке барабанов для установки колонн из Пентеликона в Элевсин после соответственного ремонта дороги и постройки специальных повозок пришлось также нанимать быков по цене от 4 до 4 1/2 драхм за пару в день. На перевозку каждого барабана требовалось от 22 до 33 пар быков в течение трех дней. Сумма расходов в итоге получалась огромная, в то время как морской транспорт совершал перевозку со сравнительно небольшими накладными расходами. И эта причина сыграла также свою роль в незначительных размерах внутренней торговли. Сухопутный перевоз грузов происходил поэтому только в тех случаях, когда подвоз по морю был невозможен.

Основные представители внутренней торговли – это мелкие перекупщики и разносчики. Они бродили по улицам города и поселкам, выкрикивая и расхваливая свои товары. Они шли пешком, рядом с навьюченным ослом, или разносили свой товар на плечах. Они торговали, главным образом, съестными припасами, дичью, мелкой домашней утварью, одеждой, цветами и т.д.

Кроме разносчиков существовали, конечно, и лавочники, обосновавшиеся в районах торговой площади; в других частях города их было меньше. При некоторых таких лавочках существовали и маленькие мастерские. Очень часто встречаются упоминания о торговцах вином, которые не только продавали вино, но иногда и держали кабачки.

Центром внутренней торговли данного города-государства была торговая площадь (агора). Здесь продавали сельскохозяйственные продукты – зерно, хлеб, овощи и фрукты, а также рыбу, всевозможные изделия (афинские и привозные), скот, рабов, одежду, керамику и пр. Каждому виду товаров здесь отводилось особое место, называвшееся обычно именем товара: «горшки», «сыр», «рабы» и пр. Товары располагались или под открытым небом, или в наскоро сооруженных палатках.

В городах с большим торговым обменом государство, повидимому, на свой счет строило крытые галлереи для торговли; так, в Пирее, по предложению Перикла, была выстроена галлерея для торговли мукой, в Мегалополе подобная же галлерея – для торговли благовонными маслами. Подобные крытые галлереи мы встречаем и в других городах.

На рынок со своими товарами сходились самые разнообразные люди. Сюда приходили и «отдельно живущие» рабы продавать свои изделия, и свободные ремесленники-одиночки, продающие свои горшки, оружие, шерсть, иногда даже один моток шерсти, и крестьяне, везущие овощи и зерно, и рыбаки с рыбным уловом. Здесь же продавались и товары мелких и крупных рабовладельческих мастерских. Рынки крупных торговых городов, таких например, как Афины, посещались не только горожанами и сельскими жителями, но и чужестранцами, прибывавшими из других областей – из Мегар, Коринфа, Беотии и пр. Шумная и деловая толпа окружала лавочки, жестикулируя, переругиваясь и заклиная друг друга. Мы часто встречаем у античных писателей обвинения мелких торговцев и уличных торговок в грубости, жадности, обвешивании, обсчете, вздутии цен и фальсификации продуктов. В целях борьбы с этими злоупотреблениями рыночных продавцов государство принимало свои меры. В Афинах, например, существовал закон, запрещавший поливать рыбу водой, вероятно, для того, чтобы ее продавцы не особенно дорожились и скорее сбывали свой скоропортящийся товар.

Кроме постоянных ежедневных рынков устраивались еще ярмарки, более обширные, привлекавшие большую массу продавцов и покупателей, при больших святилищах или во время национально-культовых празднеств. На значительность торговых оборотов в Дельфах указывает, например, тот факт, что жители Крисы считали прибыльным, даже вопреки распоряжению амфиктионии, ввести в своей гавани пошлину на товары, выгружавшиеся там для отправки их в Дельфы. Неприкосновенность греческих храмов и заключение мира во время общих празднеств гарантировали торговцам и безопасность их путешествия.

Общее наблюдение за рыночной торговлей было поручено особым должностным лицам – агораномам. Они существовали во всех торговых городах; в Афинах их было 10 для Пирея и 5 для города. Они должны были собирать рыночный налог и надзирать за внешним порядком, прекращать возникающие во время купли и продажи недоразумения. Они карали путем наложения телесного наказания или преданием суду за обвешивание, обмеривание, подделку или недоброкачественность товаров. В Афинах деятельность агораномов однако не затрагивала торговли хлебом. Зерновая торговля находилась под особым контролем других должностных лиц – ситонов и ситофилаков.

Ситоны производили закупку зерна из общественных средств для государственных складов, откуда затем в случае нужды оно продавалось гражданам.

Ситофилаки вели общее наблюдение за торговлей зерном. Во время Перикла их было трое; позже, однако, их число сравнялось с числом агораномов – 10 для Пирея и 5 для Афин. Они вели также общие списки ввозимого в Аттику зерна, наблюдая, чтобы в руках отдельных торговцев не скапливалось зерна больше положенной государством нормы; на них также лежала проверка качества зерна и регулирование зерновых цен.

В других городах, где вопрос с зерном стоял не так остро, как в Аттике, обязанность и ситонов и ситофилаков возлагалась также на агораномов.

Для наблюдения за правильными мерами и весом народным собранием выбирались особые должностные лица (метрономы), которые руководствовались точно определенными народным собранием мерами и торговым весом различных предметов.

Необходимым лицом на всяком рынке с раннего времени являлся меняла, удовлетворявший, впрочем, уже потребностям не местного, внутреннего, рынка, но прежде всего приезжих, иногородних кругов.

Развитию внешней морской торговли способствовали не только географические условия, но и главным образом потребность в продовольственном сырье, в рабах и строительных материалах. Внутренний рынок был бессилен обслужить эти потребности, и поэтому широкая внешняя экспансия торгового капитала становится необходимостью.

Обратимся же к рассмотрению внешней античной торговли в Афинах – особенно типичном торговом полисе. К тому же и афинские ораторы и аттический эпиграфический материал дают наиболее полную картину организации и характера морской торговли.

До V в. афиняне пользовались в качестве гавани песчаной отмелью Фалера, на которую без труда вытаскивались архаические корабли.

Бухта Пирея, обширная и глубокая, со времени персидских войн становится центральной военной и торговой гаванью. Западная сторона ее, окаймленная верфями и арсеналами, была отведена для военного флота. Восточная половина, разделенная молами, была стоянкой торговых кораблей. К «стоянке паромщиков» приставали суда из Элевсина, Коринфа, Эгины и островов с кладью и путешественниками. В других местах располагался более крупный торговый транспорт. Напротив пристани тянулись пять портиков, служащих доками, куда сгружались все привозимые товары, кроме зерна. Складочное помещение для зерна находилось на границе военной части гавани, и оттуда набирали зерно как отплывающие триеры, так и афинские купцы. Невдалеке помещалась торговая площадь Пирея («дигма») с торговыми лавками, банковыми конторами и столами менял; здесь же находились и портовые надзиратели, таможенная охрана, агораномы, контролеры зерна, откупщики, судьи и др.

За дигмой начинался и самый город, перестроенный, согласно традиции, по плану архитектора Гипподама Милетского. Центр Пирея был заселен судовладельцами, купцами, банкирами и промышленниками (афинянами и метеками), а окраины – мелким корабельным людом; они нанимались гребцами на триеры, работали грузчиками и носильщиками и вообще обслуживали порт.

Здесь смешивались граждане, метеки, рабы и вольноотпущенники, чужеземные купцы и любители-путешественники – пестрая южная волнующаяся толпа, говорившая на всех языках. Пирей фактически был наиболее густо заселенным торговым центром Афин.

Отсюда афиняне отправляли оливковое масло, вино, фиги, знаменитый аттический мед, мрамор, свинец и серебро с Лаврионских рудников, шерсть, металлические изделия и керамику.

В Пирей съезжались корабли почти из всех областей Средиземноморья и из афинских колоний, и сюда же возвращались корабли афинских метеков и граждан, привозившие товары с берегов Понта. Здесь выгружались: зерно Египта, Сицилии и Боспора, черноморская рыба, скот, кожи, рабы, вина, милетская шерсть, персидские и карфагенские ковры, благовонные масла Аравии, бронза и обувь Этрурии, льняные ткани для одежд и парусов и папирусы Египта, медь с Эвбеи и Кипра, смола, пенька, корабельный лес Македонии и Фракии, воск и строительный лес Кавказа и Иллирии, слоновая кость из Африки, охра Кеоса и т.д.

Все эти товары не обязательно шли в Аттику, но часто здесь же на торговой площади перепродавались, перегружаясь на другие корабли. Крупные афинские или иноземные купцы, сторговавшиеся на дигме, перепродавали свой груз перекупщикам крупным и мелким. Автор трактата «Афинская полития», Ксенофонт пишет об Афинах так: «(7)... Афиняне благодаря владычеству на море прежде всего завели у себя всякие способы угощения, по мере того как завязывали сношения тут с одними, там с другими. Таким образом, всякие вкусные вещи, какие только есть в Сицилии, в Италии, на Кипре, в Египте, в Лидии, в Понте, в Пелопоннесе или где-нибудь в другом месте – все это собралось в одном месте благодаря владычеству над морем...

(11) А если уж говорить о богатстве греков и варваров, то афиняне одни могут иметь его у себя. В самом деле, если какой-нибудь город богат корабельным лесом, куда он будет сбывать его, если не добьется на это согласия тех, кто господствует над морем? Что еще? Если какой-нибудь город богат железом, медью или льном, куда он будет сбывать, если не заручится согласием того, кто господствует над морем?»

Этот взгляд на свой город, как на центр Греции и всего цивилизованного мира, очень характерен для периода расцвета афинского политического и экономического могущества.

Транзитная торговля в этот период так хорошо налажена, что ряд городов вводит у себя аттический чекан монеты и штамп афинской совы. Храмовые смотрители в Дельфах, нуждаясь в слоновой кости, закупают ее в Аттике. Скифские рабы через Пирей и Афины распространяются до Сицилии. Через Тарент аттическая керамика проникает в Среднюю и Северную Италию, через Массалию переправляется к кельтам и иберам. Исократ называет поэтому Пирей мировым греческим рынком. «Каждый народ, – говорит он в одной из своих речей, – владеет страной, которая не довлеет себе, но в одном испытывает недостаток, другое же приносит в количестве большем, чем достаточном; и большое существует затруднение - куда сбыть одно и откуда ввезти другое; но и эти беды афиняне предотвратили: они создали из Пирея торговую гавань в центре Эллады, где все находится в таком изобилии, что вещи, которые у других можно получить только с трудом в розницу и у разных лиц, здесь очень легко приобрести».

И высказывания греческих ораторов о роли Пирея в период афинского расцвета, и подсчеты современных историков – правда, очень приблизительные – валового размера торговых оборотов Пирея на основании данных о пошлинах с ввозимых и вывозимых из Пирея грузов (между 37 1/2 и 48 талантами в год) говорят не только о высоком развитии морской торговли, но о технических успехах торгового мореплавания.

Тоннаж крупных торговых судов в период V в. достигает 360 т. Они часто транспортируют сразу 5 тыс. медимнов зерна (около 2 600 гл); более обычный тоннаж мелких торговых кораблей не превышает еще 18-20 т.

Античные мореплаватели чаще держатся берегов, и обычный путь в Сицилию лежит через Керкиру и Тарент, но плавание по открытому морю уже не исключено, особенно для больших расстояний. Хотя, как правило, торговое мореплавание происходит преимущественно в летние месяцы (с апреля по сентябрь), налицо уже отдельные случаи и зимних поездок. Плавание по ночам, уже обычное в период эллинизма, делает в этот период первые шаги, сильно сокращая, таким образом, срок пути. В этот период, может быть, появляются и первые, еще очень примитивные, морские карты. Маяков еще нет, но широко пользуются приметами и сигналами всевозможного рода: памятниками, храмами, высокими башнями и пр. Такими сигналами одинаково хорошо служили и шлем Афины Промахос на афинском акрополе и фасосская надгробная башня, на которой была начерчена эпитафия, гласящая, что она была спасением кормчих и матросов.

Скорость продвижения по сравнению с предшествовавшей эпохой также несколько увеличилась. Наиболее долгий путь (950 миль) из Пирея в Фасис или Диоскуриаду занимал 12-14 дней, из Пирея в Пантикапей (800 миль) – 10-12 дней, из Пирея в Керкиру (375 миль) – 5-6 дней, из Коринфа в Керкиру (190 миль) – 2-3 дня и т.д. По сравнению со скоростью гомеровских кораблей быстроходность возросла в 2-3 раза.

По сравнению с дороговизной сухопутного транспорта морской очень дешев. Ожесточенная конкуренция судовладельцев и большое число предложений еще более снижают стоимость фрахта. Пассажиры платили, например, за переезд с Эгины в Пирей 2 обола; за 2 драхмы можно было ехать в Египет или на Черное море с женой, детьми и багажом. Перевоз легких и негромоздких товаров стоил также сравнительно дешево: перевозка охры с Кеоса в Пирей обходилась в 1 обол за талант (20, 5 кг). Подвоз черепицы в Элевсин, обходившийся сухопутным путем в 40 драхм за расстояние около 20 км, коринфское судно производило за 20 оболов на расстояние в 3 раза большее.

Тариф на перевозку камня был значительно выше, но в сравнении с сухопутной доставкой и эта перевозка обходилась гораздо дешевле.

Конечно, техническое развитие мореплавания отставало от торгового развития, и это вполне естественно в условиях рабовладельческого общества с его застойной и лишь относительно развивающейся техникой. Если передовой быстроходный военный флот рассчитывал исключительно на физическую силу гребцов, то применение гребной силы и в парусных торговых судах играло немаловажную роль. На каждом торговом судне находились гребцы, хотя и в меньшем количестве, чем на военных судах. Тихоходное, зачастую каботажное, плавание поэтому развивается крайне медленно; об улучшении парусной системы при наличии физической силы гребцов не думают. Большая скорость достигается сокращением путевых маршрутов и ночным плаванием, а не техническим переоборудованием самого типа судна.

Гораздо значительнее прогресс самой торговли. Ее усложнение по сравнению с предшествующим периодом (VII - VI вв.) ярко отражается в анализе, произведенном Аристотелем.

Аристотель выделяет морскую торговлю из общей торговли как особый и наиболее важный ее отдел. Морская торговля в свою очередь подразделяется им на три основных момента: 1) судовладение, 2) перевозка и доставка грузов и 3) их распродажа.

В этом делении четко дан последовательный ряд торгово-морских операций.

Прежде чем отплыть из Афин, купец должен был найти судовладельца, который согласится на своем корабле перевезти его груз в нужную купцу гавань. Судовладелец, таким образом, был необходимым звеном в греческой морской торговле. Но судовладелец не только капитан своего корабля и не только перевозчик чужих грузов. Он и сам купец, может быть, более мелкий, чем его пассажир, но все же купец. Ввиду риска перевозки товаров на далекое расстояние и на чужом корабле судовладелец, не отвечавший за потопление груза в случае кораблекрушения, должен был как-то гарантировать своих пассажиров в том, что он доставит их в намеченную гавань и не обманет их каким-нибудь другим способом. Поэтому судовладелец должен был иметь на корабле свой груз в обеспечение целости чужих грузов. Если в середине пути получались известия о неблагоприятных ценах в той гавани, куда корабль держал путь, то купцы, по общему соглашению, изменяли свой первоначальный маршрут, направляясь на более благоприятный для продажи рынок.

Для предварительной закупки грузов были необходимы наличные деньги. И купец обращается за деньгами или в банк, или просто к ростовщику, промышляющему ссудами. Необходимость закупать товары только за наличный расчет, как уже указывалось, делала ссуды необходимым условием всякой крупной торговли, и, действительно, вся морская торговля тесно переплеталась со ссудами: занимают купцы, занимают судовладельцы, в месте отправки, в месте прибытия; на корабле судовладелец ссужает купца, купец - судовладельца; полученный залог часто вновь перезакладывается другим кредиторам; мы все веря находимся в центре движения денег, беспрерывно истекающих денежным потоком в виде процента. В виде залога кредитору предоставляется корабль или груз, или и то и другое, иногда даже ссуда бралась под фрахтовую плату, которую должен был получить судовладелец за перевозку чужих грузов. Процент по морским ссудам, ввиду связанного с ними риска, был очень высок и колебался в зависимости от продолжительности торговой поездки от 10 до 30 %. При определении высоты процента по морской ссуде каждый раз учитывались также большая или меньшая безопасность плавания в данный период. Ссуда давалась иногда на один конец плавания, иногда туда и обратно.

Это условие, а также маршрут плавания и срок возврата ссуды очень точно фиксировались в письменном договоре. Залог обычно превышал стоимость ссуды, особенно это касалось товаров, стоимость которых могла упасть. Мы знаем о залоге товаров в 4 тыс. драхм под ссуду в 2 тыс. драхм; груз вина стоимостью в 1 талант закладывается за 30 мин. При залоге более надежных вещей, таких например, как корабль, стоимость ссуды могла равняться залогу. Некоторые договоры были очень суровыми; в них специально оговаривалось, что в случае неточного выполнения договора должник должен возвратить долг в двойном размере. Иногда даже оговаривалась возможность, в случае неуплаты в срок, конфискации всего имущества должника.

Кредитор-ростовщик старается изо всех сил, и лично и при помощи государства, как можно суровее и жестче прижать торгующего купца, чтобы у последнего не было возможности отклониться от уплаты ссуды с наросшими на нее, и в морской торговле всегда очень высокими, процентами.

Со своей стороны купцы и судовладельцы стараются всеми средствами уклониться от уплаты ростовщику взятой у него ссуды, хотя бы для этого пришлось потопить собственный корабль, солгать, подкупить свидетелей или совсем не возвращаться в данную гавань. Обман, обсчет, взаимная вражда, обогащение одних за счет других, беспрерывные судебные процессы становятся обычным явлением.

Но тем не менее погоня за высокой прибылью, в случае благополучного путешествия и благоприятного сбыта товаров, заставляла соглашаться на высокие проценты и втягивала в торговлю очень широкие слои населения.

Потребность в более широком обмене, рост рынков (особенно на периферии), развитие морских сношений встречают препятствие в бесплановом и стихийном сбыте и покупке товаров, когда купец не уверен в потребителе, а потребитель не знает купца. Торговая конкуренция усиливает необеспеченность торговли, но она же вызывает к жизни появление объединений отдельных купцов и судовладельцев друг с другом в форме культовых товариществ. Эти объединения, сначала случайные и временные, с течением времени превращаются в постоянные. Культовая форма таких объединений давала, с одной стороны, ряд экономических привилегий от государства: члены такого торгового союза скорее добивались получения прав гражданства и прав на владение недвижимостью; кроме того при междугородных торговых сношениях культ часто становится средством завязывать новые торговые связи. Ввиду этих преимуществ все известные нам длительные торговые объединения выступали в традиционно-религиозной форме. Ростовщики и банкиры также в свою очередь объединялись между собой.

Союзы купцов имели своей единственной целью объединение сограждан данного города или нации на чужбине. В торговые дела своих членов они совершенно не входили. Никакой сколько-нибудь организованной торговли, организованного сбыта и закупки товаров не существовало. Торговля в значительной мере велась вслепую. Часто случалось, что купцы, приезжая с товаром на рынок, не могли его сбыть, так как их сотоварищи привезли тот же самый товар и он, естественно, падал в цене. Часто менялись первоначальные маршруты, и купцы ездили из гавани в гавань, выискивая наиболее выгодные для сбыта места. Часто товар закупался по дороге, так сказать, «по случаю». Эта примитивность организации торговли не была преодолена в античности. Некоторую организованность в торговые сношения вносило только государство.

В жизни каждого города-государства торговля играла важную роль. В целом ряде государств, таких например, как Коринф и Афины, недостаток хлеба, сырья, строительных материалов, необходимость ввоза большого количества рабов сильно повышали значение торговли: от ее благоприятного развития в большей или меньшей мере зависело процветание самого государства. Это, конечно, в значительной мере определяло и внешнюю государственную политику: создание сильных военных флотов для охраны и поддержания своего господства на море, борьбу за рынки и ожесточенную торговую конкуренцию, часто приводившую к военным столкновениям.

В целях обеспечения себя наиболее необходимыми товарами государство от имени народного собрания заключало особые торговые договоры с другими городами: так, например, афиняне заключают договор с боспорским царем Левконом на погрузку хлеба в Афины, выговаривая для афинских купцов освобождение от пошлины и внеочередную погрузку зерна на афинские корабли. Подобный же договор заключают Афины с городами Кеоса на монополию вывоза охры, необходимой вообще для афинской промышленности и для судостроительных работ в частности. Подобные же договоры мы встречаем и между другими греческими городами.

Для Афин зерновая проблема явилась центральной проблемой импорта. Государство ведет упорную борьбу против скупки хлеба выше положенных 50 корзин зерна; оно борется с искусственным вздутием цен на хлеб (обычная цена – обол за медимн). Временная задержка прибытия сицилийского зерна тотчас же подняла цены на хлеб; но перекупщики и торговцы в целях более выгодной продажи зерна создавали иногда нарочитую панику на хлебном городском рынке. К способам, которыми они не брезговали, относятся заведомо ложные известия, распространяемые по городу: «или, будто, погибли корабли, что в Понте, или, будто, вышедшие в море захвачены лакедемонянами, или, будто, закрыты торжища, или, будто, предстоит нарушение перемирия, и дошли они до такой враждебности, что злоумышляют против нас, будто враги», – говорит Лисий в обвинительной речи против перекупщиков.

Борясь с подобными злоупотреблениями, государство, в целях все того же регулирования зерновой торговли, разрешало выдачу очень крупных ссуд только на зерно; зерно, по афинским законам, могли ввозить только в Пирей; из Пирея вывозить больше 1/3 полученного зерна запрещалось.

Конечно, эти меры, хотя несколько и регламентировали хлебную торговлю, оказывались все же недостаточными. На существование частых злоупотреблений указывают и дошедшие до нас судебные процессы.

Вмешательство государства в частную торговлю, однако, этим не ограничивалось. Торговля для государства прежде всего являлась крупным источником дохода. К числу наиболее важных статей государственного дохода принадлежали пошлины. При взимании пошлины качество товаров не учитывалось: пошлина была одной и той же для всех видов товаров. В Пирее пошлина равнялась первоначально 1/100 стоимости товара, а в более позднее время поднялась, как и в большинстве других греческих городов, до 1/50. Право взимания пошлины сдавалось государством с торгов отдельным откупщикам или объединению нескольких откупщиков. В Афинах во время Пелопоннесской войны право взимания пошлины в Пирее ежегодно продавалось с торгов за 30 талантов, но сумма фактически собираемой пошлины была значительно выше назначенной государством цены. Подобные торговые пошлины взимались во всех значительных торговых гаванях Средиземного и Черного морей.

В 411 г. афиняне в Хрисополе ввели пошлину на суда, входящие и выходящие из Понта. После Пелопоннесской войны, когда морское могущество Афин было сломлено, отпала и пошлина, но при первой возможности, уже в конце IV в., на короткий срок ее снова ввел Фрасибул.

Сбор пошлины осуществлялся посредством проверки груза каждого прибывавшего и отправляющегося корабля таможенными чиновниками. При неудачном скрытии части груза товар конфисковывался или размер пошлины удесятерялся.

В случае расстройства денежной казны или при срочной нужде в деньгах государство присваивало себе монополию на продажу того или другого вида товара. Византийцы, например, ввели монополию на размен монеты, причем высота оплаты размена устанавливалась по усмотрению государства или откупщика, которому государство продавало с торгов право размена.

В некоторых городах временно объявлялась монополия на вывоз хлеба или масла урожая данного года: скупая зерно, масло или другие продукты по твердым ценам, государство продавало их по возможности более высоким ценам на иноземных рынках. Но это были лишь временные меры, и в дальнейшем свобода торговли восстанавливалась.

Иногда государство в целях обеспечения своих нужд запрещало вывоз некоторых, главным образом дефицитных, продуктов. В Афинах это прежде всего касалось зерна. Запрет его вывоза, наложенный еще во времена Солона, продолжал действовать и в последующие века; местное зерно из Афин не вывозилось совсем; из привозного 2/3 должны были оставаться в Аттике. В Македонии одно время существовал запрет на вывоз кораблестроительного леса; вывоз разрешался только после официальных договоров с государством.

Запреты вывоза съестных продуктов и военных материалов накладывались также во время войны, чтобы ими не воспользовалась враждующая сторона. Эти запреты накладывались очень редко и, очевидно, были применимы только во время враждебных отношений одной общины с другой.

С расширением торговых связей появилась естественная необходимость в создании торгового права. И оно уже возникает – пока еще в чисто локальных рамках, ограниченное территорией данного полиса, – торговое право каждого города.

До нас не сохранилось торговых законов этого периода, но наличие судов специально по торговым делам, обвинение и защита, мотивированные законом, указывают на несомненное существование такого законодательства. Не вдаваясь в подробности, Платон с отвращением отзывается о всех этих правилах «по вопросам вооружения, крупной и мелкой торговли, о комиссиях, таможенных пошлинах, рудниках, ссудах, процентах и тысяче других подобных вопросов этого же рода».

Так, в разных городах совершались первые опыты кодификации морской торговли, которыми в последующую эпоху широко воспользуется Родос при создании «родосского морского права», получившего всеобщее распространение.

Постоянные войны греческих общин болезненно отражались на торговле. Блокировка гаваней и отрез населения от моря были испытанным средством затруднить подвоз провианта и голодом заставить врагов просить о пощаде. Первая мера афинян во время Пелопоннесской войны – изоляция коринфской гавани; позже спартанцы прибегают к систематическому опустошению приморских местностей Аттики. Египетские корабли, груженные зерном для Афин, перехватываются около Родоса спартанцами. Даже купцы других, не вовлеченных в войну городов подвергались риску быть захваченными одной из воюющих сторон, с тем чтобы принудительным путем выгрузить свой товар в определенной гавани.

Война вообще, а тем более такая общегреческая война, как Пелопоннесская, не могла не повлиять на общее расстройство торговых сношений. К тому же большинство мелких свободных торговцев было принуждено, бросив торговлю, вступить в ряды воинов. Аристофан в «Мире» описывает печаль торговцев и земледельцев по поводу затянувшейся войны. Благоденствуют только иноземцы, поставляющие вооружение, и торговцы, перепродающие его на рынках. Правда, часть купцов приспособляется и к войне, следуя по пятам за армией, скупая военную добычу и продавая воинам провиант. Вслед за сицилийской экспедицией афинян двинулась своеобразная армия купцов, рассчитывавших на богатую добычу. Но правильных торговых сношений, особенно к концу Пелопоннесской войны, конечно, не могло быть.

Противоречия, в которых запуталось античное общество IV в., в полной мере проявлялись и в торговле. И здесь, как и в ремесле, основными действующими лицами были метеки, рабы и низшие слои свободного населения. Печать общественного презрения лежала на занимавшихся торговлей, так же как и на занимавшихся ремеслом.

Таким образом, крайне заинтересованное в торговле государство вынуждено было опираться на презираемые, неполноправные или просто бесправные, слои населения.

Почетным употреблением денег, достойным свободного гражданина, остается лишь ссуда.

Деньги, как известно, «не пахнут», и кредитор, не пятная рук торговыми операциями, получает чистую прибыль в виде процентов, «одалживая» деньги лицам, в них нуждающимся.

Конечно, представители торгового капитала, и притом не только метеки и рабы-вольноотпущенники, занимавшиеся торговлей, были заинтересованы не в процветании Афин, но в первую очередь в своем личном благополучии. И если Родос обещал большие выгоды, торговый капитал начинал отливать из Афин к Родосу, а при пошатнувшемся положении Родоса – в Делос, Александрию и другие центры. Когда Филипп наступал на Афины, богатый афинянин Леократ потайной калиткой вышел к берегу и, забрав с собой ценности, любимую гетеру, рабов и нескольких друзей, отплыл на Родос, разнося по дороге известие, что Афины будто бы уже взяты Филиппом. Торговые корабли с зерновым грузом для Афин повернули поэтому на Родос. Это типичная картинка из жизни античного города. В образе Леократа из Афин убегал торговый капитал, распыляясь по другим, более выгодным, городам.

Изменение политической ситуации, иногда даже просто временное финансовое затруднение, всегда вызывает больший или меньший отлив торгового капитала. Напрасно афиняне пытаются предотвратить бегство купцов громкими судебными процессами и народными постановлениями.. Напрасны последние отчаянные попытки привлечь к себе метеков-купцов широким дарованием прав гражданства и почетными декретами в честь «великодушных иноземцев». Начавшийся после Пелопоннесской войны отлив все более прогрессирует.

Рядом с торговым капиталом не менее характерной для античности формой капитала был капитал, приносящий проценты, действовавший как в форме примитивного ростовщичества, так и в зародышевой форме банковского капитала. Развитие последнего в Греции происходило рука об руку с развитием торговли. Начальной формой, из которой он развился, был стол менялы (трапеза), удовлетворявший прежде всего потребности приезжих купцов.

Многообразие монетных систем, различие валют и колебание чекана создавали необходимость обмена одних монет на другие. Аттические монеты пользовались особой славой, и при расплатах одних лиц с другими часто предъявлялось требование, чтобы расплата производилась в монете не хуже аттической. Это условие предполагает наличие в обращении монет гораздо худшего чекана. Кизикский статер на Боспоре стоил 28 аттических драхм, тогда как при полновесном чекане он должен был стоить по крайней мере на 1/3 дороже. На основании одного этого факта мы можем представить себе трудности, которые должна была преодолевать античная торговля и в смысле сравнительной оценки монет различных систем и сорта монет, которыми должна быть произведена расплата.

Стол менялы был центром рыночного обращения. За размен денег менялы брали, конечно, известную сумму в вознаграждение, причем эта сумма подчас была довольно большой. Так, для получения 100 аттических драхм храмовые смотрители в Дельфах должны были отдавать вместо 70 эгинских драхм – 75.

Таким образом, общее денежное обращение концентрировалось прежде всего у менял. В простой продаже и перепродаже чужой валюты и в простом размене валюты местной лежит корень банковского дела античности. Этот размен монет различных городов получил особо важное значение в условиях развивающейся внешней торговли, со включением все большего количества городов в общеторговый обмен. Можно смело сказать, что сравнительно высокое развитие денежного капитала в Греции стояло в тесной связи с развитием внешней морской торговли. Но всякая сколько-нибудь значительная торговля совершенно немыслима без кредита и функций менял, которые в связи с требованиями быстро развивающихся торговых отношений начинают существенно расширяться.

Каждая новая область, включавшаяся в систему античной торговли, выбрасывала на рынок и свой сорт монеты. На менялу, специализировавшегося на обмене денег, таким образом, естественно, падала обязанность быть в курсе всех монетных систем и уметь различать качество каждой монеты.

Уплата и получение денег при этих условиях представляли сложный акт, и очень скоро в целях его упрощения и ускорения меняла превращается в посредника при торговых сделках. Из простого посредника при обмене денег он стал уже своего рода банкиром, принимающим вклады и производящим необходимый валютный перерасчет. В связи с этим уничтожается необходимость производить обязательно расчет наличными деньгами. Долгие споры и сделки у стола менялы сменяются устным и личным приказом вкладчика о переводе денег с одного счета на другой или о выплате банком наличных денег указанному и известному банкиру лицу. Отсюда возникает необходимость ведения банком особых личных счетов для каждого вкладчика. И действительно, среди других свидетельств мы встречаем также у одного поэта комическое изображение банкира, главным атрибутом которого является некая старинная книжица, «истлевшая от времени, наполовину съеденная червями и молью».

Выплата денег банком производилась обычно путем явки должника и кредитора в банк и при обязательном присутствии свидетелей. Расписка в получении появляется лишь в более позднее время.

Системы чеков, ордеров и документов на предъявителя Греция, повидимому, не знала. Если вкладчик не мог лично явиться в банк, он мог выставить доверенное лицо при условии, что оно хорошо известно банкиру.

Повидимому, каждый банк вел два вида записей: дневник, в котором он ежедневно отмечал порученные и произведенные банком выплаты, и личные счета для каждого вкладчика с рубриками дебета и кредита.

Но деловые сношения банков, возможность безналичного расчета посредством них ограничивались очень узкими рамками. За пределами своей страны банки, как правило, не ведут с вкладчиками никаких безналичных расчетов. Политическая и хозяйственная жизнь Греции не создавала предпосылок для появления такого рода банковых операций, хотя многие ученые, высказывающиеся за существование в Греции капитализма, пытались найти не только следы таких безналичных расчетов, но и векселя.

Отсутствие международной судебной инстанции, необеспеченность правосудия, риск путешествий доставляли легкую возможность любому должнику уклониться от оплаты предъявленного ему иска. Почты не существовало, а морские путешествия на зиму обычно прерывались; и даже в те месяцы, когда плавание происходило, морской разбой и беспрерывные войны делали его довольно рискованным. Хорошо и прочно налаженный кредит был в этих условиях невозможен. К тому же афинский закон вообще запрещал давать денежные ссуды лицам, ведущим посредническую торговлю вне Аттики, так как в интересах государства было содействовать развитию только аттической торговли и обеспечивать необходимым сырьем, рабами и зерном в первую очередь Афины, а не поощрять торговлю других государств на афинские деньги.

Поэтому на иноземных рынках товары всегда закупались и продавались за наличный расчет, и вместо безналичного международного расчета производился фактический перевоз наличных денег из одного места в другое. Так, Сопай, отправляя сына из Боспора, дал ему на руки значительную сумму денег, которую тот, по приезде в Афины, вложил в банк Пасиона.

Поэтому для получения своих денег в банке один едет из Родоса в Афины, другой - из Афин в Македонию и т. д. Но в пределах данного города банки вступают друг с другом в оживленные сношения. Система взаимного ручательства банков и система взаимных расчетов банков между собой, в целях простого перечисления платежей при расчетах клиентов, пользующихся различными банками, были в полном ходу.

Таким образом, первоначальное расширение функций менялы – посредничества при выплате – сыграло существенную роль в превращении менялы в банкира, а меняльного стола – в банковское предприятие. С развитием торговли и денежного хозяйства меняльное дело в банках сначала оттесняется на второй план и, наконец, совершенно выключается. Оно снова возвращается к своему первоначальному виду – к существованию менял-профессионалов. Так, в речи Исократа, обвинитель-клиент банка Пасиона разменивает сумму в 100 статеров на золото уже не в банке, а у первого попавшегося менялы.

Функции банка тем временем усложнялись. К переводным операциям по выплате присоединились операции по вкладам. Вкладчик отдавал банку деньги на сохранение или на получение процентов. Простые сберегательные операции играли здесь лишь подчиненную роль. Если сначала, может быть, сохранение понималось буквально и вкладчик получал в случае надобности обратно те же самые деньги, пролежавшие нетронутыми в банке, то очень скоро эти случаи сокращаются до минимума и на сохранение обычно отдаются только ценные предметы, документы и спорные суммы денег. Деньги передаются в банк, главным образом, на то, чтобы пускать их в рост под проценты, и форма ссудных операций становится одной из важнейших форм банковского дела. Процент по ссудным операциям банка колебался от 16 до 18; на его высоту влияли как риск, связанный со ссудой, так и большая или меньшая продолжительность срока. Договоры на вклад заключались при свидетелях, в обычном порядке; иногда – в моменты особо сурового воздействия общинно-государственной собственности на частную – без свидетелей, так как вклад денег в банк был одним из способов утаить от государства часть своего имущества. По свидетельству одной речи Исократа, афинянин Никий в правление 30 тиранов различными способами охраняет свое состояние. Одним из них является вклад 3 талантов в банк без свидетелей, так как присутствие свидетелей, естественно, делает всякий тайный вклад явным. Античное государство вторгалось в область частной собственности довольно бесцеремонно – не только путем конфискаций, но и системой литургий. Вся литература IV в. полна жалоб на высокие подати в Афинах. После Пелопоннесской войны противоречия между частной и государственной собственностью выступают особенно ярко.

«Когда я был еще мальчиком (т. е. во время первых лет Пелопоннесской войны), - жалуется Исократ, - называться богатым было безопасно, и люди гордились этим. Ныне же люди, насколько возможно, утаивают размеры своего благосостояния, потому что слыть богатым опаснее, чем совершать беззаконие».

IV век – век кризиса афинской демократии. Форма общинно-государственной собственности, благоприятствовавшая развитию античного хозяйства VI – V вв., теперь начинает давить на частную собственность и частный капитал. В борьбе с ней всякое частное имущество разделяется на имущество явное и тайное. Явное имущество состоит из недвижимости, ценностей и наличных денег, тайное – преимущественно из ссуд и вкладов.

При этих обстоятельствах ссудное дело, уже и без того игравшее огромную, даже решающую, роль в торговле, должно было развиться еще больше.

«Доходы занятых морской торговлей, - говорит Демосфен, - проистекают не от занимающих, но от дающих взаймы, и ни корабль, ни судовладелец, ни пассажир не могут выйти в море, если отнять участие кредитующих».

Ссуда не только средство в сравнительно короткий срок и при благоприятных условиях удвоить и утроить свой капитал, средство, не ограниченное никакими законами, нормирующими проценты, - ссудное дело теперь позволяет частному владельцу денег обезопасить от государства часть своей собственности. Риск, связанный с каждой ссудой, этим отчасти компенсируется.

Банковские ссуды давались только под залог товаров, ценностей и даже под залог недвижимости. Земля, конечно, представляла наибольшее обеспечение, но ипотечный залог был возможен только под долгосрочную ссуду и притом только людям, имевшим право владеть недвижимостью, т. е. афинянам и в редких случаях отдельным метекам, уравненным в правах с афинянами. Банкиры же в большинстве случаев выходили из среды метеков и рабов, так что земельные обеспечения принимались ими не так часто.

В ссудном деле банк выступает уже в качестве активного лица – кредитора, а не должника, как например при размене, при переводе денег по текущим счетам и при вкладах. Только путем концентрации в банках значительных капиталов банки могут, подобно храмовым святилищам, заниматься кредитными операциями. Мы знаем о том, что некоторые банки кроме крупных кредитов, предоставляемых купцам, и мелких краткосрочных массовых кредитов кредитовали и ремесленные предприятия. Отсутствие закона о процентах предоставляло широкое поле деятельности ростовщичеству банков.

Чем безвыходнее положение нуждающегося в деньгах, тем выше может быть поднята норма процента. И действительно, мы имеем случаи, когда проценты поднимаются до 30-36 на 100. При просрочке подлежащих уплате процентов (уплата произво