Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Непосредственные производители






Экономика Древней Греции

Говорить о греческой экономике вообще нельзя, так как далеко не все греческие области развивались одинаково. Земледельческими областями с крайне слабым развитием торговли и ремесла были на севере Фессалия, в средней Греции - Беотия, Локрида, Фокида, а также Лаконика, Мессения и Элида в Пелопоннесе; в некоторых областях и земледелие было развито слабо; здесь по условиям местности преобладало скотоводческое хозяйство. Таковы были, например, Этолия, Акарнания в средней Греции, население которых в историческое время жило еще в условиях родоплеменного строя. Торгово-промышленными центрами являлись Афины, Коринф, Эгина, Милет, Мегары и др. Но и в тех центрах, которые справедливо считаются наиболее передовыми, промышленность существенно отличается от того, что мы привыкли понимать под этим словом.

Наиболее полного развития все стороны рабовладельческой системы хозяйства достигли в Афинах. Почти весь литературный и эпиграфический материал, характеризующий хозяйственную систему Греции времени ее расцвета, точно так же относится и к Афинам. Вот почему в нашем изложении придется прежде всего отметить в виду Аттику в Афинах.

В Аттике до Солона промышленность играла второстепенную роль в сравнении с сельским хозяйством. Ремесленники хотя и составляли уже особую специализированную группу людей, но все они или, по крайней мере, те из них, которые не владели земельной собственностью, были включены Солоном в низший имущественный класс фетов. После Солона ремесленники ведут упорную борьбу за повышение своих прав; им покровительствуют и тирания и реформы Клисфена, уничтожающие привилегии старых земледельческих родов.

После Солона источники говорят нам о сильном подъеме афинской промышленности.

В области транспорта в Греции в VII в. уже налицо дифференциация торговых и военных кораблей. Изобретение якоря древние относят к VII в.

К концу VI в. получает распространение новый тип более быстроходного военного судна – триеры. В скульптуре наряду с продолжающимся расцветом поросовых фронтонов появляются мраморные статуи; при Писистрате отстраиваются города, строятся храмы и общественные сооружения, проводятся водопроводы – все это привлекало в города многих ремесленников, художников и скульпторов. В керамике ориентализирующий стиль с начала VI в. вытесняется чернофигурным, знаменующим новый мощный подъем керамического производства; к концу VI в. и чернофигурный стиль сменяется краснофигурным.

Наряду с привлечением в Афины иностранных скульпторов сюда съезжаются и художники-иностранцы. С VI в. до н. э. Аттика становится ведущим производственным центром, и ее торговый и промышленный расцвет длится до половины IV в.

Но если промышленное развитие Афин не было исключением, то оно далеко не являлось и правилом. В Греции, как мы знаем, оставалось немало отсталых земледельческих областей. Ксенофонт говорит, что в некоторых городах, «славных в военном отношении», ремесленники совершенно исключались из сословия граждан, а гражданам было запрещено изучать и заниматься ремеслами. Так, например, в Спарте и Эпидамне граждане не могли заниматься ремеслом.

В более смягченной форме это относится и к Фивам, где гражданам, имеющим 10-летний ремесленный стаж, был запрещен доступ к общественным должностям. В Эпидамне вообще слабо развитое ремесло было целиком передано в руки рабов.

В Танагре граждане занимались исключительно земледелием, а все ремесло было в руках метеков и рабов. В Афинах (как и в Коринфе) промышленное население составляло большинство. Сократ, убеждая своего друга выступить в народном собрании, говорит ему: «Разве ты стыдишься валяльщиков, сапожников, плотников, медников, земледельцев, купцов, тех базарных торговцев, которые думают только о том, чтобы дешевле купить и дороже продать? А ведь из этих людей состоит народное собрание» (Ксенофонт, «Воспоминания о Сократе», III, 7, 6).

Сократ, конечно, несколько преувеличивал. Афинское народное собрание состояло не только из ремесленников, земледельцев и купцов, но также из граждан, посвятивших себя политике, философии, а иногда живущих только доходами со своих имений и рабов. Но тем не менее свободные ремесленники пользовались в Афинах признанием, и, хотя их занятие в принципе (морально) было осуждено, на практике оно существовало, и гражданские права за ними признавались.

В состав аттического населения входило много рабов, значительное число метеков, и сравнительно с этими двумя категориями число свободных граждан было относительно невелико.

За основы вычисления количества граждан берутся в основном две цифры: первую дает Геродот – 30 тыс. (в 445/444 г.), вторую – сообщение о переписи афинского населения, произведенной в IV в. до н. э. (в 309 г.) Дмитрием Фалерским, – 21 тыс.

На основе этих данных о взрослом мужском населении Афин производят всевозможные исчисления, оперируя очень часто сравнительными данными других стран и других веков (например, данными о населении Бельгии XIX в., процентными возрастными соотношениями Франции, Бельгии и Болгарии и т. д.). Кроме того для исчисления общего количества населения, как свободного, так и рабского, основываются также на данных о хлебе, наличном в Аттике и экспортируемом в нее. В результате этих вычислений получают очень приблизительные и отличающиеся друг от друга цифры. Средние цифры для V в. таковы:

  Франкотт Гомм
Свободные 96 620 60 тыс.
Метеки 45 800 25 тыс.
Рабы 75-150 тыс. 70 тыс.

Для IV в.:

  Белох Франкотт Гомм
Свободные 116 тыс. 67 664 50 тыс.
Метеки 58 тыс. 32 480 36 тыс.
Рабы 100 тыс. 75-150 тыс. 82 тыс.

Все эти цифры в достаточной мере гипотетичны. Верным как будто бы представляется тот вывод, что если в V в. до н. э. в Афинах число граждан и рабов было приблизительно равным, то в IV в. до н. э. наряду с уменьшением числа свободных относительно повышается процент рабов и иноземных переселенцев метеков.

Но перед нами стоит еще более трудная задача – определить степень участия всех этих различных слоев афинского общества в промышленности. Здесь дело обстоит еще хуже, так как у нас нет никаких – даже приблизительных – цифр. Правда, вплоть до последнего времени делались такие попытки в отношении рабов, но они остались только попытками, и этими цифрами мы оперировать совершенно не в состоянии. Остается только объединить все имеющиеся у нас свидетельства для того, чтобы составить себе хотя бы общую картину античной экономики.

Некогда в Афинах существовал древний праздник в честь Гефеста и Афины Эрганы, называвшийся «халкейя», что значит «праздник металлургов». Прежде он праздновался всем народом, а потому назывался еще афинским и всенародным («пандемос»). Позднее он обособился в праздник только ремесленников, в котором неремесленники не принимали никакого участия. Это указывает не только на происшедшее некогда отделение ремесла от земледелия, но и на обособление ремесленников от остальных граждан. С другой стороны, это показывает, что по крайней мере ядро ремесленников образовалось из афинских граждан. Но с развитием рабства, с привлечением в город иностранцев граждане начинают значительно отходить от занятия ремеслами. Общество, покоящееся на труде рабов, – рабовладельческое общество – заражается и рабовладельческой идеологией, так ярко выступающей в учении Аристотеля о «рабах по природе». Идеал гражданина – это человек, имеющий досуг для заботы о государственных делах; в программу воспитания гражданина входила не только философская умственная тренировка, но и физическая. Занятия в гимнасиях становятся привилегией гражданина и его обязанностью. Известный атлет V в. Автолик, тренирующий свое тело на палестрах и прославляющий имя своего отца в кулачных боях, – это идеальный тип афинской золотой молодежи, которой противостоит вечно согнутый за работой ремесленник, «сидячее существо», как его иначе называли греки, в идеале недостойный звания гражданина и не обладающий никакими добродетелями.

«В древние времена, – говорит Аристотель, – в некоторых государствах ремесленники относимы были к группе рабов и иноземцев, почему многие из них являются таковыми и теперь. Но идеальное государство не дает ремесленнику гражданских прав; а если ремесленник – гражданин, то нужно признать, что гражданская добродетель подходит не ко всем, даже и не ко всем свободнорожденным, но только к тем, кто избавлен от работ, необходимых для насущного пропитания».

Поэтому хотя в демократических Афинах граждане и занимались ремеслами, но их было мало сравнительно с общим числом ремесленников из иноземных (метеков) и рабов. Лукиан в «Петухе» иронически рисует нам образ свободного ремесленника, придурковатого и наивного малого, готового верить всяким небылицам, о которых повествует ему петух. Инвалид в речи Лисия – свободный гражданин, живущий своим ремеслом. Ксенофонт передает разговор Сократа с Аристархом, которого разорила Пелопоннесская война; кроме того в дом к нему набралось из Пирея большое количество бедных родственников, и все они голодают. Сократ советует ему занять своих родственниц работой, подобно тому как один занимает свою челядь приготовлением муки, другой – выпечкой хлеба, третий – изготовлением хламид, четвертый – коротких хитонов и таким образом не только кормят себя, но и извлекают выгоду. «Конечно это так, – отвечает Аристарх, – потому что эти люди покупают варваров и заставляют их исполнять прекрасные работы, а у меня люди свободные и притом все родственники». Сократу удается убедить Аристарха, но только в отношении родственниц. Их Аристарх занял тканьем, но сам однако ограничился лишь наблюдением за ними.

Таким образом ремеслами занимались только наиболее бедные граждане, лишенные земельной собственности. Если изделия имели сбыт и ремесленник богател, то он приобретал в помощь себе рабов, сам не прекращая работы, и даже заводил лавочку для продажи своих изделий. Если его благосостояние возрастало, то он отрывался от ремесла, предоставляя вести его своим рабам под надзором раба-управляющего. Так на лампах разбогател Гипербол, и на ивовых корзинках, по выражению Аристофана, вознесся Диитреф.

В случае, если дела шли плохо, мелкий ремесленник должен был выдерживать конкуренцию рабов, ведя полуголодный образ жизни и находясь под угрозой полного разорения. Пелопоннесская война, не говоря уже о многочисленных погибших в боях ремесленниках, выбросила в ряды люмпен-пролетариата и значительное число оставшихся ремесленников.

Элевсинские строительные надписи IV в. показывают большой спрос в Афинах на иноземцев-ремесленников. Тот же самый факт – зависимость строительных работ от участия в них иноземцев – обнаруживается и в эпидаврских надписях. Эпидавр настолько нуждался в рабочих извне, что держал специальных глашатаев и вестников, которых отправлял на поиски рабочих рук в соседние города – Гермиону, Трезену, Коринф, Немею, Афины и Тегею. В Дельфах та же картина: большие суммы уплачиваются Коринфу; там же выплачиваются деньги за разные работы, как то: ломка камней, доставка их по морю, уборка строительного мусора, наконец, путевые расходы и пр. жителям разных городов – Коринфа, Тегеи, Аргоса, Афин и др.

Это преобладание иногородних ремесленников и рабочих не случайно. В надписи, содержащей отчет о заработной плате, выплаченной при постройке Эрехтейона (410/409 г.) на 71 ремесленника, положение которых известно, приходится 35 метеков (49%), 20 граждан (28%) и 16 рабов (23%). Восемьдесят лет спустя в аналогичных элевсинских счетах роль метеков еще более значительна: на 94 ремесленника – 45 метеков (метеков с иноземцами – 54); процент граждан колеблется между 28 и 21, рабов – между 23 и 21.

Такое привлечение иноземцев в промышленные и торговые центры в качестве ремесленников, торговцев, банкиров, художников и т. д. является одной из специфических черт греческого общества.

Политика торгово-промышленных городов-государств шла по линии наибольшего привлечения метеков в центры, так как от их числа в значительной мере зависело и экономическое процветание города.

Это отношение афинского государства к метекам хорошо выражает афоризм Аристофана: как хороший хлеб делается из муки и отрубей, так процветает республика, объединяя чистых граждан с достойными метеками. В трактате «О доходах» Ксенофонт советует афинскому государству привлекать в город метеков предоставлением им в числе других привилегий и права недвижимой собственности: «Так как в государстве много пустырей и развалин, то, если бы оно разрешило тем из подающих прошение, кто окажется достойным этого, застраивать (пустыри) и получать на них право владения, я думаю, много достойных людей вследствие этого стало бы стремиться поселиться в Афинах». Если же сверх этого, ввести еще специальную должность попечителей метеков и предоставлять почет тем из них, кто соберет к себе большее количество метеков, «это сделало бы метеков более преданными, и, вполне естественно, все бездомные стремились бы стать метеками в Афинах и увеличили бы наши доходы».

Политика привлечения иноземцев в Афины была была начата еще в VI в. Солоном, продолжена Писистратом и Клисфеном, а в V в. Фемистоклом и Периклом. Любопытно отметить, что масса иноземцев, наполнявшая раньше другие торгово-промышленные центры – Милет, Халкиду, Коринф и Эгину, в значительной мере стремится теперь в новый, более мощный центр – в Афины, чтобы затем начиная с IV в., с периода политического и экономического ослабления Афин, отхлынуть сначала к Родосу, а затем на Делос. Частью эти метеки были выходцами из других греческих государств, частью – из колониальной периферии. Две основные причины заставляли их покидать свои родные города. Первая из них – эмиграция в результате политических переворотов, столь частых в истории каждого греческого города. За каждым переворотом, за каждой победой одной рабовладельческой группировки над другой следовали приговоры, конфискации, изгнания сторонников побежденной партии. Но кроме того при развитии внешней торговли происходила массовая тяга всех торговых и ремесленных слоев населения в городские промышленные центры. Торговля и производство, направленные во-вне, неизменно втягивали ряд городов в торговые обороты, и торгово-промышленное население городов, вовлеченных в орбиту афинской торговли, частью непосредственно переселялось в Афины. Таким образом, национальная принадлежность метеков дает нам косвенные указания на большую или меньшую интенсивность торговых связей Афин с тем или иным городом. Афинские надгробные надписи, относившиеся к грекам-иноземцам (в числе 621), дают названия 185 различных греческих городов. Надписи, относящиеся к иноземцам негреческого происхождения, сравнительно немногочисленны (меньше 100). Среди них наиболее часты упоминания а фракийцах, финикийцах и египтянах. Число афинских метеков пополнялось отпущенными на волю рабами, среди которых, без сомнения, преобладали негреки.

Метек в Афинах не пользовался правом гражданства. Он мог по своему желанию выбирать место жительства, его вносили в списки дема, в котором он обосновался. Но метекам запрещалось владеть земельной собственностью, и дети от смешанных браков метеков и граждан оставались метеками. Метеки привлекались на военную службу в качестве гоплитов, гребцов и матросов. Они могли участвовать в любых культах, и можно с уверенностью предположить, что значительное число метеков принимало участие в «празднике металлургов», о котором говорилось выше. В отдельных случаях государство предоставляло метекам «исотелию», т. е. уравнение в отношении различных сборов и повинностей, равно как и в имущественных правах, с гражданами, так что получивший исотелию метек мог стать арендатором лаврионских рудников.

Метеки платили подать: мужчины – 12 драхм, одинокие женщины и вдовы – 6 драхм; за право продажи товаров на рынке метеки также платили особую подать, и в случае прямого обложения граждан с доходов в пользу государства наравне с гражданами облагались налогами и метеки.

Обычное занятие метеков – ремесло и торговля. В надгробных афинских надписях мы встречаемся с метеками - мельниками, банщиками, красильщиками, живописцами, позолотчиками, парикмахерами, погонщиками мулов, хлебопеками. Для изображения метека-повара афинская комедия имела даже специальную маску. В текстильной промышленности наряду с метеками работают и их жены. Кожевенное дело – обычное занятие бывших рабов, отпущенных на волю и включенных в ряды метеков. Керамическое производство также занимало большое количество иноземцев, переселившихся в Афины. Один из комментаторов Аристофана прямо говорит: «Изготовлять светильники – дело иноземца или варвара». Имена гончаров и живописцев VI и V вв. – Амасис, Бриг, Дурис, Сириск, Мюс, Лидиец и др. – очень часто указывают на их иноземное происхождение. Даже самый язык керамических надписей вводит нас в низшие классы греческого общества. Смесь диалектов указывает на пестрый национальный состав афинских гончаров, среди которых были не только свободные иноземцы, но и рабы. В металлургии метеки занимали также значительное место в качестве литейщиков, кузнецов, слесарей, оружейников, ножевщиков и пр.

Таким образом, не было ни одного ремесла, в котором бы метеки не играли значительной и даже преобладающей роли. Как мы увидим ниже, и в торговле наличие метеков очень часто гарантировало торговое процветание города. К сельскохозяйственным работам метеки, однако, не допускались, и в иерархии почетных и низких занятий самое почетное место с точки зрения афинского гражданина занимало по-прежнему земледелие.

Итак, торговое и промышленное развитие того или иного города неизбежно сопровождалось ростом числа оседавших в этом городе и усиленно привлекаемых иноземцев. Однако, учитывая это своеобразие греческой хозяйственной системы, мы не должны забывать, что наряду с ростом свободного иноземного населения торговый и промышленный расцвет греческого города-государства основывался главным образом на росте рабства как системы античного хозяйства. Увеличение числа рабов прогрессировало с еще большей скоростью, чем увеличение числа метеков, и сами метеки сплошь и рядом развивали свою деятельность путем эксплуатации рабов в рабских мастерских. Рабы с еще большей мощностью заполняют собой все отрасли греческой промышленности, проникая и в сельское хозяйство еще спорадически в V в., чтобы в IV в., после печального исхода Пелопоннесской войны, захватить в нем уже большие участки. Концентрация земельной собственности в руках сравнительно немногочисленных землевладельцев в Греции, конечно еще в миниатюрных по сравнению с Римом размерах, кладет однако начало латифундиальной системе на основе эксплуатации рабского труда.

Положение рабов – этой наиболее многочисленной категории производящего населения Афин – заслуживает нашего особого внимания.

Если рабство у Гомера сохраняло еще патриархальные черты, то уже начиная с VII в. эти черты совершенно исчезают. С VII в. развитие колонизации, торговли, производства на экспорт, развитие денежного хозяйства имеет своим результатом широкое распространение рабства как системы производства.

Когда мы говорим о рабстве как системе производства, о качественном и количественном преобладании рабов в античной формации, то прежде всего встает вопрос статистического порядка: сколько же рабов было если не в Греции вообще, то хотя бы в наиболее передовых греческих городах-государствах, таких, например, как Афины или Коринф?

К сожалению, письменные источники не дают нам точных указаний. Цифры, приводимые у Афинея из Ктесикла (400 тыс. рабов для Аттики), или у Аристотеля (470 тыс. рабов для Эгины), или у Тимея (460 тыс. рабов для Коринфа), новейшие исследователи считают преувеличенными. Цифровые данные, как мы уже видели выше, колеблются от 75 до 150 тыс. в период наибольшего экономического расцвета Аттики. Таким образом, несмотря на наличие свободного и наемного труда, безусловно господствующее положение в промышленности занимал труд рабов.

Как правило, рабы набирались из жителей колониальной периферии, и основной путь развития рабства шел по линии внеэкономического принуждения негреков, называвшихся обычно в Греции варварами. Платон говорит: «Несправедливо порабощать греческие города и терпеть, чтобы эллины становились рабами других эллинов или варваров». Аристотель считал прирожденными рабами варваров, но тем не менее Греция знала случаи порабощения греками греков. Так, еще во время Поликрата Самосского пленные жители острова Лесбоса, закованные в цепи, посылались на работы по укреплению города Самоса. В период Пелопоннесской войны афиняне, попавшие во время неудачной сицилийской экспедиции в плен к сиракузянам, были отправлены на самую тяжелую и рабскую работу – в каменоломни. Но подобные случаи порабощения греков греками редки. Порабощение населения покоренного города являлось исключением; чаще этой участи подвергались женщины и дети. Как правило, пленные обменивались или выкупались государством или их согражданами.

По досолоновским законам Аттики, в рабство обращались задолжавшие бедняки. После Солона в Афинах кредиторы теряют права на личность их должников, но в других областях Греции в более или менее суровой форме такое долговое право сохраняет свою силу.

Кроме граждан, силой или хитростью (посредством воровства) обращаемых в рабов, в Афинах отец имел право продать в рабство дочь, добровольно утратившую честь; в Фивах бедняки могли продавать и продавали новорожденных детей на условии их воспитания.

Метеки и вольноотпущенники становились рабами при невыполнении государственных обязанностей; люди, незаконно присвоившие гражданство, и чужестранцы, противозаконно вступившие в брак с гражданами, также обращались в рабство.

Таким образом элементы порабощения своих сограждан налицо. Но все же рабы-греки составляли очень небольшой процент в общей массе рабов-варваров и не являлись типичными. Основой развития рабовладельческого общества оставались привозные рабы. Наибольшая часть этого «живого товара» набирались в переднеазиатских странах – в Лидии, Фригии, Пафлагонии и Сирии. Причерноморские рынки доставляли в Грецию также значительное количество рабов; афинская полиция, например, набиралась исключительно из рабов-скифов. В дельфийских надписях мы встречаем рабов-италиков, иллирийцев, фракийцев, бастарнов, сарматов и других причерноморских племен, затем – фригиян, лидийцев, армян, сирийцев, финикийцев, иудеев, арабов и египтян.

Одним из важнейших источников рабства была война. Рабы-военнопленные были довольно многочисленны. Так, например, после битвы при Эвримедонте (Малая Азия) Кимон выбросил на рынок больше 20 тыс. рабов. Но если для Рима война была доминирующим источником рабства, то для Греции такую доминирующую роль играли покупные рабы.

Наиболее ранним рабским рынком в Греции был, по свидетельству древних, остров Хиос, который покупал и перепродавал рабов. Известностью пользовались также рынки Эфеса, в Фессалии – Пагасы, а Азовское море – Танаис и особенно Византий на Черном море.

Развитие работорговли выдвинуло специалистов-купцов, занимавшихся исключительно перепродажей рабской силы. Работорговцы следовали обычно по пятам за армией или вступали в соглашение с пиратами. Они иногда объединялись друг с другом, образуя союзы работорговцев. Главным центром работорговли становится Аттика. В Афинах, например, ежемесячно устраивались рабские рынки, причем нераспроданный излишек экспортировался в Сицилию. Часть рабов поступала на разработку лаврионских рудников. На афинской агоре было отведено особое место, где продавались утварь и «тела», т. е. рабы. Рабы выставлялись на помосте, и их продавец, может быть, также раб, расхваливал покупателям их физические достоинства. Цены на рабов колебались в зависимости от спроса и предложения и от большей или меньшей квалификации рабов. В 415 г. в среднем раб-мужчина стоил 167 драхм, женщина – от 135 до 220 драхм. Рабы на рудниках в IV в. стоили от 154 до 184 драхм. Рабы-ремесленники оценивались дороже. Нам известен случай продажи 20 рабов специалистов по слоновой кости за 40 мин (т.е. по 2 мины за человека).

Необходимо еще сказать несколько слов о рабах по рождению. Не только дети рабов были рабами того рабовладельца, в доме которого они родились, но и дети свободного и рабыни. Однако отец ребенка мог объявить его свободным, хотя полной равноправности с сословием граждан он все же не получал. Только в особых случаях (например, сильного уменьшения числа граждан) дети от брака свободных и рабов становились полноправными гражданами. Но в общем рабы по рождению были немногочисленны, ибо разведение «домашнего скота», как выражались греки, не было выгодной спекуляцией. По дельфийским надписям, на 841 освобожденного раба только 217 принадлежали к рабам по рождению.

Вопрос о соотношении мужской и женской рабской силы очень неясен. Некоторое время ученые думали о численном преобладании женщин на основании данных о вольноотпущенниках. На 1 675 известных по надписям освобождений приходится 927 освобождений женщин и 748 мужчин, т.е. 55 и 45%. Но это основание довольно шаткое, так как женщины, большей частью использовавшиеся для домашних работ, могли чаще освобождаться. Существует гипотеза, что в отсталых областях преобладали женщины, а в городах с развитой торговлей и промышленностью – мужчины.

В принципе раб не считался личностью. Любопытно отметить, что раб не имел личного имени. Его хозяин сам давал ему имя, которое легко менялось при переходе в другие руки. Наиболее частыми именами были племенные названия, указывавшие на происхождение раба – скиф, сириец, араб и т.д.; иногда название части света – Европа, Азия; часто – прозвище, подчеркивающее какое-нибудь физическое достоинство раба. Раб не имел также и семьи; половое общение рабов между собою не считалось браком: их дети рассматривались просто как приплод, принадлежащий хозяину женщины. Раб находился в полной власти хозяина, и государство почти не вмешивалось в их отношения друг с другом. Рабовладелец мог заставить раба заниматься тем или иным ремеслом, продать его или подарить; лишь право убивать раба позднее ограничивается государством. В Аттике закон запрещает убивать раба, и Эврипид восхваляет это как высшее проявление гуманности. Но ареопаг, обычно судивший уголовные преступления, не ведал убийством рабов, и убийца присуждался лишь к временному изгнанию: он мог вернуться обратно, принеся искупительную жертву и выплатив пострадавшему рабовладельцу цену крови.

В случае, когда произвол хозяина становился невыносимым, раб мог воспользоваться «правом убежища». У алтарей некоторых храмов личность раба считалась неприкосновенной: раб как бы становился под непосредственное покровительство божества. В Афинах такими убежищами были Тесейон и храм Эвменид. По аттическому закону, раб, прибегнувший к покровительству божества, уже не возвращался прежнему хозяину и передавался в другие руки. Но по одной мессенской надписи мы знаем, что судьбу раба решал жрец. Если, по мнению жреца, жалобы раба на своего господина были неосновательны, раб подлежал возврату прежнему владельцу. Раб, естественно, не являлся также и юридическим лицом. На суде за него выступал его хозяин; он не мог вести самостоятельно никаких дел, и в случае привлечения раба в суд его свидетельские показания вырывались пыткой, так как раб не мог, подобно свободному человеку, давать присягу, и доверять показаниям раба не считалось возможным. Однако, против раба мог быть возбужден судебный процесс, хотя в случае обвинения раба штрафу подвергался его хозяин. Для раба штраф заменялся бичеванием, причем один удар плетью приравнивался к драхме. В случае, если действовал раб с ведома господина, он подвергался 60 ударам плетью, а если без ведома, то 100. Если раб был замешан в убийстве, наказанием была смертная казнь.

За исключением убийства раба все остальные права, как сказано, сохранялись за рабовладельцем. Побои и истязания рабов были довольно обычным явлением. По желанию господина их заковывали в кандалы, заключали в согнутом положении в низкие и узкие помещения, так что раб не мог ни выпрямиться, ни лечь, ни сесть; вытягивали на блоках различных форм, лишали пищи, отправляли на тяжелые работы на мельницу или в рудники, выжигали клейма на лбу беглых рабов: «Держи меня. Я убегаю». На домашних работах при растирании зерна или изготовлении хлеба на шею рабам надевалось соответствующее приспособление в форме колеса, чтобы рабы не могли поднести руку ко рту. Это делалось для того, по объяснению древнего писателя, чтобы рабы «не жрали хлеба».

Единственной гарантией раба были интересы самого рабовладельца. В Афинах, по общему свидетельству писателей, положение раба было лучше, чем в других греческих городах. Аристотель бросает упрек афинскому демократическому устройству, говоря, что оно мирится с «анархией рабов». Сторонники аристократической системы уверяли, что в Афинах рабы пользуются большей свободой, чем свободные в других городах. Псевдо-Ксенофонт, автор «Афинской политии», жалуется, что в Афинах нельзя ударить раба и раб не уступает дороги. Платон в «Государстве» дает карикатурное изображение демократического строя, при котором рабы пользуются одинаковой свободой с рабовладельцами.

Но тем не менее эта – изображаемая в карикатурах одной партией и восхваляемая другой – гуманность афинян к своим рабам была очень условной. Аттические рабы неоднократно спасались бегством в Мегары, и недолгое пребывание спартанцев в Декелее послужило сигналом к бегству свыше 20 тыс. рабов, в большинстве – ремесленников. Большое скопление рабов в Афинах – одном из передовых рабовладельческих центров – и боязнь восстаний заставляли рабовладельцев несколько обуздывать свои неограниченные права над «человеконогим» стадом. Но в общем и целом положение рабов в Афинах оставалось очень нелегким, и, получив право жизни, раб не получал почти никаких прав ограждения от произвола своих хозяев.

Надо предполагать, что гуманность афинян к рабам больше касалась лишь одной части рабов, а именно – домашних рабов, прислуги.

Рабы вообще не представляли собою однородной массы. Мы знаем рабов-прислугу, ремесленников, учителей, врачей, наконец рабов на рудниках и транспорте, в работе которых ценилась не квалификация, а выносливость и физическая сила. Мы встречаемся с рабами, достигающими даже некоторого благосостояния, владеющими движимым, а иногда и недвижимым имуществом и семьей (конечно с разрешения и при покровительстве своего хозяина); но наряду с этими рабами, из которых и образуются кадры вольноотпущенников, мы видим тысячи и десятки других рабов, особенно в рудниках, поставленных в совершенно невыносимые условия труда; к ним больше всего применялся совет Ксенофонта: «голодом приводить в разум»; они питались только так, чтобы не умереть. Кратковременный сон прерывался ударами бича или палки. Вообще очень тяжелый труд усугублялся еще тем, что рабы для предотвращения бегства заковывались в кандалы.

Аристотель, по взглядам которого раб был одушевленным орудием, считает, что об орудии надо в меру заботиться, чтобы оно не испортилось. Он рекомендует ряд приемов для вознаграждения хороших рабов; например, пища, получаемая рабом от своего хозяина, есть уже один из видов вознаграждения, а в качестве поощрения – обещание лучшим из них отпущения на волю.

Ксенофонт советует рабовладельцам надсмотрщика над рабами выбирать из числа «хороших» рабов, а именно: «Выбирать нужно менее склонного к обжорству, пьянству, сну, к частым хождениям в гости, имеющего хорошую память, умеющего налагать наказания и находить средства нравиться своему господину и заслуживать его благосклонность».

Жестокая эксплуатация рабов, протекавшая в самых разнообразных формах, приводила к рабским восстаниям, начавшимся с III в. до н. э. и принявшим особенно мощный размах в римской республике и в римской империи.

Но уже и здесь факты массового бегства рабов, бегство в Декелею, клеймение рабов, даже самый факт существования убежища – яркие показатели революционного брожения рабов, еще разрозненных между собою целым рядом искусственных приемов. Метод покровительства хорошим рабам, поощрения их – это метод раскола и ослабления силы рабов. Метод набора рабов различных племен, людей разной культуры и разного языка наиболее излюблен и усиленно рекомендуется и Аристотелем, и Платоном, и другими античными писателями. «Почти каждое обращение к рабу должно быть приказанием, – поучает Платон. – Никоим образом и никогда не надо шутить с рабами, ни с мужчинами, ни с женщинами».

Значительное число рабов употреблялось греками в качестве домашней прислуги. Самые скромные семьи имеют от одного до трех рабов. На знаменитого философа Диогена указывали пальцами как на чудака не только потому, что он жил в бочке, но и потому, что он не имел раба для своего обслуживания. У Аристотеля было 9 рабов, у Эсхина – 7 и т. д. Обычное количество рабов в семье среднего достатка 9-12 человек. В богатых семьях во главе рабской челяди стоял главный надсмотрщик-раб (по-гречески «простат»). Такой раб пользовался иногда неограниченным доверием господина; так, например, раб Перикла Эвангел фактически заведывал всем его состоянием. Под его наблюдением находились рабы-экономы, рабы для закупки припасов на рынке, рабы-привратники, кухарки, кормилицы, воспитатели, кучера, конюхи, лакеи, писцы и т. д. Свободные – мужчины и женщины – выходили на улицу, как правило, в сопровождении рабов или рабынь; нередко рабы сопровождали хозяина в его поездках и походах. Раб-воспитатель, приставленный к ребенку, сопровождал его также в гимнасий и в школу, неся его вещи. Рабовладельческая мудрость гласила: «Пользуйся рабами как членами своего тела». Но все же число домашних рабов здесь никогда не достигало таких значительных цифр, как в Риме. 50 домашних рабов считались уже очень большим числом. Среди этих рабов нужно особо отметить женщин-рабынь, занятых пряжей и тканьем под наблюдением домохозяйки и ее дочерей. Большей частью их продукция шла на обслуживание непосредственно членов семьи, но излишки продавались на рынке.

Кроме рабов для непосредственного обслуживания рабовладельцев и их семей часто при доме находились и рабы, изучившие какое-нибудь ремесло и приносившие своему хозяину денежный доход. Наследство, оставленное Кононом. делилось на две части: первая включала дом и рабов-ткачей, вторая - дом с рабами-аптекарями. Другой афинянин, по имени Тимарх, оставил наследство, в котором кроме 9 или 10 рабов-сапожников имелись также рабыня, ткавшая тонкие ткани и продававшая их на рынке, и раб-золотошвей. Многие наследства включали также рабов-ремесленников и рабов, «приносящих доход». Среди «ремесел», приносивших рабовладельцам доход, античные авторы часто упоминают о проституции. Таковы были иеродулы коринфского святилища Афродиты, но немалое количество девушек-рабынь использовали в целях выгоды и частные рабовладельцы. Сюда же относились флейтистки, кифаристки и танцовщицы.

Кроме рабов, живущих в доме хозяина, работавших самостоятельно на рынок или отдаваемых в краткосрочный наем на сельскохозяйственные работы или в мастерские, была еще категория рабов-ремесленников и торговцев, живших отдельно от своего хозяина. Они были обязаны выплачивать своему хозяину определенную плату и носили особое название: «рабы, живущие отдельно». Их положение считалось более привилегированным. Они могли даже иметь семью. Сапожники Тимарха, например, образуют нечто вроде товарищества, выплачивая ему по 2 обола за ремесленника и по 2 обола за мастера. Некоторые из рабов становятся владельцами или управляющими керамических мастерских, другие нанимаются к купцам и ростовщикам в качестве торговцев, писцов, помощников и т. п.

Рядом с рабами, принадлежавшими отдельным рабовладельцам, были государственные рабы. Государственный раб был гораздо более независим и самостоятелен, чем честный. Он прежде всего имел свое собственное жилище, мог иметь семью и вести хозяйство. Жилища государственных рабов, если они не жили в служебных помещениях, находились на государственной земле.

Значительное число рабов (в V – IV вв. до н.э. около 300 человек) составляло отряд полиции. По месту их родины они назывались скифами. В более раннее время они жили в палатках на афинском рынке, затем их перевели на территорию ареопага. Кроме полиции из скифов у государства имелись рабы-рабочие (эргаты), занятые на общественных работах, на постройках храмов, верфей и т.д.

В лучшем положении находились рабы-чиновники, занимающие государственные должности глашатаев, писцов, секретарей и счетных работников. Они, как правило, закреплялись за определенными магистратурами. Эта категория рабов в свою очередь распадалась на два подраздела: низшие служители, получавшие от государства только питание, и высшие, должность которых рассматривалась как особый вид литургии. Они кроме питания получали также поденную денежную оплату. Плата за дневное пропитание равнялась трем оболам, добавочная плата – одному-двум оболам.

Государственных рабов охранял закон, по которому третье лицо было не вправе вмешиваться в дела раба. Их владельцем было государство, в них очень заинтересованное, а главным требованием государства была административная дисциплина. В случае оскорбления государственного раба последний обращался к содействию свободного гражданина, под покровительством которого он находился, и тот выступал за него в суде. Но в качестве обвиняемого государственный раб лично выступал перед судом, и приговор над ним приводился в исполнение государством.

Таким образом только часть государственных рабов была занята на строительных работах и на монетном дворе, но в теоретических учениях античных писателей вставал вопрос о полной замене частного рабовладения государственным. В трактате «О доходах» Ксенофонт рекомендует государству производить эксплуатацию рудников силой государственных рабов, обещая огромные выгоды государственной казне. В Эпидамне общественные постройки велись государственными рабами, сгруппированными в партии. В Халкедоне тиран Фалей под влиянием учения Платона решил провести в жизнь постановление о том, чтобы все ремесленные работы велись государственными рабами. Но демократический строй разрушал воздушные замки аристократических партий: если рабский труд вообще являлся опасным конкурентом свободного труда, то переход на государственное рабовладение означал бы полную и немедленную люмпенпролетаризацию и обнищание свободного населения.






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.