Концепция науки и развития научного знания К. Поппера

В западной философии философско-методологические проблемы науки разрабатывались в рамках самых разнооб­разных направлений, течений, школ и т. п. Центральное место они занимали в постпозитивизме — течении философ-ско-методологической мысли XX в., пришедшим в 60-х гг. на смену неопозитивизму (логическому позитивизму). По­стпозитивизм исторически восходит к работам «позднего» К. Поппера и последующих представителей «философии науки» (Т. Куна, И. Лакатоса, П. Фейерабенда, Ст. Тул-мина и др.).

Основные черты данного течения: а) ослабление вни­мания к проблемам формальной логики и ограничение ее притязаний; б) активное обращение к истории науки как диалектическому процессу; в) переключение усилий с анализа формальной структуры «готового», «ставшего» научного знания на содержательное изучение его динами­ки, изменения, развития, его противоречий; г) отказ от каких бы то ни было жестких разграничений (демаркаци­онных линий) — эмпирии и теории, науки и философии, науки и вненаучных форм знания и т. п., а попытки гибко сочетать их; д) стремление представить общий механизм развития знания как единство количественных («нормаль­ная наука») и качественных изменений (научные револю­ции); е) анализ социокультурных факторов возникнове­ния и развития науки; ж) резкое изменение отношения к философии, подчеркивание ее роли как одного из важных факторов научного исследования; з) замена верификации фальсификацией — методологической процедурой посред­ством которой устанавливается ложность гипотезы или те­ории в результате ее эмпирической проверки (в наблюде­нии, измерении или эксперименте).

Обратившись лицом к развитию науки (а не только к формальной структуре), представители постпозитивизма стали строить различные модели этого развития, рассмат­ривая их как частные случаи общих эволюционных про­цессов, совершающихся в мире.

Первой из этих концепций стала концепция британс­кого философа и социолога Карла Поппера (1902—1994). Его творческое наследие огромно. Выделим лишь наибо­лее важные его идеи по рассматриваемым нами вопросам. Наука и научный метод

Науку Поппер называет «одной из величайших сил», делающих человека свободным. Поскольку наука — дело рук человеческих, то «она погрешима», а ее история есть «история безотчетных грез, упрямства и ошибок». Но мы в науке учимся на своих ошибках. Поппер выделяет два основных класса наук:

а) теоретические или обобщающие (физика, биология, социология и др.), цель которых — открытие универсаль­ных законов или гипотез. Здесь наиболее распространен «метод элиминации ложных гипотез»;

б) исторические, которые интересуются конкретными специфическими событиями и их причинным объяснени­ем, а не законами, поскольку «не может быть никаких ис­торических законов»¹. В исторических науках речь может идти только об «общих интерпретациях», которые выра­жают определенные точки зрения.

Наука, по мнению Поппера, не есть «богатая коллек­ция высказываний» (хотя без них, конечно, не обойтись), а представляет собой систему понятий, концепций и тео­ретических проблем. Для того, чтобы эти проблемы ус­пешно решать и не делать при этом многих ошибок, науке необходим надежный метод, точнее — система разнооб­разных методов. Поэтому «наука характеризуется не толь­ко своей логической формой, но кроме того, и своим спе­цифическим методом^.

Использумые в науке методы — одна из важнейших ее характеристик. Что же понимает Поппер под научными методами? Это есть не что иное как «способ обращения с научными системами» с «привлечением» соответствующих правил (норм). Теория последних и есть методология, т. е. подлинная теория познания (эпистемология), не яв­ляющаяся эмпирической наукой.

Рассуждая о методе и методологии, философ выступа­ет против двух крайностей. Во-первых, при всей важнос­ти методов и методологии их роль и значение не следует преувеличивать. В этой связи Поппер рассматривает «ти­пичные случаи гипостазирования методологических пра­вил», связанные с принципами причинности и объектив­ности. Во-вторых, он не разделяет представления о бес­полезности научных и философских методов, т. е. не яв­ляется сторонником «методологического негативизма».

Говоря о научном методе, Поппер подчеркивает следу­ющие моменты:

а. Многообразие методов и их взаимосвязь: эмпири­ческие и теоретические, индуктивные (которые философ решительно отвергает) и дедуктивные, философские и нефилософские и т. д. При этом философию и «мета­физические методы» Поппер в отличие от своих предшественников — логических позитивистов не отрицает. Более того, он полагает, что, поскольку у них нет про­блемы демаркации, то в своем стремлении уничтожить метафизику позитивисты вместе с ней уничтожают есте­ственные науки.

Поппер отмечает, что не ставит своей целью ниспро­вержение метафизики (философии). Он обращает внима­ние на то, что философские идеи предшествовали либо способствовали прогрессу науки (например, атомизм). По­этому не следует безоглядно отвергать философию и ее методы. Поппер считает, что философы столь же свобод­ны в использовании любого метода поиска истины, как и все люди. Но он полагает, что нет метода, специфическо­го только для философии.

б. Многоуровневый характер методологических правил по степени их универсальности. Поппер различает теории более низкого и более высокого уровня универсальности, которые-то и дают начало «метафизическим системам» (т. е. философским концепциям и методам). Различая разные уровни универсальности и применяя эту идею к методологическим правилам, он считает, что одни мето­дологические правила тесно связаны с другими, но «сна­чала формулируется высшее правило, которое представ­ляет собой нечто вроде нормы для определения остальных правил. Это правило, таким образом, является правилом более высокого типа»¹.

в. Несводимость методологии к формальной логике. В этой связи Поппер подчеркивает, что поскольку мето­дологические правила «весьма отличны» от правил, назы­ваемых «логическими», то «вряд ли уместно ставить иссле­дование метода науки на одну доску с чисто логическим исследованием»². Это, хотя и связанные, но все же раз­ные феномены.

Ученый полностью готов допустить наличие потребно­сти в чисто формально-логическом анализе теорий, но он считает, что такой анализ не учитывает того, каким обра­зом изменяются и развиваются теории и другие формы научного познания.

г. Недопустимость понимания методологии только как эмпирической науки. Методология не сводится к формаль­ной логике и она не является «эмпирической наукой, т. е. изучением действительного поведения ученых или реальной «научной» деятельности»¹. Второй подход Поп-пер считает натуралистическим, «индуктивной теорией на­уки», но полагает, что он «имеет некоторую ценность». Критический, «диалектический» метод

Сущность этого своего «методологического правила» он выразил так: «После критики конкурирующей теории мы должны предпринять серьезную попытку применить эту и аналогичную критику против нашей собственной теории»². При этом критика может быть «имманентной» или «транс­цендентной». Однако и в том и в другом случае надо иметь в виду, что действенная критика теории состоит в указании на неспособность теории решить те проблемы, для реше­ния которых она первоначально предназначалась. Обсуж­даемую проблему нужно ясно, четко сформулировать и кри­тически исследовать различные ее решения. Такой подход должен быть присущ и частным наукам и философии.

Принцип «все открыто для критики» является, по мне­нию Поппера, величайшим методом науки. Он исходит из того, что ни один источник знания или его форма, да и вообще что-либо иное не может быть исключено из сферы критики — критики, обладающей творческим воображе­нием. «Ничто не свободно и не должно считаться свобод­ным от критики — даже сам основной принцип критичес­кого метода»³. Критика, вообще говоря, может быть неверной, но тем не менее важной, открывающей новые перспективы и плодотворной.

В этой связи Поппер считает, что можно провести ло­гическую границу между ошибочным методом критики и правильным методом критики. Ошибочный метод ведет к догматизму, бесконечному регрессу или к релятивистской концепции. В противоположность этому правильный ме­тод критической дискуссии пытается вывести следствия данной теории и их приемлемость для науки. Второй ме­тод будет эффективен только в том случае, если человек (и не только ученый или философ) сознательно занимает критическую позицию. Такой подход Поппер называет самой высокой из имеющихся на сегодня форм рациональ­ного мышления.

Свой критический, рациональный метод он считает применимым не только к поиску научной истины, кото­рая требует и изобретательности в критике старых тео­рий, и умения в деле творческого выдвижения новых. Так обстоит дело не только в науках, но и в любой дру­гой сфере человеческого творчества. Характерная осо­бенность поп перовского критического метода состоит в том, что он обладает достаточно четкими признаками диалектичности. Дело в том, что согласно Попперу, дан­ный метод помогает «раскрыть противоречия и неадек­ватность» прежних теорий познания и исследовать их вплоть до тех фундаментальных предпосылок, из которых они берут свое начало.

Тем самым метод критического рационализма, т. е. «метод обнаружения и разрешения противоречий, приме­няется и внутри самой науки (как и в философии. — В. К.), но особенное значение он имеет именно для теории по­знания. Никакой иной метод не в силах помочь нам оп­равдать наши методологические конвенции и доказать их ценность»¹. Свой критический (научный, диалектический) метод Поппер противопоставляет методу догматическому (псевдонаучному).

Концепция роста научного знания

Поппер рассматривает знание (в любой его форме) не только как готовую, ставшую систему, но также и как си­стему изменяющуюся, развивающуюся. Этот аспект ана­лиза науки он и представил в форме концепции роста на­учного знания. Отвергая агенетизм, антиисторизм логи­ческих позитивистов в этом вопросе, он считает, что ме­тод построения искусственных модельных языков не в си­лах решить проблемы, связанные с ростом нашего зна­ния. Но в своих пределах этот метод правомерен и необ­ходим. Поппер отчетливо осознает, что «выдвижение на первый план изменения научного знания, его роста и про­гресса может в некоторой степени противоречить распро­страненному идеалу науки как систематизированной де­дуктивной системы. Этот идеал доминирует в европейс­кой эпистемологии, начиная с Эвклида»¹.

Однако при всей несомненной важности и притягатель­ности указанного идеала к нему недопустимо сводить на­уку в ее целостности, элиминировать такую существенную ее черту как эволюция, изменение, развитие. Но не вся­кая эволюция означает рост знания, а последний не мо­жет быть отождествлен с какой-либо одной (например, количественной) характеристикой эволюции.

Для Поппера рост знания не является повторяющимся или кумулятивным процессом, он есть процесс устране­ния ошибок, дарвиновский отбор. «Когда я говорю о ро­сте научного знания, я имею в виду не накопление на­блюдений, а повторяющееся ниспровержение научных те­орий и их замену лучшими и более удовлетворительными теориями»². Таким образом, рост научного знания состоит в выдви­жении смелых гипотез и наилучших (из возможных) тео­рий и осуществлении их опровержений, в результате чего и решаются научные проблемы. Для обоснования своих логико-методологических концепций Поппер использовал идеи неодарвинизма и принцип эмерджентного развития: рост научного знания рассматривается им как частный случай общих мировых эволюционных процессов.

Рост научного знания осуществляется, по его мнению, методом проб и ошибок и есть не что иное как способ выбора теории в определенной проблемной ситуации — вот что делает науку рациональной и обеспечивает ее про­гресс. Поппер указывает на некоторые сложности, труд­ности и даже реальные опасности для этого процесса. Среди них такие факторы как, например, отсутствие во­ображения, неоправданная вера в формализацию и точ­ность, авторитаризм. К необходимым средствам роста на­уки философ относит такие моменты как язык, форму­лирование проблем, появление новых проблемных ситу­аций, конкурирующие теории, взаимная критика в про­цессе дискуссии.

В своей концепции Поппер формулирует три основ­ных требования к росту знания. Во-первых, новая теория должна исходить из простой, новой, плодотворной и объе­диняющей идеи. Во-вторых, она должна быть независимо проверяемой, т. е. вести к представлению явлений, кото­рые до сих пор не наблюдались. Иначе говоря, новая тео­рия должна быть более плодотворной в качестве инстру­мента исследования. В-третьих, хорошая теория должна выдерживать некоторые новые и строгие проверки¹. Тео­рией научного знания и его роста является эпистемоло-гия, которая в процессе своего формирования становится теорией решения проблем, конструирования, критического обсуждения, оценки и критической проверки конку­рирующих гипотез и теорий.

§ 2. Концепция смены парадигм

и «методологические директивы» Т. Куна

В русле историко-эволюционного направления в фи­лософии науки написана основная работа американского философа и историка Томаса Куна «Структура научных революций». Ее автор считал, что именно история науки должна стать источником и пробным камнем эпистемоло-гических концепций. Исходя их центрального для книги понятия «парадигма» Кун предложил схему (модель) ис-торико-научного процесса.

Парадигма как способ деятельности научного сообщества

В своей книге Кун предложил отказаться от господ­ствовавшего в неопозитивисткой философии образа на­уки как системы знаний, изменение и развитие которой подчинено канонам методологии и логики, и заменить его образом науки как деятельности научных сообществ. Кстати говоря, отдавая должное «закону и логике», Кун вовсе не отвергал «неявное знание» и «интуицию», отводя от себя обвинения в субъективизме и иррационализме: «Я никог­да не считал, что наука по своему существу является ирра­циональной деятельностью»¹.

Специфика куновского образа науки состояла в том, что логико-методологические факторы развития утрачи­вают свою надысторическую нормативность и становятся в функциональную зависимость от господствующего в те или иные исторические периоды способа деятельности научного сообщества (парадигм). Парадигма у Куна — основная единица измерения процесса развития науки. Это — в самом общем виде — концептуальная схема, ко­торая в течение определенного времени признается на­учным сообществом в качестве основы его практической деятельности.

Понятие «парадигма» выражает совокупность убежде­ний, ценностей и технических средств, принятых науч­ным сообществом и обеспечивающих существование на­учной традиции. Парадигма — это то, что объединяет чле­нов научного сообщества, и, наоборот — научное сообще­ство состоит из людей, признающих определенную пара­дигму. Последняя, как правило, находит свое воплощение в учебниках или в классических трудах ученых и на-многие годы определяет круг проблем и методов их реше­ния в той или иной области науки. К парадигмам Кун относит, например, аристотелевскую динамику, птолеме-евскую астрономию, ньютоновскую механику.

Философ не раз обращался к понятию «парадигма», уточняя и конкретизируя его содержание. Исходное, пер­воначальное определение этого понятия дается в «Предис­ловии» его основной работы, написанной в 1962 г. Здесь Кун пишет, что «под парадигмой я подразумеваю признан­ные всеми научные достижения, которые в течение опре­деленного времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу»¹.

Представляя собой принятую модель (образец) — хотя к этому парадигма в целом не сводится — она носит исто­рический характер, будучи объектом для дальнейшей раз­работки и конктретизации в новых условиях. Именно это и сделал сам автор этого понятия в «Дополнении 1969 года» в связи с критикой неопределенности данного понятия со стороны многочисленных своих оппонентов. Рассмотрим вслед за Куном содержание понятия «парадигма» более подробно, опираясь на указанное «Дополнение».

Как здесь считает сам Кун, он «осчастливил» человече­ство двумя «великими открытиями». Первое — выявление общего механизма развития науки как единства «нормаль­ной» науки и «некумулятивных скачков» (научных рево­люций). Вторым своим вкладом в разработку проблем раз­вития науки он считает понятие парадигмы как конкрет­ного достижения, как определенного образца.

Говоря об этом понятии, закрепленном в соответству­ющем термине, Кун отмечает, что в его книге последний часто используется в двух различных смыслах. «С одной стороны, он обозначает всю совокупность убеждений, ценностей, технических средств и т. д., которая характерна для членов данного сообщества. С другой сторо­ны, он указывает один вид элемента в этой совокупности — конкретные решения головоломок»¹. Первый смысл термина, названный автором «социологическим» являет­ся основным.

Научные сообщества как особые структуры в науке со­стоят из исследователей с определенной научной специ­альностью. Сообщества, по Куну, существуют на множе­стве уровней. Наиболее глобальное — сообщество пред­ставителей естественных наук. Ниже в этой системе ос­новных научных профессиональных групп располагается уровень сообществ физиков, химиков, астрономов, зоо­логов и т. п. Сообщества представлены философом как такие элементарные структуры, которые являются «осно­вателями и зодчими научного знания». Парадигмы и есть нечто такое, что принимается членами данных групп, ко­торые представляют собой не жесткие структуры, а «диах­ронические (т. е. изменяющиеся) образования».

Рассматривая парадигмы как «наборы предписаний для научной группы», Кун в «Дополнении 1969 года» экспли­цировал значение данного термина посредством понятия дисциплинарной матрицы, учитывающего, во-первых, принадлежность ученых к определенной дисциплине и, во-вторых, систему правил их научной деятельности.

Дисциплинарная матрица составлена из упорядоченных элементов (компонентов) различного рода, которые об­разуют единое целое и функционируют как целостная си­стема. К числу основных элементов дисциплинарной мат­рицы Кун относит следующие компоненты.

а. Символические обобщения, которые имеют чисто формальный характер или легко формализуются. Напри­мер, F=ma. Иначе говоря, это законы и определения не­которых терминов теории, выраженных в «мощном аппа­рате» логических и математических формул.

б. «Метафизические части парадигм» — задающие спо­соб видения универсума. Это, в частности, такие обще­признанные предписания как «теплота представляет со­бой кинетическую энергию», «все явления существуют бла­годаря взаимодействию атомов» и т. п.

в) Ценностные установки, влияющие на выбор направ­ления исследования. По мнению Куна, чувство единства в сообществе ученых-естественников возникает во мно­гом именно благодаря общности ценностей.

г) «Общепринятые образцы», «признанные примеры» решения конкретных задач («головоломок»), обеспечива­ющих функционирование «нормальной науки». Философ считает, что «различия между системами «образцов» в боль­шей степени, чем другие виды элементов, составляющих дисциплинарную матрицу, определяют тонкую структуру научного знания»¹.

Заслуга Куна состоит в том, что в понятии парадигмы он выразил идею предпосылочности знания, т. е. доста­точно убедительно показал, что формирование и развитие знаний осуществляется в некотором пространстве предпо­сылок, в некоторой порождающей их среде. Такой подход во время засилья антиисторизма и формализма в филосо­фии и методологии науки был шагом вперед. «Методологические директивы» — один из факторов развития науки

Развитие науки определяется, согласно Куну, целым рядом самых разнообразных факторов. К их числу он, в частности, относит прежний опыт исследователя, его соб­ственный индивидуальный склад ума, совокупность фак­тического материала, на котором основана деятельность сообщества, и другие «личные и исторические факторы», которые большей частью представляют собой «элемент слу­чайный и произвольный», но тем не менее оказывающий существенное воздействие на развитие науки.

Один из этих факторов — и весьма немаловажный — состоит в том, что «ученые, научная деятельность которых строится на основе одинаковых парадигм, опираются на одни и те же правила и стандарты научной практики»¹. Эти общие установки Кун называет «правилами-предпи­саниями» или «методологическими директивами». Обес­печивая видимую согласованность усилий ученых, они представляют собой предпосылки для нормальной науки, т. е. для генезиса и преемственности в традиции того или иного направления исследования.

Кун, на наш взгляд, очень трезво и взвешенно оцени­вает возможности «методологических директив», не впа­дая в крайности, т. е. не абсолютизируя, но не игнори­руя их роль в развитии науки. Во-первых, как только было сказано, данные «директивы» — одни из многих факторов историко-научного процесса, который, разумеется, не мо­жет собой заменить их все, а они — в свою очередь — не могут быть сведены к нему одному.

Во-вторых, методологические правила-предписания регулируют в определенной мере научную деятельность, препятствуют (если они верные) тому, чтобы наука «сби­валась с дороги все время». Так, уже для ранних стадий развития науки весьма важным является следующее об­стоятельство: «Никакую естественную историю нельзя интерпретировать, если отсутствует хотя бы в неявном виде переплетение теоретических и методологических предпо­сылок, принципов, которые допускают отбор, оценку и критику фактов»².

Среди методологических предпосылок Кун называет и «обыденную философию», которая в этом деле может ока­зать помощь. Вот почему на каждом из своих этапов наука всегда есть «совокупность фактов, теорий и методов». Ни один из этих элементов не может быть устранен из науки как целостного образования, ибо при этом будет устране­на и сама наука как таковая.

Вместе с тем Кун указывает на то, что «для многих раз­новидностей научных проблем недостаточно одних мето­дологических директив самих по себе, чтобы прийти к од­нозначному и доказательному выводу»¹. Этот свой тезис он иллюстрирует примером человека, которого заставля­ют исследовать электрические или химические явления, не знающего этих областей, но знающего, что такое «на­учный метод» вообще. Такой человек, замечает Кун, мо­жет, «рассуждая вполне логически», прийти к любому из множества несовместимых между собой выводов. К како­му именно из этих логических выводов он придет, будет определяться не только избранными им «методологичес­кими директивами», но и многими другими факторами, в том числе и личностно-индивидуального свойства. Но это не означает, что предписания научного метода нужно иг­норировать или недооценивать.

Более того, Кун убежден, что творчески мыслящий уче­ный участвует прежде всего в изменении методов, эволю­ция которых слишком мало изучена, но современные ре­зультаты их использования очевидны для всех и сковыва­ют инициативу многих. Так, уже на стадии накопления фактов «некоторые ученые завоевали себе репутацию ве­ликих не за новизну своих открытий, а за точность, на­дежность и широту методов, разработанных ими для уточ­нения ранее известных категорий фактов»². Среди этих ме­тодов Кун называет количественные и качественные ме­тоды, эмпирические и «особые теоретические методы», в частности, — разработку математического аппарата и его применение в разных областях науки.

Определенные методы «включаются в работу» не толь­ко на этапе сбора фактов, но также при сопоставлении последних с теорией, а также при разработке теорий. Кро­ме того, согласно Куну, четкие методологические-йргу-менты играют определенную роль при выборе учеными парадигм (особенно между альтернативными способами ис­следования) наряду с такими «нечеткими факторами» как личные и эстетические соображения.

В свою очередь методологические правила-предпосыл­ки определяются соответствующей теорией, которая лежит в их основе. Говоря о природе науки, Кун в этой связи отмечает, что «ученые, методы которых были удачно выбра­ны и развиты, фактически строили свои исследования так, как предписывала им теория»¹. Элементы теории Кун на­зывает «плодотворным инструментом» для разработки при­емов и способов научного исследования и развития науки.

Многоуровневый характер методологических правил

Имея в виду более широкий смысл термина «правило» (чем способ решения кроссвордов, загадок, шахматных за­дач и т. п.), Кун считает, что они могут быть более низко­го или более высокого уровня общности. Их диапазон в этом отношении довольно широк: от предписаний по по­воду типов инструментария и его использования до пра­вил самого высокого уровня — метафизических (философ­ских). Наиболее очевидными и вместе с тем наиболее обя­зывающими Кун считает обобщения о научном законе, о научных понятиях и теориях, которые могут и должны выполнять методологические функции (как это было с за­конами Ньютона, уравнениями Максвелла и др.).

Итак, методологические предписания «снабжают» уче­ных «правилами игры», т. е. указывают им «образ действий» в той или иной конкретной ситуации. Высоко оценивает Кун «квазиметафизические предписания» Декарта, набор которых оказался и философским и методологическим.

Согласно Куну, на еще более высоком уровне есть дру­гая система предписаний, без которых человек не может быть ученым. Так, например, ученый должен стремиться понять мир, расширять пределы области познания и по­вышать точность, с которой она должна быть упорядоче­на. Этот «набор предписаний» может быть назван фило-софско-гносеологическим, в отличие от «квазиметафизи­ческого», где преобладает онтологический аспект.

При этом Кун обращает внимание на то, что, во-пер­вых, правила-предписания (даже в их совокупности) не могут охватить все то общее, что имеется в различных ви­дах «нормальной науки». Во-вторых, нет необходимости в том, чтобы последняя была полностью детерминирована определенными правилами, ибо здесь имеются еще и вне-методологические детерминанты — страсти, вдохновение, увлечения и т. п.

Роль философии в развитии науки

Среди совокупности «методологических директив» Кун находит место и философским принципам, отнюдь не от­вергая (как логические позитивисты) их роль в научном исследовании на всех его этапах, начиная с отбора и ин­терпретации фактических данных. Такой подход был для него вполне естественным, ибо он считал, что создавае­мый им исторически ориентированный образ науки «име­ет скрытый философский смысл».

Раскрывая данный тезис в «Предисловии» к своей книге, Кун отмечает, что в ней он старался по возможности указать на этот «философский смысл» и вычленить его основные аспекты. Заслуга философии состоит, по Куну, в частно­сти, в том, что она «дала жизнь стольким специальным на­укам», которые — хотя бы уже за это — должны быть всегда ей благодарны. Однако при переходе к новой парадигме, которая предполагает и новое, более четкое определение области исследования, ученые не должны оставаться толь­ко «в лабиринтах философии» (игнорируя другие факторы при выборе парадигм), ибо будут «обречены на изоляцию».

С точки зрения Куна, хотя «ученые в общем не обязаны и не хотят быть философами», но, независимо от своего желания, они вынуждены ими становиться — «особенно в периоды осознания кризисов, когда ученые обращаются к философскому анализу как средству для раскрытия зага­док в их области»¹.

В этой связи Кун считает далеко не случайным, что появлению физики Ньютона, теории относительности и квантовой механики «предшествовали и сопутствовали фун­даментальные философские исследования современной им научной традиции»². Не случайным считает он и то, что в обоих этих периодах решающую роль в процессе исследо­вания играл мысленный эксперимент (Галилей, Эйнш­тейн, Бор и др.) — философский по своему существу. Обращение за помощью к философии и обсуждение ее фун­даментальных положений — это важные симптомы перехо­да от нормального исследования к экстраординарному, от старой парадигмы к новой через научную революцию.

Соотношение правил, парадигм и «нормальной науки»

При исследовании данного соотношения Кун исходит из приоритета парадигм. Что же касается принятых науч­ным сообществом правил — «особой совокупности пред­писаний», — то они вытекают из парадигм, но последние сами могут управлять исследованием даже в отсутствие пра­вил. Однако такое состояние («отсутствие правил») обычно долго не продолжается, ибо члены данного сообщества рано или поздно абстрагируют определенные элементы пара­дигм и используют их в качестве правил в своих исследо­ваниях.

Итак, первый шаг — определение парадигмы, второй — вычленение на ее основе определенных правил-предписа­ний, принципов, присущих данному сообществу. При этом Кун полагает (опираясь на свой собственный опыт), что отыскивать правила — занятие более трудное и приносящее меньше удовлетворения, чем обнаружение парадигмы.

Весьма позитивная его мысль состоит в том, что «суще­ствование парадигмы даже неявно не предполагало обяза­тельного наличия полного набора правил»¹. Это и означа­ет, что, во-первых, этого «полного набора» никогда (вви­ду хотя бы бесконечности познания и его объекта) нельзя добиться. Во-вторых, научная деятельность не может быть «закована» в систему каких бы то ни было правил, ибо существует неявное знание, никаким рациональным пра­вилам не подвластное. В этой связи Кун ссылается на Полани, который доказал, что многие успехи ученых за­висят от «скрытого знания», которое является личностно-практическими, не допускает полной экспликации и не подпадает ни под какие правила.

Тезис Куна о том, что «ученые не нуждаются ни в ка­кой полной системе правил», не означает, что последни­ми можно принебречь в процессе научной деятельности, заменив их интуицией, воображением и т. п. Отмечая, что парадигмы могут определять характер нормальной на­уки без вмешательства поддающихся обнаружению пра­вил, философ пишет: «Парадигмы могут предшествовать любому набору правил исследования, который может быть из них однозначно выведен, и быть более обязательными или полными, чем этот набор»².

Кун указывает на четыре основные причины, которые позволяют думать, что парадигма действительно функци­онирует подобным образом. Первая причина — чрезвычай­ная трудность обнаружения правил, которыми руководству­ются ученые в рамках отдельных традиций «нормального» исследования.

Вторая причина коренится в природе научного образо­вания. Речь, в частности, идет о том, что ученые никогда не заучивают понятия, законы и теории (для использова­ния их в качестве «методологических директив») и не считают это самоцелью. Они всегда усваивают их в опреде­ленном контексте, сложившимся исторически в процессе обучения, а затем и применения. О том, что ученые вооб­ще усвоили определенный методологический базис, «сви­детельствует главным образом их умение добиваться успе­ха в исследовании. Однако эту способность можно понять и не обращаясь к предполагаемым правилам игры»¹.

Что касается третьей причины, позволяющей предпо­ложить, что парадигмы направляют научное исследование как благодаря «непосредственному моделированию», так и с помощью абстрагированных из них правил, то Кун отмечает следующее. Характерное равнодушие к методо­логическим правилам должно исчезать по мере того, как утрачивается уверенность в парадигмах и моделях. Свиде­тельство этого — споры о правомерности методов, про­блем и стандартных решений, которые особенно харак­терны для допарадигмального периода развития науки.

Четвертая причина для признания за парадигмами при­оритета по отношению к общепринятым правилам связа­на с тем, что последние обычно общи для весьма большой научной группы, но для парадигм это совсем не обяза­тельно.

Таким образом, поскольку парадигмы направлены не только на природу (отнологический аспект), но выража­ют также особенности научного познания (гносеологи­ческий аспект), то «они являются источником методов, проблемных ситуаций и стандартов решения, принятых неким развитым научным сообществом в данное время»². Будучи таким «источником», парадигма тем самым вы­полняет не только познавательную, но и нормативную функцию.

В первой Из названных двух функций парадигма сооб­щает ученому, какие сущности есть в природе, в каких формах они проявляются и т. п. Но поскольку природа слишком сложна и разнообразна, чтобы можно было ее исследовать вслепую, то во второй своей функции пара­дигма позволяет составить план научной деятельности, сформулировать определенные «методологические дирек­тивы», указать конкретные направления, существенные для реализации этого плана. Вот почему «осваивая парадиг­му, ученый овладевает сразу теорией, методами и стан­дартами, которые обычно самым теснейшим образом пе­реплетаются между собой»¹. Поэтому изменение парадиг­мы влечет за собой значительные изменения в критериях, определяющих правильность как выбора проблем, так и методов и приемов их решения.

Историко-научный процесс и изменение правил-предписаний

Общая схема (модель) историко-научного процесса, предложенная Куном, включает в себя два основных эта­па. Это «нормальная наука», где безраздельно господ­ствует парадигма, и «научная революция» — распад па­радигмы, конкуренция между альтернативными парадиг­мами и, наконец, победа одной из них, т. е. переход к новому периоду «нормальной науки». Кун полагает, что переход от одной парадигмы к другой через революцию является обычной моделью развития, характерной для зрелой науки. Причем научное развитие, по его мнению, подобно развитию биологического мира, представляет собой однонаправленный и необратимый процесс. Что же происходит в ходе этого процесса с правилами-пред­писаниями?

Допарадигмальный период характеризуется соперниче­ством различных школ и отсутствием общепринятых кон­цепций и методов исследования. Для этого периода в осо­бенности характерны частые и серьезные споры о право­мерности методов, проблем и стандартных решений. На определенном этапе эти расхождения исчезают в резуль­тате победы одной из школ. С признания парадигмы на­чинается период «нормальной науки», где формулируют­ся и широко применяются (правда не всеми и не всегда осознанно) самые многообразные и разноуровневые (вплоть до философских) методы, приемы и нормы научной дея­тельности.

Кризис парадигмы есть вместе с тем и кризис прису­щих ей «методологических предписаний». Банкротство существующих правил-предписаний означает прелюдию к поиску новых, стимулирует этот поиск. Результатом это­го процесса является научная революция — полное или частичное вытеснение старой парадигмы новой, несовме­стимой со старой.

В ходе научной революции происходит такой процесс как смена «понятийной сетки», через которую ученые рас­сматривали мир. Изменение (притом кардинальное) дан­ной «сетки» вызывает необходимость изменения методо­логических правил-предписаний. Ученые — особенно мало связанные с предшествующей практикой и традициями — могут видеть, что правила больше не пригодны, и начина­ют подбирать другую систему правил, которая может за­менить предшествующую, и которая была бы основана на новой «понятийной сетке». В этих целях ученые, как пра­вило, обращаются за помощью к философии и обсужде­нию фундаментальных положений, что не было характер­ным для периода «нормальной науки».

Кун отмечает, что в период научной революции глав­ная задача ученых-профессионалов как раз и состоит в уп­разднении всех наборов правил, кроме одного — того, который «вытекает» из новой парадигмы и детерминиро­ван ею. Однако упразднение методологических правил должно быть не их «голым отрицанием», а «снятием», с сохранением положительного. Для характеристики этого процесса сам Кун использует термин «реконструкция пред­писаний».