Миссионерские путешествия Павла

Сводка основных событий и посещенных мест с хронологией посланий Павла (даты указаны приблизительно)

Далее Лука переходит к описанию более широкой мисси­онерской деятельности Савла. Лука, будучи опытным писа­телем, подготовил своих читателей, рассказав, как шири­лось благовествование благодаря проповедям Стефана для эллинистических евреев в Иерусалиме, как рассеяние хри­стиан из-за гонений привело к распространению христиан­ского свидетельства в другие земли, как Филипп благовест-вовал в Самарии и обратил в веру евнуха ефиоплянина, как Савл проповедовал Евангелие жителям Дамаска и иеруса­лимским эллинистам, как Петр отправился в Лидду, Иоп-пию и Кесарию, где обращал в веру целые семьи язычников, как христианство распространилось до Антиохии в Сирии, где христианами стало великое число язычников. Более то­го, Варнава и Савл уже упоминались в качестве товарищей и спутников: Варнава представил Савла Иерусалимской церк­ви, оба они совершали служение в Антиохии и вместе доста­вили пособие от Антиохийской церкви голодающим братьям в Иерусалиме. И наконец, крах попыток Ирода Агриппы I воспрепятствовать усилению христианства составляет фон, оттеняющий достижения Савла в распространении еванге­лия. См. Деян. 13: 1 — 14: 28 и см. путь Савла по карте (с. 299).

Согласно Луке, Варнава и Савл отправлены в миссионер­ское путешествие как Антиохийской церковью, так и Свя­тым Духом, вдохновившим церковь отделить их на это слу­жение. Возложение рук не является формальным посвяще­нием в христианское служение (Варнава и Савл проповедо­вали уже долгое время), оно лишь свидетельствует, что церковь поддерживает Варнаву и Савла в их особой миссии. Вполне естественно, что они сначала отправляются на остров Кипр, поскольку Варнава там родился. Павел берет инициа­тиву на себя, когда иудейский волхв по имени Вариисус, он же Елима, старается отвратить проконсула Сергия Павла от веры (несомненно, по той причине, что волхв опасается, как бы проконсул, обратившись в веру, не отказался от его чаро­дейских услуг). Определение Сергия Павла как «мужа ра­зумного» контрастирует с описанием волхва — «исполнен­ный всякого коварства и всякого злодейства... враг всякой правды». Это противопоставление убеждает эллинистичес­ких читателей Луки, что уверовать в Евангелие — разумно, а неверие суть невежество. Начиная с этого места Лука при перечислениях ставит Павла впереди Варнавы. Два исклю­чения встречаются только в Деян. 14: 12, где упоминание Варнавы прежде Павла обусловлено взаимным статусом гре­ческих богов Зевса и Гермеса¹⁴⁸, (¹⁴⁸В Синод, переводе: «Ермий». — Прим. перев) за которых принимают мис­сионеров, и в Деян. 15: 12, где Лука, описывая Иерусалим­ский собор, упоминает сначала Варнаву, потому что с точки зрения местных христиан Варнава по старшинству идет пе­ред Павлом.

Лука впервые переходит от имени «Савл» к имени «Па­вел» в Деян. 13: 9 и придерживается этого выбора до конца книги. Для условий миссии среди язычников это греко-рим­ское имя становится более уместным, нежели еврейское имя Савл».

В Пергии, городе в Памфилии, Иоанн Марк, двоюродный брат Варнавы и помощник как Варнавы, так и Павла, а позд­нее — священнописатель евангелия, отправляется назад. Лука не объясняет, по какой причине. Область предположе­ний простирается от ностальгии до страха. Какова бы ни бы­ла эта причина, Павел считает ее несостоятельной, Варнава же — по крайней мере, простительной (Деян. 15: 36-41). Па­вел отныне избирает тактику проповеди в городах. Прозву­чав в них, Благая Весть может встретить отзвук в прилегаю­щих местностях, в селениях. Павел также избирает тактику первоначальных проповедей в местной иудейской синагоге (если таковая имеется). В его посланиях мы увидим глубо­кую озабоченность судьбой еврейских собратьев и убежден­ность, что в качестве богоизбранного народа они должны первыми услышать Благую Весть (см., например, Рим. 1: 16; 9: 1-5). А синагоги предоставляли готовую возможность для проповеди, поскольку в них заведено было давать слово зна­ющим гостям, таким как Павел. Более того, среди слушате­лей в синагогах наряду с евреями встречалось большое коли­чество прозелитов и боящихся Бога из язычников. В сущно­сти, наибольшего успеха Павел обычно добивался, обраща­ясь к таким язычникам, ведь в силу своего интереса к иудаизму они были достаточно подготовлены к восприятию его проповеди. В итоге, неуверовавшие иудеи начинали счи­тать Павла вредителем, который переманивает язычников от иудаизма к христианству, предлагая им спасение за мень­шую цену, нежели соблюдение закона Моисеева.

Например, в проповеди Павла в синагоге Антиохии Писидийской¹⁴⁹ (¹⁴⁹ Эта Антиохия, меньшая по размеру и менее значительная, нежели Антиохия в Сирии, находилась вблизи границ Писидии, но не в самой Писидии; поэтому ее называют Антиохией Писидийской, но не Антиохией в Писи­дии) после обращения к истории Израиля провозгла­шается, что мессианское обетование обрело свое исполнение в лице Иисуса Христа, но затрагивается также мотив оправ­дания в таких грехах, в которых нельзя оправдаться зако­ном Моисеевым, оправдания, доступного для всякого верую­щего в Иисуса. Это станет обычной темой в посланиях Павла. Он также подчеркивает невиновность Иисуса и ссы­лается на свидетельство очевидцев о Его явлениях после Вос­кресения. Когда иудеи в следующую субботу пришли в свою синагогу, они обнаружили, что сиденья заняты толпой язы­чников, с нетерпением ожидающих новой проповеди Павла. Исполнившись зависти, иудеи воздвигли гонение; и Павел и Варнава, после короткого служения язычникам, ушли из го­рода. Так формируется стереотип: проповеди в синагоге — отклик, в особенности со стороны прозелитов и боящихся Бога из числа неевреев — враждебность иудеев — удаление из синагоги — дальнейшее успешное служение среди языч­ников — гонения — бегство. Лука подчеркивает всемирный характер Евангелия, уделяя особое внимание большому ко­личеству обращенных в веру язычников, переориентации проповеди Павла и Варнавы с неуверовавших евреев на язы­чников, и радости язычников, которым отверзлась дверь веры.

Что касается гонений, Лука объясняет их ревностью не­уверовавших иудеев. Даже когда к гонениям присоединяют­ся некоторые неевреи, это вызвано тем, что их подстрекают завистливые иудеи. В гонениях пока еще не участвуют рим­ские власти, чья политика заключается в предоставлении свободы традиционным религиям и в запрете новых религий из-за угрозы связанных с ними социальных потрясений и трудностей для администрирования. Лишь позднее, когда римляне обнаружат отличие христианства от иудаизма и со­чтут его источником социальной нестабильности, начнут они гонения на христиан. А в данный период Лука подчерки­вает связь христианства с иудаизмом, показывает, что хри­стиане являются не злоумышленниками, а жертвами, и при­зывает отдать должное смелости Павла и Варнавы, неотступ­но проповедующих Евангелие язычникам, хотя неуверовав-шие иудеи преследуют их едва ли не до смерти.

Миф о том, что некогда жившие в этой местности преста­релые супруги Филемон (не имеющий отношения к Филимо­ну, позднее встречающемуся в Новом Завете) и Бавкида ока­зали радушное гостеприимство не узнанным ими богам Зев­су и Гермесу, принявшим человеческий облик, возможно, и побудил жителей Листры заподозрить в Павле и Варнаве этих двух богов. Отказ принять поклонение свидетельствует об истинном благочестии Павла и Варнавы. На обратном пу­ти из Дервии через Листру, Иконию и Антиохию Писидий-скую они избегают проповедовать в открытую (из этих горо­дов они только недавно были изгнаны) и сосредоточиваются на том, чтобы наставлять учеников в вере и укреплять церк­ви, рукоположив в них пресвитеров (старейшин) для попече­ния. В силу последнего обстоятельства, помогающего Луке еще раз подчеркнуть связь христианства с иудаизмом, церк­ви предстают аналогом синагог, в каждой из которых имелся совет старейшин. Однако на обратном пути через Пергию Па­вел и Варнава вновь открыто проповедуют Евангелие, оче­видно, первое их посещение этого города было слишком кратким.

Рассказ Павла и Варнавы, созвавших свою материнскую церковь по возвращении в Сирийскую Антиохию, посвящен выдающимся результатам их миссии среди язычников; тем самым создаются предпосылки для обсуждения статуса об­ращенных в веру язычников. В Антиохию из Иудеи прихо­дят еврейские верующие и учат братьев, что обращенные язычники должны совершить обрезание по обряду Моисее­ву, иначе не могут спастись. Иными словами, нееврейские верующие должны приобщаться к Церкви на таких же усло­виях, на каких языческие прозелиты приобщаются к иуда­изму. Еврейские верующие и их нееврейские последователи, придерживающиеся такого учения, назывались «иудействующие». Разногласия Павла и Варнавы с иудействующими заставили Антиохийскую церковь передать вопрос на рас­смотрение апостольской церкви в Иерусалиме. С историчес­кой точки зрения, не могло быть вопроса более важного: сто­ит только признать необходимость обрезания, и приток неев­реев, для которых этот обряд порочит эллинистический иде­ал физического совершенства, вскоре иссякнет, так что христианство превратится в небольшую иудейскую секту; либо у неевреев возникнет собственная разновидность хри­стианства, не имеющая иммунитета против языческого идо­лопоклонства и поэтому деградирующая в сторону такого рода культа. С богословской точки зрения, вопрос тоже не мог стоять серьезней: стоит только признать необходимость обрезания, и за ним последует весь Моисеев закон в качестве средства для достижения собственной праведности вместо упования на одного лишь Иисуса ради праведности Божией. См. Деян. 15: 1-35.

Лука создает образ христианского примирения, образ ре­лигиозного братства, улаживающего свои разногласия ради блага вызвавших эти разногласия неевреев. Рассказ Павла и Варнавы об обращенных в веру язычниках производит «ра­дость великую во всех братиях» в Финикии и Самарии. По прибытии в Иерусалим Павел и Варнава приняты церковью, в том числе апостолами и пресвитерами. Не кто иной, как сам Петр указывает, что Бог не положил никакого различия между уверовавшими, хотя и необрезанными язычниками и обрезанными иудеями, принявшими Евангелие, и даже го­ворит, что евреи тоже спасаются лишь благодатью через ве­ру, а не через неудобоносимое иго закона Моисеева. Все соб­рание еврейских верующих в благоговейном молчании слу­шает рассказ Павла и Варнавы о делах Божиих среди языч­ников. Иаков, брат Иисуса, высказывается за освобождение уверовавших язычников от закона, цитируя Ам. 9: 11-12 и Ис. 45: 21. Ограничения для уверовавших язычников, необ­ходимые лишь во избежание препятствий к их социальному общению с еврейскими верующими, сводятся к тому, чтобы они воздерживались от употребления в пищу мяса, перед продажей посвященного идолам, не заключали браки с близ­кими родственниками (что было довольно распространено у язычников в отличие от иудеев — ср. Лев. 18: 6-18 и крово­смесительный смысл «блудодеяния» в 1 Кор. 5: 1), воздер­живались от мяса тех животных, которые были умерщвлены через удушение, и от мяса, из которого не вытекла кровь, — эти ограничения не столько обременяют уверовавших языч­ников, сколько призывают их к взаимным уступкам по отно­шению к евреям. Лука всячески старается подчеркнуть, что апостолы, пресвитеры и вся церковь приняли благоприятное для неевреев решение единодушно; включили в свое посла­ние похвалы Варнаве и Павлу; избрали из своей среды двух мужей, Иуду (он же Варсава) и Силу, чтобы они на словах поясняли его, и никто не мог утверждать, будто бы Варнава и Павел извращают решение в свою пользу; и воззвали в сво­ем послании к Святому Духу. Царят радость и воодушевле­ние. Идеальное сообщество пребывает в чистоте.

Через некоторое время начинается второе миссионерское путешествие Павла. Увы, спор из-за Иоанна Марка расстро­ил содружество Павла и Варнавы; однако Лука сглаживает это огорчение, оправдывая позицию Павла тем, что Марк в свое время покинул Варнаву и Павла, отмечая, что Варнаву заменил Сила (который окажется римским гражданином, как и Павел, Деян. 16: 37), что братия антиохийской церкви поручили Павла благодати Божией и что по прибытии в Ли-стру заменой Марку стал Тимофей. Добрые свидетельства о Тимофее контрастируют с предшествующим рассказом об отделении Марка (впрочем, см. в Кол. 4: 10; 2 Тим. 4: 11; Флм. 1: 24 о восстановлении сотрудничества Марка с Павлом и благоприятные отзывы о Марке самого Павла). В обреза­нии Тимофея проявляется желание Павла не оскорблять чувства местных иудеев. Отстояв для уверовавших язычни­ков освобождение от закона, Павел упорядочивает религиоз­ный статус Тимофея, по рождению наполовину иудея и напо­ловину грека, чтобы он стал полноправным иудеем и его не могли счесть язычником и не отлучали за это от синагог. См. Деян. 15: 36 — 18: 22 и см. путь Павла по карте (с. 299).

Название «Асия» относится к римской провинции на за­паде Малой Азии, а не ко всему этому полуострову, и тем более не ко всему материку. Некоторые толкователи отожде­ствляют мужа Македонянина из видения Павла с Лукой. В противовес такому отождествлению, Лука пишет «мы», описывая отправление из Троады в Македонию; а ведь муж в видении, призывающий «приди в Македонию», находится по другую сторону Дарданелл. Филиппы — это город в пер­вой из четырех административных областей Македонии. Ан­тоний и Октавиан (позже известный как Август) поселили в Филиппах множество ветеранов римской армии и сделали город римской колонией после своей победы в 42 г. до Р. X. над Брутом и Кассием, убийцами Юлия Цезаря. Еще одну партию колонистов Октавиан прислал сюда после разгрома Антония и Клеопатры у мыса Акций (31 г. до Р. X.). Иудеи этого города молились на берегу близлежащей реки, потому, очевидно, что из-за своей малочисленности не могли набрать требуемых десять взрослых мужчин, по обычаю необходи­мых для основания синагоги. Упоминаются только женщи­ны. Гостеприимство Лидии после ее крещения поддержива­ет идеал братства, пользующийся особым вниманием Луки. С одной стороны, крик духа прорицательного служит сверхъестественным свидетельством в пользу Павла, его спутников и проповедуемой ими вести. С другой стороны, терпение Павла, много дней сносившего такую назойли­вость, лишает всякого оправдания то, что Павла и Силу схва­тили и, порвав одежды и избив палками, ввергли в темницу за изгнание Павлом этого духа. Точно так же подчеркивают несправедливость содеянного и меркантильные побуждения гонителей, их апелляция к антисемитским чувствам и лож­ное обвинение, будто бы Павел и Сила проповедуют анти­римские обычаи, хотя на самом деле они оказываются рим­скими гражданами, чьи права были попраны. То, что Павел и Сила не используют возможность сбежать, демонстрирует их гражданскую добропорядочность, которая подтверждает­ся и влиянием их молитв и пения гимнов на других узников, также не бежавших. Доброта и гостеприимство уверовавше­го и крестившегося темничного стража, который чуть было не совершил самоубийство, так как знал, что головой отвеча­ет за то, чтобы не дать узникам сбежать, и подумал, что все узники все-таки сбежали, снова ассоциирована с идеалом братства. Этот же мотив поддерживается и крещением всех его домашних. И наконец, испуганная просьба городских воевод предполагает реабилитацию Павла и Силы. Посколь­ку повествование от первого лица множественного числа оканчивается на этом эпизоде в Филиппах и возобновляется при позднейшем возвращении Павла в Филиппы, Лука, дол­жно быть, оставался в Филиппах, по-видимому, в качестве пастыря и проповедника.

Ревность неуверовавших иудеев в Фессалонике, их обра­щение к услугам негодяев с рыночной площади, подстрека­тельство толпы, нападение на дом Иасона, где гостил Па­вел, — все это доказывает лживость их обвинений, будто бы Павел и Сила учат не повиноваться кесарю. И напротив, то, что в Фессалонике уверовали в евангелие великое множество боящихся Бога и немалое количество знатных женщин, что иудеи в Верии с благомыслием и усердием разбирают ветхо­заветное Писание, убеждаясь в истинности учения Павла и Силы, и многие из них обращаются в веру, как и немалое ко­личество язычников, занимающих почетное положение в обществе, — все это свидетельствует о притягательности Евангелия для людей с возвышенными стремлениями. К та­кому же заключению приводит нас обращение в веру афиня­нина Дионисия Ареопагита (то есть члена городского совета Афин, ареопага) и Дамари, очевидно, занимавшей высокое положение. Рассказ о порицании Павлом афинских идолопоклонников ориентирован на возвышенные чувства тех не­еврейских читателей Луки, которые слишком хорошо зна­ли, что такое идолопоклонство.

Слушающие Павла афиняне думают, что Иисус и «Вос­кресение», о которых он учит, — это два неизвестных им бо­жества (они могли спутать имя «Иисус» с похожим гречес­ким словом, означающим «исцеление», и решить, что Павел говорит о двух родственных божествах исцеления и воскре­сения). Либо речь идет о том, что Павел излагает свое учение на холме Ареса перед ареопагом¹⁵⁰, (¹⁵⁰ «Ареопаг» буквально означает «холм Ареса», метонимически — находив­шийся на нем городской совет. — Прим. перев) городским советом, который лицензировал учителей; либо он обращается ко всем же­лающим послушать его, собравшимся на холме Ареса, чтобы избежать сутолоки рыночной площади. Его описание Бога, как Творца и Зиждителя, как Того, Кого чтут и ищут все лю­ди, указание на единое происхождение всего рода человече­ского от Бога ориентированы на космополитический элли­низм, характеризующий как слушателей Павла, так и чита­телей Луки. Этот подход подкрепляется цитатами из двух греческих поэтов, Эпименида и Арата, названных Павлом «некоторыми из ваших стихотворцев». Но несмотря на на­смешки большинства афинян, ни Павел, ни Лука не отказы­ваются от положения о телесном воскресении Иисуса. Греки в лучшем случае надеялись на бессмертие души, но боль­шинство из них сомневалось даже в этом. Мы можем задать­ся вопросом, а стремились ли они вообще уверовать в телес­ное воскресение, ведь для них тело лишь обременяло ду­шу. Павел и Лука выступают представителями библей­ской антропологии, согласно которой Бог наряду с душой создал и тело, так что тело и душа взаимодополнительны — отсюда и святость тела и его воскресения.

Раньше Коринф славился своим распутством: «вести себя как коринфянин» означало жить безнравственно, а слово «коринфянка» было синонимом слова «проститутка».

По прибытии в Коринф Павел, очевидно испытывая сте­сненность в средствах, делает палатки у своих соотечествен­ников, Акилы и его жены Прискиллы. Поскольку Лука не упоминает об их обращении в веру, они, надо полагать, уже были христианами. Около 49 г. или 50 г. по Р. X. император Клавдий изгнал их в числе других иудеев из Рима по причи­не беспорядков в еврейском квартале из-за «Хрестуса», то есть, по-видимому, внутренних иудейских раздоров в связи с проповедью «Христуса» (латинская форма для «Христа», однако ошибочно понятая как «Хрестус» — распространен­ное имя рабов, происходящее от греческого chrestos, что означает «полезный», каковыми и являлись рабы)¹⁵².( ¹⁵²Светоний (Клавдий 25.4), кажется, считает, что волнения вызвал сам Хре­стус, но через семьдесят лет после событий он вполне мог перепутать про­поведь о Христе с проповедью (или подстрекательствами) Христа)

У Луки отмечены настойчивость попыток Павла обратить коринфских иудеев в веру, злословие тех, кто отказывался уверовать, переход Павла к язычникам, обращение в веру начальника синагоги Криспа и его домашних, значительное итоговое число обращенных, продолжительность пребыва­ния Павла в городе, отклонение римским проконсулом Гал-лионом обвинений против Павла в связи с тем, что они вы­званы религиозными спорами самих иудеев, а не нарушени­ем римского закона, и такое равнодушие Галлиона к напад­кам иудеев на Павла, что он даже не прекратил избиение нового начальника синагоги Сосфена прямо перед судили­щем (открытый помост, или подиум, до сих пор сохранив­шийся в Коринфе). Очевидно, не обвинители Павла из числа неуверовавших иудеев, а кто-то другой воспользовался пре­небрежением Галлиона к евреям, чтобы избить Сосфена (хо­тя существует мнение, что неуверовавшие иудеи сами били своего нового руководителя за недостаток настойчивости при обвинении Павла, и Сосфен, согласно 1 Кор. 1: 1, стал вторым по счету начальником синагоги, обратившимся в христианство). Надпись на латыни, найденная в греческом городе Дельфы, гласит, что проконсульство Галлиона про­должалось с 51 г. по 53 г. по Р. X. Его решение дозволить про­поведь христианства имеет особое значение в связи с тем, что юрисдикция проконсула простиралась на всю провинцию Ахаия, то есть Грецию, и с тем, что создавался судебный пре­цедент для остальных провинций, входящих в Римскую им­перию. То, что Павел остриг себе голову в Кенхреях, порто­вом городе, обслуживавшем Коринф, говорит о его благочес­тии, так как это подразумевало завершение принятого на се­бя религиозного обета (однако в данном случае речь не идет об обете назорейства, ведь такой обет нельзя было исполнить и завершить вне пределов Израиля — ср. Чис. 6: 1-21).

Третье миссионерское путешествие Павла опять начи­нается в Сирийской Антиохии. Как и во втором путешест­вии, он прежде всего проходит через Галатию и Фригию и, соответственно, вновь посещает церкви в Дервии, Листре, Иконии и Антиохии Писидийской. Затем Павел направля­ется в Ефес, после короткого пребывания в котором он рас­стался с Акилой и Прискиллой в конце своего второго пу­тешествия. См. Деян. 18: 23 — 19: 41 и см. путь Павла по карте (с. 299).

Подчеркивая ученость (красноречие, культурность) Аполлоса и убедительное использование им Ветхого Завета для всенародного опровержения неуверовавших иудеев, Лу­ка углубляет свое изображение христианства в качестве ис­полнившегося иудаизма. Эпизод с Аполлосом служит также прологом к встрече Павла в Ефесе с некоторыми учениками, знавшими только учение Иоанна Крестителя об Иисусе как о Том, Кто идет за ним, и Иоанново крещение покаяния, усвоенные ими, очевидно, от Аполлоса, прежде чем тот был более полно наставлен в учении Прискиллой и Акилой (имя Прискиллы в этой ситуации в Ефесе упоминается первым, вероятно, потому, что она играла ведущую роль в таком наставлении — в отличие от Деян. 18: 2 ¹⁵³) (¹⁵³Синод. перевод «Акила и Прискилла», Деян. 18: 26. — Прим. перев). Поскольку эти уче­ники получили только крещение покаяния, хотя уже при­шло крещение Иисуса, а затем и крещение Святого Духа, Павел крестит их во имя Иисуса, и совершается излияние на них Святого Духа, которое проявляется в том, что они стали говорить языками и пророчествовать. (Если бы они получи­ли крещение покаяния до прихода Иисуса и Святого Духа, им, как подразумевается, не понадобилось бы вновь кре­ститься во имя Иисуса.) Примечательно, что каждое из зри­мых излияний Святого Духа в Книге Деяний связано с при­соединением к Церкви новой категории верующих: это изна­чальные еврейские верующие (Деян. 2), самаряне (Деян. 8), язычники (Деян. 10) и последователи Иоанна Крестителя (Деян. 19). Это особое свидетельство Божиего одобрения спо­собствует усилению акцента Луки на всемирном характере христианства.

Относительно дальнейшего служения Павла в Ефесе, Лу­ка подчеркивает смелость и убедительность (высоко цени­мые как в эллинистической, так и в классической греческой культуре) этого служения; его продолжительность (два года) и широкую известность (молва расходится по всей провин­ции Асия); совершение в это время примечательных чудес (противостоящих репутации Ефеса в качестве оккультного центра, где занимаются чародейством и составляют книги заклинаний); свидетельство злого духа о Иисусе и Павле (вызвавшее страх и обращение многих в веру); источник об­щественных беспорядков, объясняемых не какими бы то ни было действиями Павла и его спутников-миссионеров, а эго­истической заботой Димитрия и его товарищей по ремеслу о собственном благополучии и попыткой неуверовавшего иудея, Александра, выступить перед толпой; этим бесчинст­вам противопоставлены дружелюбное отношение к Павлу и дружеский совет ему со стороны некоторых асийских на­чальников (асиархов), а также оправдание блюстителем по­рядка Павла и его спутников-миссионеров, которые ни храм не обокрали, ни Артемиду не хулили, и порицание им Дими­трия и ему подобных.

Согласно ранней традиции, в училище Тиранна Павел на­ходился с 11 часов утра до 4 часов дня. Утро он, по-видимо­му, проводил, делая палатки, а днем учил людей, в достаточ­ной степени заинтересовавшихся Евангелием, чтобы отка­заться от своего послеполуденного отдыха. Иудейский эк-зорцист Скева первосвященником является только по своему собственному заявлению. Иудеи высоко ценились в качестве экзорцистов, так как считалось, что лишь они сами умеют правильно произносить могущественное имя «Яхве», а для успешного изгнания духов, по общему мнению, необ­ходимо было правильное произношение соответствующих заклинаний. Семь сыновей Скевы, осваивающие ремесло от­ца, пытаются прибегнуть к имени Иисуса, однако получают обескураживающий результат; ведь христианский экзор-цизм обусловлен отнюдь не произнесением магических имен.

Когда новообращенные в Ефесе сжигают свои чародей­ские книги, они также разглашают свои заклинания, чтобы сделать их бесполезными для собравшихся язычников, ведь те были уверены, что кроме правильного произношения не­обходимо еще и сохранение заклинания в тайне¹⁵⁴.

Артемида Ефесская была местной богиней плодородия, отождествленной с греческой Артемидой (ее римское имя — Диана). Ее идол в Ефесском храме, по-видимому, представ­лял собой метеорит, напоминавший ефесянам многогрудое женское существо. Этот храм, одно из семи древних чудес света, имел внутреннюю площадь почти в 1000 квадратных метров. Когда взбудораженная толпа собралась в амфитеат­ре, вмещающем около 25 000 человек, неуверовавшие иудеи испугались, что они могут пострадать заодно с христианами, так как иудеи тоже отвергали идолопоклонство. Поэтому они выслали Александра заявить толпе, что иудеи не имеют ничего общего с христианами, однако его голос утонул в об­щем крике.

Проведя в Ефесе два года и три месяца, Павел проходит через Македонию и Ахаию и по пути, как он сам отмечает в Рим. 15: 25-27; 1 Кор. 16: 5; 2 Кор. 8 — 9 (см. также Деян. 24: 17), собирает вспомоществование для Иерусалимской церкви. Он намерен, доставив собранное в Иерусалим, от­правиться в Рим; и он отправится в Рим, но совсем не так, как ему сейчас представляется. Ведь он прибудет туда в око­вах, как узник. В настоящее же время Павел собирается взойти на корабль иудейских паломников, отплывающий из Греции в Палестину в преддверии Пасхи. Однако неуверо­вавшие иудеи замышляют покончить с ним во время этого плавания; поэтому, изменив свое намерение, Павел возвра­щается сушей через Македонию. Затем, на своем пути на юг вдоль западного побережья Малой Азии, Павел обращается с прощальной речью к ефесским пресвитерам, пришедшим к нему в Милит. По мере своего продвижения к Иерусалиму Павел неоднократно слышит предостережения, что там он будет взят в узы и подвергнется гонениям; однако Павел не отступается. См. Деян. 20: 1 — 21: 16 и см. путь Павла по кар­те (с. 299).

Этот раздел даже больше похож на повествование о па­ломничестве, чем предыдущие, и в большей его части Лука включает себя в число действующих лиц (отсюда формули­ровки «мы», «нас», «нам»). Лука учитывает популярность в греко-римском мире жанра описания паломничества. Мотив братства вновь проявляется в описании трапезы в Троаде и продолжительной застольной речи Павла, исцеления Евти-ха, сцены прощания с ефесскими пресвитерами в Милите, христианской заботы о благополучии Павла, выраженной в Тире и Кесарии, — в противопоставление коварному загово­ру, заставившему Павла изменить свой маршрут. Свидетель­ствами того, что Павел не шарлатан, как большая часть из бесчисленных учителей, странствующих вдоль и поперек всего греко-римского мира, выступают его смирение, слезы, стойкость в испытаниях, отказ отступиться от своего служе­ния, неутомимость в качестве проповедника и учителя, усер­дие в физическом труде для пропитания как самого себя, так и своих собратьев-миссионеров, забота о благополучии обра­щенных им в веру людей после их расставания с ним и смертельно опасное паломничество в Иерусалим. Замечание о том, что четыре дочери Филиппа были девицами, которые пророчествовали, связано с особым почтением эллинистиче­ского мира к пророчествующим девственницам.

Согласно слухам, Павел учил еврейских христиан диас­поры не соблюдать ветхозаветный закон. Когда он прибыва­ет в Иерусалим, там четыре еврейских христианина, не убе­регшихся от церемониального осквернения во время кратко­срочного обета назорейства, совершают семидневное очище­ние. Закон гласит, что эти люди должны остричь себе головы на седьмой день и принести жертвы на восьмой, прежде чем продолжить исполнение своего обета (Чис. 6: 9-12). Посколь­ку эта неделя очищения скоро закончится, пресвитеры цер­кви предлагают Павлу присоединиться к совершающим об­ряд очищения и оплатить издержки на их жертвоприноше­ния, чтобы доказать, что он не учит против закона Моисеева. Павел соглашается, однако какие-то иудеи из Малой Азии ранее видели, что вместе с ним в Иерусалим пришел его спут­ник Трофим, ефесянин, то есть не еврей. Они ошибочно ду­мают, что Павел ввел его во внутренний двор храма, куда до­пускались только иудеи. Под страхом смерти, даже для рим­ских граждан, неевреям запрещено было входить в этот двор. Крик иудеев вызывает беспорядки, из гущи которых Павла спасают воины римского тысяченачальника Клавдия Лисия. Крепость Антония, в которую отводят Павла, при­мыкает к северно-западному углу храмового двора. В цита­дели располагался римский гарнизон, и двойной лестнич­ный марш соединял ее с внешним двором храма. За три года до этого инцидента в Иерусалиме объявился некий египет­ский еврей, выдававший себя за пророка. Он собрал большой отряд своих сторонников на горе Елеонской и распорядился ждать, пока по его велению не рухнут стены Иерусалима. То­гда они бросятся в город и изгонят римлян. Правитель Фе­ликс прислал войска, некоторых иудеев убил, а иных заклю­чил в темницу. Но египтянин скрылся. Сначала Клавдий Лисий считает, что Павел может оказаться этим самозван­цем, которому иудеи теперь пытаются отомстить за обман. См. Деян. 21: 17 — 23: 35.

Мотив изображения Лукой христиан в качестве идеаль­ного сообщества вновь проявляется в том радушии, с кото­рым еврейские христиане Иерусалима принимают Павла и его спутников-миссионеров, в прославлении Иаковом и цер­ковными пресвитерами Бога за спасение множества язычни­ков и в согласии Павла на предложение принять участие в обряде еврейских христиан и оплатить издержки. Возмуще­ние в храме и попытка убить Павла выявляют в качестве ис­точника общественных беспорядков неуверовавших иудеев, а не христиан. Величина отряда, направленного на спасение Павла (1000 человек), характеризует римлян с положитель­ной стороны.

В своей защитительной речи перед толпой иудеев Павел подчеркивает, каким ревностным иудеем он был и как бла­гочестив был Анания, христианин, который пришел к нему на помощь в Дамаске. Он также описывает свое чудодейст­венное видение Христа на дороге в Дамаск и еще одно виде­ние во время молитвы в храме. Неуверовавшие иудеи слуша­ют его до тех пор, пока Павел не говорит, что Бог велел ему идти проповедовать язычникам. Не в силах вынести такую апологию язычников, иудеи с криком жаждут крови Павла, точно так же, как они требовали смерти Иисуса. Это преду­беждение против язычников делает тем привлекательнее Павла и его евангелие для языческих читателей Луки.: В последующей беседе Павла с Клавдием Лисием выясняется, что Павел — свободнорожденный римский гражданин, в то время как Клавдию Лисию пришлось приобретать себе гражданство за «большие деньги», которые, по-видимому, представляли собой взятку. Гражданство Павла по рожде­нию имеет более высокий статус. Имена граждан регистрировались в Риме и по месту жительства. У самих граждан на руках имелись восковые, деревянные или металлические удостоверения, в которые наряду с их собственными имена­ми были внесены имена свидетелей. За ложные претензии на гражданство казнили. Если гражданин не носил с собой удо­стоверение или возникали подозрения в подделке, власти могли обратиться к свидетелям. Возможно, именно по этой причине Павел, путешествуя вдалеке от Тарса (местонахож­дение его свидетелей), не слишком часто заявлял о своем римском гражданстве.

Для выявления причины беспорядков Клавдий Лисий приводит Павла в синедрион; однако собрание заканчивает­ся распрей. Когда юный племянник Павла узнает об умысле подстеречь и убить Павла при его перемещениях в пределах Иерусалима, он сообщает об этом Клавдию Лисию. Тысяче-начальник незамедлительно отправляет Павла в Кесарию — под покровом ночи и с большим количеством воинов для охраны. Согласно письму Клавдия Лисия Феликсу, правите­лю в Кесарии, он отнял Павла от толпы, узнав, что тот — римский гражданин. На самом же деле тысяченачальник ничего не знал о римском гражданстве Павла до тех пор, по­ка того чуть не начали бичевать¹⁵⁵ (¹⁵⁵ Бичевание заключалось в нанесении ударов особым бичом (flagellum на латыии), состоявшим из нескольких кожаных ремней, прикрепленных к деревянной рукоятке и утяжеленных острыми кусками кости и металла. Жертвы нередко не выдерживали такого испытания и умирали.) с целью выпытать у него нужные показания, что было незаконно по отношению к не­осужденному римскому гражданину. В этих эпизодах мно­гие черты способствуют реализации тематической направ­ленности книги Луки — защиты и пропаганды христианст­ва: добрая совесть Павла в его нынешнем христианском со­стоянии; беззаконное обращение с ним первосвященника; почтительное извинение Павла за нечаянную резкость в от­ношении первосвященника; спор между фарисеями и садду­кеями, показывающий, что коль скоро неуверовавшие иудеи не согласны между собой, то их несогласие с христиан­ством еще не может быть поводом для отлучения христиан от иудаизма; поддержка Павла некоторыми фарисейскими книжниками; готовность неуверовавших иудеев к физичес­кому насилию; тайный умысел убить Павла, предусматрива­ющий попытку обмануть римского тысяченачальника; и признание тысяченачальником невиновности Павла ни в од­ном из преступлений, заслуживающих смертной казни или даже содержания в оковах.

Человек по имени Тертулл выступает со стороны синедри­она в роли обвинителя Павла на слушаниях в Кесарии. Его лесть Феликсу и обещание говорить кратко представляют со­бой традиционную форму начала речи. Обвинения против Павла сводятся к тому, что он возмущал спокойствие и пы­тался осквернить храм. Такое преступление, как возмущение спокойствия, было довольно растяжимым понятием, ко­торым тиранические императоры пользовались в качестве инструмента политического террора. В сущности, под это об­винение можно было подвести все что угодно. В свою защиту Павел говорит, что нигде не производил народное возмуще­ние. На самом деле он прибыл в Иерусалим не для участия в распрях, а для поклонения Богу и ритуального очищения и для того, чтобы доставить собранные вспомоществования для живущих в Иерусалиме евреев. Павел особо отмечает, что те иудеи из Асии, которые подняли шум в храме и высту­пали его первоначальными обвинителями, не явились на этот суд. В качестве христианина Павел не противостоит иудаизму, но служит Богу иудейских патриархов и верует всему, написанному в ветхозаветном законе и пророках. Его единственным «преступлением» на собрании синедриона в Иерусалиме было то, что он провозгласил веру в воскресе­ние, в чем его поддержала даже фарисейская часть синедри­она (хотя в воскресение Иисуса фарисеи, в отличие от Павла, разумеется, не верили).

Отсрочив свое решение относительно Павла, Феликс оста­вляет его под охраной, однако выслушивает его еще раз на частной аудиенции с Друзиллой. Это его молодая жена, ко­торой нет еще и двадцати лет. Малым ребенком она была об­ручена с одним наследным принцем из Малой Азии; но свадьба не состоялась, так как принц отказался принять иудаизм. Позднее она вышла замуж за царя крошечной стра­ны в Сирии. Когда ей исполнилось шестнадцать, Феликс, с помощью чародея с Кипра, соблазнил ее расстаться с мужем и стать его третьей женой. Вполне понятно поэтому, что во время беседы Павла о правде, воздержании и о будущем суде Феликс находит эту тему до крайности щекотливой и черес­чур личной, так что отсылает Павла. См.Деян. 24: 1-27.

Страх Феликса перед проповедью Павла в сочетании с его надеждой получить от Павла взятку объясняет, почему Фе­ликс держал Павла под охраной целых два года. Эта задерж­ка никоим образом не обусловлена подозрениями относи­тельно виновности Павла. Иначе Феликс не предоставил бы ему ряд привилегий, таких как разрешение друзьям Павла заботиться о нем. Однако надежда на взятку — не единствен­ная причина, заставляющая Феликса удерживать Павла. Хотя Лука об этом не упоминает, множество предыдущих обид, нанесенных Феликсом иудеям, и перемены в централь­ной администрации в Риме делают политическое положение Феликса весьма непрочным. Даже слагая обязанности пра­вителя, он не отваживается на риск еще раз обидеть иудеев и в Риме услышать об их жалобах на него.

Человек по имени Фест сменил Феликса на посту правите­ля и безотлагательно посетил Иерусалим, чтобы встретиться с иудейскими руководителями, членами синедриона. Они вновь выдвинули обвинения против Павла и просили Феста перевести Павла в Иерусалим для суда. Они намеревались убить Павла по дороге, как замышляли и ранее. Поскольку Фест не собирался долго оставаться в Иерусалиме, он пред­ложил им прислать своих обвинителей в Кесарию. Иудеи так и поступили, однако, как отмечает Лука, они не сумели обо­сновать свои обвинения, в то время как Павел мог правдиво утверждать, что не совершил никакого преступления ни против закона иудейского, ни против храма, ни против кеса­ря. Впрочем, для Феста не имело значения, состоится ли суд над Павлом в Кесарии или в Иерусалиме, а дружеские отно­шения с синедрионом могли облегчить ему административ­ные задачи; поэтому Фест предлагает Павлу провести суд в Иерусалиме. Возможно, Павел опасался покушения на свою жизнь по пути туда; или же он мог подумать, что члены си­недриона сумеют убедить Феста, новичка в иудейских делах, будто бы дело Павла должно быть передано под их юрисдик­цию. В поддержку этого притязания они могли бы утвер­ждать, что Павел обвиняется в осквернении храма, то есть в преступлении такого рода, какие римляне обычно отдавали в ведение иудеев. Павел легко мог себе представить, какой приговор его ждет, если Фест передаст дело на суд синедрио­на. Каковы бы ни были причины, Павел воспользовался сво­им правом римского гражданина отдать себя на суд кесаря в Риме. См.Деян. 25: 1-12.

Ирод Агриппа II — это праправнук Ирода Великого, брат Друзиллы (жены бывшего правителя Феликса) и царь ма­ленькой страны близ Ливана. Его младшая сестра Вереника в это время живет вместе с ним в Кесарии Филипповой. Ког­да Агриппа является к Фесту с официальным поздравитель­ным визитом по случаю назначения его правителем, Фест ре­шает воспользоваться случаем и предложить Агриппе, иску­шенному в иудейских делах, выслушать Павла и сформули­ровать выдвигаемые против него обвинения; сам же Фест не обнаружил в делах Павла ничего, достойного смерти, только некие богословские разногласия с другими иудеями. Пере­чень обвинений будет послан вместе с Павлом в Рим для суда кесарева. См.Деян. 25: 13-27.

Чтобы подтвердить действительность своего видения на дороге в Дамаск, Павел упоминает о своей ведущей роли в гонениях на христиан. Он также подчеркивает, что получил строжайшее воспитание фарисея, верующего в воскресение. Ныне же он самым нелепым образом обвиняется за пропо­ведь об исполнении в Иисусе Христе того самого обетования, в которое он, будучи фарисеем, всегда верил. И из всех лю­дей обвиняют его именно иудеи, которые и сами, за исключе­нием саддукеев, точно так же верят в воскресение. Фест, хо­зяин, обрывает речь Павла грубым замечанием о том, что из­лишняя ученость довела Павла до сумасшествия. Однако Павел апеллирует к Агриппе, гостю, указывая, что дела Иисуса общеизвестны, и спрашивая Агриппу, верит ли тот в мессианское пророчество. См. Деян. 26: 1-32. Вопрос Павла смущает Агриппу, который вряд ли сможет ответить, что он согласен с Павлом, сразу после того, как хозяин обвинил Па­вла в безумии. Но Агриппа не может и сказать, что не верит пророкам, не повредив своей репутации среди иудеев. Поэто­му он иронически отвечает, что Павел вынуждает его посту­пать как христианин. Для Луки в этом эпизоде важно пока­зать, что мнение знатока иудаизма, Агриппы, совпадает с мнением римлян, Феликса и Феста, — Павел не совершил никакого преступления. В этом отношении Павел является представителем всего христианства.

См.Деян.27: 1 — 28: 31 и см. путь Павла из Кесарии в Рим по карте (с. 299). Лука снова преподносит своим эллинистическим читателям описание паломничества, на этот раз поч­ти целиком сводящегося к плаванию. Павел, хотя и являет­ся узником, встречает хорошее к себе отношение, доказыва­ет правоту своих предсказаний, способствует спасению всех находящихся на борту, без вреда для себя переносит укус змеи и совершает чудесные исцеления.

Упоминание о подъеме лодки во время бури на море под­разумевает затаскивание на борт маленькой спасательной шлюпки, которую в хорошую погоду буксировали за боль­шим кораблем. Моряки проводят канаты под днищем и по­перек бортов корабля и связывают их, чтобы набор не расша­тался, принимая усилие выламываемой ветром мачты. Спу­стить снасть — означает отдать плавучий якорь или убрать верхние паруса, которые ставятся только в хорошую погоду, хотя штормовые паруса будут оставлены на месте. Затем сбрасывается груз, а под конец и вся лишняя оснастка. На протяжении одиннадцати беспросветных дней и ночей ко­рабль, несомненно, давал сильную течь. Единственная наде­жда состояла в приближении к берегу, но моряки не знали, в какую сторону направить корабль. Штормовые облака за­крывали солнце и звезды, а компас еще не был изобретен. Отчаяние охватило находящихся на борту. Из-за морской болезни они не могли есть. Но в конце концов попечение Божиего провидения о Павле спасло всех. Гостеприимство христиан в Путеоле и приветствие христиан, вышедших навстречу из Рима, вновь подхватывают один из мотивов в книге Луки — описание Церкви в качестве идеального сооб­щества.

Для иудейских руководителей в Риме Павел подчеркива­ет, что находится здесь исключительно с целью самозащи­ты. Он не намерен обвинять ни иудейский народ, ни его ру­ководителей. Римские иудеи отрицают, что им доводилось узнать что-либо о Павле и что-либо узнать о христианстве не­посредственным образом, хотя признают, что слышали об этом учении негативные отзывы. Тем не менее до римских иудеев уже могли дойти известия о Павле. И им наверняка выпадал случай войти в общение с римскими христианами, поскольку церковь здесь была давняя и крепкая. Павел на­писал для нее послание; а ведь еще раньше император Клав­дий изгнал иудеев из Рима, по всей видимости, в связи с бес­порядками, возникшими среди них из-за проповеди Христа. Похоже, представители нехристианских иудеев в Риме лишь симулируют неведение. Позже, в назначенный день, большое число таких иудеев приходит послушать разъясне­ния Павла о Евангелии. Некоторые из них уверовали, но большинство — нет. Поэтому Павел, как и обычно, перехо­дит к проповеди Евангелия среди язычников.

Почти двухлетнее ожидание Павлом суда может объяс­няться одной или несколькими из следующих причин: 1) об­винителям нужно было время, чтобы добраться из Палести­ны; 2) при кораблекрушении был утрачен составленный Фестом перечень обвинений против Павла, и поэтому пришлось присылать из Кесарии его копию; 3) при Нероне у суда было очень перегруженное расписание. В период ожидания Пав­лу, как узнику, предоставлялась значительная свобода. Хо­тя его стерег римский воин и Павел не мог покинуть дом, ко­торый снимал, к нему допускали гостей и разрешались лю­бые проявления внимания со стороны его друзей. Причина такой мягкости заключалась в том, что он оставался рим­ским гражданином, ни одно из обвинений против которого не было доказано. Своей полусвободой Павел пользовался для проповеди. Лука хочет обратить внимание своих читате­лей на то, что даже в Риме, столице империи, Евангелие не запрещено и не считается незаконным. Итак, священно-писатель проследил его распространение от Иерусалима до Рима.