Первоистоки эллинского мира

Параграф первый. Истоки сравнительного правоведения

Сравнительное правоведение имеет столь же давнюю историю, как

художественная литература, историческая, географическая и философ-

ская науки. Оно рождалось вместе с ними, углубляя познание права,

выявляя его достоинства и недостатки, раскрывая общее и особенное

в его развитии.

Первоистоки эллинского мира

Первые сравнительно-правовые подходы появились еще в поэмах

Гомера. Так, описывая странствия Одиссея, поэт отмечал, что его герой

«многих людей города посетил и обычаи видел»1

. Некоторые из них, в частности поселения ахейских племен2,

Трою, Крит, он описывал подробно,

сопоставляя и обращая внимание на то, как их традиции переплетались

между собой. В этом отношении примечательно описание Крита:

«Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,

Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;

Там девяносто они городов населяют великих.

Разные слышатся там языки: там находишь ахеян

С первоплеменной породой воинственных критян; киконы

Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,

В городе Кноссе живущих…»3

Совершенно иной предстает жизнь отсталых племен, населявших

отдаленные острова Средиземного моря:

«Там беззаботно они, под защитой бессмертных имея

Все, ни руками не сеют, ни плугом не пашут; земля там

Тучная щедро сама без паханья и сева дает им

Рожь, и пшено, и ячмень, и роскошных кистей винограда

Полные лозы…

Нет между ними ни сходбищ народных, ни общих советов;

В темных пещерах они иль на горных вершинах высоких

Вольно живут; над женой и детьми безотчетно там каждый

Властвует, зная себя одного, о других не заботясь»1

.

Более отчетливо линия сравнительного правоведения прослежи-

вается в «Истории» Геродота – в разделах, посвященных описанию

и сравнению законов и нравов разных народов – греков, персов, егип-

тян, лидийцев, скифов, массагетов, индийцев и др. В частности, «отец

истории» указывал, что лидийцы имели такие же обычаи, как и греки2

,

что персы были склонны к заимствованию чужеземных порядков3

и что, напротив, египтяне и скифы не воспринимали обычаи других

народов4

. Он рассказывал о том, как «при хороших законах Египет

достиг великого процветания»5

и как возрастало могущество Афин

с утверждением равноправия граждан6

.

Сравнивая законы и обычаи разных народов, Геродот выделял

не только их особенности, но и то общее, что их объединяло. Так,

рассказывая об обычаях спартанцев, он подчеркивал их сходство

с обычаями египтян. Как и в Египте, при вступлении на престол цари

Спарты объявляли прощение всех долгов перед царской властью и об-

щинами. В обоих государствах ремесло передавалось по наследству:

«…сын флейтиста становился флейтистом, сын повара – поваром,

а глашатая – глашатаем»7

.

Геродот выделял разные формы правления, отмечая достоинства

и недостатки демократии, олигархии и монархии. Так, в уста Дария,

будущего царя Персии, он вложил слова, которые, несомненно, от-

ражали его собственные представления о наилучшей форме правле-

ния: «Если мы возьмем из трех предложенных нам на выбор форм

правления каждую в ее самом совершенном виде, т.е. совершенную

демократию, совершенную олигархию и совершенную монархию,

то последняя, по-моему, заслуживает гораздо большего предпочтения.

Ведь нет, кажется, ничего прекраснее правления одного наилучшего

властелина. Он безупречно управляет народом, исходя из наилучших

побуждений, и при такой власти лучше всего могут сохраняться в тай-

не решения, направленные против врагов. Напротив, в олигархии,

если даже немногие лучшие и стараются приносить пользу обществу,

то обычно между отдельными людьми возникают ожесточенные рас-

при. Ведь каждый желает первенствовать и проводить в жизнь свои

замыслы. Так у них начинается яростная борьба между собой, отчего

проистекают смуты, а от смут – кровопролития. От кровопролитий

же дело доходит до единовластия, из чего совершенно ясно, что этот

последний образ правления – наилучший. При демократии опять-та-

ки пороки неизбежны, а лишь только низость и подлость проникают

в общественные дела, то это не приводит к вражде между подлыми

людьми, а, напротив, между ними возникают крепкие дружественные

связи. Ведь эти вредители общества обычно действуют заодно, уст-

раивая заговоры. Так идет дело, пока какой-нибудь народный вождь

не покончит с ними. За это такого человека народ уважает, а затем этот

прославленный вождь быстро становится единодержавным власти-

телем. Отсюда еще раз видно, что единовластие – наилучший образ

правления»1

.

Традиция сопоставления законов и обычаев разных народов была

продолжена многими историками древности.

Так, Фукидид сравнивал обычаи персов и фракийцев2, а также

нравы разных греческих полисов. Вместе с тем в его «Истории» ак-

цент смещен в плоскость исторической перспективы развития по-

литических и правовых институтов. Например, сравнивая Платеи

и Фивы в период греко-персидских войн, Фукидид отмечал: «Об-

ратите все же внимание на то, при сколь различных политических

обстоятельствах… так поступали… Ведь тогда у нас (в Фивах. – В.Л.)

не было ни равноправной олигархии, ни демократии. Наш тогдаш-

ний государственный строй являл собой полную противоположность

законности и правовому порядку и ближе всего был к тираническому

произволу. Власть находилась в руках самовластной кучки людей.

Правители, надеясь… еще больше укрепить свое личное господство,

держали народ в подчинении насилием и призвали мидийского царя

в страну».

Впервые сравнительное право предстало как предмет обособлен-

ного исследования в книге Платона «Законы». Отправной точкой

для великого философа стали законы Крита, которые, согласно преда-

нию, Минос получил непосредственно от Зевса и которые, по мнению

Платона, были правильными, поскольку они делали счастливыми тех,

кто ими пользуется, предоставляя им все блага2.

Цель своего исследования Платон сформулировал предельно ясно –

выявить, что «в законах правильно по природе и что ошибочно»3. Ре-

шая эту задачу, философ сопоставлял законы Крита, Персии, Египта,

древнегреческих полисов и земель – Афин, Спарты, Фив, Мессены,

Аргоса и др.

Судьбы этих государств свидетельствовали о недопустимости тех

законов, которые устанавливали «могущественные и несмешанные

власти», поскольку «государство должно быть свободным, разумным

и дружественным самому себе; законодатель должен давать законы,

имея в виду именно это»4.

Если эти требования нарушались, государство превращалось «в

сожительство граждан, где одна их часть владычествует, а другая раб-

ски повинуется»5.

Чтобы не допустить такого правового развития, правители должны

были стать «служителями закона». Доказывая эту мысль, философ

писал: «Не ради нового словца назвал я сейчас правителей служи-

телями законов, я действительно убежден, что спасение государства

зависит от этого больше, чем от чего-то иного. В противном случае

государство гибнет. Я вижу близкую гибель государства, где закон

не имеет силы и находится под чьей-либо властью. Там же, где за-

кон – владыка над правителями, а они – его рабы, я усматриваю

спасение государства и все блага, какие только могут даровать госу-

дарствам боги»6.

Второе основное условие спасения государства – надлежащее уст-

ройство судебной власти1.

Третье условие – добровольное принятие законов, поскольку

ни один государственный строй не может долго продержаться, если

его опорой стали постоянное насилие и произвол, подавляющие волю

подданных2.

Наиболее ярко античное сравнительное правоведение предстало

в работах Аристотеля. Он не только существенно расширил грани-

цы исследования, сопоставив государственное устройство 158 стран

и полисов, в том числе Крита и Спарты, Афин и Коринфа, Карфагена

и Македонии, Персии и Египта, но и решительно отверг умозритель-

ные подходы Сократа, Платона и других философов, которые пыта-

лись создать оторванные от жизни концепции идеального государства

и права.

Основной сравнительно-правовой труд Аристотеля, дошедший

до наших дней, – «Политика», в которой философ рассмотрел вопросы

экономического устройства, форм правления, общей теории полиса,

идеального государственного устройства, причины крушения и пути

укрепления государств.

Целью любого государства, писал философ, является достижение

высшего блага – справедливости3, поскольку «понятие справедливо-

сти связано с представлением о государстве, так как право, служащее

мерилом справедливости, является регулирующей нормой политиче-

ского общения»4.

Справедливость требует, продолжал Аристотель, «чтобы все рав-

ные властвовали в той же мере, в какой они подчиняются, и чтобы

каждый поочередно то повелевал, то подчинялся. Здесь мы уже

имеем дело с законом, ибо порядок и есть закон. Поэтому пред-

почтительнее, чтобы властвовал закон, а не кто-либо один из среды

граждан. На том же самом основании, даже если будет признано

лучшим, чтобы власть имели несколько человек, следует назначать

этих последних стражами закона и его слугами…. Кто требует, что-

бы властвовал закон… требует, чтобы властвовало только божество

и разум, а кто требует, чтобы властвовал человек, привносит в это

и животное начало… Таким образом, ясно, что ищущий справед-

ливости ищет чего-то беспристрастного, а закон и есть это беспри-

страстное…»1

Вместе с тем Аристотель предупреждал, что законы, даже самые

идеальные, не могут сами по себе обеспечить благоденствие государ-

ства. Необходима правильная организация государственного устрой-

ства, включающая три составные части: «законосовещательный орган,

рассматривающий дела государства», государственные чиновники

и суды2.

Многое зависело от искусства правления. Примером образцового

правителя мог служить Солон, который, сочетая «силу с правом»3,

утвердил порядок властью закона. Не менее важным было воспитание

граждан. «Никакой пользы, – утверждал Аристотель, – не принесут

самые полезные законы, единогласно одобренные всеми причастными

к управлению государством, если граждане не будут приучены к госу-

дарственному порядку и в духе его воспитаны»4.

Идеальным же, в представлении философа, был тот государствен-

ный строй, который давал возможность каждому «благоденствовать

и жить счастливо»5.

Новую страницу в становлении сравнительного правоведения от-

крывает Полибий. Его «Всеобщая история» была создана в период

расцвета Римской империи, когда впервые право было включено в об-

щий контекст всемирно-исторического развития. Как писал Полибий,

«раньше события на земле совершались как бы разрозненно, ибо ка-

ждое из них имело свое особое место, особые цели и конец. Начиная

же с этого времени история становится как бы одним целым, события

в Италии и Ливии переплетаются с азиатскими и эллинскими, и все

сводится к одному концу»6.

Развивая теорию общей судьбы, Полибий доказывал, что право

всех государств подчиняется единым законам циклического развития.

Существующие формы «естественным» образом сменяют друг друга.

Так, на смену первичным формам монаршей власти приходит царская

власть, которая, в свою очередь, со временем вырождается в тиранию.

На смену тирании приходит аристократия, а вслед за ней – олигархия.

И наконец, утверждается демократия, чтобы через три поколения

подвергнуться разложению. Устанавливается власть толпы, которая

вновь рождает первичные формы монаршей власти1. Каждая из форм

государственного устройства в своем развитии проходит пять стадий:

зарождение, возрастание, расцвет, изменение, завершение2. Действие

законов цикличного развития от рождения к смерти может быть пре-

рвано, если в государственном устройстве будут сочетаться преиму-

щества разных форм, что придаст ему равновесие3. Примером такого

смешения форм был Ахейский союз, который, как отмечал Полибий,

имел «надежнейшую опору в равенстве и милосердии»4.

Следующая новелла его сравнительного подхода – широкая трак-

товка права. Он убеждал, что основу государственного устройства со-

ставляют не только законы, но и нравы, обычаи, религиозные установ-

ления. Так, прочность государственного устройства Рима во многом

объяснялась тем, что она основывалась на страхе перед богами. Народ,

писал Полибий, исполнен легкомыслия, противозаконных стремлений.

Удержать его может только религия5.

Следующий шаг в развитии сравнительного правоведения сделал

Страбон, который впервые представил в книге «География» общую

панораму правового пространства, в котором законы и обычаи одних

народов нередко заимствовались другими либо совпадали с присущи-

ми им. Так, описывая обычаи одного из иберийских племен, Страбон

отмечал, что брак у них совершался, как у греков, и что некоторые их

обычаи имели сходство с обычаями, существовавшими в древности

у египтян6.

Особое место в «Географии» Страбона занимает рассказ о законо-

дательстве Древнего Крита. По словам географа, древний законодатель

Крита исходил из той предпосылки, что свобода – это «высшее благо

государства»:

«Ведь только одна свобода делает блага собственностью тех, кто

приобрел их, тогда как блага, приобретенные в рабстве, принадлежат

правителям, а не управляемым. Те, кто обладают свободой, должны

ее защищать. Далее, согласие возникает только там, где устранены

раздоры, проистекающие от своекорыстия и роскоши... Если граждане

ведут умеренную и простую жизнь, то нет у них ни зависти, ни занос-

чивости, ни ненависти по отношению к равным себе»1

.

По мнению географа, правопорядку Крита были близки законы

Индии, отличавшиеся простотой и приучавшие к их исполнению2.

Завершая книгу, в которой были описаны обычаи, традиции, законы

нескольких сотен народов, Страбон отметил основное присущее им

свойство: «Объединенные в гражданские общины, они живут по общему

закону… Иным путем народным массам в какой-нибудь стране было бы

невозможно делать одно и то же в согласии друг с другом (в чем именно

и состоит гражданский союз) или вообще вести общественную жизнь.

Закон же этот двоякий, так как исходит или от богов, или от людей.

Древние… божественный закон считали выше и священнее»3.

Первоистоки Индии

Удивительно мощным потоком идеи сравнительного правове-

дения льются со страниц великих поэм Индии – «Рамаяны» и «Ма-

хабхараты».

История жизни Рамы, героя первой поэмы, начинается с описания

правового порядка, утвердившегося в царстве его отца:

«Царь Дашаратха.

Преданный только правде,

Верный трем целям жизни,

Он правил в прекрасной Айодхье,

Как Индра в Амаравати.

В этом лучшем из городов

Жили добронравные люди,

Щедрые, умные, правдивые,

Довольные своею участью.

В этом лучшем из городов

Не было бедных домохозяев,

У которых недоставало имущества,

Коров, лошадей или денег…

Не было злодеев, воров, нищих,

Детей от смешанных браков.

Брахманы, победившие чувства,

Знатоки вед и искусства дарения,

Скромные в своих притязаниях,

Всегда соблюдали карму…

Кшатрии почитали брахманов,

Вайшьи были послушны кшатриям,

Шудры, зная свои обязанности,

Служили первым трем варнам»1.

Порядок в царстве поддерживали восемь министров:

«Удачливые, великие духом,

Изучившие шастры, решительные,

Они всегда добивались цели

И делали то, что обещали…

Справедливые и в суде, и в дружбе,

Они, если требовал закон,

Могли наложить наказание

Даже на собственного сына.

Они исправно собирали налоги,

Укрепляли царское войско,

Не преследовали даже недругов,

Если те не шли на злодеяние.

Мужественные и деятельные,

Искусные в управлении царством,

Они были во всем покровителями

Добронравных жителей страны…

Имея таких советников,

Наделенных всеми достоинствами,

Великий царь Дашаратха

Справедливо правил землею…

Охраняя подданных силой закона»1.

И совершенно иными предстают в «Рамаяне» те государства, в ко-

торых не было царской власти. Лишенные милости богов, они были

обречены на многие несчастья.

«В стране без царя Парджанья,

Увенчанный сонмом молний,

Гремящий громом, не орошает

Небесным дождем землю.

В стране без царя земледельцы

И горсти зерна не сеют,

В стране без царя не почитают

Дети – отца, а жены – мужа…

В стране без царя нет правды.

В стране без царя люди

Не встречаются в зале собраний,

Не разбивают сады и парки,

Не возводят в радости храмы…

В стране без царя богатые

Земледельцы и скотоводы

Не спят под надежной охраной,

Оставив двери открытыми…

В стране без царя не видно

Купцов со своими товарами:

Не будучи в безопасности,

Они не ездят из дальних стран.

В стране без царя мудрецы,

Погруженные в размышление,

Не смеют без страха странствовать

И ночевать где придется.

В стране без царя никто

Не чувствует себя защищенным…

Как стадо, брошенное пастухом,

Страна, в которой нет государя»2.– посвящена меж-

доусобной войне между двумя царственными родами и тем бедам,

которые она принесла. Основная идея поэмы – необходимость един-

ства государства. Поэтому она содержит подробное описание древних

законов, обычаев, искусства правления.

Заметное место в поэме занимало сравнение государств и действо-

вавшего в них права. В частности, отмечалось, что в городе Махиш-

мати женщины пользовались «полной свободой»2, тогда как в других

царствах они полностью подчинялись мужьям и старшим мужчинам

рода. Поэма описывала оседлые и кочевые племена, «не имеющие

определенного места жительства»3, государства, отвергавшие и допус-

кавшие, как в Магадхе, человеческие жертвоприношения.

Особо в поэме подчеркивалась цель единения, создания «велико-

державного государства». Правители древности ее достигали разными

средствами: упразднением налогов, защитой своих подданных, ас-

кетическими подвигами, силой, богатством. Так, Джарасандха, сын

Брихадратхи, заслужил титул великодержавного государя благодаря

таким качествам, как чувство справедливости, богатство, искусная

политика4.

Поэма описывала судьбы разных государств. Там, где законы испол-

нялись, они пользовались всеми благами жизни, находясь под защитой

царей, воплощавших закон5.

И, напротив, там, где законы нарушались, наступали неисчисли-

мые беды:

«С истреблением рода гибнут

неизменные рода законы;

если ж гибнет закон, то род весь

погружается в беззаконье.

С воцарением беззаконья

развращаются женщины рода;

когда женщины рода растлились,

наступает всех варн смешенье.

Варн смешенье приводит к аду

весь тот род и губителей рода,

ибо падают в ад их предки

без воды и без жертвенных клецек.

Так злодеи, рода убийцы

и виновники варн смешенья

растлевают и каст законы,

и законы вечные рода»1.

В «Рамаяне» и «Махабхарате» основной целью сопоставления госу-

дарств и действовавшего в них права было создание учения о правиль-

ном правлении. Эту традицию продолжили многие писатели и уче-

ные Индии. В их числе был Каутилья, советник царя Чандрагупты.

Согласно преданию, он создал «Артхашастру» – свод наставлений

по управлению государством.

Свод отразил опыт разных царств Индии. Изучая его, Каутилья

сформулировал общие положения, раскрывавшие суть правовых и по-

литических событий. Примечательны следующие строки «Артхаша-

стры»: «Дхарма, судебное разбирательство, обычай, царский указ –

на этих четырех опорах основывается решение спорного дела. Каждая

последующая из них сильнее предыдущей. При этом дхарма основана

на истине, судебное разбирательство – на свидетелях, обычай – на об-

щем мнении людей, а указ – это царское распоряжение. Собственная

дхарма царя, охраняющего подданных согласно дхарме, приводит его

на небо, а того, кто не охраняет или налагает неверное наказание,

напротив, в ад. Ведь только наказание охраняет мир этот и иной, если

наложено царем беспристрастно, в соответствии с преступлением, будь

преступником сын или враг.