И права человека

По мере продвижения плана глобализации мира манипулирование обществом и личностью многократно возрастает. Уничтожение СССР дает пример всему человечеству, что разрушительность непрямого (информационного, идеологического и манипулятивного) оружия может значительно превышать разрушительность обычных вооружений. Под манипулированием можно понимать скрытое формирование искусственных потребностей и мотивов для изменения поведения людей. В ходе манипулирования в сознание индивидов и сообществ людей внедряются желания, намерения, установки, не совпадающие с их актуально существующими потребностями. Манипуляция представляет собой любые воздействия(включая юридические) на индивиду, группу, общества, инициаторы которых скрытно преследуют цели, расходящиеся с официально провозглашенными. Манипулирование людьми имеет успех в условиях дезориентации общества. Деструктивные силы используют манипулирование в качестве специфического общего подхода к государственному и правовому регулированию.

Глобализаторы мира впервые за всю историю человечества располагают технологическими возможностями использовать практически планетарные манипулятивные технологии. Это механизмы постоянного и широкомасштабного контроля и трансформации правосознания индивидов и сообществ людей. Объектом информационных манипулятивных технологий в условиях глобализации мира непременно становится состояние массового правосознания. В отраслевой специализации профессий уже признано существование специалистов по формированию сознания – public relations.

Технологии современных выборов уже стали классическим примером для исследований манипулятивных возможностей юриспруденции потому, что, во-первых, в период агитационных кампаний мобилизуются все манипулятивные ресурсы с целью побудить население к активной поддержке тех или иных сил, а во-вторых, в ходе выборов можно легко наблюдать результаты манипулятивных операций. Тем не менее, манипулятивные технологии юриспруденции отнюдь не ограничиваются выборной практикой.

Манипуляция может быть успешной только при условии тотальности (всеохватности и непрерывности) и безальтернативности (отсутствия сколько-нибудь масштабных и действенных противоположных по направленности манипулятивных акций). Поэтому механизмы манипулирования постоянно действуют, совершенствуются, отлаживаются, чтобы в критические моменты (которые, как правило, совпадают с датами голосований по ключевым вопросам) сработать на полную мощность и привести к заданному результату. Один из важных элементов системы манипулирования – внедрение в массовое сознание нужных политико-юридических мифов.

В Советском Союзе в сознание населения внедрялись мифы о безупречности социального строя в СССР, об отсутствии определённых недостатков и пороков (как, например, наркомания, проституция, межнациональная рознь). Сегодня содержание мифов изменилось, а форма их подачи усовершенствовалась. При помощи прессы и особенно телевидения власти ориентируют население на нужные социально-политические установки, контролируют противодействие, дают фактам нужную оценку, внедряют определённые ценности и идеалы. Отметим несколько распространённых мифов.

1. Положительный имидж демократии. Пользуясь популярностью термина «демократия», манипуляторы подменили его значение и, пользуясь термином как прикрытием, оправдывали «демократией» любые действия, вплоть до явно антигосударственных и прямого насилия. Между тем понятие «демократия» есть фикция, самая циничная в мировой практике, возникшая в условиях чудовищного рабовладения в древнегреческих полисах. Реальная демократия предполагает не выборы, многопартийность и плюрализм мнений, а представительство всех слоев населения в органах государственной власти, контроль общества за деятельностью государственной власти и гарантированность прав и обязанностей членов общества. Если этих признаков у государственных режимов нет, мы вынуждены признать, что нет и демократии. Манипулятивная демократия, господствующая на первом этапе глобализации, есть использование внешней формы демократического процесса для сокрытия глубоко недемократической и даже антидемократической сути глобализации. Так называемые демократические процедуры употребляются глобализаторами мира в качестве фильтра, дабы не пропускать во власть цвет нации.

2. Представление о неприемлемости революционного пути смены режима. Манипуляторы преподносят демократические выборы как единственный легитимный способ влияния широких масс на власть, т.к. выборы уже давно находятся под контролем манипулятивной машины власти и угрозой для элиты быть не могут. Средства формирования данного мифа варьируются от примитивной агитации до массовых убийств (демонстративный расстрел защитников Верховного Совета в октябре 1993 г. предстаёт не чисто карательной, но и манипулятивной акцией).

3. Миф о стабильности в стране и начавшемся экономическом развитии. СМИ акцентируют внимание на цифрах экономического роста, источник которых – правительство, и уже поэтому требуют критического подхода, и уводят взгляд от других фактов – продолжающегося развала производста, роста безработицы, инфляции и дороговизны, обнищания населения, ухудшения медобслуживания, образования и т. д.

4. Миф о безальтернативности либерального пути развития. Создаётся постоянными выступлениями экономистов-рыночников, игнорированием альтернативных точек зрения, а также прямой повторяющейся ложью. В действительности рыночная экономика выступает скорее в качестве сдерживающего фактора на пути духовного и интеллектуального развития человека и, следовательно, тормозит общественный прогресс.

5. Западоцентризм. Свой комплекс неполноценности и низкопоклонство перед западным образом жизни российская псевдо-элита на протяжении трех последних столетий настойчиво распространяла в широких слоях общества. В итоге обыватели рассматривают Запад в качестве эталона экономической, политической и юридической сфер жизни.

6. Ставка на инновации во всех сферах государственно-правового регулирования. В действительности инновации противостоят нормативам и, как следствие – правопорядку. К инновациям относятся те идеологемы, в которых присутствуют элементы обновления, антисистемности и волюнтаризма, то есть определенной независимости от условий среды и зависимости от субъективных факторов. Если в устойчивых нормативах аккумулируется Традиция, то в инновациях позиционируется отказ от всего традиционного в пользу изменений ради самих изменений. В таком случае судебная реформа или реформа высшего юридического образования проводятся не с целью укрепления Системы, но для новизны как таковой. Пропаганда инновационных приемов управления является по преимуществу разрушающим началом глобализма. Абсолютизация обновления вредит любому обществу.

7. Общецивилизационный характер глобализации на самом деле является инонациональным для большинства народов мира проектом, в котором переплетены элементы корыстных интересов крупного капитала, мотивации маргиналов мира и оккультной мистики.

Методы юридических манипуляций постоянно совершенствуются, их роль в современном обществе стала огромной. Действие юридических манипуляций реализуется не столько в том, что люди голосуют за нужного кандидата, сколько в том, что население вообще воспринимает выборный институт как единственно легитимную и эффективную форму выражения народной воли, признаёт правила игры, установленные правящим режимом, даже если не признаёт легитимность самого режима. Человек, идущий на выборы и искренне надеющийся в их ходе повлиять на жизнь государства, – уже жертва манипуляции, за кого бы он ни ставил свою галочку в бюллетене. С помощью «брейн уошинг» (промывание мозгов) может осуществляться зомбирование людей, создание пассивного послушного человека, превращение народа в легко управляемую массу. В этом плане разговоры о свободе, демократии, возможности волеизъявления на выборах являются мистификацией. Выборы давно стали управляемым (пусть не без оговорок и исключений) процессом, и доверие населения к демократическим институтам, механизмам и ценностям – не что иное, как результат тотального и направленного манипулирования сознанием[92].

Разумеется, в той или иной степени манипуляция сознанием существовала и существует практически в любой форме общественного устройства любой эпохи. Однако именно в ходе перестройки и либерализации манипуляция общественным сознанием в России развилась и вышла на новые качественные уровни. Объяснить это можно тем, что в конце 1980-начале 1990 гг. в нашей стране была введена новая (выборная, представительская) форма государственного правления, которая предполагает принципиально новые отношения «население-власть». Как пишет Э. Попов, «легитимность власти стала формально определяться степенью расположения общественного мнения, степенью одобрения со стороны народного большинства властных полномочий того или иного кандидата. Отсюда у элиты возникла необходимость активнее прибегать к современным коммуникативным символообразующим технологиям: рекламе, паблик рилейшнс, пропаганде через электронные СМИ и др. – для усиления эффективности своего воздействия на сознание и поведение масс»[93]. Другими словами, эффективная манипуляция стала необходима правящей элите как залог существования последней в актуальном качестве.

Исследование механизмов и масштабов юридических манипуляций позволяет сказать со всей определённостью: манипулирование в его сегодняшней форме свело действительное участие народа в своей судьбе практически на нет, превратив проявления «воли народа» не более чем в декоративные (неэффективные) выступления. Понятие демократии сузилось до определения «система, подобная существующей в странах Запада и прежде всего в США» – это относится не только к России, но ко всему миру, в котором манипулятивная демократия установилась ещё раньше, чем в России.

Глобалистам приходится создавать видимость самоуправления, которое превращается в атрибут мобилизационных политтехнологий. Иными словами, власть вынуждена идти на создание заведомо ложного представления у людей о механизмах своего функционирования, то есть идти на заведомую фальсификацию массового сознания.

Неоспоримо, что нарастающая информационная активность вскоре приведет к беспрецедентной свободе обмена знаниями; однако далеко не всегда в этой тенденции заключен положительный заряд. Не говоря о таких общеизвестных фактах, как распространение по каналам Интернета порнографии, создание сети азартных игр, головоломные трудности контроля над нелегальными денежными потоками, информационная революция создает предпосылки для невиданного манипулирования общественным сознанием. Л. Туроу прогнозирует, что в перспективе, когда использование Интернета станет всеобщим, референдумы могут фактически заменить представительную власть[94], однако он не обращает внимания на то, как легко их результаты могут быть подтасованы даже из чисто профессионального азарта хакера.

Средства манипулятивных технологий неизбежно будут совершенствоваться и развиваться с увеличивающимся ускорением. С одной стороны, это необходимо политическому режиму как условие его относительно стабильного существования, с другой – это диктуется бурным научно-техническим прогрессом, когда возникают новые формы контроля за личностью и её сознанием (даже такие на первый взгляд безобидные, как сотовые телефоны, кредитные карточки, ИНН, новые формы СМИ и т.д.). Свобода слова для СМИ ограничивает человека в большей степени, чем несвобода физическая. Она лишает его конституционного права на самостоятельное мышление. Мысль, оперирующая образами, определяемыми внешней по отношению к человеку средой, свободной, да и то относительно, может быть только при равном для всех доступе ко всей информации, при том, что активным элементом в поиске информации и формы общения является сам человек, а не средство массовой информации.

Довольно эффективным видом манипулятивных технологий выступает насаждение «политкорректности» и «прав человека». То и другое сводится к интересам некоторых меньшинств вплоть до полного отрицания прав большинства. Названные акции обессиливают традиционное общество в глобальной конкуренции, не позволяя ему защищать свои национальные интересы и представляя защиту последних в его же собственных представлениях как нечто постыдное и не имеющее прав на существование. Идеологи глобализма при этом преисполнены вдохновляющим сознанием собственной цивилизованности, применяя категорию прав человека только по отношению к самим себе.

Весьма показательна ситуация, когда в России миллионы наших сограждан оказались ограблены либеральными реформами, а «демократы» не тревожатся о правах этих людей. Когда права 25 млн русских, оказавшихся после распада СССР за пределами России демонстративно попираются, отечественные и зарубежные «правозащитники» предпочитают помалкивать об этом геноциде. Двойной стандарт налицо. До тех пор, пока права человека можно было использовать в качестве орудия разрушения нашей государственности, их муссировали. Теперь, когда защита прав человека может послужить восттановлению единства расчлененного русского народа и реинтеграции российской государственности – о правах сразу забыли.

В используемой манипулятивной практике выхолащивается и искажается смысл правовой терминологии. Правовые термины превращаются в свою противоположность. «Права человека» превратились в произвол одних и бесправие других. «Правосознание» ­– в законосознание. «Возрождение права» – в полное вырождение. Такое оборотничество свидетельствует о темных духовных истоках глобализма.

Манипулирование посредством принципа плюрализма приводит субъектов права (в особенности правопримениетелей) в состояние фрустрации. Дело в том, что при столкновении с насущной задачей, требующей неотложного действия, плюрализм мнений неминуемо нужно отбрасывать. А это «не политкорректно», «не в формате», «не принято». Плюрализм разрушается вледствие восстановления объективной реальности: выбора одного из предлагаемых вариантов как единственно приемлемого, на основании которого и надо совершать действие. Попытка же сохранить плюрализм в условиях необходимости совершения выбора неминуемо парализует всякое действие и ввергает правоприменителя в раздвоение сознания. Утрата определенности мышления есть утрата почвы под ногами любой управляющей структуры. Принципиальный отказ от возможности существования познаваемой управленцами истины и переход к безбрежному оппортунизму в соответствии с формулой «истины нет, есть лишь выбор вариантов» означают выживание за счет безусловной готовности к утрате своей сущности.

Инакомыслие всегда было инструментом ведения информационной войны. Плюрализм мнений возможен только по отношению к относительно малозначимым вопросам, к которым члены общества могут быть равнодушны. Поддерживаемый же по отношению к ключевым вопросам плюрализм объективно носит разрушительный для государственности и социума характер.

Манипулятивные возможности использования понятия «свобода» открыты глобалистами очень давно.Имплантирование либертарного типа правопонимания приводит к эскалации безответственности, безотчетности и раскованности как мышления, так и действий – своего рода инфантилизма субъектов правовой деятельности.

Использование манипулятивных технологий характерно для концепции «электронного государства». Разрушая национальные государства, глобалистский проект предусматривает формирование в мировом масштабе так называемой электронной демократии. Термин “демократия” сегодня является одним из наиболее употребительных, причем не только в кругах политических деятелей, ученых-обществоведов, публицистов, но и в обыденных, повседневных разговорах, приобретая самые разные значения и оттенки. По справедливому замечанию М.В. Ильина: «Словом демократия обозначаются и некий политический принцип, и особый тип власти, и система правления, и разновидность политического режима, и определенная политическая культура, и, наконец, довольно неоднородный идеологический комплекс, даже некая мировоззренческая установка и жизненный стиль»[95]. Теперь к этим интерпретациям добавилось словосочетание “электронная демократия”, которое так же не имеет однозначного толкования и применяется в качестве характеристики самых разнообразных видов и проявлений социально-политической деятельности и активности, так или иначе предполагающих использование новейших информационно-коммуникационных технологий, включая Интернет. Тем не менее, под “ электронной демократией ” в наиболее обобщенном плане предлагают понимать основанный на применении сетевых компьютерных технологий механизм обеспечения властной коммуникации, способствующий реализации принципов народовластия и позволяющий привести политико-правовое устройство в соответствие с реальными потребностями становящегося информационного общества[96].

Концепция “электронной демократии” служит обоснованием новой формы организации общества, основанной на формальном признании народного суверенитета, или воли большинства народа в качестве источника высшей власти и обеспечивающей соответствие управления таким «общечеловеческим» критериям, как подотчетность (accountability), открытость (openness), адекватная реакция на изменения внешней среды или сигналы обратной связи, то есть восприимчивость (responsiveness). Перенос субъектами управления своей коммуникационной деятельности в Интернет-пространство будет способствовать формированию принципиально нового типа интерактивной управленческой коммуникации, который превзойдет все параметры социального обмана, уже апробированного в современных «реальных» демократиях.

Применительно к «электронной демократии» сторонники глобализма рассчитывают на активное использование Интернет-коммуникации в деятельности органов власти. Это, по их мнению, приведет не только к значительному снижению издержек на передачу информации от руководящих органов к местным отделениям и обратно, но и к существенному повышению роли общества в принятии важнейших решений, в частности, через публичное обсуждение проектов принимаемых юридических актов в режиме реального времени. Интернет-форумы, имеющие в силу своей интерактивности и оперативности преимущество перед традиционными печатными изданиями, глобалисты предлагают рассматривать в качестве перспективного средства обеспечения эффективной обратной связи и прямого диалога власти со своими сторонниками, особенно в периоды подготовки и проведения избирательных кампаний. Не исключено, что в недалеком будущем Интернет позволит парламентариям отказаться и от традиционной формы проведения заседаний и вместо привычной пространственно-временной локализации депутатов для обсуждения и принятия соответствующих решений будет использоваться интерактивная коммуникация представителей электората, “отдаленных” друг от друга в пространственном отношении. По крайней мере, в зарубежной научной периодике публикуются технологии “виртуальных парламентов”[97].

Примерный сценарий подготовки и проведения “виртуального заседания” парламента представляют следующим образом. Президиум в предусмотренные законом сроки принимает решение о созыве сессии, утверждении проекта повестки дня и регламента работы, предполагающего вместо обычного ограничения времени на выступления депутатов предельный объем сообщений, направляемых ими на специальный Интернет-форум. Депутатам не обязательно съезжаться в столицу. Они просто получают присваиваемый каждому индивидуальный код-пароль для регистрации на специальном Интернет-форуме, дающей возможность участвовать в обсуждении выносимых на съезд вопросов и в электронном голосовании по принимаемым решениям. В дни работы парламента на этом форуме будут размещаться тексты отчетов министров, выступлений и предложений депутатов, проекты и окончательные варианты постановлений и резолюций, результаты электронного голосования по каждому вопросу, включая принятие законов. “Виртуальный” характер всего парламента предполагает существенную корректировку деятельности его рабочих органов: президиум будет выполнять функцию модератора Интернет-форума, определяющего на основании поступивших от делегатов заявок очередность размещения текстов сообщений; деятельность счетной комиссии – большей частью к контролю за ходом электронного голосования, поскольку система индивидуальных кодов-паролей сама по себе исключает возможность повторного голосования делегата по одному и тому же вопросу; редакционная комиссия в своей работе будет вынуждена использовать каналы электронной почты. В целом, благодаря применению системы индивидуальных кодов-паролей, Интернет-форум представительного органа власти будет открыт для всех посетителей сайта, не являющихся депутатами, только в режиме ознакомления.

Описанный механизм возможного использования Интернет-коммуникации обладает массой очевидных недостатков – очного общения, живой дискуссии, в которых может родиться что-то здравое не предполагается. «Виртуальные парламенты» в центре и на местах разрушат принципы представительности и демократизма окончательно.

Другой, не менее соблазнительный вариант применения информационных технологий заключается в использовании так называемых “электронных урн”, которые могут работать без подключения к энергосети и коммуникационной инфраструктуре, что особенно актуально для России и целого ряда других государств, где избирательные участки подчас расположены в малонаселенной местности или на территориях с ограниченным доступом к телефонным линиям и отсутствием оптоволоконного соединения с Интернетом. По свидетельству исследователя-стажера международной программы “Инициатива реформирования местного самоуправления и государственных услуг” Э. Вердеросы[98], для того, чтобы отдать на выборах свой голос, избиратель должен был вначале набрать на клавиатуре “электронной урны” – устройства размером с обычный кассовый аппарат – определенный код, соответствующий тому или иному кандидату (например, фавориту президентской кампании в Бразилии в 2006 г. – представителю левой оппозиции Луису Инасио Лула да Сильве был присвоен код “13”). Затем избирателю требовалось набрать последовательную комбинацию из 25 цифр, после чего на экран “электронной урны” выводилась цифровая фотография выбранного кандидата и предложение подтвердить свой выбор или изменить его. После закрытия избирательных участков в условиях строгого контроля со стороны наблюдателей из “электронных урн” извлекались магнитные карты с записанными на них результатами голосования, которые перевозились в ближайшую региональную избирательную комиссию, откуда по каналам телефонной и спутниковой связи данные направлялись в национальную верховную избирательную комиссию.

Сторонники внедрения систем “электронного голосования” не хотят признавать, что системы Интернет-голосования слишком уязвимы с точки зрения потенциальных компьютерных сбоев и атак хакеров, а использование “электронных урн” отнюдь не исключает возможности разного рода подтасовок и искажений результатов голосования вследствие вмешательства “заинтересованных лиц” в процесс разработки как самого оборудования, так и его программного обеспечения.

В этой связи заслуживает внимания опубликованная в 2004 г. книга американской журналистки Б. Харрис “Выборы с “черным ящиком”: подделка результатов голосования в XXI веке”, где собрано более ста официально зафиксированных случаев подобного рода. Одним из наиболее впечатляющих, на наш взгляд, стал в этом отношении инцидент, имевший место в ноябре 2002 г. на выборах в штате Техас, где в трех округах победившие кандидаты – представители Республиканской партии опередили своих конкурентов-демократов на совершенно одинаковое количество голосов – 18 181[99]. Однако для того, чтобы опротестовать подобные результаты в судебном порядке, необходимо было бы иметь какие-либо веские доказательства, например, бумажные бюллетени, дублирующие данные “электронного голосования”, а поскольку использование таких документов система голосования не предусматривала, то с формально-юридической точки зрения любые утверждения относительно фальсификации подсчета голосов, очевидно, нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть.

Еще одна перспектива, связанная с использованием Интернета и других новейших коммуникационных технологий в государственно-правовой сфере вплоть до полного вытеснения государства и права, относится к перемещению информационного взаимодействия органов власти и общества в электронную сетевую среду, что якобы делает власть более мобильной и доступной для населения, а у самих граждан появляются новые возможности конвенционального участия в государственном управлении и местном самоуправлении.

Интернет-технологии, обеспечивающие информационное взаимодействие органов власти с населением и институтами гражданского общества, получили в современной литературе устойчивое наименование “электронного правительства” (e-Government). При этом имеется в виду не только сетевая инфраструктура исполнительной власти, но в целом вся инфраструктура государственной власти и управления. Глобализаторы мира подготавливают общественное мнение к принятию электронной инфраструктуры государственного и муниципального управления, которая бы объединяла в себе технологии информационного взаимодействия между органами власти и гражданами (G2C), органами власти и институтами гражданского общества, включая бизнес-структуры и общественные объединения (G2B), а также между разными государственными и муниципальными учреждениями (G2G). Аналогичным образом на уровне местного самоуправления готовят подсистему “электронных муниципалитетов”.

Развитие электронной инфраструктуры государственного и муниципального управления предполагает значительно больше, чем создание системы сайтов органов власти и иных учреждений: указанная мера, равно как и простое увеличение количества компьютеризированных рабочих мест государственных и муниципальных служащих, предполагает автоматизировать часть административно-управленческой деятельности, перевести ее из “мира бумаги” в сетевое пространство. Речь идет о разрушении структур государственной власти, способных контролировать ситуацию в обществе.

По мнению Исполнительного директора неправительственной организации “Центр демократии и технологий” (СDТ) Дж. Демпси, процесс становления системы “электронного правительства” можно условно разделить на три стадии: “публичность”, “участие” и “онлайн-транзакции” [100]. Сразу заметим, что эти стадии не находятся в логической зависимости друг от друга: для начала одной из них вовсе не обязательно завершение другой, однако такая разбивка позволяет теоретически осмыслить цели и перспективы создания сетевых механизмов взаимодействия органов власти и гражданского общества. Стадия “публичности” предполагает использование новейших коммуникационных технологий для расширения доступа граждан и институтов гражданского общества к интересующей их информации органов государственной власти и местного самоуправления. Качество и характер предоставляемой информации по-прежнему будет зависеть от случайных, не всегда добросовестных людей. Стадия “участия”, как следует из ее названия, подразумевает расширение возможностей конвенционального участия граждан в управлении государственными и общественными делами на всех уровнях власти и на протяжении всего цикла подготовки и принятия юридических документов. Развертывание этой стадии начинается публикацией на соответствующих сайтах контактных адресов электронной почты государственных и муниципальных служащих, а также форм для обратной связи, позволяющих гражданам, представителям партий, движений и иных общественных объединений, а также неправительственным организациям давать свои комментарии по проектам законодательных актов и предложения, касающиеся законодательных инициатив и других аспектов текущей и перспективной политики. Данная стадия может также включать в себя и создание дискуссионных Интернет-форумов с участием граждан и представителей органов власти. Но возникает вопрос: каков механизм учета и использования мнения граждан и организаций? Не является ли этот информационный канал банальным способом «выпускания пара» для социально активной категории населения? От заполнения Интернет-ресурсов жалобами и иными обращениями граждан степень подлинного демократизма строя не увеличится. Стадия “онлайн-транзакций” предполагает предоставление услуг государственных и муниципальных учреждений через Интернет – оплату коммунальных платежей, заполнение налоговых деклараций и сбор налогов, регистрацию общественных объединений и т.п. Однако электронные сети будут обслуживаться теми же клерками с теми же жизненными принципами, поэтому ожидать заметного сокращения бюрократической волокиты вряд ли оправданно. И коррупцию эти технологические новшества вовсе не исключают, а скорее делают ее еще менее прозрачной.

Подписание Президентом Российской Федерации в июле 2000 г. Окинавской Хартии глобального информационного общества означает, что государство взяло на себя обязательства обеспечить поддержку экономической и социальной трансформации, суть которой, согласно тексту документа, “заключается в ее способности содействовать людям и обществу в использовании знаний и идей”. Одной из таких идей является формирование у граждан «виртуального мышления», предполагающего дальнейшее безразличие к происходящему, бессмысленное существование и зомбированное следование животным инстинктам в потребительском обществе.

При полном игнорировании опасений ученых Правительство Российской Федерации утвердило программу “Электронная Россия” – парадоксальную государственную программу, нацеленную на демонтаж государственности в стране. В соответствии с этой программой начато создание условий для перехода России к информационному обществу, способствующего ее скорейшему вхождению в мировую экономику в качестве колониальной провинции. Пропуском туда выступает степень развития и освоения информационно-коммуникационных технологий не только кадрами специалистов, но и населением в целом. В перечне мероприятий Программы предусматривается реализация за счет средств федерального бюджета, бюджетов субъектов федерации и внебюджетных источников на базе ведущих вузов и научно-исследовательских институтов России ряда инвестиционных проектов по созданию системы общеобразовательных и специализированных Интернет-порталов. С концептуальной и содержательной точки зрения данную систему следует рассматривать как один из отраслевых элементов развития “электронного правительства” на стадиях “публичности” и “участия”, поскольку речь идет об использовании федеральными органами исполнительной власти новейших коммуникационных технологий для предоставления научно-педагогическому сообществу и всем заинтересованным гражданам широкого спектра информационных услуг.

Адепты глобализма управляют психикой больших масс людей, сохраняя у них при этом иллюзорное чувство внутренней свободы. Люди поразительно послушны даже в тех случаях, когда совершаемые над ними действия противоречат их ценностям и интересам. В современном мире созданы эффективные технологии направления активности масс в русло допустимых для власть имущих действий и исключения поиска альтернативных, более совершенных и справедливых форм организации общества. Пожалуй, наиболее эффективно такой механизм налажен в США. В этой стране правящей элите с помощью подчинения СМИ крупному капиталу, двухпартийной политической системы, в которой партии почти не отличаются друг от друга, довольно высокого потребительского стандарта, неправительственных организаций и клубов удается исключить влияние на массы каких-либо движений, ищущих альтернативу обществу массовой роботизации, культа насилия, потребительства и вещизма.

Противостоять действию манипулятивных технологий становится всё труднее. От манипулирования не свободен никто, т. к. среда обитания (и информационная в том числе) действует на всех, кто не защищён специальными средствами (у абсолютного большинства населения такой защиты нет). Фактически в результате массированной атаки на сознание человека у него изменяется не только взгляды (изменить точку зрения можно не манипуляцией, а простым обманом), но и сам характер мышления, образ поведения.

Уже не сам человек думает, а некто думает за него, в человека вкладывают табу, стереотипы, программируют сознание и поведение. «Сознание массового человека, – пишет В. Самохвалова, – оказывается насквозь структурировано немногими, но настойчиво внедряемыми в него утверждениями, которые, бесконечно транслируясь средствами информации, образуют некий невидимый каркас из управляющих мнений, установлений, ограничений, который определяет и регламентирует реакции, оценки, поведение публики»[101].

Тенденции и явления глобализма привели мир к зарождению принципиально новой формы тоталитаризма наряду с уже знакомыми принудительной и экономической формами тоталитаризма. Это информационно-психологический, по-другому – манипулятивный тоталитаризм или тоталитарная манипулятивная демократия. Г. Почепцов отметил: «Человечество смещается в сторону информационной цивилизации, что коренным образом отражается на пересмотре его основных силовых линий»[102]. Для информационно-манипулятивного тоталитаризма характерно то, что человек не просто вынужден подчиниться тоталитаризирующему воздействию (прямое рабство), но превращается в марионетку с программируемыми желаниями, мыслями, оценками, реакциями. Отличительная черта такого «информационного раба» – то, что он не понимает, не видит, как им манипулируют, продолжает считать себя свободным и самостоятельным человеком, делающим осознанный выбор. Это не просто обман, не прямое принуждение, а скрытое управление, превращение субъекта в объект, информационное насилие над внутренним миром, сознанием и волей человека (то есть над всем тем, что принято называть душой).

Во все века лучшие умы от юриспруденции искали способы ограничения самых примитивных, биологических мотивов поведения человека. И величайшим подспорьем для них были Божественные откровения, заповеди, данные нам свыше, перед которыми юридический закон отступает. Русские правоведы всегда понимали это. Они не верили в силу и успешность внешних реформ без душевного и духовного совершенствования человека. «Если внутри смутно, нечисто, злобно, жадно, скверно, то не поможет никакая внешняя форма, никакой запрет, никакая угроза, никакое «избирательное право», - писал И.А. Ильин[103]. В отечественной традиции права есть осознание того, что правовое воспитание может быть только воспитанием нравственно-правовым. Кто не приемлет этого, фактически сводит правовое регулирование к инструменту манипулирования обществом.

С юридическими манипуляциями в глобальном масштабе человечество ещё не сталкивалось, и осмысление манипулятивного тоталитаризма представляет значительные трудности. Если же данная форма тоталитаризма разовьётся в полной мере и станет абсолютно глобальной, безальтернативной и всеохватной, то право подобно современной психологии окончательно превратится в набор манипулятивных практик.

–––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––

ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ

1. Определите признаки манипулирования массовым правосознанием граждан.

2. Приведите примеры использования манипулятивных технологий в современной юриспруденции.

3. Оцените роль проекта «Электронное правительство» в манипулировании правосознанием граждан.

4. Назовите правовые средства противодействия

манипулятивным практикам.

––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––