О российском гимне

В декабре 2000 года было принято решение о возврате советского гимна. Ельцин выступил против него, но Путин решил, что гимн должен быть на музыку Александрова. Михалков написал новые слова. Если раньше он восхвалял в тексте Ленина и Сталина, то теперь вспомнил про Бога. Как может один человек быть таким противоречивым – не знаю. Я считаю, что возврат советского гимна – это точка, после которой страна пошла назад, стала приближаться к Советскому Союзу, этой империи зла. В 1990‑ х при Ельцине были заложены основы свободного общества, а теперь эта свобода ушла. Тревожит меня и отношение общества к Сталину. Многие пытаются его обелить, хотя тут двух мнений быть не может – этот человек угробил кучу русских и достоин только проклятий, а не восхвалений. А Победу 1945 года русский народ одержал не благодаря, а вопреки Сталину.

Я, конечно, голосовал за Ельцина не только из‑ за слов Собчака, но и в силу своей ненависти к коммунистам и уважения к первому президенту России. Отношусь к нему сугубо положительно, потому что он дал нам хотя бы ПОПРОБОВАТЬ глотнуть свободы. Горбачёв начал, а Ельцин углубил.

Я помню эти ощущения 1993‑ 1998 годов. Кто‑ то скажет: «Анархия и бардак», – но я считаю, что это была СВОБОДА. К Ельцину у меня другая претензия: он попал под влияние дочери, отсюда возникли перегибы с распределением госсобственности в пользу близких к семье людей.

Я же, ничего не приватизируя, пытался развивать своё дело. И в августе 1996 года впервые удостоился крупной публикации в рубрике «Мой бизнес» в газете «Деловой Петербург». Написал статью журналист Володя Малышев. Некоторые цитаты оттуда остаются актуальными и сегодня.

Вот, например, про структурирование бизнеса: «Невозможно долго и успешно работать без структуры – людей, которые сидят в офисах, оформляют бумаги, ведут переговоры, работают на складе, за прилавком. Поэтому мы строим структуру – нанимаем лучших специалистов, оснащаем их всем необходимым для работы, открываем новые магазины. Сейчас нас не все понимают, но посмотрим через 10 лет, где будут «два друга с радиотелефонами» и где будем мы. Они идут быстро, но непонятно куда».

Или про профессионализм: «Были бы люди, а деньги найдутся. К сожалению, реальных людей мало. Сейчас мы ищем только профессионалов. Нам нужны люди со здоровыми амбициями, желающие построить свою карьеру, а не просто зарабатывать 1000 долларов и больше в месяц. Когда удается найти таких, то буквально за год они вырастают… Зачастую приходится расставаться с друзьями, если они не профессионалы».

Или о цели бизнеса: «Наша философия бизнеса изначально была – работать на прибыль. Меня больше впечатляет не то, на какую сумму было продано товара, а то, сколько при этом заработала компания. Для меня показатель бизнеса – это чистая прибыль».

Публикация с фотографией, где я пытаюсь в прыжке дотянуться до вывески «Техношок», имела огромный резонанс. Володю даже подозревали в том, что он взял деньги за статью. При этом в статье говорилось не только хорошее – были и негативные факты, например о том, что наш магазин Bang & Olufsen терпел убытки. Этот случай как нельзя лучше показывает зашоренность нашей страны в то время. Володя пришёл ко мне, рассмотрев в начинающем маленьком предпринимателе интересного человека. Это говорит о его дальновидности и таланте. Хочу, чтобы люди знали своих героев Володя, привет! Хочу, чтобы люди знали своих героев. На моём пути потом встречались хорошие журналисты – честные, принципиальные. Не меньше попадалось и говножурналистов, идиотов, завистников, мелких душонок, вымогающих из меня деньги или пишущих про меня грязь. Их не хочу вспоминать, а хороших помню. Это Сергей Рыбак и Антон Сарайкин из «Ведомостей». Это, безусловно, Олег Анисимов из журнала «Финанс.», который подвигнул меня на создание блога, телепередачи и даже на написание этой книги. Есть ещё ряд талантливых, честных, качественных и очень светлых – вот ключевое слово – российских журналистов. Извините, если назвал не всех. Но «шлака» у нас тоже хватает.

Володя Малышев не зря написал про меня и «Техношок»: если в 1995 году наш оборот составлял 20 миллионов долларов, то в 1996‑ м – уже 40 миллионов. Но конкуренция обострялась. В Петербург пришла сеть «Эльдорадо» и стала сильно демпинговать, устанавливая абсолютно непонятные цены. Интересно, на что они жили? На обороте? На некоторые модели – «локомотивы» наценка упала до 5‑ 7 процентов. Для розницы это почти ничто, ведь есть куча накладных расходов, в том числе зарплата и аренда.

«Эльдорадо» демпинговала не только в Питере, но и в Новосибирске, Кемерово и Омске, где тоже торговал «Техношок». Возможно, московские компании имели дешёвые финансовые ресурсы. Банки в Питере всё равно давали кредиты под более высокий процент и на меньший срок. Что ни говори, на тот момент Петербург был региональным городом. Розничная маржа сильно упала, и моя оптовая компания «Петросиб Норд Вест» (которая с 1994 года оптом торговала техникой от Красноярска до Краснодара и от Владивостока до Мурманска) даже стала более рентабельной, чем «Техношок».

В 1997 году я почувствовал спад и стал искать возможности для продажи сети. Оборот компании составлял уже 60 миллионов долларов в год, увеличивалось число сотрудников. В конце года я собрал корпоративную вечеринку в клубе «Олимпия» на Литейном проспекте и уже не знал половины людей – меня это даже напугало. Я почувствовал себя «большим». Но это страшное чувство. Сейчас у меня пятый бизнес, и я могу утверждать: если я вижу в офисе кучу людей, которых не знаю, не могу почувствовать, значит, наступает время для продажи бизнеса. Кроме того, я уже твёрдо решил уходить из торговли техникой и начать пельменный и ресторанный бизнесы, а для этого требовались деньги.

Я вёл переговоры с «Партией», но мы не договорились по цене с основателем компании Александром Минеевым. «Партия» тогда показывала оборот на порядок больше, чем мы – 600 миллионов долларов в год. Для сети, торгующей техникой, это неплохо даже по нынешним временам. Также не удались переговоры с московской сетью «Техносила» Вячеслава и Виктора Зайцевых, встречался я и с руководством «Эльдорадо».

Я договорился с Андреем Сурковым и передал ему весь пакет акций «Петросиба». Фактически мы провели так называемый management buy‑ out. То есть выкуп компании менеджментом. Андрей за деньги компании приобрёл мою долю, и я «ушёл в пельмени», увидев в том бизнесе рентабельность более чем в 100 процентов. Впервые я понял, что производство – это круто, хотя раньше не верил в него и постоянно критиковал. Считал, что Россия ещё не доросла до него. Но, побывав на заводе по производству водки у своего знакомого Александра Сабадаша и поняв, сколько он зарабатывает, я понял – пора!

После августовского кризиса появилась компания «Симтекс» Виктора Гордейчука и забрала «Петросиб» под своё крыло. Сложную сделку помог провести «Промстройбанк», кредитовавший нас. В целом я вышел из «Петросиба» с семью миллионами долларов и всё вложил в «Дарью». Если б не кризис, эта сумма оказалась бы гораздо большей.