Прошу прощения, говорю правду

Если ребенок чувствует вину или боится наказания взрослых, то использует один из вариантов социального взаимодействия для совладания с внутренним напряже­нием — просит прощения или честно рассказывает о том, что произошло. Самочувствие младших школьников тес­но связано с их учебой и, в первую очередь, с отметками. Кроме того, в детской жизни трагедией являются ситуа­ции материальной утраты вещей, особенно если это — чужие вещи, а виноват в их потере или поломке ребенок. О двойках, сломанных часах, разбитых чашках и порван­ных колготках нужно честно сообщать родителям. Млад­шие школьники, которые искренне считают испорчен­ные вещи и плохие отметки поводом для переживаний, испытывают из-за этих неприятных событий целую гам­му чувств — страх, гнев, страдание, вину, стыд, протест по поводу возможного наказания, апатию. Хранить та­кие волнующие события в тайне очень трудно, но пока правдиво все не расскажешь и не получишь прощения — совесть не успокоится и страх наказания не пройдет.

Рассказ Кати В., 8 лет [11]: «Я виновата, я пролила мамин.кофе, мама стала меня ругать. Мама чувствует, что опять надо покупать скатерть новую (не отсти­рывается). На меня рассердилась. Расстроилась. Чув­ствую, что мама расстроилась. Не купит мне ничего сладкого. Всегда не покупает, когда я виновата, ког­да двойку получаю. Прошу прощения — простит, но сначала скажет: " Я не прощу, сладкого не куплю, Дис­неевские фильмы смотреть не будешь". До вечера, до самого вечера не простит. Злюсь, что не прощает. Ведь прощения просила, а не прощает. Плакать хочется. Хо­чется не слушаться — включить телевизор и смот­реть. Но если ослушаюсь, сразу в угол поставит. Бо­юсь, что выпорет из-за того, что не слушаюсь. После этого не хочется есть. Ничего не хочется. Не хочется делать уроки. Рассерживаюсъ на нее. Хочется в лес уй­ти и на дереве сидеть. Она не ищет. И брат не сочув­ствует. А папы дома нет».

Стратегию «прошу прощения, говорю правду» можно считать детским прототипом взрослого способа преодо­ления трудностей — «исповеди» [32]. Чувствуя, что со­вершил нечто нехорошее, ребенок, как и взрослый, мо­жет терять уважение и доверие к себе. Постепенно он понимает, что только правда способствует вскрытию ду­шевного нарыва, и хотя в кульминационный момент он испытывает боль и испуг, в самом факте его откровенно­сти содержится облегчение — катарсис. Душевная тайна требует специальных и непрерывных усилий для ее со­крытия, поэтому раскрытие тайны и признание своих грехов ведет к облегчению душевного состояния. После раскаяния ребенок получает в свое распоряжение энер­гию, которую раньше тратил на сохранение тайны, и у него появляются силы «жить дальше». Искренняя прось­ба о прощении — сильное эмоциональное переживание. Она сопровождается чувством страха и стыда, а стыд — это та форма опыта, которая может воспрепятствовать повторению проступка. Однако есть и такие дети, кото­рые быстро и легко просят прощения, ничего при этом не переживая. Хотите, чтобы я попросил прощения, — пожалуйста!

Такие отклонения связаны с неправильным поведе­нием взрослых, которые ведут себя либо формально и сухо, либо занудливо. Подобно исповеди, стратегия «прошу прощения, говорю правду» предполагает необходи­мость неформального социального взаимодействия. Ду­шевные конфликты устраняются быстрее и легче, если вызвавшее их событие переживается совместно с другим. Только в процессе доверительной беседы ребенок начи­нает понимать, что рядом есть близкий, разделяющий его страдания. Ведь эффективность исповеди определя­ется как снятием напряжения путем разделения ноши с другим, так и за счет переложения на этого другого части ответственности. Особенностью детей является и то, что такое взаимодействие при прощении не должно быть длительным. По существу, оно требует только самого факта признания «греха». Долгое, подробное обсуждение взрослым всех деталей неприятного события бывает для ребенка мучительным и не приносит ему такого облегче­ния, как просто «признание и прощение». Если родитель никак не может успокоиться, ему нужно все-таки пре­кратить словоизвержение и перейти к телесному контакту: либо шлепнуть, либо обнять. Кроме того, не забудем, что признание порождает зависимость от того, кто снимает боль и отпускает грехи, тем более если он понимает свою власть и пользуется ею (вспомните: «Прошу прощения — простит, но сначала скажет: " Я не прощу, сладкого не куплю, Диснеевские фильмы смотреть не будешь."»).

Неудивительно, что стратегия «говорю с кем-нибудь», которую дети достаточно часто используют по собствен­ной воле или вынужденно, попал в число среднеэффек-тивных. Поговорить позволительно, но только в тех слу­чаях, когда этот разговор не сулит дополнительных не­приятностей и душевных мучений. Пусть простят, а потом уже можно о чем-нибудь нейтральном или весе­лом поговорить. Вместе с тем, разговор не с реальным, а с воображаемым собеседником — Богом (стратегия «мо­люсь»), который тоже содержит в себе элементы призна­ния — исповеди и прощения — и отпущения греха, как показали наши исследования, помогает детям, особенно девочкам, лучше. Всегда существует возможность про­играть такое воображаемое взаимодействие по нужному для себя сценарию, поэтому оно не содержит неприят­ных неожиданностей и приносит большее облегчение, чем разговор с реальным человеком, от которого зависит ребенок.