Студопедия

Главная страница Случайная страница

Разделы сайта

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Заросший фруктовый сад






 

В течение дня мы непременно делаем перерыв и лакомимся арбузом. Может, кто не согласен, но я считаю, что арбуз — самая вкусная вещь на свете, и надо признать, что тосканские арбузы могут соперничать с нашими, сорта «сахарное дитя», которые мы в детстве собирали на полях Южной Джорджии. Я так и не научилась определять по щелчку, спелый арбуз или нет. Но тут, какой бы я ни разрезала, хрустит на зубах, сладкий до невозможности. Мы угощаем арбузами рабочих, они съедают и белую его часть возле корки, оставляя после трапезы влажные зелёные полоски кожуры. Когда я сижу на каменной стене, лицом к солнцу, держа в руках огромный ломоть арбуза, — мне снова семь лет и я предвкушаю, как сейчас буду выбирать семечки пальцами.

Вдруг я замечаю, как ходуном ходят пять кедровых сосен, растущих вдоль подъездного пути. По звуку похоже, будто белки разрывают на части липучку или вгрызаются в panini — жёсткие итальянские круглые булки. Какой-то человек выскакивает из своего автомобиля, подбирает три шишки и спешит прочь. Потом прибывает синьор Мартини. Я жду от него новостей: может, кто-нибудь готов вспахать наши террасы. Он подбирает шишку и стучит ею о стену. Из неё сыплются чёрные семечки. Он разбивает одно камнем, поднимает кверху покрытое шелухой ядрышко и объявляет: «Кедровый орешек». Потом указывает на шишки, рассыпанные по всему подъездному пути. «Для бабушкиного пирога», — уточняет он на случай, если я не поняла, зачем они нужны. И я думаю: это ещё лучше, чем делать приправу из базилика, он у меня невероятно разросся, а ведь я воткнула в землю всего шесть ростков. Я люблю кедровые орешки в салатах. Кедровые орешки! А я их беззастенчиво давила ногами.

Конечно, я знала, что кедровые орешки — это семена кедровой сосны. На участке я обследовала все деревья, проверяя, не прячутся ли в их шишках орешки. Я бы их нашла. Но деревья на подъездной дороге в расчёт не принимала. Это те самые живописные кедровые сосны, иногда чахлые из-за постоянных ветров, которыми засажены многие прибрежные средиземноморские города. Среди таких сосен бродил в своём изгнании, в Равенне, Данте. Кедровые сосны, растущие вдоль нашего подъездного пути, — высокие и пушистые. Только представьте себе, что простая pino domestico — сосна домашняя (я нашла название в своей книге о деревьях) даёт эти маслянистые орешки, такие восхитительные в поджаренном виде. Должно быть, в Брамасоле жила одна из тех бабушек, которые пекут умопомрачительно вкусные, но тяжёлые pinolo — ореховые пироги. Наверняка она готовила восхитительные равиоли с начинкой из тёртого фундука и миндальное печенье, потому что у нас растут ещё двадцать миндальных деревьев и лесной орех. У фундука вокруг плода желтовато-зелёный рюш, как будто каждый плод готов быть вдетым в петлицу. Миндальные орехи упакованы в нежный зелёный бархат. Даже дерево на террасе, которое сломалось и скорее всего погибло, рассыпает свой обильный урожай.

Синьор Мартини сейчас, вероятно, должен сидеть в своем офисе и предлагать новым клиентам-иностранцам дома без крыши или без воды, но он вместе со мной собирает кедровые орешки. Как и у большинства итальянцев, с которыми я познакомилась, у него всегда найдётся свободное время. Мне нравится это его качество — увлекаться текущим моментом. От тёмно-коричневой шкурки орешков руки у нас быстро чернеют.

— Откуда вы столько знаете — вы родились в этой стране? — спрашиваю я. — Или сегодня единственный день, когда падают шишки?

Он раньше говорил мне, что фундук созревает 22 августа, это день празднования иностранного святого — Филберта.

Синьор Мартини рассказывает, что вырос в Теверине и жил там до войны. Мне хочется узнать, не был ли он партизаном или же был преданным приверженцем Муссолини, но я интересуюсь только, затронула ли война Кортону. Он указывает на крепость Медичи.

— Немцы устроили в форте центр радиокоммуникаций. Некоторые офицеры, квартировавшие в фермерских домах, после войны вернулись и хотели их выкупить. Так и не поняли, почему крестьяне не согласились, — смеётся он.

Мы отбили о стену штук двадцать шишек.

Я не спрашиваю, был ли оккупирован нацистами его дом.

— А что партизаны?

— Они были повсюду. — Синьор Мартини широко разводит руками. — Даже тринадцатилетних мальчиков убивали, когда они собирали клубнику или пасли овец. И везде были мины. — И замолкает. Потом резко меняет тему, говорит, что несколько лет назад умерла его мать, в возрасте девяноста трёх лет. — Так что больше нет бабушкиного пирога. — У него сегодня невесёлое настроение.

После того как я камнем расплющила несколько орехов вместе с ядрами, он показывает мне, как это делается, чтобы орех оставался целым. Я рассказываю ему, что мой отец умер, мать жива, но перенесла удар. Он говорит, что теперь стал одиноким. Я не рискую задавать вопросы о жене, детях. Я знакома с ним два лета, и сегодня впервые мы разговариваем о личном. Мы собираем орешки в бумажный мешок и, уходя, он говорит: «Ciao». Это значит «пока». Что бы нам ни внушали на уроках итальянского языка, взрослые в сельской местности Тосканы этим словом не бросаются. Расставаясь, здесь обычно произносят arrivederla — «прощай» или arrivederci — «прощайте». Значит, в наших отношениях произошёл небольшой сдвиг.

За полчаса лущения кедровых орешков у меня набралось почти четыре столовые ложки. Мои руки чёрные и липкие. Неудивительно, что в Америке эти орешки так дорого стоят. Мне пришло на ум испечь какой- нибудь из распространённых здесь бабушкиных пирогов, которыми, как мне порой кажется, начинаются и кончаются итальянские десерты. Десерты по-французски или по-американски в здешней кухне просто неуместны. Я убеждена, что человеку надо вырасти на итальянских десертах, чтобы они доставляли ему удовольствие; на мой вкус, их пирожные и пироги суховаты. Это в основном бабушкин пирог, фруктовые торты, иногда тирамису (итальянцы делают его из кусков бисквита, пропитанного кофе и ликёром, прослоенных сливочным сырком и шоколадом, и я его ненавижу), — пожалуй, и всё, за исключением изысков дорогих ресторанов. В большинстве лавок выпечных изделий и во многих барах подают этот бабушкин пирог. Кому-то он может понравиться, но иногда мне кажется, они кладут в эти пироги штукатурку. Неудивительно, что итальянцы на десерт заказывают фрукты. Даже в мороженом нельзя быть уверенной. Многие производители забывают указать, что иногда оно изготовлено из порошка. Но уж если вам попадётся настоящее мороженое из персика или клубники, оно незабываемо. К счастью, под конец летнего обеда и фрукт, выдержанный в чаше с холодной водой, покажется совершенством, особенно вместе с pecorino — овечьим сыром, горгонзолой или пармезаном.

Я выписала один рецепт бабушкиного пирога из поваренной книги. А вообще существуют сотни вариантов. Мне нравится пирог с полентой, начинка в нём проложена тонким слоем в середине. Мне не жаль потратить лишний час и раздавить кедровые орешки, хотя дома я вытащила бы из холодильника готовые. Вначале я делаю густой сладкий крем из двух яичных желтков, 1/3 стакана муки, 2 стаканов молока и 1/2 стакана сахара. Получается многовато, и часть крема я откладываю в миску. Пока крем остывает, я занимаюсь тестом. Для теста требуется 11/2 стакана кукурузной муки, 11/2 стакана муки, 1/3 стакана сахара, 11/2 чайной ложки пекарского порошка, 100 г масла, 1 целое яйцо и белок 1 яйца. Готовое тесто нужно разделить на две части, выложить одну часть в форму для пирогов, покрыть кремом, потом раскатать вторую половину теста и накрыть ею крем, защипав вместе края пластин теста. Сверху я присыпаю пирог пригоршней поджаренных кедровых орехов и выпекаю при 180°С в течение 25 минут. Вскоре кухня наполняется аппетитным ароматом. Я выставляю золотистый пирог на подоконник кухни, набираю номер синьора Мартини и приглашаю его отведать бабушкин пирог.

Он приезжает, я готовлю эспрессо, потом отрезаю ему пирога. С первым же куском его глаза приобретают мечтательное выражение.

— Совершенство, — таков его вердикт.

 

 

Кроме орехов, жившая тут раньше бабушка планировала вырастить ещё много чего. Перечислю, что из этого осталось нам: три сорта слив (сливу сорта Санта-Роза здесь называют coscia di monaca — бедро монашки), фиги, яблоки, абрикосы, одна вишня (измождённая) и несколько сортов груш. Те, которые сейчас созревают, вскоре станут красновато-коричневыми, они рассыпчатые и сладкие. Сорт яблонь определить мне вряд ли удастся. Сейчас их плоды сплошь изъедены насекомыми-вредителями. Многие деревья явно не посажены владельцами и часто растут в самых неожиданных местах. Например, четыре молодых сливовых деревца устроились прямо под деревьями, высаженными рядком на террасе, они, очевидно, проросли из паданцев.

Не сомневаюсь, бабушка собирала с грядок дикий укроп — фенхель, сушила его жёлтые цветы и бросала ещё зелёные пучки на огонь, когда жарила мясо. Мы обнаружили лозы, закопанные в кустарнике вдоль террас. Некоторые самые живучие всё ещё выпускают длинные стрелы стеблей. Вдоль террас, как на каком-то кладбище, лежат камни для виноградных лоз — высотой до колена, в каждом просверлена дыра для железного стержня. Стержни висят над краем террасы. Эд протягивает между стержнями проволоку и поднимает лозы, чтобы направить их рост вдоль проволоки. Как выясняется, на этом месте был виноградник.

В Сиене, в огромной энотеке, есть спонсируемый правительством дегустационный зал, где представлены вина всех уголков Италии. Официант нам говорил, что большинство итальянских виноградников занимают площадь менее пяти акров, то есть они такие, как наш. Многие мелкие местные производители объединяются в кооперативы и производят разные виды вина, в том числе vino da tavola — столовое вино. Мотыжа сорняки вокруг виноградных лоз, мы, естественно, задумываемся о своём собственном производстве. Мы вполне можем выпускать «Брамасоль кьянти» или «Гамей-2000». Обнаружив на своём участке старый виноградник, мы поняли, зачем были нужны горы бутылок, которые остались нам в наследство от прежних хозяев. Они могли на скорую руку изготавливать красное вино, какое подают стаканами во всех местных ресторанах. Или же кремнистое «грекетто», лимонное белое вино этой области. Всё ясно: эта земля просто ждала нас. Или — мы её.

Самым важным, первичным компонентом блюд бабушки было, конечно, оливковое масло. Её дровяная печка топилась обрезками оливкового дерева; она окунала хлеб в тарелку с маслом, когда готовила тосты, она добавляла свежеотжатое масло в супы и соусы для пасты. Тканевые мешки для оливок висели на камине и за зиму пропитывались дымом оливковой древесины. Даже бабушкино мыло было сделано из масла и пепла из её очага. Её муж или его наемные работники неустанно обихаживали террасы с оливковыми деревьями. Древняя наука учит: подрезать дерево надо так, чтобы птица могла пролететь между главными ветвями и не задеть крыльями листьев. Дерево не должно мокнуть, иначе оливки покроются плесенью прежде, чем их довезёшь до завода. Чтобы подготовить оливки к еде, надо пропитать их в щелочи или солевом растворе — тогда из них уйдет придающий неприятную горечь гликозид. Кроме практических соображений, множество народных примет определяют лучший момент сбора; у луны есть дни хорошие и плохие. Вергилий много лет назад проверил, насколько справедливо поверье фермеров: «Выбери семнадцатый день после полнолуния, избегай пятого дня». Он также советует жать серпом ночью, когда роса смягчает жнивьё. Я боюсь, как бы Эд не слетел с террасы, если вздумает последовать этому совету.

Некоторые из наших оливковых деревьев просто образцово-показательные: древние, перекрученные, вывернутые. Много молодых побегов выросло вокруг повреждённых стволов. Трудно поверить, что в этих краях температура может понизиться до минус шести градусов. Но так случилось в 1985 году, и как доказательство между деревьями торчат мёртвые пни. Оливы требуют заботы. Каждое дерево придётся подрезать и удобрить. Террасы надо расчистить, пройдясь по ним плугом. Это наша главная работа, но она подождёт. Поскольку оливковые деревья практически бессмертны, ещё один годик они потерпят.

«Он принёс лист оливы, знак мира», — писал Мильтон в «Потерянном рае». Голубь, который полетел назад к ковчегу с ветвью в клюве, сделал хороший выбор. Оливковые деревья умиротворяют. Может быть, всё дело в том, какую роль они сыграли в истории земли. Эти деревья были тут всегда. Они тут растут и будут расти впредь. Независимо от того, будем ли тут жить мы или кто-то другой или не будет никого, они каждое утро будут разворачивать свои листья в сторону солнца.

Несколько лет назад мы с подругой ездили автостопом по Майорке. Мы карабкались по широким террасам между протянувшимися на километры рядами огромных оливковых деревьев. На самом верху мы набрели на каменные лачуги, где прятались от солнца люди, ухаживающие за этой рощей. Мы заблудились, на лугу встретили гуляющего быка, но всё равно весь день ощущали невероятный покой среди этих деревьев, которые казались тысячелетними, а скорее всего такими и были. Гуляя по своему участку, изогнутому полумесяцем, я испытываю то же самое. Пусть расположение деревьев террасами неестественно, но, как ни странно, оно даёт человеку удивительное ощущение естественности. Есть такой очень ранний способ письма, он называется бустрофедон, в нём строчка идёт справа налево, а потом слева направо. Если бы нас учили ему с детства, мы бы, вероятно, поняли, что этот способ самый эффективный. Этимология слова обнаруживает греческие корни и значение «поворачивать, как бык при пахоте». Действительно, этот способ письма похож на боронение террас: в пространстве для разворота, которое требуется быку с плугом в конце каждого ряда, делается петля с выходом на следующий уровень, и движение совершается в обратном направлении.

 

 

Пять липовых деревьев не приносят плодов. Они создают тень вдоль широкой террасы возле дома. Мы почти каждый день завтракаем под этими липами. Их цветы висят среди листьев, как жемчужные серёжки, и когда они раскрываются — кажется, все в один день, — аромат обволакивает весь склон холма. В разгар цветения мы сидим на самой верхней террасе, рядом с деревьями, пытаясь определить, чем это пахнет. Я думаю, это запах парфюмерного отдела в магазине дешёвых товаров: Эд думает, что это запах того масла, которым его дядя Сил мазал волосы, зачёсывая их назад. Как бы то ни было, этот запах привлекает всех городских пчёл. Даже вечером, когда мы пьём под липами кофе, пчёлы трудятся над цветами. И так жужжат, будто сюда прилетел весь улей. Это жужжание и убаюкивает, и пугает. Эд первое время оставался в доме: у него аллергия на пчелиные укусы. Но мы им не нужны. Им надо наполнять свои мешочки нектаром, собирать на ножки пыльцу.

Несмотря на аллергию, Эд мечтает о пасеке. Он старается заинтересовать пчеловодством и меня. Он утверждает, что, если меня до сих пор не жалила пчела, это значит, что пчёлы не будут жалить меня и впредь. Я возражаю: однажды меня искусал целый рой ос, но Эд говорит, что осы не в счёт. Он мысленно видит ряд ульев позади лип.

— Ты глазам своим не поверишь, когда заглянешь в улей, — рассказывает он. — В сильную жару десятки рабочих пчёл стоят у входа, машут крылышками, охлаждая свою королеву.

Я заметила, что он собрал много образцов местных медов. Часто на печи стоит горшок с горячей водой, а в нём размягчается горшочек воскового, твёрдого мёда. Мёд из акации бледный, лимонного цвета; тёмный каштановый мёд такой густой, что ложка стоит в нём вертикально. У Эда есть горшочек мёда из тимьяна и, конечно, из липы. Самый дикий — из маккии, вечнозелёного солёного прибрежного кустарника Тосканы.

— Радости жизни королевы пчёл сильно преувеличены. Она только откладывает яйца, всё откладывает и откладывает. Она совершает один брачный полёт, и он дает ей достаточно плодовитости, чтобы до конца своих дней поселиться в улье. Рабочие пчелы — сексуально недоразвитые женские особи — живут лучше всех. В их распоряжении поля цветов, где можно кататься с боку на бок. Представь себе возможность сколько угодно кататься с боку на бок, например, в розе.

Эд явно увлечён этой мыслью. Мне и самой стало интересно.

— Что же они едят в улье целую зиму?

— Пергу.

— Пергу?

— Это смесь пыльцы и мёда. И рабочая пчела исторгает из своего брюшка золотой воск для сот — таких правильных шестиугольников!

Я пытаюсь представить себе, сколько раз рабочей пчеле приходится летать от улья к липе, чтобы набрать нектара на столовую ложку мёда. Тысячу раз? Горшок, наверное, вмещает продукцию миллионов полётов пчёл, несущих тяжёлый груз медовой росы, с ножками, липкими от пыльцы. В своих «Георгиках», разновидности альманаха древнего фермера, Вергилий пишет, что пчела поднимает мелкий камушек, чтобы достичь равновесия, когда летит при сильном восточном ветре. Он хороший знаток пчёл, но ему нельзя доверять во всём; он считал, что они могут спонтанно рождаться из разлагающегося трупа коровы. Мне понравился образ пчелы, схватившей в лапки камушек, как футболист прижимает мяч к груди, быстро мчась через поле.

— Я мечтаю о четырёх ульях, выкрашенных в зелёный цвет. Мне нравится облачение пасечника, нравится, как он вынимает тёмные соты. Мы могли бы сами катать для себя свечи из этого воска, — продолжает Эд.

Теперь и я увлечена идеей. Но он встаёт и тянется носом наружу, к головокружительному аромату, забыв свою практичность:

— Осы анархичны, а пчёлы...

Я собираю кофейные чашки:

— Может быть, подождём, пока сделают дом.

 

 

Там, где растут фиговые деревья, непременно есть вода. На террасах они растут возле каменных желобов, которые мы обнаружили. В естественный колодец сверху ползут паутинообразные корни с растущей над ним фиги. Я одурела от фиг. Их сочная мякоть кажется призрачной. На итальянском сленге il fico — фига — звучит как la fica — вульва. Фига, вероятно, самый древний фрукт, или так кажется из-за того, что Адам и Ева покидали Эдем, прикрываясь фиговыми листьями. Но вот что самое странное: цветок фиги находится внутри фрукта. Чтобы его обнаружить, надо знать жизненный цикл этого растения — неоднозначный, простой, бесконечно изысканный. Здесь мы сталкиваемся с симбиотической системой. Опыление фиги происходит при взаимодействии с определённым видом осы, длиной едва ли в полсантиметра. Женская особь проникает в развивающийся цветок внутрь фиги. Оказавшись внутри, она погружает свой изогнутый игольчатый яйцеклад в завязь женского цветка и откладывает яйца. Если её яйцеклад не может достать до завязи (у некоторых цветков длинные пестики), она всё же оплодотворяет цветок фиги пыльцой, которую собрала за время своего перемещения. Если перевоплощение действительно реально, я не хотела бы вернуться на землю осой этого вида. Если женская особь не может найти подходящего гнезда для откладывания яиц, она обычно умирает от истощения внутри фиги. Если смогла — осы выводятся внутри фиги, и все самцы рождаются без крыльев. Их единственная функция — секс. Они вырастают и оплодотворяют женских особей, потом помогают им проложить туннель и выйти из плода, а сами умирают. Самки вылетают, получив достаточно спермы, чтобы оплодотворились все их яйцеклетки. Насколько это аппетитно — знать, что каким бы ароматным ни был вкус фиги, каждая, по сути, является крошечным кладбищем бескрылых самцов осы? Или, может быть, чувственность этому фрукту придаёт ароматизатор, в который превращаются эти самцы, растворяясь после своей короткой сладкой жизни.

 

 

Женщины в моей семье всегда готовили пикули для бутербродов, желе из мускатного винограда, а также мариновали арбузные корки и консервировали персики и сливовое повидло. Я чувствую, что меня тянет к обжигающе горячему котлу, в котором варится малина, к мискам сладких персиков, готовых для помещения в ванночку с терпким маринадом, к огурцам размером с безымянный палец. В Калифорнии я плакала над джемами, которые не затвердевали, над котлами с желе из гуайявы, которое получалось серым, а не эротического цвета светлого топаза, какого хотела добиться. Во мне нет того гена, который был у моей матери; она всегда выставляла ряды малиновых и изумрудных банок фруктовых консервов и мелкие маринованные овощи в банках, которые тут называют sottaceto. Когда я, пропотев целый день, смотрю на результаты своих трудов, у меня в голове вертится одна мысль: «А не взлетят ли они?»

У прежней владелицы Брамасоля, насадившей на террасе фруктовые деревья, которые теперь качаются над поросшей травой прогулочной тропой, я уверена, была полка под лестницей для хранения конфитюров, и она со спокойной душой открывала банку слив январским утром. Здесь я надеюсь усовершенствовать своё мастерство делать закатки, которое моя мать должна была передать мне так же просто, как передала своё пристрастие к фарфору ручной росписи и дорогой обуви.

С субботнего базара я волоку в машину ящик первых персиков. Они так прекрасны, что мне хочется только одного: уложить их в корзину и наслаждаться великолепным зрелищем. В той пока единственной кулинарной книге, которая у меня тут есть, я вычитала рецепт Элизабет Дэвид по изготовлению мармелада из персиков. Что может быть проще: разрезанные пополам персики варятся в небольшом количестве воды с сахаром, охлаждаются, снова варятся на следующий день, пока сироп не будет готов, то есть не начнёт застывать, если капнуть из ложки на блюдце. Элизабет Дэвид замечает: «Этот способ довольно расточителен, но позволяет приготовить очень вкусные консервы.

К несчастью, они имеют тенденцию через некоторое время покрываться слоем плесени, но она не влияет на остальной продукт, который мне удавалось сохранять в целости дольше года, даже в сыром доме». Меня несколько обеспокоило замечание насчёт плесени.

Кроме того, Элизабет Дэвид не уточняет, нужно ли стерилизовать банки, и нигде не упоминает, свистит ли уплотняющая прокладка, а я слышала такой свист, когда мать охлаждала свои маринованные зелёные помидоры. Я помню, как моя мать постукивала по крышкам, чтобы убедиться, что они хорошо закручены. Похоже, Элизабет Дэвид просто запихнула мармелад в банки и забыла о них, только безнаказанно соскребала плесень, прежде чем намазать мармелад себе на тост. Но раз Элизабет Дэвид сказала «очень вкусно», значит, так и есть, я ей верю. Поскольку я купила много персиков, я решила сделать из них мармелад. Мы съедим консервы за это лето, до того, как на них образуется неаппетитная плесень. Я отдам несколько банок новым друзьям, которые удивятся, почему я вожусь с фруктами, вместо того чтобы разрисовывать ставни.

Я на секунду опускаю персики в кипящую воду, наблюдаю, как розовый цвет становится ярче, потом ложкой достаю их и снимаю шкурку. Этот рецепт прост, не требует ни лимонного сока, ни мускатного ореха, ни гвоздики. Я помню, как моя мать доставала ядро из косточки персика, таинственный орех с запахом миндаля. Вскоре кухня наполняется ароматом, привлекающим мух. На следующий день я кипячу банки, пока фрукты снова варятся, потом ложкой раскладываю их по банкам. У меня получилось пять симпатичных банок с не слишком сладким персиковым мармеладом.

В Кортоне выпекают в дровяных печах хлеб с толстой коркой: этот хлеб отлично подходит для утренних тостов. Я люблю утра, потому что по утрам так свежо, нет ни малейшего намёка на грядущую жару. Я встаю рано, делаю себе тост и кофе и сажусь на террасе, читая книжку или глядя на чёрно-зелёные ряды кипарисов на фоне светлеющего неба, на складчатые холмы — все в оливковых террасах, совершенно не изменившихся с тех времён, когда их рисовали в средневековых псалтырях. Иногда по утрам долина похожа на чашу, полную тумана. Прямо под собой я вижу на деревьях твёрдые зелёные фиги и груши. Прекрасный будет урожай. Я забываю о книге. Грушевый коблер, грушевая приправа чатни, грушевое мороженое, зелёные фиги (бывают ли осы в зелёных фигах?) со свининой, оладьи из фиг, пирог с фигами и фундуком. Пусть лето тянется сто лет.

 

 






© 2023 :: MyLektsii.ru :: Мои Лекции
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
Копирование текстов разрешено только с указанием индексируемой ссылки на источник.