Нейротеология

Рейфорд и Джилл — оба пережили сильные религиозные видения. Он был скептик, а она — христианка. Ему показалось, что его преследует дьявол; она «видела», как перед ней появилась Пресвятая Богородица. У обоих была височная форма эпилепсии. Как и другие формы эпилепсии, состояние характеризуется конвульсиями, но, кроме того, религиозными чувствами, сексуальным экстазом, а иногда и галлюцинациями. Изучение того, почему люди, подобные Рейфорду и Джилл, видят то же, что увидели они, открывает еще одно направление науки о мозге — нейротеологию.

Я думаю, что некоторые религиозные деятели страдали височной эпилепсией. Например, Эллен Уайт — одна из основателей движения Адвентистов Седьмого дня, родившаяся в 1827 году. Полученная ею в возрасте девяти лет черепно-мозговая травма полностью изменила ее личность, после чего ее начали посещать яркие религиозные видения.

Известно, что у писателя Федора Достоевского были приступы «височных припадков». Он ощущал свой недуг как «священный трепет». Его биограф Рене Фулоп-Миллер цитировал Достоевского, который писал: «Я чувствую полную гармонию в себе и во всем мире, и это чувство так сильно и сладостно…» В романе «Идиот» Достоевский предлагает нам одно из самых достоверных описаний такого переживания:

«…В эпилептическом состоянии его была одна степень, почти перед самым припадком (если только припадок приходил наяву), когда вдруг, среди грусти, душевного мрака, давления, мгновениями как бы воспламенялся его мозг, и с необыкновенным порывом напрягались разом все жизненные силы его. Ощущение жизни, самосознания почти удесятерялось в эти мгновенья, продолжавшиеся, как молния. Ум, сердце озарялись необыкновенным светом; все волнения, все сомнения его, все беспокойства как бы умиротворялись разом, разрешались в какое-то спокойствие, полное ясной гармоничной радости и надежды, полное разума и окончательной причины. Но эти моменты, эти проблески были еще только предчувствием той окончательной секунды (никогда не более секунды), с которой начинался самый припадок. Эта секунда была, конечно, невыносима. Раздумывая об этом мгновении впоследствии, уже в здоровом состоянии, он часто говорил сам себе, что ведь все эти молнии и проблески высшего самоощущения и самопознания, а стало быть, и „высшего бытия“, — не что иное, как болезнь, как нарушение нормального состояния, а если так, то это вовсе не высшее бытие, а, напротив, должно быть причислено к самому низшему… И, однако же, он дошел, наконец, до чрезвычайно парадоксального вывода: „Что же в том, что это болезнь, — решил он, наконец, — какое до того дело, что это напряженье ненормальное, если самый результат, если минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией, красотой, дает неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и встревоженного, молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни? “»

При подобных приступах мозг наполняется радостью и восторгом, но также чувствует грусть и боль. Изучая, как возрастают возможности мозга, можно расширить аспекты познания бытия.