Глава десятая. СРЕДА, 29 МАЯ

В этот день бои на восточном и западном участках фронта слились в единое сражение. В последние предутренние часы арьергардные части образовали общий фронт, простиравшийся от Нордшота через Провен до Поперинге. Этот фронт, в соответствии с несколько измененным планом Горта на отход, удерживали части 2-го корпуса Брука. К югу от рубежа Поперинге 44-я дивизия все еще удерживала позиции на высотах Монт де Ка, а гарнизон Касселя, оставшийся глубоко в тылу противника, продолжал вести бои. Далее к морю 48-я дивизия, усиленная 42-й, отражала сильные удары танков и пехоты 20-й мотодивизии и полков дивизии СС «Великая Германия» и «Адольф Гитлер».

На открытых приморских флангах дюнкеркской дуги обороны на западе французы удерживали рубеж канала Мардик, а на востоке остатки частей Лоусона упорно цеплялись за Ньивпорт.

В результате утренних боев 42-я дивизия под ударами пикирующих бомбардировщиков и под минометным огнем начала отходить. В полдень немцы вышли на ру­беж Поперинге, который вслед за этим начал подвергать­ся артиллерийскому обстрелу. В сумерки начался общий отход.

В 21.30 истощенный гарнизон Касселя покинул город, чтобы выйти из окружения. Это был марш, полный отчаянной отваги. Три полка покрыли себя трагической славой: это были 4-й Оксфордширский и Букингемширский полк, 2-й Глостерширский полк и 1-й Ист Ридинг Иоменрийский полк. Всю ночь эти полки упорно проби­вались назад. К рассвету они распались на небольшие

группы и дрались, пока их не одолели. Лишь немногим удалось пробиться сквозь расположение противника и выйти к Дюнкерку. Оборона Касселя — один из выдаю­щихся подвигов английского оружия. В течение пяти критических дней отступления истощенный гарнизон удерживал Кассельские высоты и не позволил значи­тельно превосходящим силам противника овладеть этим важнейшим узлом двенадцати дорог.

Под покровом темноты арьергарды 50-й и 3-й дивизий отошли с рубежа Поперинге. 42-я и потрепанная 5-я ди­визии отошли с менее важной позиции, расположенной вдоль верхнего течения реки Изер. Гарнизоны узлов сопротивления, многие из которых были глубоко обой­дены наступающими частями противника, удержав пози­ции до назначенного часа, один за другим начали отхо­дить. В обстановке забитых дорог, отсутствия согласо­ванности с французским командованием, хаоса, всякого рода слухов и неопределенности, дивизии, бригады, ба­тальоны, а во многих случаях разрозненные роты и взводы пробивались назад. И все это кажущееся нагро­мождение пронизывала единая идея планов Горта. Пла­ны эти овладели каждым командиром; обстоятельства вынуждали во многих случаях вносить изменения в эти планы, приходилось выискивать и применять альтерна­тивные решения, но при всем этом основная идея оста­валась неизменной. К полуночи основная масса англий­ских экспедиционных сил отошла на оборонительный рубеж вокруг Дюнкерка; был создан единый фронт оборо­ны от моря у Мардика до моря у Ньивпорта.

Минуло время, когда поле сражения распадалось на две разрозненные части — правую и левую. И на этот раз «клещи» немецких группировок сомкнулись безре­зультатно. Три дивизии, которые Бок направил, чтобы соединиться с танковой группой Клейста и отрезать про­тивника от Поперинге, соединились слишком поздно.

С этого момента два разрозненных участка фронта срослись воедино, и можно уже попытаться в какой-то мере оценить достоинства и достижения каждого из них. В этом не было бы необходимости, поскольку они пред­ставляли в полном смысле лишь части неделимого це­лого. Но по поводу действий на левом участке фронта выдвигались серьезные обвинения, поэтому необходимо внимательно их рассмотреть.

В предисловии к своей книге «The Turn of the Tide» Артур Брайант выдвигает ряд утверждений по поводу то­го, как велся заключительный этап этой операции. Ут­верждения эти основываются предположительно на ма­териалах дневника лорда Алана Брука; они, несомненно, выдвинуты с его одобрения. Рассмотрим их по порядку. В первом своем утверждении сэр Артур, касаясь собы­тий 25 мая, пишет: «В этот момент похоже было, что все они проведут весь дальнейший период войны в не­мецком плену. Коммуникации экспедиционных сил были почти полностью нарушены, их главнокомандующий, на­ходясь в своем штабе близ побережья, не мог знать, до­ходят ли его приказы до линии фронта на бельгийской границе...»

Далее, касаясь заявления Черчилля, гласящего, что «вряд ли возможно, чтобы большое количество союзных войск смогло выйти на побережье», сэр Артур пишет: «Благодаря главным образом одному человеку, им все же удалось это сделать. В течение четырех тяжелых дней — от бельгийской катастрофы до начала эвакуа­ции— Алан Брук с четырьмя дивизиями его корпуса прикрывал открытый фланг, оказавшийся оголенным в результате капитуляции короля Леопольда, и осуществ­лял командование всеми морально подавленными войска­ми, пробивающимися с боями назад через сужающийся коридор к наспех подготовляемым рубежам эвакуации, которые лорд Горт проложил через болота, окружающие Дюнкерк».

Затем он добавляет: «Хотя в результате капитуляции Бельгии у немцев освободилось семнадцать дивизий, бы­строта оценки обстановки и проницательность Брука позволили ему предвидеть каждый шаг наступающего...» Наконец, он пишет следующее: «Таким образом, чуду, совершенному флотом при эвакуации, предшествовало не меньшее чудо, совершенное армией ее выходом к по­бережью. Успех Алана Брука с отводом армии через сужающийся коридор между наступающими группиров­ками противника является одним из важнейших подви­гов военной истории Англии».

При самом беспристрастном подходе ко всем этим утверждениям создается впечатление, что лорд Горт, засевший в своем штабе у побережья, утратил руковод­ство отступлением, которое взял на себя генерал Брук,

лично осуществлявший командование «всеми морально подавленными войсками, пробивающимися с боями назад», и что он один нес ответственность за отвод их через «сужающийся коридор» к Дюнкерку.

Рассмотрим последовательно каждое из этих утверж­дений. Первое: был ли штаб Горта расположен «у побе­режья»? В субботу 25 мая штаб находился в Премеске. Это было значительно дальше от побережья, чем штаб 2-го корпуса, который 22 мая был расположен Бруком в Армантьере. Штаб был очень удачно расположен в цен­тре между восточным и западным участками фронта. От него шли хорошие пути через Лилль и Армантьер. Он находился поблизости от подземного кабеля, идущего из Англии.

26 и 27 мая штаб все еще находился в Премеске.

27 мая днем он был переведен в Уткерк. Его нельзя было расположить в Касселе у подземного кабеля из-за быстрого наступления мощных немецких бронетанковых войск. Возможно, было бы лучше отвести его назад в Дё-Панн, однако при новом расположении он все еще находился на значительном удалении от побережья и опять же в центре основного района отступления. Сра­зу же после передислокации штаба со штабами трех корпусов была установлена радиосвязь.

В течение всего этого периода Горт хорошо знал, что его приказы доходят до корпусов. И Бруку это было известно. Из его дневника видно, что он был в штабе 25-го (дважды), 26-го (один раз) и 27-го (дважды). Он прибыл в Премеск в этот день в третий раз вскоре после того, как штаб был передислоцирован в Уткерк, и непосредственно перед тем, как был передислоциро­ван его собственный штаб. 28-го начальник оперативно-разведывательной части его штаба присутствовал на со­вещании в Уткерке.

Это то, что касается утверждения, будто Горт, изо­лировавшись у побережья, утратил возможность следить за обстановкой.

Не будем пока касаться утверждения, что армия успешно отошла на оборонительный рубеж вокруг Дюнкерка «благодаря главным образом одному человеку»; рассмотрим утверждение, что войска восточного участ­ка фронта прикрывали «открытый фланг, оказавшийся оголенным в результате капитуляции короля Леопольда... в течение четырех тяжелых Дней — от бельгийской катастрофы до начала эвакуации». Если мы будем игно­рировать тот факт, что еще до начала операции «Динамо» в Англию было перевезено 28 тысяч человек, то формаль­но эвакуация началась с передачей распоряжения о на­чале операции «Динамо» 26 мая в 18.57. Первая высадка людей в Дувре была произведена в этот день в 22.30. Ка­питуляция короля Леопольда

произошла уже в полночь 27 мая, т. е. через двадцать девять часов после начала эвакуации.

Первые два дня сражения на левом фланге проте­кали до бельгийской катастрофы. После того как бельгийцы прекратили боевые действия, сражение продол­жалось только два дня. На третий день после «капиту­ляции короля Леопольда» Брук сам оказался на борту эсминца, идущего в Англию. К полуночи четвертого дня большая часть сил 2-го корпуса либо была уже в Англии, либо благополучно погрузилась на суда.

Далее: действительно ли Брук осуществлял командо­вание всеми морально подавленными войсками, «проби­вающимися с боями назад через сужающийся коридор»? Общий отход осуществлялся, как уже отмечалось, в со­ответствии с планом штаба, разработанным полковни­ком Бриджменом. Содержание первого этапа, предусмот­ренное этим планом, заключалось в отходе на рубеж реки Лис; он был согласован между Гортом и Бланшаром в воскресенье 26 мая. Содержание второго этапа Горт сообщил Бланшару на совещании 26 мая. Приказы отходить на рубеж Поперинге, явившийся содержанием этого этапа, были отданы в 14.00 28 мая. Общее руко­водство боевыми действиями в связи с отходом осущест­влялось последовательными приказами, отданными в шта­бе полковником Грегсон-Эллисом и бригадиром Лизом.

Командирам корпусов было дано разрешение «в духе указаний приказа» сохранять полную свободу действий с тем, чтобы отвести на дюнкеркский плацдарм как мож­но больше людей. Этим разрешением Горт стремился нейтрализовать трудности со связью и влияние неустой­чивости обстановки. Одновременно были отданы при­казы, регулировавшие отход с узлов сопротивления за­падного участка фронта.

Руководство осуществлялось на широкой основе с предоставлением исполнителям большой самостоятельности

и поддерживалось в течение всей операции, вплоть до последнего момента отхода — до ночи с 29 на 30 мая. Корпуса и дивизии, несмотря на сложность обстановки, с исключительной точностью выходили в районы, преду­смотренные для них планом штаба и подготовленные для них генералом Адамом.

Утверждение сэра Артура Брайанта, что Брук коор­динировал движение 1-го корпуса, уже рассмотрено на­ми. Утверждение о том, что он осуществлял руководство «всеми» войсками, также лишено основания.

Что касается вопроса о том, действительно ли Брук предвидел «каждый шаг наступающего», то полезно бу­дет обратиться к тому, что Брук после войны писал об информации, которую ему дал Адам в Дё-Панне:

«Я думал, — пишет Брук, — что в сражении, развер­нувшемся в районе Ипр — Комин, я задержал продви­жение немцев на запад...» Отсюда видно, что Брук явно недооценил способности Бока осуществить быстрый охва­тывающий маневр вдоль побережья и совершенно не предпринял никаких мер против такого маневра. В дей­ствительности его спасло предвидение Горта и энергия Адама и Лоусона.

Все сказанное выше, разумеется, не умаляет значе­ния самих боевых событий. Этот наш анализ направлен против претенциозных утверждений, сделанных от имени Брука по вопросам, стоящим в некоторой степени за пределами действительных боевых событий.

Что же в таком случае представляло собой сражение на левом фланге? Оно, конечно, не представляло собой сражения против «главных сил германских армий». Это уже достаточно вскрыто. Каковы же в действительности были силы противника?

Как видно из карт обстановки, 26 мая три дивизии 2-го корпуса (одна из них уже получила значительное подкрепление) имели против себя четыре немецкие ди­визии. 27 мая четыре дивизии 2-го корпуса имели против себя четыре немецкие дивизии. В каждый из этих дней главные силы группы армий Бока были, разумеется, направлены против бельгийцев. 28 мая четыре дивизии 2-го корпуса (одна из них усиленная до удвоенной мощи) имели против себя восемь немецких дивизий. По состоя­нию на 29 мая на карте обстановки показано, что двум

дивизиям 2-го корпуса противостояли четыре немецкие дивизии.

Таким образом, максимальное количество сил, кото­рое когда-либо противостояло 2-му корпусу, не превы­шало восьми пехотных дивизий. Противник имел здесь значительное количество артиллерии, умеренную авиа­ционную поддержку, но не имел танковых соединений.

Тем не менее, здесь развернулись ожесточенные кро­вопролитные бои, в которых мощные атаки противника были отбиты доблестной 5-й дивизией под командова­нием генерала Франклина. Усиленная бригадной боевой группой 48-й дивизии, двумя бригадами и инженерными подразделениями 4-й дивизии, тремя батальонами 1-й ди­визии, двумя пулеметными батальонами и артиллерией 1-го корпуса, эта дивизия противостояла всем попыткам противника пробиться через сухой канал между Ипром и Комином. Благодаря ее отважным и упорным дейст­виям удалось отразить удары восточной группировки немецких «клещей».

Обстановка с самого начала складывалась благопри­ятно для Брука, но это вовсе не умаляет высоких заслуг его дивизии. В чем же заключались эти преимуще­ства? Наращивание сил на фланге он начал, опираясь на старые приграничные позиции, которые он продол­жал удерживать значительно дольше, чем было закончено первое наращивание сил. Вся тактика руко­водимых им действий была, в сущности, проста. Она напоминала детскую игру, когда ребенок, складывая стенку, берет кирпичи с одного конца и укладывает их на другой. Действуя по этому принципу, Брук исполь­зовал преимущества подготовленной оборонительной по­зиции на канале между Ипром и Комином параллельно железнодорожной насыпи. За этим рубежом он имел следующий рубеж — канал, соединяющий Ипр с рекой Изер. Между Комином и Ипром, где развернулись глав­ные бои, ширина фронта составляла 13 километров; между Ипром и Нордшотом — еще около 15 километров. Для одного корпуса такой фронт был, конечно, велик, но, учитывая выгодный характер местности и наличие подготовленных (хотя и слабых) позиций, это была за­дача, которую нельзя считать невыполнимой.

Контраст между характером боев на восточном и за­падном участках фронта был разительный. Как уже

отмечалось, характер боевых действий на этих участках отличался на целый исторический этап. Рассмотрим основные факты из этой области. Начиная с 17 мая Горту пришлось подготовить оборону для прикрытия фронта, простиравшегося от Дуэ (последний пункт, на котором французы оказались в состоянии осуществлять эффек­тивное руководство войсками) через Аррас к Гравлину на побережье. Протяженность этого фронта превышала 130 километров. Это был район неоднородный по ха­рактеру местности. Он представлял определенные выгоды своими каналами и рубежом реки Скарп, но имел так­же и невыгодные участки, особенно в гористой части, где было трудно или вовсе невозможно сохранять на­дежное руководство войсками. Для того чтобы присту­пить к оборонительным действиям, Горт не имел сколь­ко-нибудь твердой опоры; фактически не имел ее вовсе.

У него не было крупных организованных войсковых масс со всеми элементами тыла: коммуникациями, скла­дами и транспортом, какие имелись в старых пригра­ничных районах; не было и сети связи, кроме как в районе Арраса; ему не посчастливилось также захватить документы, которые раскрывали бы намерения и направ­ление удара противника.

Основным фактором обстановки здесь была катастро­фа союзника. Однако крушение бельгийской армии на­ступило на два дня позже того, как на левом крыле фронта началось сражение, и через много дней после того, как стало очевидно, что эта катастрофа произойдет. Знаменитая брешь, образовавшаяся в оборонительном расположении, в начале сражения не превышавшая 10 ки­лометров, в разгар сражения расширилась лишь до 32 километров. На западном участке фронта катастрофа у союзника наступила за четыре дня до начала завер­шающего этапа сражения. В результате этой катастрофы на просторы Франции беспрепятственно и быстро прорва­лись бронетанковые войска доселе невиданной мощи, и, когда Горт принял на себя этот удар, «брешь» уже рас­ширилась до 130 километров.

В результате этих обстоятельств общая обстановка на западном участке фронта неизменно оставалась доволь­но сложной. Сражение здесь протекало в условиях край­него напряжения сил, упорной обороны, плотного по­строения наступающих войск и предельной стойкости не

только крупных масс войск, как это имело место при обороне Арраса и Касселя, но и мелких подразделений. Бои на первом этапе часто велись здесь отрядами, уком­плектованными из небоевых частей, в условиях нехватки вооружения и боеприпасов, при отсутствии снабжения. И еще до того как Горту удалось посредством отвода войск на старые приграничные позиции высвободить крупные силы, обороняющиеся войска сумели одержать две замечательные победы.

Первой такой победой оказался «контрудар» у Арра­са, который задержал Роммеля и вынудил Рундштедта в первый раз остановить наступление. Горт использовал эту короткую передышку для усиления своих узлов со­противления, и решительное сопротивление, оказанное танковым силам Рундштедта, когда наступление возоб­новилось, в сочетании с хорошим использованием оборо­няемой местности привело ко второй победе. Это выну­дило Рундштедта во второй раз (23 мая) остановить наступление.

Это решение Рундштедта и последовавшее затем под­тверждение его Гитлером создало впечатление, что бое­вые действия прекращены. Однако это абсолютно не со­ответствовало действительности. На главном направле­нии наступление было прекращено на северном участке фронта — у самого побережья. Но даже и там плац­дарм, которым немцы уже овладели, постепенно и мето­дически расширялся. На южном участке фронта наступ­ление никогда не прекращалось. Возражения Рундштедта против приказов главного командования не касались района Сен-Венан, и, как уже было сказано, трагическая и славная оборона 2-й дивизии, вне всякого сомнения, сковала 26 и 27 мая «клешню» двухстороннего охваты­вающего маневра бронетанковых сил противника. Во второй половине дня 26 мая был объявлен приказ Гит­лера на общее наступление. К утру 27 мая наступление было в разгаре. К вечеру 28-го, когда, согласно опера­тивной карте, восточному участку фронта, руководимому Бруком, противостояли восемь немецких пехотных диви­зий (наиболее сильный нажим, испытываемый этим участком), та же карта показывала, что на фронте меж­ду Гравлином и Лестремом наступали 1, 2, 6, 8 и 3-я тан­ковые и четыре моторизованные дивизии. Численность, огневая мощь и мобильность этой наступающей группировки

были несравнимо больше, чем у пехотных дивизий Бока на восточном участке фронта.

На западном участке фронта наступление прекрати­лось. Даже теперь нелегко сказать, почему это произо­шло. Нелегко также рассматривать создавшуюся здесь обстановку как цельную картину. Фронт распался на отдельные самостоятельные районы — это было сраже­ние дивизионных генералов, — однако нити руководства этим сражением сходились непосредственно в штабе анг­лийских экспедиционных сил. Это в полном смысле сло­ва было сражением, проводимым Гортом, и не в меньшей степени, чем на восточном участке фронта, здесь созда­вались условия для «спасения английской армии у Дюн­керка». Если бы войска западного участка фронта потерпели неудачу в каком-нибудь пункте этого 130-кило­метрового фронта, если бы их постигла неудача в какой-либо момент двенадцатидневного ожесточенного оборо­нительного сражения, вся операция закончилась бы тра­гедией.

* * *

На море день начался несчастьем. В полночь эсминцы «Уэйкфул» и «Грэфтон», приняв войска в районе Бре-Дюн, почти одновременно отправились в Англию по маршруту «Y». В 00.45, когда «Уэйкфул», лавируя, шел со скоростью 20 узлов, у Куинтвисльского буя был за­мечен след двух торпед. Одна торпеда миновала корабль, другая попала в среднюю часть корпуса. Эсминец распался надвое и затонул в течение 15 минут. Обе по­ловины корпуса погрузились вертикально, оставив нос и корму над водой. Большинство людей потонуло. Спас­лась лишь небольшая часть экипажа.

Через тридцать минут моторный дрифтер «Наутилус» и лоцмейстерское судно «Комфорт», также эвакуировав­шие войска, подошли к месту катастрофы и приступили к спасению оставшихся в живых. «Комфорт» взял на борт капитана эсминца «Уэйкфул». «Грэфтон» и траль­щик «Лидд» подошли и спустили шлюпки. Тут же тор­педа поразила «Комфорт», и судно было поднято в воз­дух взрывом. Оно шло полным ходом, когда «Лидд» и тонущий «Грэфтон» открыли по нему огонь, приняв его за торпедный катер противника, выпустивший торпеды. Большая часть людей с «Комфорта» и почти все спасенные

с эсминца «Уэйкфул» были убиты. Пока происхо­дила эта двойная трагедия, госпитальное судно «Динард» было атаковано между Квинтбенком и Вест-Хиндервилскими буями, но осталось незатронутым.

Ближе к английским берегам получил повреждение еще один эсминец — «Монтроуз», шедший с эвакуируе­мыми в Англию. В полночь он в беспомощном состоянии, с оторванной носовой частью, дрейфовал недалеко от Гриснетского маяка. В 12.30 из Дувра были высланы буксиры, чтобы оказать эсминцу помощь, и в 15.00 они взяли его на буксир и отвели в Дувр.

Таким образом, уже в первые часы 29 мая было по­теряно и выведено из строя три эсминца. С этой утратой пришлось примириться. Работы по эвакуации войск продолжались.

На рассвете четыре эсминца были атакованы немец­кой подводной лодкой. Польский эсминец «Блискавица», а за ним один из английских эсминцев сразу же исполь­зовали свои глубинные бомбы. Когда они готовились ко второй атаке, их атаковал пикировщик. Вскоре пришли английские самолеты. Хотя результаты удара по под­водной лодке не были видны, атаки со стороны подвод­ных лодок противника в этом районе прекратились.

Тем временем атаки с воздуха продолжались. Однако благодаря умелому маневрированию кораблей и приме­нению дымовых завес эти атаки здесь больших потерь не причинили. Хуже стало, когда на рассвете в дело вступила артиллерия противника. Артиллерийский огонь преградил движение судов по маршруту «Y» и отрезал выход с побережья у Ньивпорта. Когда транспорт «Скотия» подходил к проходу, эсминцы вели ожесточенный огонь по батареям противника, расположенным на бере­гу. Вместе с транспортом «Мелайнз» «Скотия» продол­жала свой путь к Дюнкерку. Из-за плохой видимости в результате дымовых завес эти транспорты сбились с курса и пошли несколько западнее входа в порт. Когда они вышли из дыма, то попали под артиллерийский об­стрел из района Мардика. «Скотия» получила пробоину в машинном отделении.

Обходный путь к Дюнкерку становился недоступным. Когда об этом стало известно адмиралу Рамсею, он был вынужден пойти на смелое решение. Очистка централь­ного маршрута «X» от мин еще не была закончена, но

вскоре после полудня Рамсей все же приказал эсмин­цам «Джегуар», «Гэллант» и «Гринейд» изведать силу огня батарей противника на берегу и выяснить возмож­ность использования центрального маршрута вместо маршрута «Y». Все три эсминца подверглись удару с воздуха, и «Гэллант» получил повреждение. Однако ар­тиллерийского огня с берега они на себя не привлекли. Очистка маршрута от мин продолжалась, и во второй половине дня кораблям был дан приказ приступить к использованию центрального маршрута, «соблюдая меры навигационной предосторожности». В обстановке уничто­жающего действия снарядов, бомб и торпед эти слова звучали почти иронически.

И все же, несмотря на все эти трудности, эвакуация войск с побережья продолжалась. Вернулся крейсер «Калькутта». Он взял на борт 1200 человек, главным образом с дрифтеров, которые в свою очередь получали людей с малых судов. «Баллфинч» и «Юдейл» были небольшими судами каботажного плавания, но они так­же перевезли много людей. «Юдейл» первым рейсом перевез более 1000 человек. «Баллфинч» принял на борт 1500 человек. На обратном пути судно подверглось мно­гократным атакам немецкой авиации, и его рулевой механизм был поврежден. Но его исправили, и судно благополучно вернулось. Это были небольшие суда водоизмещением менее 1000 тонн. У них не было таких про­сторных палуб, как на войсковых транспортах, и они вовсе не были приспособлены к перевозке большого ко­личества людей.

Возможности войсковых транспортов были иными. Сконструированные специально для плавания в Ла-Ман­ше, они были быстроходными. Например, «Роял Соврин» пришвартовался к восточному молу в 4.45; отошел, за­полненный до предела эвакуируемыми, в 5.45; прибыл в Мергейт в 12.15; за час 15 минут освободился и в 17.30 возвратился в Дё-Панн. В 18.20 капитан корабля уже докладывал, что «начал посадку войск с берега».

«Роял Соврин» вторично вернулся благополучно. Не всем судам так везло. Другое судно, «Монас Куин», также вышло в это утро. Его капитан потом доклады­вал: «28 мая я принял командование над «Монас Куин». В тот же вечер я получил приказ утром 29-го выйти из Дувра, чтобы завезти свежую воду в Дюнкерк и вернуться

с эвакуируемыми. Все шло благополучно, пока мы не подошли примерно на полмили к Дюнкерку; там ко­рабль подорвался на мине и затонул в течение двух минут. Оставшиеся в живых были подобраны эсминцем «Вэнкуишер».

С войскового транспорта «Киллерни», находящегося на подступах к Дюнкерку, видели, как затонул «Монас Куин». Примерно через час «Киллерни» пришвартовался к молу и принял на борт 800 человек.

Когда «Киллерни» находился на обратном пути, до предела забитый людьми, он подвергся артиллерийско­му обстрелу из Гравлина. За сорок минут по кораблю было выпущено около 90 снарядов. Один из них разо­рвался над палубой корабля, и в результате восемь человек были убиты и тридцать — ранены. Несколько позже корабль был обстрелян пулеметным огнем с са­молета.

В 19.00 адмирал Рамсей был оповещен по телефону из штаба в Дё-Панне, что Дюнкеркская гавань забита поврежденными кораблями и всю эвакуацию нужно про­водить с необорудованного берега.

Следует сказать, что многочисленные потери, лишь частично обрисованные здесь, были прямым результа­том того, что немцы в этом районе использовали два воздушных флота. В сообщении германского авиацион­ного командования за этот день указывалось, что «вся мощь воздушных ударов была направлена против много­численных торговых судов, действовавших в этом райо­не моря, и против эскортирующих их военных кораблей».

Удары по оборонительному поясу вокруг Дюнкерка и по отступающим армиям фактически прекратились, и начиная с полудня на Дюнкеркский порт и прилегающие к нему районы Дуврского пролива обрушились беско­нечные воздушные атаки. Решение английского авиа­ционного командования об удвоении численности само­летов в каждом воздушном патруле, принятое под влия­нием тяжелых потерь за 26 и 27 мая, означало, что промежутки времени между патрульными полетами бу­дут значительно увеличены. Именно в эти промежутки суда, занятые эвакуацией, несли наиболее тяжелые по­тери. 27 мая было двадцать три патрульных вылета, а 29-го — только девять. Когда патрули находились над районом Дюнкерка, воздушные атаки противника большей

частью срывались. Бывали, однако, случаи, когда, несмотря на увеличение мощи английских воздушных патрулей, они целиком были заняты борьбой с истреби­телями противника, и бомбардировщики беспрепятствен­но наносили свои удары. Английская авиация в этот день потеряла девятнадцать истребителей.

И на этот раз количество сбитых самолетов против­ника было завышено. Вопреки оптимистическим докла­дам возвращающихся летчиков, официальная оценка немецких потерь составляла шестьдесят пять истреби­телей и бомбардировщиков. Кроме того, четыре самолета считались сбитыми огнем корабельной артиллерии.

По немецким данным, полученным после войны, гер­манская авиация в этот день потеряла восемнадцать самолетов.

Днем 29 мая английское адмиралтейство решило, что руководство действиями флота в районе Дюнкерка долж­но быть усилено. Хотя при этом не было намерения в какой-либо мере подменять капитана 1 ранга Теннанта, как старшего морского начальника Дюнкеркского райо­на, контр-адмирал Уэйк-Уокер был назначен «руково­дить действиями кораблей у бельгийского побережья». Формулировка эта довольно странная, так как боль­шая часть его функций была связана с французским побережьем. Он отбыл из Англии в тот же вечер вместе с капитанами 3 ранга Стефенсоном и Хеллетом, которые были назначены руководить действиями кораблей соот­ветственно в районах Дё-Панн и Бре-Дюн.

Пока адмирал Уэйк-Уокер был на пути к своему месту службы, адмиралтейство пришло к заключению, что потери достигли нестерпимого уровня. Лишь в этот день было потоплено три эсминца, а шесть получили различные повреждения. В сочетании с ранее понесенными потерями общие потери достигли такого уровня, при ко ­ торой возникала угроза для будущих операций. Первый лорд адмиралтейства имеет в качестве первейшей своей обязанности охрану жизненных морских коммуникаций Англии. Флотилии эсминцев являются важным средст­вом для этого. Эсминцев было мало и в начале войны, поэтому такие их потери уже нельзя было далее тер­петь. Адмирал Паунд пришел к решению о необходимо­сти вывести современные эсминцы из района Дюнкерка. Все корабли типа «G» были уже выведены из боя.

Он приказал адмиралу Рамсею вывести все корабли типов «Н», «I» и «J» из операции «Динамо». Было еще пятна­дцать эсминцев старых типов. Зная, что потери подры­вают его усилия, что оставшиеся у него эсминцы могут эвакуировать за сутки не более 17 тысяч человек и что они до сих пор являлись опорой эвакуации, адмирал Рамсей был тем не менее вынужден согласиться с этим решением.

Несмотря на катастрофическое положение, несмотря на тяжелые последствия отказа от использования Дюнкеркского порта, за эти 24 часа в Англию было выве­зено 47 310 человек.